И еще один акт драмы

25 сентября 1943 года советские войска заняли Смоленск. На следующий день начала работу Специальная комиссия по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в катынском лесу военнопленных польских офицеров¹.

Тогда же в Берлине появилась публикация, рассматриваемая немецкой пропагандой как Белая книга, под названием «Официальные материалы о массовых убийствах в Катыни», изданная Германским информационным бюро по поручению германского министерства иностранных дел. Список казался достоверным. Однако уже в 1943 году было известно, что несколько приведенных в нем лиц было убито немцами или же, как, например, профессор Ремигиуш Бежанек (номер 1105), они оказались живыми.

Во время войны наряду со списком жертв, содержащимся в «Официальных материалах...», появился «Алфавитный список тел, выкопанных в массовых могилах в Катыни» (Женева, 1944), изданный представительством ПКК в Швейцарии. Но его основу составлял немецкий поименный список, ибо авторам не были известны результаты работы ПКК. Кроме того, они считали, что в существующих военных условиях его нельзя было закончить.

Упоминавшаяся советская комиссия состояла из очень известных личностей. Председателем ее был Н. Бурденко. Группе специалистов в области судебной медицины лишь между 16 и 23 января 1944 года была предоставлена возможность произвести судебно-медицинское вскрытие 925 трупов, извлеченных НКВД неизвестно откуда. Она идентифицировала четыре трупа на основании найденных при них документов, заранее соответствующим образом сфабрикованных теми, кто собрал трупы.

В официальном Сообщении от 24 января 1944 года вообще не упоминается о шести массовых могилах и двух захоронениях генералов. Констатируется, что в Катыни похоронены военнопленные поляки, расстрелянные немецкими оккупантами. Общее число трупов определялось в 11 тысяч, многие из расстрелянных были в польском военном обмундировании². Фрагменты Сообщения посвящены немецким облавам на военнопленных поляков, проводившимся осенью 1941 года, объяснению «немецкой провокации», «обработке катынских могил», «экскурсиям» на катынские могилы», «попыткам немцев замести следы своих злодеяний». Сообщение заканчивается актом судебно-медицинской экспертизы, заключением и общими выводами, в которых утверждается, что:

— польские военнопленные, находившиеся в трех лагерях западнее Смоленска, были заняты на дорожностроительных работах, оставаясь там и после вторжения немецких оккупантов в Смоленск до сентября 1941 года включительно;

— осенью 1941 года немецкие оккупационные власти приступили к их расстрелу, исполнителем этого было немецкое военное учреждение под условным названием «штаб 537-го строительного батальона», во главе которого стоял оберстлейтенант Арнес (правильное написание Аренс. — Ч. М.) и его сотрудники — обер-лейтенант Рекст и лейтенант Хотт;

— в 1943 году катынское преступление было приписано немецкими оккупационными властями советской стороне, чтобы поссорить русских с поляками;

— были найдены лжесвидетели, трупы расстрелянных привозились из других мест, для работ здесь использовались советские военнопленные, которые затем были расстреляны;

— казнь польских военнопленных была проведена осенью 1941 года, метод расстрела был типичным для немецких массовых расстрелов советских граждан в других городах и в том же Смоленске;

— вину немцев подтверждают вещественные доказательства и документы;

— расстрел польских военнопленных был частью уничтожения славянских народов.

При сравнении материала, содержащегося в «Официальных материалах...» и Сообщении Специальной комиссии, создается впечатление, что авторы Сообщения не заботились об убедительной, существенной аргументации, они как бы предполагали, что в той международной ситуации никто не поставит под сомнение представленные соображения. Сам факт отсутствия в составе комиссии экспертов из Польши или союзнических стран, несомненно, был фактором, подрывающим достоверность экспертизы³.

В духе положений Сообщения Специальной комиссии судьба военнопленных польских офицеров представляется в брошюре Союза польских патриотов в СССР «Правда о Катыни», изданной в Москве в 1944 году.

В середине января 1944 года во время расследования, проводившегося советской комиссией, отдел печати НКИД СССР объявил, что готовится поездка в катынский лес. Это известие всколыхнуло зарубежных журналистов в Москве. На самолете и на джипах небольшая их группа добралась до места преступления. Преобладали англосакские журналисты, были также дочь американского посла в Москве Кэтлин Гарриман и один из секретарей посольства Джон Мэлби.

