Война в Европе

Предлагаемая вниманию читателя книга посвящена первому периоду Второй Мировой войны (сентябрь 1939 г. — 21 июня 1941 г.). Из многих проблем истории этого периода, представляющих интерес для исследователя, автор рассматривает вопросы подготовки и хода вооруженной борьбы на сухопутных театрах Европы.

Никогда еще на полях Европы войны не развивались так стремительно, никогда еще катастрофы буржуазных государств с их армиями и парламентами, с их дипломатией и всеми политическими иллюзиями не были так многочисленны и быстротечны, как в эти двадцать два месяца от начала Второй Мировой войны до ее кульминационного пункта — нападения фашистской Германии на Советский Союз. Человечество увидело картину безмерного потрясения Европы. По дорогам шли миллионы людей: завоеватели в серо-зеленых мундирах, солдаты побежденных армий, жители городов и деревень, гонимые страхом оказаться под пятой оккупантов. Послы покидали столицы, буржуа спешили пристроить капиталы в нейтральных странах. Изрезанные гусеницами танков поля, кровоточащие руины Варшавы и Роттердама, завывание немецких пикирующих бомбардировщиков от Бреста на востоке до Бреста на западе и от Нарвика на севере до Крита на юге, первые воздушные налеты на мирные, не подготовленные к обороне города, шаги германских патрулей на замерших ночных улицах оккупированных городов, предательство буржуазных лидеров, первые лагеря смерти и первые герои Сопротивления — такова картина первого периода Второй Мировой войны. И все это шаг за шагом было подготовлено империализмом в 20—30-х годах нашего столетия.

Никакой другой период новой истории не показал доселе так неопровержимо, что германский империализм — один из злейших врагов народов всех стран. Оккупация гитлеровским вермахтом Польши, Норвегии, Дании, Люксембурга, Голландии, Бельгии, Франции, Югославии, Греции и других стран, террористические воздушные налеты на Англию стоили народам Западной, Центральной и Юго-Восточной Европы многих жертв. Гитлеровская армия не только открывала путь СС, гестапо и «зондеркомандам», но и, сливаясь с этими чудовищными организациями фашизма, принимала на себя в оккупированных странах многие их функции.

Вооруженные силы, которыми фашистская Германия развязала Вторую Мировую войну, создавались в течение двадцатилетия, с 1919 по 1939 г. Творцами вермахта были владыки Рура, германский милитаризм с его Генеральным штабом, нацистская партия. Вся международная реакция так или иначе участвовала в создании этой зловещей силы, направленной против человечества, против европейского революционного движения и единственного в мире социалистического государства. Деньги текли из банковских сейфов западных держав. Корабли и самолеты строились на верфях и заводах разных стран Японии, Голландии, Турции, Испании и Аргентины. Прямая помощь США, Англии и Франции до предела облегчила германским милитаристам тайное вооружение в обход условий Версальского договора. Империалисты Запада снова отточили тевтонский меч, который, как они надеялись, будет занесен над Востоком. Но первый удар пришелся по Западу.

Вермахт, воплотивший в себе наиболее крайние и реакционные черты прусско-германского милитаризма, не был простым слугой фашистского режима, исполнителем присяги, данной Гитлеру, аполитичным орудием нацистской диктатуры, каким пытаются его изобразить современные адвокаты Третьего рейха. Нет, связь между германским милитаризмом, рейхсвером — вермахтом, с одной стороны, и германским фашизмом — с другой, была значительно сложнее. Корни, объединявшие их, лежали глубже. Германский милитаризм процветал в это двадцатилетие не милостями фюрера. Не Гитлер создал милитаристскую клику, а, наоборот, реакционная военщина в союзе с магнатами капитала — Гитлера. Германский империализм был одной из сил, породивших те зловещие процессы, которые со временем окутали Германию мраком фашистской ночи. Нет ни одного реакционного качества, присущего германскому милитаризму, которое не усвоила бы фашистская партия. Конечно, не весь офицерский корпус Веймарской республики придерживался крайних фашистских взглядов. Имелись аристократические круги, тесно связанные с Гогенцоллернами, которые не сразу отдали себя нацистам. Но дух и традиции германского милитаризма таковы, что он, как правило, всегда идет на службу самым реакционным силам данной эпохи. Дисциплинированный, жестокий, беспощадный германский милитаризм вскоре переплелся с фашизмом, стал его существом, и оба нашли друг в друге самое полное выражение.

