Права Особого совещания

Как говорится, на белый свет «документы» Особой папки были извлечены несколько позднее, чем пошли разговоры о том, что дела на поляков рассматривались Особым совещанием при НКВД СССР. Лишь М. Горбачев знал, что между бумагами, которые ему приносил В. Болдин, и документами, обнаруженными в других архивах, есть принципиальной важности противоречие. Но промолчал.

Почему? Боюсь что-либо утверждать определенное, но, думаю, что даже М. Горбачев, утаивая информацию, делал это без злого умысла. И В. Фалин, которого, откровенно говоря, мне уже и упоминать надоело, но что делать, если в кремлевском закулисье он наиболее энергично подвигал М. Горбачева к признанию советской вины за расстрел поляков, вряд ли сознавал, что означает выявленная информация. И — это, конечно, поразительно — Генеральный прокурор СССР Н. Трубин не ведал, что творил, когда писал М. Горбачеву: «Собранные материалы позволяют сделать предварительный вывод о том, что польские военнопленные могли быть расстреляны на основании решения Особого совещания при НКВД СССР (подчеркнуто мною — Авт.)...» Так в чем же дело? А в том, что, похоже, абсолютно никто из них тогда не имел ни малейшего представления о функциях Особого совещания при НКВД СССР. Возможно, и не все читатели имеют о них ясное представление.

Я уже высказывал мысль о том, что сознательные и невольные антисоветчики, десятилетиями тиражируя пропагандистские измышления о сталинском произволе, правовом бесправии советских граждан, и себя убедили в этом. Историки, юристы, журналисты, старательно искавшие доказательства советской вины или просто писавшие о ней, разумеется, слышали о тройках, трибуналах, Особом совещании, рассматривавших дела по обвинениям в политических преступлениях. Но для них эти органы советского правосудия были всего-навсего некими бутафорскими сооружениями. В их представлении все они существовали лишь для оформления приговоров, которые выносил режим или лично И. Сталин своим противникам (хотя бы задумались, как это возможно!). Ну тройка, ну трибунал, ну Особое совещание — какая разница! Поэтому ни у кого, даже у юристов, и сомнения не зародилось в том, что Особое совещание при НКВД СССР, протоколы которого они так старательно искали, не могло приговорить поляков к расстрелу. Не было у Особого совещания такого права — приговаривать людей к смертной казни.

Сразу же после вступления в должность наркома уже упоминавшимся приказом № 00762 «О порядке осуществления Постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 г.» Л. Берия произвел в деятельности Особого совещания ряд изменений. В частности, он приказал максимально сократить количество дел, направляемых на его рассмотрение. При нем был создан Секретариат, на который нарком возложил проверку соответствия дел, направляемых на Особое совещание, Постановлению СНК СССР и ЦК ВКП(б). Но руководящим документом для Особого совещания осталось «Положение об Особом совещании при народном комиссаре внутренних дел».

Впервые у рядовых граждан возможность познакомиться с его функциями появилась в январе 1991 года. Тогда читатели «Военно-исторического журнала» узнали о Постановлении ЦИК СССР от 1 декабря 1934 года «О внесении изменений в действующие уголовные кодексы союзных республик». Наверняка это Постановление в свое время было опубликовано, но кто о нем помнил, знал в восьмидесятых-девяностых годах? ЦИК СССР установил особый порядок расследования и рассмотрения дел «о террористических организациях и террористических актах против работников советской власти». Этим же Постановлением было создано и Особое совещание при НКВД СССР. Как можно понять из публикации журнала, позднее Особому совещанию на короткий срок предоставили право выносить смертные приговоры. Но документально это предположение не подтверждается.

Весной 1936 года А. Вышинский, возглавлявший в то время союзную прокуратуру, проинформировал И. Сталина о том, что Особое совещание и тройки осудили в 1935 году 150 823 человека. По мнению А. Вышинского — слишком много. Он предложил И. Сталину ограничить компетенцию Особого совещания.

(Кстати, однажды случай свел с А. Вышинским одного из героев этих заметок — Б. Меньшагина. И произошла встреча в страшном, как уверяют все без исключения антисоветчики, 1937 году, когда нарушения законности приняли наибольший масштаб. Б. Меньшагин, рядовой смоленский адвокат, тогда участвовал в процессе по обвинению нескольких человек во вредительстве в животноводстве. Несмотря на то, что суд не исследовал полностью обстоятельства дела, обвиняемых приговорили к расстрелу. Приговор был окончательный и обжалованию не подлежал. Но Б. Меньшагин, убежденный в том, что суд не собрал доказательств для столь жестокого приговора, вместе с коллегами отправился в Москву, в союзную прокуратуру.

Постовой объяснил провинциальным адвокатам, что такие вопросы рассматривает старший помощник Прокурора СССР Тадевосян. Последний, несмотря на то, что собирался куда-то уезжать, адвокатов принял, ознакомился с представленными ими документами и сказал, что не может решить их вопрос, что им «надо к Андрею Януарьевичу». Только он, Тадевосян, не знает, когда А. Вышинский сможет их принять, но предложил адвокатам приехать в прокуратуру на следующий день, часам к десяти утра.

