Охрана морской границы на Дальнем Востоке

В 1939—1941 гг. довольно сложной и напряженной была обстановка и на морских дальневосточных рубежах, где японские милитаристы нередко организовывали провокации, преднамеренно нарушали границу. В трех основных районах — Северного Сахалина, Камчатки и Приморья только в течение 1939 г. и первой половины 1940 г. японцы 54 раза вторгались в советские территориальные воды. Нарушения морских границ помимо провокационных целей преследовали демонстрацию силы, разведку побережья и подходов к нему и, наконец, хищнический лов рыбы и крабов в советских территориальных водах. Активность нарушения морских рубежей возросла после поражения Квантунской армии на Халхин-Голе и в многочисленных вооруженных провокациях на советско-маньчжурской границе.

Нарушения на море во всех трех районах имели некоторые особенности. У Сахалина в отличие от Камчатки эти особенности были связаны с тем, что здесь граница проходила не только по морю, но и на самом острове, разделяя его на северную — советскую и южную — японскую часть, отторгнутую Японией после поражения России в русско-японской войне 1905 г. На острове Сахалин границу по сухопутной части активно нарушала пограничная полиция, сосредоточенная на четырех постах, общей численностью 200 человек и в полицейском полку в 2 тыс. человек, располагавшемся вблизи границы. А всего на Южном Сахалине японцы имели около семи тысяч человек войск и полиции.

Полицейские большими группами и целыми подразделениями выходили к границе и часто нарушали ее в провокационных целях. 4 февраля один из полицейских подошел к границе в районе первого астрономического пункта. Двое других нарушили границу и изготовились к стрельбе, остальные залегли примерно в тридцати метрах на своей территории, готовые к бою. Так продолжалось 10 минут. Находившийся поблизости пограничный наряд никаких действий против нарушителей не предпринимал. Не добившись поставленной цели, провокаторы удалились. За полгода, с 1 ноября 1938 г. по 1 мая 1939 г., на Сахалине полицейские девять раз нарушали советскую границу у того же астрономического знака. В ряде случаев они заряжали винтовки и целились в сторону пограничников, выкрикивая при этом провокационные лозунги на русском языке. Подобные провокации на этом же участке полицейские группами по 8—12 человек совершили и в последующем, причем в июне 1939 г. дважды¹.

26 июля 1939 г. пять японских солдат расположились у линии границы, один из них демонстративно зашел на советскую территорию². Провокации в этом районе продолжались и в 1940 г. 4 февраля группа полицейских в количестве 21 человека в маскировочных халатах расположилась в нескольких десятках метров от границы, затем двое из них с винтовками, изготовленными к стрельбе, нарушили границу, но через несколько минут возвратились за рубеж³.

20 февраля здесь же полицейские обстреляли наш пограничный наряд, 24 февраля 13 полицейских подошли к первому астрономическому знаку и подняли крик, вызывая наш наряд. Минут через 20 к ним присоединились еще 11 полицейских, восемь из них находились у линии границы три часа. Японцы неоднократно прицеливались в сторону, где обычно располагался советский наряд. В это же время на некотором удалении от знака границу нарушили 12 полицейских. 25 февраля группы полицейских по 8—12 человек вновь нарушали границу⁴.

Подобная провокационная вылазка произошла и 10 марта 1940 г., когда шесть полицейских подошли к астрономическому знаку. Один из них нарушил границу и был убит пулеметной очередью пограничного наряда.

В марте полицейские наряды часто выходили к липни границы и на других участках, в частности против заставы Южная они производили пулеметные стрельбы. Характерно, что в это же время японский консул на Сахалине в городе Александровск активизировал общение с японскими концессионерами. В апреле — июне под руководством консула реакционные элементы развернули среди японских рабочих антисоветскую агитацию, открыто говоря о скорой войне против СССР.

Границу на острове нарушали и японские самолеты, располагавшиеся на трех аэродромах Южного Сахалина. Такие факты отмечались четыре раза в январе, один — в феврале 1940 г.⁵. 23 июня два японских бомбардировщика трижды вторгались в советское воздушное пространство⁶. 3 октября японский самолет на большой высоте нарушил границу в районе города Александровск. Нарушения границы японскими самолетами на Северном Сахалине произошли также 5 и 23 октября.

