Проблемы антифашистской пролетарской борьбы в годы частичной стабилизации капитализма (1924—1928 гг.)

Изменение условий борьбы рабочего класса в связи с наступлением периода частичной стабилизации капитализма не могло не отразиться и на постановке многих проблем антифашистской политики. Большое внимание вопросам антифашистской борьбы было уделено на V конгрессе Коминтерна (июнь — июль 1924 г.) : коммунисты стремились извлечь уроки из событий в Италии и Болгарии, чтобы успешнее выступать против фашизма в предстоявших сражениях. При этом, естественно, возникала необходимость вернуться и к общим его оценкам, сверить прежнюю характеристику этого явления с данными общественной практики. В этом смысле важным было в резолюции V конгресса подчеркивание различия между классовой сущностью и социальным составом фашистского движения. «Фашизм, — говорилось в резолюции, — представляет из себя боевое оружие крупной буржуазии в борьбе с пролетариатом, который она не в силах сломить путем законных мер; он — внелегальное средство борьбы, которым она пользуется для установления и укрепления своей диктатуры. Однако по социальному составу фашизм должен быть признан мелкобуржуазным движением»¹. Конгресс не закрывал глаза на то, что мелкая буржуазия активно участвовала в ряде стран в фашистском движении и пыталась использовать его в своих интересах; но политическое лицо фашизма определяла крупная реакционная буржуазия.

Конгресс вновь призвал «к единому фронту всех рабочих масс против фашизма»², рекомендовал компартиям усиливать антифашистскую агитацию, создавать дружины обороны, проводить контрдемонстрации в ответ на фашистские акции террора, использовать и такое оружие, как всеобщая забастовка. Однако на V конгрессе под давлением левосектантских элементов были приняты некоторые установки, сужавшие политику единого фронта. Лозунг рабоче-крестьянского правительства был истолкован как синоним диктатуры пролетариата, и тем самым перспектива мобилизации широких антифашистских сил вокруг промежуточных и переходных лозунгов не получила развития, а, наоборот, заменялась одной перспективой: борьба с фашизмом ведется фронтом, выступающим за пролетарскую революцию. И хотя в конкретных рекомендациях ИККИ отдельным партиям предлагалась более гибкая линия, это решение не могло не сказаться на постановке компартиями важнейших вопросов тактики антифашистской борьбы.

На V конгрессе Коминтерна Бордига³ и представитель КПГ Фреймут защищали тезис о том, что борьбу против фашизма можно вести только на почве коммунистической программы и соглашения с социал-демократией здесь недопустимы. «Социал-демократия и фашизм, — говорил Фреймут, — два средства, два орудия одной и той же общественной функции»⁴. На основе подобных взглядов, разделявшихся и тогдашним председателем ИККИ Г. Зиновьевым, в резолюции было записано, что «фашизм и социал-демократия составляют два острия одного и того же оружия диктатуры крупного капитала. Социал-демократия поэтому никогда не может быть надежной союзницей в борьбе пролетариата с фашизмом»⁵. Эти оценки, поддержанные затем авторитетом И. Сталина, явились основой тезиса о «социал-фашизме», исключавшего возможность сотрудничества компартий с социал-демократическими партиями в борьбе против фашизма.

В то время когда работал V конгресс Коминтерна, в Италии начали развертываться события, связанные с убийством депутата парламента социалиста Дж. Маттеотти.

ИКП стремилась использовать обстановку политического кризиса для развязывания массовой борьбы против фашистского режима вплоть до объявления национальной забастовки. V конгресс Коминтерна не поддержал мнения Бордиги, будто в Италии надо стремиться к ликвидации всех видов антифашистской оппозиции и замене ее прямыми действиями только коммунистической партии. В специальной Программе действия Итальянской компартии конгресс предлагал ИКП «объединить массы для борьбы против фашизма, вырвать из-под фашистского влияния недовольные и разочарованные пролетарские и мелкобуржуазные круги...»⁶ В то же время конгресс советовал, чтобы ИКП, используя действия конституционной оппозиции в деле ослабления и поражения фашизма, не довольствовалась ролью крайней левой в антифашистском блоке, а старалась или принудить оппозицию к активным выступлениям, или заставить ее сбросить маску; партии предлагалось «выявить классовый антагонизм и в самой оппозиции».

Несомненно, что против Муссолини необходимо было поднять прежде всего рабочий класс; немаловажную роль могло сыграть разоблачение непоследовательности и колебаний большинства партий и групп Авентинского блока. Однако советы, направленные на то, чтобы выявить классовый антагонизм в самой оппозиции, можно было истолковать как рекомендацию усилить все, что разъединяет антифашистскую оппозицию по классовому признаку.