Прибывшим показали открытую могилу и сотни трупов польских военных, преимущественно рядовых, в зимней форме и сапогах. Давая объяснения журналистам, обращалось их внимание на гильзы от немецких пуль и на немногочисленную корреспонденцию, датированную вплоть до лета 1941 года. Это посещение места преступления не всех убедило в виновности немцев. В то же время К. Гарриман написала отчет, содержавший ее наблюдения и выводы, который стал известен в Вашингтоне. Она возложила в нем ответственность за убийство польских офицеров на немцев.

Что показали журналистам во время демонстрации результатов январской эксгумации? Исследования польских историков указывают на то, что в период с сентября 1943 года по январь 1944 года было ликвидировано кладбище, оборудованное комиссией ПКК (кладбище 1, или шесть массовых могил), чтобы замести следы о месте преступления и захоронения⁴. На немецких аэрофотоснимках, сделанных осенью 1943 года, видны многочисленные участки земляных работ в окрестностях кладбища 1 или рядом с прежними «рвами смерти» польских офицеров и расположенных вблизи русских «рвов смерти». Очередная преступная акция НКВД, то есть манипуляция с телами жертв сталинизма, также тщательно маскировалась. Как уже говорилось, были ликвидированы шесть массовых могил. Вместе с тем были оборудованы две новые с неизвестно какими жертвами. Из этих двух новых могил было эксгумировано 925 трупов, 4 — идентифицировано на основе найденных при них документов.

Когда 30 января 1944 года состоялась траурная церемония, посвященная памяти трагически убитых польских офицеров, организованная народным Войском Польским с участием генерала Берлинга, одного из уцелевших из лагеря в Старобельске, то она проходила на месте новой массовой могилы, выкопанной, как утверждает Т. Пеньковский, в окрестностях кладбища 1.

Особенно ясно стало после публикации Т. Пеньковского о «рвах смерти» и кладбищах польских офицеров катынском лесу, что историкам придется в будущем честь еще третий акт катынской драмы. Он охватывает скитания и мытарства останков убитых польских офицеров и борьбу за признание правды, которая недавно завершилась общим признанием вины. Однако в этой боте я ограничиваюсь лишь столкновениями за нее во время Нюрнбергского процесса.

Польское правительство в Лондоне в соответствии директивами английских властей для печати постановило не реагировать на Сообщение советской Специальной комиссии.

Немецкая печать признала результаты расследования этой комиссии лживыми⁵. В том же духе высказался профессор Леон Козловский; его высказывания перепечатали разрешенные к изданию газеты в генерал-губернаторстве⁶.

К катынскому делу в сентябре 1944 году вернулся В. Молотов в связи с Варшавским восстанием. Он утверждал, что восстание является повторением того, что имело место в апреле 1943 года, когда польское эмигрантское правительство, не сдерживаемое Великобританией, выступило с враждебным заявлением в отношении Москвы. Молотов еще раз продемонстрировал свою враждебность в отношении польского народа.

Следующий акт катынской драмы закончился в Нюрнберге. Обвинительное заключение, переданное нацистским преступникам 18 октября 1945 года, упоминает катынское преступление (11 тысяч жертв). Оно рассматривалось 1—3 июля 1946 года. Показания дали три свидетеля защиты (полковник Фридрих Аренс, лейтенант Рейнхард фон Эйхборн и генерал Евгений Оберхойзер, начальник связи группы армий «Центр») и три свидетеля обвинения (профессор астрономии Борис Базилевский, бывший во время оккупации заместителем бургомистра Смоленска, профессор Виктор Прозоровский и профессор Марко Антонов Марков из Софии). В результате их допроса советским прокурором выяснилось, что немецкой частью, первой вошедшей в Катынь летом 1941 года, был полк связи под командованием полковника Альберта Беденка, а не саперный полк под тем же самым номером, а полковник Ф. Аренс принял командование им лишь в ноябре 1941 года. Не было доказано участие немецких свидетелей в убийстве. Это касается также частей, которыми они командовали.