В марте 1940 г. японское командование значительно усилило сухопутные силы на Южном Сахалине, перебросив туда до 3 тыс. солдат и офицеров. В это же время в районе Южного Сахалина сосредоточивались крупные военно-морские силы. К 13 марта там находилось 14 боевых кораблей в составе трех крейсеров, четырех эсминцев, одного авианосца и шести кораблей другого класса. Затем в данный район прибыл дивизион эсминцев, а в водах Японского моря между южной частью Сахалина и островом Хонсю сосредоточилось 20 военных кораблей, в том числе шесть эсминцев. 17 марта в портах Южного Сахалина и северной части Хонсю имелось 22 военных корабля, в их числе авианосец, три крейсера и шесть эсминцев. На другой день численность военно-морских сил в этих базах была доведена до 30 единиц. Одновременно сосредоточение военных кораблей происходило у берегов Кореи, где находились 24 корабля, в том числе три крейсера и восемь эсминцев⁷.

Японские суда и корабли неоднократно вторгались в территориальные воды Северного Сахалина. Только в июне — июле 1939 г. они 25 раз одиночками и группами заходили в 12-мильную морскую зону, оставаясь на якорных стоянках до четырех суток.

К концу лета число военных кораблей и вспомогательных судов у берегов Сахалина убавилось. Остались крейсер, два эсминца, ледокол и танкер. Все они приблизились к советской, северной части острова, некоторые из них в течение всего августа постоянно курсировали у берегов Северного Сахалина, неоднократно заходили в наши территориальные воды. Грубо нарушая международные договоры, они систематически световыми сигналами поддерживали связь с представителями японских концессий, располагавшихся на Северном Сахалине. При прохождении в наших территориальных водах на кораблях объявлялись боевые тревоги, стволы орудий наводились на побережье, а в ночное время корабли освещали акваторию прожекторами, мешали рыбному промыслу. Свои провокационные действия японцы пытались оправдать обеспечением безопасности японских концессионеров». В 1940 г. активизировалась разведывательная деятельность через команды судов, прибывавших за грузами в порты Северного Сахалина. На одном из таких судов 18 июля при досмотре были обнаружены и изъяты фотоснимки различных советских документов и другие материалы шпионского содержания⁸.

В 1940 г. в данном районе японские суда восемь раз вторгались в советские территориальные воды и три раза — военные корабли.

Советское правительство делало все возможное, чтобы сохранить мирную обстановку на морских границах. С этой целью оно пошло на создание рыбопромысловых концессий⁹, посредством которых японцы могли на обширной водной акватории вдоль советского побережья производить согласованный с местными властями лов рыбы и крабов.

Несмотря на разрешение концессиям ловить рыбу у наших берегов, рыболовные суда, приходившие из Японии, под прикрытием военных кораблей заходили в запрещенные акватории территориальных вод СССР и к устью рек, хищнически вылавливая рыбу, шедшую на нерест.

У берегов Камчатки только в весенне-летнюю путину 1939 г. находилось до 12 крупных плавучих крабоконсервных заводов, до пяти тральщиков, обслуживаемых 4—5 транспортами, и. 1200 мелких промысловых единиц¹⁰. В связи с частыми вторжениями японских рыболовных судов в территориальные воды пограничники усилили борьбу с браконьерами, наносящими огромный ущерб нашей стране. Одно из таких судов-хищников пограничный катер задержал 31 мая 1939 г. Японские власти использовали данный случай для провокационного выступления акционерного общества на Озерковском рыбоконсервном комбинате. Японцы в течение двух дней не выходили на работу. Эсминцы в это же время заходили в наши территориальные воды и повредили большое количество орудий лова. Общий ущерб только в период данной провокации составил для Советского Союза свыше 146 тыс. рублей¹¹.