Фашизм был орудием германского монополистического капитала. «Государственно-монополистический капитализм соединяет силу монополий с силой государства в единый механизм в целях обогащения монополий, подавления рабочего движения и национально-освободительной борьбы, спасения капиталистического строя, развязывания агрессивных войн»¹. Гитлеровская армия представляла собой важнейший инструмент фашистского государства, предназначенный для решения этих задач, для борьбы за мировое господство германского империализма.

Германский милитаризм родственен гитлеровской партии духовно. Попытки доказать, будто гитлеровская партия внушила свои взгляды военным уже после прихода фашизма к власти, ошибочны. Дело обстояло как раз наоборот. Германский милитаризм был пропитан погромными идеями, националистической философией, мистической верой в германского «сверхчеловека», мистическим культом силы значительно раньше, чем ефрейтор Гитлер — вскоре фюрер Третьего рейха — услышал обо всем этом в мюнхенских кабаках и воспринял как духовное откровение. Кайзеровская армия, ее Генеральный штаб, окостеневшие в своих традициях, были наилучшими аккумуляторами идеологии нацизма, берущей начало в реакционной философии конца прошлого века.

В нагнетаемой ею атмосфере духовной деградации, в разгуле контрреволюции 20-х годов пышно расцвел германский фашизм.

Таким образом, не Гитлер после прихода к власти обратил «аполитичных» германских милитаристов в свою веру, а германский милитаризм был одним из главных источников, идейно вскормивших Гитлера, передавших его партии свою структуру, свои идеи и свои методы. Германские вооруженные силы, вопреки тому, что утверждают после 1945 г. германские генералы, никогда не были аполитичным орудием государства. Еще весной 1929 г., выступая перед офицерами, Гитлер заявил, что рейхсвер не должен стоять вне политики и что ему надлежит стать диктатором Германии. Приказ военного министра Бломберга от 25 мая 1934 г. под названием «Вермахт и национал-социализм» начинался словами: «С 30 января 1933 г. вермахт получил себе основу в национал-социалистском государстве»². В конце приказа стояло: «Национальное мышление есть само собой разумеющаяся основа каждого солдата... Оно основывается на идее общности крови и общности судьбы всех немецких людей»³. Генералы хотели не только превратить вермахт в слепое орудие гитлеровской клики, но и сделать его рассадником фашистского мракобесия среди германского народа.

Фашизация армии перед Второй Мировой войной усилилась в феврале 1938 г., когда Гитлер объявил об отставке военного министра Бломберга, командующего сухопутными силами Фрича и некоторых других генералов. Функции главнокомандующего диктатор возложил на себя и создал Главный штаб вооруженных сил (ОКВ), ставший его личным военным штабом. Назначенный начальником штаба ярый нацист генерал Кейтель получил в помощь Штаб оперативного руководства во главе с Йодлем. Главнокомандующим сухопутных сил стал доверенный Гитлера генерал Браухич, до этого командовавший 4-й армейской группой. Богатый помещик и аристократ, пользующийся авторитетом у генералов, он присягнул фюреру с полной верой в его планы и дела. Начальником штаба сухопутных войск после ушедшего в отставку Бека был назначен фашист по убеждениям, личный советник Гитлера, педантичный и расчетливый баварец Гальдер. Заменой ряда нижестоящих командиров Гитлер еще больше укрепил фашистское ядро вооруженных сил.

Перед Второй Мировой войной высшее немецко-фашистское военное руководство выступало как классово замкнутая, хорошо организованная, тщательно подобранная каста, спаянная круговой порукой и традициями, которыми она безмерно гордилась и которые старательно сохраняла. Это были люди с немалыми военными профессиональными знаниями, целиком преданные политике войн и порабощения народов.

Вступая в войну, германская военная организация имела ряд противоречивых качеств.

Наиболее опасными для народов и армий Европы, самыми угрожающими, зловещими свойствами и качествами гитлеровского вермахта и всей германской военной системы накануне Второй Мировой войны были следующие.

Прежде всего полная милитаризация страны, позволявшая развернуть все ее ресурсы для службы вооруженным силам и захватническим войнам.