На практике Исполком Коминтерна предупреждал против углубления разрыва с Авентинским блоком. Так, в письме от 24 сентября 1924 г. «В Центральный Комитет Коммунистической партии Италии» ИККИ подчеркивал необходимость давления на «блок оппозиции», чтобы толкать его к решительному осуществлению его программы. ИККИ рекомендовал создание антифашистских рабоче-крестьянских комитетов. Для руководства этой работой предлагалось создать Центральную комиссию, в которую вместе с коммунистами вошли бы максималисты, унитарные и беспартийные рабочие, крестьяне, представители реформистских профсоюзов, а в дальнейшем, если это окажется возможным, и представители оппозиции в фашистских профсоюзах. Коминтерн обращал внимание на важность выдвижения программы действий, «в которой наряду с призывом к борьбе против фашизма должен содержаться ряд экономических и политических требований, затрагивающих неотложные интересы рабочих (рабочий день, зарплата, свобода собраний и т. д.), крестьян, мелкой буржуазии, солдат». Но инертность Авентинского блока, его боязнь опереться на массовое антифашистское движение и отсутствие единого фронта рабочих партий позволили правительству Муссолини перейти в наступление. Фашисты начали в Италии окончательную ликвидацию буржуазно-парламентских форм правления.

Частичная стабилизация капитализма привела к тому, что во многих странах фашистские движения, активизировавшиеся в 1919—1923 гг., стали отходить на задний план. Экономические основы существования мелкой буржуазии во многих странах в это время несколько улучшились, и она вновь обрела надежды на сносную жизнь в условиях парламентского строя. Мелкобуржуазные слои стали покидать фашистские формирования. Коммунисты видели, что в условиях частичной стабилизации капитализма в большинстве буржуазных государств фашизм, как писал П. Тольятти, «не соответствует цели наступления против пролетариата... Борьба в этих странах ведется по другому плану, более «экономическими» средствами»⁷.

Однако именно в эти годы режимы фашистского типа были установлены в ряде стран Центральной и Юго-Восточной Европы, где острые классовые противоречия переплетались с национальными. Поэтому в противовес взглядам социал-демократии, объявившей фашизм страницей прошлого, движением, от которого осталась якобы только накипь, коммунисты заявляли, что фашизм нельзя рассматривать как нечто отжившее. Фашистская опасность, предупреждали компартии, таится в присущей империализму тенденции ко все большей реакционности; угроза фашизма вновь станет актуальной и в крупных странах, как только буржуазия окажется перед новым подъемом революционного движения трудящихся и ослаблением устоев своей власти. Поэтому компартии продолжали разоблачать деятельность фашистских организаций в Германии, Франции, Австрии, США и других странах, требовали разоружения и запрещения фашистских банд, строгого наказания фашистских террористов.

Об актуальности фашистской угрозы свидетельствовал переворот Пилсудского в Польше, совершенный в мае 1926 г. Компартия Польши в момент переворота ошибочно оценивала движение Пилсудского как бунт мелкой буржуазии, наносящей удар по крупному капиталу и помещикам. С помощью Коминтерна эта ошибка в сравнительно короткий срок была исправлена. В июне 1926 г. ЦК КПП призвал рабочий класс к борьбе против режима «санации». IV съезд КПП наметил соответствующую программу действий⁸.

Крупным событием явилось антифашистское выступление австрийских рабочих летом 1927 г. Вооруженные нападения фашистских бандитов на рабочих в Шаттендорфе (январь 1927 г.) вызвали возмущение в стране, стихийные забастовки протеста. Компартия Австрии потребовала запрещения фашистских организаций — хеймвера и национал-социалистской партии. 15 июля 1927 г., на следующий день после оправдания фашистских убийц, в Вене началась стихийная массовая демонстрация рабочих, вылившаяся в вооруженное столкновение с полицией. Около 20 тыс. рабочих, большинство которых принадлежало к социалистической партии, в том числе к ее боевым отрядам — шуцбунду, в течение двух дней вели героическую борьбу против полиции и вооруженных фашистов. Развертывалась всеобщая забастовка. Однако лидеры СПА, возглавившие ее, сумели быстро погасить порыв рабочих⁹. События 15—16 июля показали решимость австрийских рабочих отвечать ударами на фашистские убийства и бесчинства.

Коминтерн и компартии сделали в этот период значительный шаг вперед в анализе фашизма. Дискуссии, которые развернулись в компартиях Италии, Польши, в руководящих органах Коминтерна, послужили толчком к новым важным выводам, помогли преодолеть некоторые неверные взгляды, в частности тезис о сравнительно небольших шансах для фашизма в странах, где мелкобуржуазная прослойка менее значительна. Разъяснению этого и других вопросов были посвящены выводы IV съезда Компартии Польши, подготовленные при участии представителей Коминтерна¹⁰.