У берегов Камчатки японцы также концентрировали значительные военно-морские силы. В течение мая — июля 1939 г. в данном районе находилось два крейсера, шесть-семь эсминцев, несколько подводных лодок, которые систематически нарушали границу. В течение июня и июля японцы 25 раз вторгались в 12-мильную зону, вставали там на якорную стоянку¹², мешали советским судам вести рыбный промысел. Провокационная деятельность японских судов и кораблей в навигацию 1939 г. в районе Камчатки была особенно вызывающей. С 31 мая по 3 июня в районе Озерная-Западная в советских водах находились три эсминца, которые часто наводили стволы орудий на советский берег. При прохождении вблизи от эсминцев пограничных катеров с задержанной японской шхуной командиры кораблей потребовали ее возвращения. Не добившись поставленной цели, они в этот же день вблизи берега задержали рыболовецкое судно колхоза «Красный труженик», учинили допрос команде и с ультимативным письмом, требовавшим освободить задержанную японскую шхуну, отпустили рыбаков¹³. 17 июня миноносец подошел к кавасаки¹⁴ «Островский», производившему лов рыбы в миле от берега, спустил шлюпку, в которой шесть матросов и офицер подошли к рыбакам. Одновременно на корабле сыграли боевую тревогу, орудия и пулеметы привели в готовность к открытию огня. Офицер расспрашивал рыбаков о японской шхуне и за «неискренний» ответ угрожал арестом. В тот же день эсминец потребовал от нашего рыболовного судна подойти к своему борту. Опасаясь новых провокаций, кавасаки прекратил промысел. Примерные убытки от этой провокации составили около 40 тыс. рублей.

22 июня три эсминца появились в районе Жупанова. С одного из них спустили шлюпку с группой японских матросов во главе с офицером. Она подошла к советскому рыболовному кавасаки, японцы поднялись на борт и под угрозой оружия учинили допрос команде. 23 июня пиратские действия японских военных моряков повторились. Эсминец «Минекадзе» в трехмильной советской зоне задержал рыболовецкое судно Жупановского рыбкомбината и приконвоировал его к двум другим эсминцам. На борту одного из них была допрошена вся команда судна в составе 11 человек. Вопросы задавались главным образом разведывательного характера. Офицеры интересовались местами расположения и вооружением частей Красной Армии, наличием оборонительных сооружений, нахождением и состоянием аэродромов, количеством и типами самолетов на них, наличием и типами пограничных судов. В это же время эсминцы навели на пограничный сторожевой корабль «Дзержинский» орудия, торпедные аппараты и в течение 60 часов держали его под прицелом, требуя вернуть задержанную 21 июня в наших водах японскую шхуну. За указанное время к борту «Дзержинского» подходила шлюпка, с которой было передано ультимативное письмо о той же шхуне. Ультимативное письмо с японского эсминца было вручено также пограничному катеру 8 августа. В этом и других подобных письмах командование японского военно-морского флота требовало предоставить неограниченные возможности японским рыболовецким судам для лова в территориальных водах у Камчатки¹⁵.

4 августа два эсминца подошли к берегу в районе устья реки Озерная и пытались захватить советский рыболовецкий катер. Заходы японских военных кораблей в советские территориальные воды имели место 6 и 7 августа. 18 августа другой эсминец трижды заходил в советские территориальные воды в районе Усть-Камчатской и всякий раз останавливал рыболовецкие суда, вручая через них ультимативные письма пограничному командованию с угрозами, требуя освободить задержанный за хищнический лов рыбы японский кавасаки. 20 августа судно было возвращено. Принимавший его эсминец зашел в наши воды и находился в них свыше шести часов¹⁶.

В разгар августовской путины многие краболовные и рыболовецкие суда спешно сняли невода и ушли в Японию¹⁷. Судя по совпадению со временем поражения Квантунской армии на Халхин-Голе, японское командование, с одной стороны, опасалось решительных действий Советского Союза, с другой — расчищало водную акваторию для более широкого маневра военных кораблей, не прекращавших провокации до конца навигации вблизи советских берегов.

Осенью 1939 г. и зимой 1940 г. в межнавигационный период японские военные корабли не появлялись вблизи берегов Камчатки, но с открытием навигации 1940 г. несколько эсминцев вновь подошли к берегам полуострова. Одновременно появились и рыболовецкие суда, которые стали нарушать советские территориальные воды и заниматься браконьерством. В мае у берегов Камчатки находились: на восточном побережье — 82 рыболовецких судна, два плавучих завода и два рефрижератора, на западном — два японских эсминца, которые часто вторгались в советские территориальные воды. 26 мая один из них остановился у мыса Лопатка, в двух милях от берега, и стал наводить орудия на берег. Вокруг корабля курсировали восемь шхун.