Наличие стабильного кадрового состава командиров и штабных офицеров высшего и среднего звена, отобранного путем тщательной фильтрации, обладавшего систематической и основательной подготовкой мирного времени, позволило обеспечить довольно высокий уровень профессиональных навыков армии. Активная, решительная доктрина преломляла в военной области основы гитлеровской идеологии и программы нацистской партии и являлась отражением всей государственной организации Третьего рейха. Эта программа и эта система автоматически поддерживали наиболее крайние и решительные концепции во всех областях военного искусства, опиравшиеся к тому же на традиционные взгляды германской военной школы Клаузевица — Мольтке — Шлиффена. Принципы массирования всех средств борьбы, особенно танковых соединений, на избранных направлениях, маневр и подвижность составляли главные оперативные козыри германского командования. Более современное, чем в других капиталистических странах Западной Европы, авиационное и отчасти бронетанковое вооружение, созданное в целом несколько позже, чем в этих странах, и в своей массе более полно отражавшее новые достижения технической мысли, давало германской армии ряд преимуществ перед армиями государств, отставших в модернизации вооружения. Не меньше преимуществ гитлеровский вермахт имел в связи с организацией танковых, моторизованных дивизий и корпусов, предназначаемых для выполнения оперативных задач, воздушно-десантных соединений оперативного назначения, а также соединений пикирующей бомбардировочной авиации. Все это были для вооруженных сил капиталистических государств новинки, которыми располагала пока лишь Германия.

Важным преимуществом гитлеровской армии была ее постепенная заблаговременная и скрытая мобилизация, начавшаяся фактически с 1938 г. и продолжавшаяся вплоть до войны. Многие дивизии германской армии в мирное время содержались по штатам, близким к военным, поэтому для приведения их в полностью отмобилизованное состояние требовался минимум времени. Такой метод мобилизации был новым, его мог позволить себе в те годы лишь агрессор, твердо решивший начать войну.

И наконец, следует учитывать, что основная масса войск была заражена милитаристской фашистской идеологией. Проникновение этой духовной отравы во многие звенья армейского организма наряду с политикой свирепых репрессий делало гитлеровский вермахт особенно опасным орудием в руках преступной клики, пользовавшейся над ним неограниченной властью.

Но военное орудие гитлеровских заговорщиков, несмотря на его силу и значительные возможности, накануне Второй Мировой войны не было все же в такой степени могущественным и всесторонне подготовленным, как это пыталась изобразить тогда гитлеровская пропаганда, как думали в западных странах напуганные мюнхенцы и как убеждали в этом других многие ответственные руководители капиталистического мира, мечтавшие о немедленной организации германской агрессии на Восток. Вермахт и вся германская военная организация имели перед войной немало слабых мест и недоработок. Используя узкие места гитлеровской военной системы, народы и армии стран, оказавшихся вскоре под пятой фашизма, могли бы своевременно отвести угрозу и раздавить агрессию в зародыше, если бы буржуазные правительства Запада на решающих поворотах европейской истории проводили политику, отвечающую национальным интересам своих государств.

К слабым сторонам гитлеровской военной организации следует отнести прежде всего недостаточную подготовленность в 1939 г. материально-технической базы рейха, его экономики для войны мирового масштаба против коалиции великих держав. Это было связано главным образом с отсутствием достаточных источников и запасов некоторых важнейших видов стратегического сырья, зависимостью вооруженных сил от ввоза его из-за границы и вместе с тем с постоянным ограничением этого ввоза. Общее сокращение экспорта и огромный государственный долг Германии создавали большие экономические трудности, непосредственно влиявшие на военное производство и на состояние вооруженных сил.

Далее необходимо отметить, что по сравнению с потребностями мировой войны вермахт располагал ограниченным количеством вооружения, в частности бронетанкового, и особенно боеприпасов. Отсутствие необходимого парка средних и тяжелых танков, преобладание легких, которые, как вскоре показал опыт, по своим конструктивным данным не соответствовали возможностям обороны, вынуждали ограничивать количество танковых соединений и прибегать к импровизациям в их формировании.

Что касается стратегической и оперативной концепций немецко-фашистского военного командования, то здесь наблюдалось переплетение целесообразных и с военной точки зрения эффективных тенденций в области ведения операций и устаревших клаузевицко-шлиффеновских традиционных авантюристических воззрений и методов в области стратегии.

Гитлеровское государство не могло выдержать бремени длительной войны против коалиции европейских государств. Мобилизовать всю нацию до последнего человека на максимальное, но кратковременное усилие, планомерно и тщательно подготовиться, внезапно напасть и одержать победу раньше, чем обороняющийся развернет свои ресурсы и организует эффективное противодействие, разбивать противников поодиночке, используя для этого политическое вероломство, ослабление вражеского государства «пятой колонной», запугиванием, обманом и шантажом — вот суть стратегической доктрины «третьего рейха».