Те же проблемы встали и на VI конгрессе Коминтерна, прежде всего при выработке Программы Коммунистического Интернационала. В программной комиссии, в работу которой решающий вклад внесли представители ВКП (б), и в выступлениях на пленарных заседаниях указывалось, что фашизм порожден эпохой общего кризиса капитализма, однако его нельзя рассматривать как адекватную политическую надстройку, соответствующую монополистическому капитализму. Это означало бы выводить фашизм с автоматической неизбежностью непосредственно из экономических отношений империализма, отрывая проблему от социально-политических условий¹¹. Фашизмом нельзя называть любую форму буржуазной реакции.

В Программе Коминтерна, принятой конгрессом, говорилось, что «процесс наступления буржуазно-империалистической реакции приобретает при особых исторических условиях форму фашизма. Такими условиями являются неустойчивость капиталистических отношений, наличие значительных деклассированных социальных элементов, обнищание широких слоев городской мелкой буржуазии и интеллигенции, недовольство деревенской мелкой буржуазии, наконец, постоянная угроза массовых выступлений пролетариата. Чтобы обеспечить себе большую устойчивость власти, ее твердость и постоянство, буржуазия все более вынуждается переходить от парламентской системы к не зависимому от межпартийных отношений и комбинаций фашистскому методу»¹². Коммунисты отвергли мысль, будто фашизм не может стать крупной силой в развитых капиталистических странах.

С особой силой на конгрессе подчеркивалось, что своеобразие фашистского механизма заключается в том, что фашизм стремится создать себе массовую базу, опереться на мелкую буржуазию городов и крестьянство; но эти слои не играют в фашистском движении самостоятельной роли, а являются орудием в руках буржуазной реакции.

Коминтерн отвергал узкое понимание фашизма как течения, заключенного в рамки «чисто» фашистской партии. Он глубоко вскрыл фашистские и профашистские устремления крупного капитала, проявляющиеся во всей общественно-политической жизни. В то же время на конгрессе звучали предупреждения против той ошибки, когда любое реакционное политическое течение объявлялось фашизмом¹³. Конгресс не отрицал возможности обращения к рабочим социал-демократам и к низовым организациям социалистических партий с предложениями о совместной борьбе против фашизма.

Но конкретный политический курс коммунистического движения в этой борьбе в силу ряда причин был отягощен в последующие годы серьезными сектантскими ошибками. Одна из причин этих ошибок коренилась в характере взаимоотношений компартий и социал-демократических партий. Лидеры социал-демократии, пропагандируя теорию «организованного капитализма», проводя политику классового сотрудничества с буржуазией, преуменьшали опасность фашизма, распространяли среди трудящихся взгляд на фашизм как на мелкобуржуазное движение, направленное якобы и против капитализма¹⁴. Германский социал-демократический журнал «Социалистише монатсхефте» писал в 1928 г.: «Применение силы не относится к элементам, определяющим существо фашизма; суть фашизма... антилиберализм и антикапитализм». Пропаганда таких тезисов вела к дезорганизации рабочих, примыкавших к реформистским организациям, объективно служила затушевыванию опасности.

Курс социал-демократии на ожесточенную борьбу против коммунистов и фактический отказ от активной борьбы с фашизмом во многом содействовали тому, что значительная часть коммунистов укреплялась в своих воззрениях на социал-демократию как пособницу фашизма.

Примечания

1. Пятый Всемирный конгресс Коммунистического Интернационала. Тезисы, резолюции и постановления. М., 1924, с. 132.

2. Там же, с. 133.

3. Пятый Всемирный конгресс Коммунистического Интернационала. Стенографический отчет, ч. 1. М. — Л., 1925, с. 689, 691.

4. Там же, с. 736.

5. Пятый Всемирный конгресс Коммунистического Интернационала. Тезисы, резолюции и постановления, с. 132.

6. Пятый Всемирный конгресс Коммунистического Интернационала. Тезисы, резолюции, постановления, с. 168.

7. Тольятти П. Фашизм и стабилизация. — «Коммунистический Интернационал», 1926, № 10-11, с. 67.

8. «Коммунистический Интернационал», 1926, № 8, с. 17.

9. Турок В. М. Очерки истории Австрии 1918—1929. М., 1955, с. 433—438.

10. Ryng I. Wybor pism. Warszawa, 1957, s. 518.

11. VI конгресс Коминтерна. Стенографический отчет, вып. III. М. — Л., 1929,

12. Там же, вып. VI, с. 17—18.

13. См.: VI конгресс Коминтерна, вып. III, с. 93.

14. См.: «Sozialistische Monatshefte». Berlin, 1928, Heft &, S. 492—493.