Такая же провокационная демонстрация в тот же день была устроена в районе пограничного поста «Немтик», куда подошли два эсминца. С одного из них был спущен на воду катер, который курсировал в одной миле от берега. В район скопления японских судов вышли сторожевой корабль «Киров» и малый охотник. С их появлением 30 мая оба эсминца снялись с якорей и ушли на север.

Всю навигацию 1940 г. японцы ловили рыбу в водах СССР под прикрытием четырех — шести эсминцев, которые только в конце апреля, мае и июне 11 раз вторгались в советские территориальные воды¹⁸.

Летом 1940 г. у берегов Камчатки появлялись подводные лодки. Одна из них 8 июня наблюдалась в 7 милях, а затем в 1,5 мили от берега¹⁹.

Как и в прежние годы, в летнюю навигацию 1940 г. командование японских кораблей, находившихся в районе Камчатки, действовало методами угроз и шантажа. Всякий раз, когда пограничники задерживали японские рыболовецкие суда в советских территориальных водах при хищническом лове рыбы или крабов, оно требовало письмами, через задерживаемых советских рыбаков, а также сигналами немедленного возвращения своих судов. 2 августа эсминец в районе устья реки Озерная подошел к берегу на 300 м, задержал советский кавасаки, после чего командир корабля передал рыбакам письмо, в котором нагло требовал освободить задержанную шхуну, угрожая в противном случае захватить сторожевой пограничный корабль²⁰. 4 августа в этом же районе два эсминца подошли к неводу, находившемуся в двух милях от берега, и пытались захватить катер Озерковского комбината. За эти дни в результате пиратских действий японцев Озерковскому комбинату и артели «Красный труженик» был нанесен ущерб в размере 1 753 тыс. рублей²¹.

Провокационные заходы военных японских кораблей в районе реки Озерная продолжались еще несколько дней. 6 и 7 августа в трехмильной зоне находились четыре эсминца. В ночное время они освещали берег прожекторами, а перед уходом подошли на 300 м к берегу и навели все орудия на населенный пункт.

Командование японского флота использовало любой случай, чтобы показать свою силу, господствующее положение на море в то время. Со второй половины июля 1940 г. оно начало проводить враждебные демонстрации у мыса Лопатка. 15 и 16 июля три японских эсминца вторглись здесь в трехмильную зону, а через месяц, пользуясь случаем, устроили крупную провокацию. 13 августа 1940 г. японская рыболовецкая шхуна штормом была выброшена на мыс Лопатка, команду в составе 12 человек задержали пограничники. 14 августа три эсминца вошли в трехмильную советскую зону, где находились более двух часов²². В этот же день позже к берегу подошли эсминец и шхуна, с которой на берег высадилось 20 человек. Не подчинившись пограничному наряду, они осмотрели берег, а затем возвратились на судно²³. К полудню в этот район подошли еще два эсминца. Все три корабля пошли на сближение со сторожевым кораблем «Киров». На эсминцах сыграли боевую тревогу. Два из них пошли параллельным курсом с советским кораблем и при входе его в бухту подали сигнал «Остановиться», на что пограничники не реагировали. В 22 часа один из эсминцев подошел вплотную к «Кирову», затем резко повернул и ушел в сторону Тихого океана.

Утром 15 августа на траверзе мыса Лопатка, в районе выброшенной шхуны, появились четыре эсминца. Три из них при появлении пограничного сторожевого корабля «Киров» вновь пошли на сближение с ним, догнав, выстроились ему в кильватерный строй, команды при этом находились на боевых постах. Почти четыре часа японские пираты испытывали терпение моряков-пограничников, затем, как и накануне, подняли сигнал «Застопорить ход», на который пограничники не ответили. Затем эсминцы стали препятствовать движению корабля. Один зашел с носа, второй — с кормы, и начали прижимать его к берегу, настроили в это время свои передатчики на волну, по которой советский корабль поддерживал связь, и тем самым мешали ему передавать и принимать информацию.