Известная теория молниеносной войны постепенно складывалась перед Второй Мировой войной, как синтез прежде всего политических устремлений и авантюристических планов гитлеровской партии, направленных на установление мирового господства, а также военных теорий от Клаузевица до Людендорфа. Медленно развивавшийся процесс слияния и переплетения всех этих концепций и взглядов, окрашенных традиционными воззрениями германских военных теоретиков XIX и начала XX вв., скрепляемых «основополагающими» идеями гитлеровской «Майн кампф», дал в конечном счете доктрину блицкрига. К началу войны этот процесс не закончился. Теория еще не получила таких вполне завершенных контуров, как позже, в результате побед над Польшей и Францией. Но именно после 1940 г. действительность полностью отвергла и теорию и основанную на ней практику руководства войной.

В области оперативно-тактических проблем германская военная мысль 30-х годов лишь постепенно определяла новые формы. Тормозящее влияние на оперативную мысль оказывали генералы «старой» пехотно-артиллерийской школы (Бек, Фрич, Лееб, Гаммерштейн-Экоуорд и другие). Их взгляды к 1939 г. не ушли сколько-нибудь далеко вперед от оперативных принципов Первой Мировой войны. Они тяготели к могущественным ударам артиллерии и методическим атакам пехотных масс. Однако многие офицеры, причисляемые к «молодому поколению» Генерального штаба, предлагали более радикальные приемы ведения операций, отвечавшие духу нацизма и требованиям Гитлера. На первый план эти офицеры выдвигали доктрину стремительных действий бронетанковых войск. Маневр, перегруппировки, выход из-под удара превосходящих сил, экономное расходование средств — приемы, культивируемые еще в малочисленном рейхсвере до 1933 г., теперь могли быть использованы массовыми вооруженными силами. Именно на этой основе были разработаны методы массированного наступления танковыми соединениями и авиацией в оперативную глубину, принесшие гитлеровскому вермахту успехи в 1939—1941 гг. Среди «молодых» наиболее последовательно за развитие доктрины, основанной на преимущественном использовании танковых и моторизованных войск, выступали Гудериан, Мецш, Лутц, Неринг, Рейнгардт и другие. Новые и эффективные концепции «танковой доктрины» явились результатом работы группы «молодых» офицеров.

В середине и во второй половине 30-х годов в германской армии уже достаточно хорошо поняли, что теперь развитие техники базируется вокруг мотора, что будущее принадлежит моторизации и механизации сухопутных сил проблеме номер один для большинства крупных армий Европы. «Мотор пожирает мир» — такими словами закончил в 1932 г. свое исследование «Тенденции ведения войны» военный теоретик генерал Мецш. Мотор начинает рассматриваться как символ активизации и быстроты, а моторизация — как главное средство воплощения в жизнь давних идей германского милитаризма и фашизма. Но в середине и во второй половине 30-х годов в области военной теории все еще наблюдалось довольно сложное переплетение новых тенденций «быстроты и натиска», в основе которых лежало массированное использование танковых и авиационных соединений, с тяжеловесным методизмом доктрин Первой Мировой войны. Преодоление старых и полное утверждение новых взглядов превратились в процесс, который занял весь период от «возрождения» Генерального штаба вплоть до начала Второй Мировой войны и продолжался в ее ходе примерно до завершения первого этапа военных действий против Франции.

Мы здесь хотели бы подчеркнуть, что разработка принципов ведения операций подвижными соединениями на большую глубину не представляла собой оригинального творчества только немецко-фашистского генералитета. Даже сами создатели германской «танковой доктрины» отмечали, что прилежно учились в этой области иностранному опыту. Они не могли не признать, что многое заимствовали у советской военной школы (теория «глубокой операции»), они отмечали ее приоритет.

Говоря о слабых сторонах гитлеровской армии перед Второй Мировой войной, необходимо отметить, что при высокой в целом военной подготовке ее солдат и унтер-офицеров, основанной на муштре и дисциплине «прусского» толка, имелись весьма значительные контингенты резерва старших возрастов, обученные слабее (к 1939 г. из 3,8 млн человек действующей армии полностью обученных по-новому насчитывалось 1,8 млн). Следует далее сказать о значительной обособленности и замкнутости каждого вида вооруженных сил, о недостаточно продуманной системе организации верховного командования, при которой наиболее слабым звеном оказывался высший руководящий орган вермахта. И наконец, остается историческим фактом, что часть германского населения и даже некоторые военнослужащие, главным образом солдаты, призванные перед войной, не хотели, боялись новой мировой войны, со страхом относились к гитлеровскому режиму, к его военным планам. Они не считали войну наилучшей перспективой для Германии. Многие из них сочувствовали той героической борьбе, которую продолжали вести мужественные сыны Германской коммунистической партии. Мысли, настроения и действия этих людей могли в иных обстоятельствах стать еще одним тормозом, сдерживающим агрессивные силы фашизма.