Из советских свидетелей профессор Б. Базилевский повторил показания, данные им советской Специальной комиссии, а профессор Прозоровский представил результаты медицинского обследования и вытекающие из него выводы, содержащиеся в сообщении той же советской комиссии. В свою очередь член международной медицинской комиссии М. Марков показал, что совместный протокол этой комиссии противоречил его мнению а подпись под ним он поставил потому, что его заставила это сделать обстоятельства (правдоподобность изменения мнения М. Маркова умаляет тот факт, что в 1944 году он вошел в конфликт с болгарской народной властью, был арестован и должен был идти под суд «за участие в провокационном катынском деле». Но после того как он поставил под сомнение свою подпись под протоколом международной медицинской комиссии, его освободили).

Процесс был кратким. В 1952 году американский член трибунала Роберт X. Джэксон заявил, что он получил от своих властей поручение сократить до минимума все, что связано с катынским делом. В приговоре в разделе, касающемся убийств и плохого обращения с военнопленными, катынское преступление не упоминается. Тем самым находившиеся под судом военные преступники не были признаны виновными в его совершении, что поставило под знак вопроса положения, содержащиеся в Сообщении советской Специальной комиссии. Член Трибунала от СССР И. Т. Никитченко не выступил с возражениями по этому вопросу.

Прав Заводный, утверждая, что в катынском вопросе обвиняемыми были немцы и именно их вину следовало доказать. Когда это оказалось невозможным, то закончилась роль юрисдикции. Уинстон Черчилль добавляет в своих воспоминаниях комментарий к этому вопросу: «Заинтересованные правительства-победители решили, что этот вопрос должен быть обойден и катынское преступление никогда не было тщательно изучено»⁷.

Советская сторона не была подготовлена к процессу. Многое указывает на то, что в Москве ожидали, что гитлеровские преступники будут осуждены на оснований обвинения, составленного в общих чертах, что приговор будет вынесен в атмосфере всеобщего осуждения, без вникания в детали. Когда же оказалось иначе, то поспело была создана в Москве комиссия по руководству Нюрнбергским процессом, называемая иногда также правительственной комиссией по организации суда над главными немецкими военными преступниками. Формально председателем был В. Молотов, а фактически А. Вышинский. Эта комиссия выдавала директивы советским юристам, находившимся в Нюрнберге, когда защитники обвиняемых затронули щекотливые вопросы, касающиеся Польши, в частности пакт Риббентропа — Молотова (август 1939 года) и катынское убийство.

Данные советской Специальной комиссии относительно 11 тысяч польских жертв, как и немецкие данные о 10—12 тысячах тел, найденных в Катыни, не были документированы и являются необоснованными. Останки польских офицеров, эксгумированные весной 1943 года, были снабжены металлическими табличками с номерами, которым соответствовали опубликованные персональные данные. Если у 925 тел, эксгумированных советской Специальной комиссией, этих табличек не обнаружено, возникает вопрос: чьи эти могилы?

Это подтверждают показания, данные в Нюрнбергском процессе, а также тот факт, что катынское дело не было включено в приговор. Об этом же говорят доклады Технической комиссии Польского Красного Креста и донесения командованию польской армией в СССР о ходе бесед с Берией и Меркуловым. Не доказана ответственность 537-го полка за катынское убийство. А утверждения о пребывании польских офицеров в лагерях НКВД до середины августа 1941 года и невозможности их эвакуации, а также их последующей судьбе являются неубедительными, они не были документированы, поэтому не дают оснований трактовать их как правдоподобные.

Примечания

1. Архив этой комиссии находится в Центральном государственном архиве Октябрьской революции (ЦГАОР), фонд 7021.

2. См.: Правда. 1944. 26 января.

3. Польская экспертиза Сообщения Специальной комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в катынском лесу военнопленных польских офицеров, автором первоначальной редакции которой был и я, после до-доработки была передана 11 мая 1988 года советским исследователям и опубликована 19 августа 1989 года в польском еженедельнике «Политика».

4. Wojskowy Przegląd Historyczny. 1989. № 4.

5. Völkischer Beobachter. 1944. 4 Februar.

6. Nowy Kurier Warszawski. 1944. 4/II.

7. Zawodny J. К. Op. cit. S. 65.