После четырехчасовой провокации флагманский эсминец ушел в сторону моря, но второй продолжал идти в кильватере за «Кировым» еще почти пять часов²⁴. 16 и 17 августа у мыса Лопатка продолжали курсировать три японских эсминца.

Вечером 18 августа к месту происшествия прибыл второй сторожевой пограничный корабль «Боровский». С его борта на берег к выброшенной шхуне был высажен взвод пограничников. Утром 18 августа японцы перед приходом «Воровского» высадили 25 матросов с пулеметами, которые подошли к маяку, оставили письмо с угрозами применить силу для освобождения команды шхуны.

В 12 часов у мыса Лопатка находились уже шесть эсминцев. С одного из них на берег была высажена большая группа вооруженных матросов, которые, несмотря на требования пограничников покинуть советский берег, углубилась до 200 м, где пребывали около часа, а затем возвратились на борт эсминца²⁵.

После передачи 22 августа шхуны и ее команды японцам они не прекращали провокационных вторжений в советские территориальные воды. В последние дни августа почти ежедневно шесть эсминцев и военная шхуна вторгались в советские воды.

30 августа у мыса Лопатка вновь появились два эсминца. Пользуясь отсутствием в это время пограничников, они высадили со шлюпки 14 человек, которые подошли к маяку. Его начальник — воентехник 1 ранга Ефимовский, вооружив всех рабочих пистолетами и винтовками, занял оборону вокруг маяка. К высадившемуся десанту был выслан рабочий Чуприн. Он потребовал от нарушителей покинуть советскую территорию. Японский офицер в ответ настаивал принять пакет. После категорического отказа Чуприна выполнить это требование офицер прицепил письмо к бамбуковой палке, и шлюпка отошла к эсминцу. По распоряжению начальника маяка рабочий Бурцев изъял письмо, а конверт разорвал и выбросил.

В письме японское командование требовало немедленно возвратить шхуну, задержанную 18 августа во время хищнического лова рыбы, в противном случае, как всегда, угрожая задерживать пограничные сторожевые корабли и катера. Когда японцы заметили, что письмо выброшено, то шлюпка повернула к берегу, на эсминце сыграли боевую тревогу и навели стволы орудий на маяк. Навстречу нарушителям вышел начальник поста и потребовал не высаживаться на берег, однако японцы не посчитались с предупреждением. Два офицера хотели задержать Ефимовского, но это им не удалось. Тогда один из офицеров через переводчика потребовал вернуть оставленное письмо, а затем начал настаивать на встрече с нашим старшим офицером. Не добившись поставленной цели, японские провокаторы возвратились на эсминец, который вскоре покинул территориальные воды²⁶.

В летнюю путину 1940 г. японцы не ограничивались нарушениями советских территориальных вод только в пределах Камчатки. Они заходили в район Командорских островов и в Берингово море, где в июле у советских берегов два парохода и пять кавасаки в трехмильной зоне занимались хищническим боем морского котика²⁷. 8, 14, 15, 16, 23 августа японские шхуны и военные корабли курсировали у берегов Чукотки в районе бухт Провидения, Чаплино, Лаврентия и Сердце-Камень.

В навигацию 1940 г. японские разведорганы с помощью команд рыболовецких судов измеряли глубины у наших берегов, выясняли расположение укрепленных районов.

Несмотря на особо наглые действия командования японского флота, прикрывавшего браконьеров в территориальных водах СССР, пограничники задержали в районе Камчатского полуострова 22 судна-нарушителя²⁸.

Нарушение морских границ происходило и в Приморье. Однако если на камчатском и сахалинском участках границы не прекращались провокации военно-морского флота Японии, а в районе Камчатки и хищнический лов рыбы, то совершенно иначе складывалась обстановка в навигацию 1939 г. в районе залива Петра Великого. Количество японских рыболовных судов здесь резко сократилось. В прошлые годы на данном участке ежедневно ловом рыбы занималось 600—800 судов, которые систематически вторгались в советские территориальные воды, а в 1939 г. лишь одиночные рыбопромысловые суда заходили в данный район. В дневное время они, как правило, держались на удалении до 17 миль от берега и в большинстве случаев вели разведку, не занимаясь рыболовством²⁹.