Таким образом, к 1939 г. гитлеровский вермахт еще не был полностью готов к мировой войне. Он был намного сильнее вооруженных сил и военных систем некоторых стран капиталистического мира, взятых в отдельности, но он не мог в 1939 г. противостоять крупной коалиции, которая вела бы решительно войну против гитлеровского рейха. Трагедия мировой истории состояла в том, что этому еще далеко не совершенному и недостаточно подготовленному инструменту войны было позволено вступить в действие в самой благоприятной для него, искусственно созданной реакционной политикой Запада обстановке, что коалиция европейских государств, которая, объединив усилия, могла бы раздавить военное детище фашизма, не была создана из-за этой же политики.

Правительства США, Англии и Франции расчищали путь фашистским агрессивным устремлениям на восток, проводили самоубийственную политику наталкивания германского фашистского империализма на Советский Союз. Этому генеральному курсу — курсу Мюнхена были подчинены основные усилия дипломатии западных держав перед войной. «Германия, возможно, сумеет направить свою экспансию в восточном направлении, — говорил осенью 1938 г. посол США в Париже Буллит своему польскому коллеге. — Демократические страны желали бы, чтобы там, на востоке, дошло до разрешения спорных вопросов путем войны между Германией и Россией»⁴. Посол английского правительства в Берлине Гендерсон писал в Лондон 9 марта 1939 г.: «Гитлер заявил в «Майн кампф» совершенно ясно, что жизненное пространство для Германии можно получить только путем распространения на восток. Распространение на восток делает, однако, столкновение между Германией и Россией в какой-то день в значительной степени вероятным... Не является невозможным достижение соглашения с Гитлером, если иметь предпосылкой, что оно будет ограничиваться решениями, соблюдение которых можно разумно ожидать от Гитлера»⁵.

Итак, договор с фашизмом против «Востока» — таков предполагаемый путь английской дипломатии. Характеристику всей политики Парижа и Лондона накануне войны Гендерсон дал в следующей формулировке: «Неплохо, если бы произошел «Дранг нах остен». Тогда никакого «Дранг нах вестей» не будет, пока Гитлеру не будут преграждать путь на Восток»⁶.

И путь не преграждался!

«История предвоенных лет, — говорил Н.С. Хрущев, — убедительно свидетельствует о том, что западные державы делали Гитлеру одну уступку за другой, толкая его на восток, на нашу страну. Но дело обернулось так, что тот, кого тогдашние правящие круги Англии, Франции и США вскармливали, как своего цепного пса, намереваясь пустить его против СССР, сорвался с этой цепи и бросился на тех, кто его вскармливал»⁷.

В сложной обстановке предвоенного политического кризиса Советский Союз отстаивал единственный способ предотвращения катастрофы: создать на пути агрессии германского фашизма, уже поглотившего Австрию, Чехословакию, Клайпедскую область и угрожающего Польше, непреодолимый вал системы коллективной безопасности. Пакт о взаимопомощи и военный договор, предложенный Советским Союзом Англии и Франции, мог закрыть дорогу войне. Но руководители западных держав, отвергая миролюбивую политику СССР, неуклонно следовали курсу международной изоляции социалистического государства, вели секретные переговоры с Гитлером и одновременно провоцировали германо-советскую войну. Советское правительство быстро поняло, что действия английской и французской сторон на переговорах в Москве летом 1939 г. фарс. Срыв английскими и французскими мюнхенцами московских переговоров поставил Советский Союз перед альтернативой: или оказаться в изоляции перед угрозой неизбежного нападения фашистского рейха, динамизм агрессии которого еще не знал преград, или, исчерпав все возможности для заключения желаемого союза с Англией и Францией, подписать предложенный Германией договор о ненападении и тем отодвинуть угрозу войны. Обстановка сделала неизбежным второй выбор. Его правильность подтвердила история. Вопреки холодным расчетам западных политиков взрыв мировой войны произошел внутри капиталистического мира. Но и когда горела земля Польши, и позже, когда цепная реакция войны распространялась на запад, реакционные силы Англии, Франции, США не оставляли надежд на сговор с Гитлером за счет Советского Союза, толкали фашизм на восток. Прозрение наступало слишком поздно.

Примечания

1. Программа Коммунистической партии Советского Союза. М.: Правда, 1961, С. 26—27.

2. Архив МО СССР, ф. 6598, оп. 725109, д. 568, л. 8.

3. Там же, л. 13.

4. Weltgeschichte der Gegenwart in Dokumenten. Herausgegeben von dr. M. Freund. MUnchen, 1953. S. 355.

5. Там же, с. 379.

6. Там же, с. 377.

7. «Правда», 7 декабря 1955 г.