В десять часов Б. Меньшагин с товарищами был в приемной Прокурора. Там уже находилось три-четыре посетителя. Минут через сорок смоленских адвокатов пригласили к А. Вышинскому. Неприветливо встретил визитеров хозяин кабинета и сразу же предъявил им серьезное обвинение. В чем?

Не сомневаюсь, каждый, кто представляет А. Вышинского по портрету, созданному антисоветски настроенными журналистами и писателями, решит, что он сказал примерно следующее: «Что вы тут шляетесь! Отнимаете время у занятых людей. Состоялся справедливый суд, вина врагов народа полностью доказана. Выкатывайтесь из кабинета и не попадайтесь мне впредь на глаза». «Шляетесь» сказал, конечно, не в грубой форме. И даже пригрозил в конце разговора наказанием. Но о причине недовольства Прокурора Союза адвокатами, пожалуй, никто не догадается. Предъявленное им А. Вышинским обвинение выглядит в изложении самого Б. Меньшагина так: «Вот вы — защитники. Вы приезжаете сюда: и то не так, и это не вашему, все дело неверное. А что вы там на месте делаете? А там вы: «Согласен с товарищем прокурором, прошу снисхождения», — дальше этого вы не идете».

Б. Меньшагин возразил: именно потому и приехали в Москву, что не согласны со смоленским прокурором. «Так ли это?» — спросил А. Вышинский. — И в протоколе ваше мнение записано?»

— Да так.

— Ну, хорошо. Я приостановлю исполнение приговора, и мы дело проверим здесь. Но предупреждаю: если в деле мы не увидим того, что вы тут понаписали, я тут же против вас возбуждаю дисциплинарное дело».

В конце января 1938 года, через два месяца после вынесения приговора, Б. Меньшагин получил телеграмму: «Приговор по делу Кадетского и других протесту Прокурора СССР Верховным Судом отменен полностью». Не правда ли, этот эпизод из адвокатской практики «страшных лет» несколько не соответствует облику А. Вышинского, созданному свободными от цезуры антисоветчиками, по утверждением которых он якобы только тем и занимался, что творил беззаконие в угоду И. Сталина. Что же касается Б. Меньшагина, то, на мой взгляд, этот пособник немецких фашистов оказался честнее клеветников-антисоветчиков, ставящих на одну доску коммунизм и фашизм, коммуниста Сталина и нациста Гитлера. И мне еще очень интересно: в демократической России адвокат из Смоленска может ли на следующий день после приезда в столицу попасть на прием к Генеральному прокурору? Или даже московский, если президент В. Путин не определил его совестью народа и не зачислил в Общественную палату?)

Внесудебное «Особое совещание» было создано по постановлению ЦИК и Совнаркома СССР «Об особом совещании при НКВД СССР», принятому 54 ноября 1934 года. Постановление предусматривало:

1. Предоставить Народному Комиссариату Внутренних Дел Союза ССР право применять к лицам, признаваемым общественно-опасными:

а) ссылку на срок до 5 лет под гласный надзор в местности, список которых устанавливается Народным Комиссариатом Внутренних Дел Союза ССР;

б) высылку на срок до 5 лет под гласный надзор с запрещением проживания в столицах, крупных городах и промышленных центрах Союза ССР;

в) заключение в исправительно-трудовые лагеря на срок до 5 лет;

г) высылку за пределы Союза ССР иностранных подданных, являющихся общественно-опасными.

2. Для применения мер, указанных в ст. 1, при Народном Комиссаре Внутренних Дел Союза ССР под его председательством учреждается Особое Совещание в составе:

а) Заместителей Народного Комиссара Внутренних Дел Союза ССР;

б) Уполномоченного Народного Комиссариата Внутренних Дел Союза ССР по РСФСР;

в) Начальника Главного Управления Рабоче-Крестьянской Милиции;

г) Народного комиссара внутренних дел союзной республики, на территории которой возникло дело.

Как видим, право «Особого совещания» осуждать людей законодательно было ограничено пятью годами.

В 1937 году была утверждена новая редакция «Положения об Особом совещании при народном комиссаре внутренних дел». «Положение» начинается с определения прав Особого совещания. Вот они: «1. Предоставить Наркомвнуделу право в отношении лиц, признаваемых общественно опасными, ссылать на срок до 5 лет под гласный надзор в местности, список которых устанавливается НКВД; высылать на срок до 5 лет под гласный надзор с запрещением проживания в столицах, крупных городах и промышленных центрах СССР; заключать в исправительно-трудовые лагеря и в изоляционные помещения при лагерях на срок до пяти лет, а также высылать за пределы СССР иностранных подданных, являющихся общественно опасными.

2. Предоставить Наркомвнуделу право в отношении лиц, подозреваемых в шпионаже, вредительстве, диверсиях и террористической деятельности, заключать в тюрьму на срок от 5 до 8 лет».

Так что не только о расстреле тысяч поляков по решению Особого совещания не может быть речи, оно и одного-то человека в 1940 году не могло лишить жизни. Максимум, к чему могли приговорить польских офицеров — к пяти годам заключения в ИТЛ. Вероятнее всего такое решение и вынесло Особое совещание.