Весной 1940 г. в Приморье японские шхуны стали появляться чаще. Только с 11 по 19 апреля в трехмильной зоне пограничники задержали 7 японских рыболовецких шхун, которые одновременно занимались разведкой побережье³⁰.

27 апреля в трех милях от берега южнее устья реки Тюмень-Ула почти 12 часов находился японский эсминец. Он прошел до мыса Поворотный, где демонстративно навел орудия на берег, и затем скрылся в сторону моря.

7 октября в трех милях от берега три японские шхуны ловили рыбу в районе устья реки Тюмень-Ула. Одну из них пограничники задержали. 11 октября японская шхуна вновь появилась в этом же районе, но задержать ее помешал эсминец. Чувствовалось, что эта акция была подготовлена заранее.

Задержание рыболовецких, а в ряде случаев под их видом и разведывательных судов было связано с большим риском, проходило в трудных условиях. Команды судов-нарушителей, особенно тех, которые выполняли разведывательные задания, крайне враждебно встречали пограничников. Ранним утром 21 апреля у мыса Островного пограничный катер ПК-113 в штормовую погоду задержал в наших водах японскую шхуну. При высадке досмотровой группы с первого захода на борт шхуны успел перескочить один матрос Афанасьев, которого во время качки стало бросать с борта на борт. Видя это, команда заперлась в рубке. Отважный краснофлотец не растерялся. Добравшись с большим трудом до рубки, он стал настойчиво стучать, а когда дверь не открыли, дважды выстрелил в воздух. С катера над шхуной дали три пулеметные очереди. Тогда дверь открылась. Через несколько минут к Афанасьеву прибыла поддержка.

При задержании японской шхуны в районе морского поста Сивучье Приморье в момент высадки досмотровой группы один из японских матросов пытался нанести младшему лейтенанту Тимофееву удар ножом в спину, но пограничники быстро обезвредили преступника³¹.

С началом навигации 1941 г. и до вероломного нападения фашистской Германии на СССР японцы не проявляли активных агрессивных действий на дальневосточных морских рубежах. Изредка в советские территориальные воды заходили военные корабли.

В период активных провокационных действий Японии Коммунистическая партия, Советское правительство, командования Красной Армии и пограничных войск принимали дополнительные меры по укреплению дальневосточных рубежей.

В июне 1940 г. был воссоздан Дальневосточный фронт, а вскоре усилены 1-я и 2-я Краснознаменные армии, вновь созданы управления 15, 25 и 35-й армий. В первой половине 1941 г. директивой Народного комиссара обороны на Дальнем Востоке были сформированы 59-я танковая и 69-я мотострелковая дивизии, а также 30-й механизированный корпус в составе 58-й, 60-й танковых и 239-й механизированной дивизий, на новую штатную организацию перешли 16 стрелковых дивизий. Значительно пополнился самолетный парк. К июню 1941 г. ВВС Дальнего Востока насчитывали 1737 самолетов и, кроме того, был развернут 5-й корпус дальней бомбардировочной авиации³².

В предвоенные годы значительное усиление получили Тихоокеанский флот и Краснознаменная Амурская военная флотилия. В их состав к середине 1941 г. вошли новые надводные корабли, подводные лодки и авиация. К июню 1941 г. Тихоокеанский флот насчитывал 300 кораблей различных классов, в том числе два лидера, семь эскадренных миноносцев, шесть сторожевых кораблей, 85 подводных лодок, 17 тральщиков, пять минных заградителей и 160 торпедных, сторожевых и других катеров. Амурская флотилия состояла из восьми мониторов, пяти речных канонерских лодок, 48 бронекатеров, четырех тральщиков, 13 катеров-тральщиков³³.

Пограничные заставы и комендатуры получили дополнительно ручные и станковые пулеметы. Для маневра силами при возникновении опасной обстановки в связи с провокационными действиями японских и маньчжурских войск в комендатурах были организованы резервные кавалерийские и стрелковые заставы, усиленные пулеметными подразделениями, а в отрядах — кавалерийские и стрелковые маневренные группы с приданными им пулеметными и минометными подразделениями.

Подвижные резервные подразделения, сосредоточенные на границе, позволяли успешно решать боевые задачи по надежной охране и отражению провокаций на советских рубежах в пределах функций пограничных войск. Когда в провокационных выступлениях участвовало более батальона войск противника или при других обстоятельствах, требовавших привлечения больших сил, на помощь к пограничникам приходили подразделения и части Красной Армии, располагавшиеся вблизи границы, и прежде всего в укрепленных районах.

На приморском участке, где противник совершал провокации более крупными силами, в их отражении в отдельных случаях участвовали стрелковые полки РККА, усиленные артиллерией. На многих пограничных высотах, которые японцы пытались захватить, выставлялись постоянные гарнизоны Красной Армии и пограничных войск численностью от 10 до 40 человек.

Такой гибкий маневр войсками при тесном взаимодействии Красной Армии и пограничников в сочетании с широким использованием дипломатических средств воздействия, стойкость и мужество советских воинов позволили в грозные предвоенные годы надежно прикрыть советские дальневосточные рубежи, дать твердый отпор агрессивным проискам японских милитаристов, предотвратить крупные военные столкновения с Японией.

Что касается 3272 км Советско-Монгольской границы, то здесь в предвоенные годы была самая спокойная и мирная обстановка, исключавшая возникновение инцидентов, тем более конфликтов. Имели место случаи засылки агентуры империалистическими странами, прежде всего Японией, из Маньчжурии через редконаселенные районы Монгольской Народной Республики. Эти попытки успешно пресекались как советскими, так и монгольскими пограничниками.

Государственная граница между СССР и МНР уже была границей братской дружбы, все пограничные вопросы решались при полном взаимопонимании.

Дружеские отношения на Советско-Монгольской границе явились историческим примером в решении пограничных вопросов и в организации охраны государственной границы со странами социалистического содружества в послевоенные годы.

Примечания

1. См.: Пограничные войска СССР. 1939—1941 гг., с. 566, 594.

2. См. там же, с. 634.

3. См. там же, с. 679.

4. См. там же, с. 684.

5. См.: Пограничные войска СССР. 1939—1941 гг., с. 685.

6. См. там же, с. 693.

7. См. там же, с. 582—583.

8. См.: Пограничные войска СССР. 1939—1941 гг., с. 703.

9. Японцы арендовали на побережье Японского, Охотского и Берингова морей 356 промысловых участков, из них на Камчатке — 296, с ежегодным привозом на путину 18 тыс. рабочих. У побережья Охотского моря был 51 участок, у Сахалина — 4, у северной части Приморья — 5. На этих промыслах работало 1500 человек.

10. См.: Пограничные войска СССР. 1939—1941 гг., с. 664.

11. См.: Пограничные войска СССР. 1939—1941 гг., с. 616—617.

12. См. там же, с. 633.

13. См. там же.

14. Кавасаки (японск.) — деревянное моторно-парусное судно для морского прибрежного промысла.

15. См.: Пограничные войска СССР. 1939—1941 гг., с. 663—664.

16. См. там же, с. 640—641, 708—709.

17. См. там же, с. 642—645.

18. См.: Пограничные войска СССР. 1939—1941 гг., с. 691—692, 694—696, 705.

19. См. там же, с. 695.

20. См.: Пограничные войска СССР. 1939—1941 гг., с. 703.

21. См. там же, с. 707.

22. См. там же, с. 711.

23. См. там же, с. 712—713.

24. См.: Пограничные войска СССР. 1939—1941 гг., с. 714—715.

25. См. там же, с. 717.

26. См.: Пограничные войска СССР. 1939—1941 гг., с. 718—721.

27. См. там же, с. 705.

28. См. там же, с. 734.

29. См.: Пограничные войска СССР. 1939—1941 гг., с. 664.

30. См. там же, с. 687—688.

31. См.: Пограничные войска СССР. 1939—1941 гг., с. 722.

32. См.: История второй мировой войны 1939—1945, т. 3, с. 436.

33. См. там же.