Мюнхенский сговор

Исход «майского кризиса» поставил гитлеровское правительство в затруднительное положение. Его ставка на молниеносный захват Чехословакии оказалась битой. Не ожидавший такого исхода Гитлер на время забросил государственные дела и удалился в свою альпийскую резиденцию «Адлерхорст»¹.

Экономическое и политическое положение фашистской Германии летом и осенью 1938 года продолжало ухудшаться. «Аншлюс» Австрии лишь несколько задержал распространение мирового экономического кризиса на Германию, но не устранил его угрозу. К концу июля 1938 года большая часть захваченных в Австрии запасов стратегического сырья исчезла в горниле гонки вооружений. К концу августа такая же участь постигла захваченные в Австрии валютные и золотые запасы. Объем внешней торговли Германии в третьем квартале 1938 года сократился по сравнению с первым кварталом того же года на 118 млн. марок². Чтобы преодолеть недостаток валюты, гитлеровцы выбросили для закупки золота на иностранных рынках большую сумму в марках, однако это сразу же привело к тому, что за одну неделю курс марки на лондонской бирже упал на 35%.

Полностью исчерпала себя и разработанная Шахтом система кредитования гонки вооружений внутри страны. С 1 апреля 1938 г. гитлеровское правительство было вынуждено отказаться от дальнейшего выпуска мефо-векселей и вернуться к «обычным» средствам кредитования вооружений — увеличению налогов и пошлин, внутренних займов и всевозможных сборов с населения. В апреле 1938 года был выпущен первый внутренний заем, в сентябре гитлеровское правительство намечало выпуск второго займа на сумму 2 млрд. марок, чтобы заполнить образовавшуюся брешь в бюджете. Однако финансовые круги, опасаясь за судьбу уже купленных облигаций, начали их массовую распродажу и скупку реальных ценностей. Чтобы помешать падению курса облигаций, нацистское правительство было вынуждено выкупить часть облигаций на сумму 465 млн. марок, а выпуск нового займа отложить на более поздний срок. Не помогла и такая мера, как полное запрещение новых капиталовложений в гражданские отрасли хозяйства, особенно жилищное строительство, так как они до этого были сведены к минимуму. 1 сентября 1938 г. министр финансов Шверин-Крозиг направил Гитлеру специальный меморандум, в котором указывал, что предусмотренные на август и сентябрь военные расходы полностью опустошат имперскую кассу. Германия не располагает больше средствами для финансирования постоянно растущих военных расходов и находится на пороге инфляции и финансового краха³.

Перед лицом надвигавшейся экономической катастрофы немецкие монополии еще более усилили эксплуатацию трудящихся. 17 августа 1938 г. конференция предпринимателей, проходившая под председательством Геринга, приняла решение о введении во всех отраслях промышленности 60-часовой рабочей недели. Резко возросло число занятых на производстве женщин. Усиление эксплуатации, ухудшение продовольственного положения, призывы нацистских руководителей к войне — все это способствовало распространению среди населения Германии недовольства политикой гитлеровского правительства. Настроения недовольства охватили и значительную часть фашистского вермахта. «Можно с полным основанием утверждать, — сообщала швейцарская газета «Базелер националь-цейтунг», — что в результате последних событий (имеется в виду «майский кризис». — Г.Р.) страх немецкого народа перед войной достиг высшей степени. Хочет ли армия войны? Возможно, отдельные генералы и жаждущие выслужиться лейтенанты хотят ее. Но солдатская масса ее не хочет».

В этот период возникли благоприятные условия для превращения стихийной антифашистской борьбы в сознательное массовое антифашистское движение Сопротивления. Первым шагом на пути к этому могло бы стать единство действий КПГ и СПГ. По инициативе В. Пика ЦК КПГ на своем заседании 14 мая 1938 г. вновь обсудил вопрос о единстве действий обеих партий немецкого рабочего класса. «В эти критические дни и недели, — говорилось в опубликованном ЦК КПГ письме, — когда именно от сплоченности и активности немецких антифашистов зависит решение вопроса, будет выбит из рук авантюристов — поджигателей войны в Берлине факел войны или нет, КПГ обращается ко всем социал-демократам, ко всем группам и правлению партии с призывом начать переговоры о единстве всего рабочего лагеря в борьбе за мир и свободу немецкого народа»⁴.

Хотя этот призыв немецких коммунистов был игнорирован руководящими органами СПГ — правлением партии в Праге и руководством эмиграции во Франции, его приветствовали нелегальные социал-демократические группы внутри Германии, многочисленные кружки и отдельные социал-демократы в эмиграции.

16 сентября 1938 г. ЦК КПГ обратился с призывом ко всей немецкой антифашистской оппозиции с конкретной программой единых действий. Она предусматривала публикацию совместных заявлений, разоблачающих гитлеровских поджигателей войны, совместный выпуск ежедневной антифашистской газеты и т. д. «Только в том случае, если немецкая оппозиция станет единой, она сможет планомерно и успешно поддерживать противников фашизма, действующих внутри Германии»⁵, — указывала КПГ.

Непосредственная угроза втягивания Германии в мировую войну заставила активизироваться и группу буржуазных оппозиционеров из числа офицеров и чиновников. Один из руководителей группы, начальник генерального штаба сухопутных сил генерал Бек в ряде меморандумов, которые он разослал руководителям фашистского правительства и вооруженных сил, предупреждал, что Германия ни в военном, ни в экономическом отношении еще не готова к большой войне. Бек указывал, что военное нападение на Чехословакию неминуемо вовлечет Германию в мировую войну, а потому «намерение силой решить чехословацкий вопрос надо отложить до тех пор, пока для этого будут созданы военные предпосылки»⁶. Однако фрондирующие генералы и чиновники, опасавшиеся поражения Германии в войне, еще больше боялись демократических сил немецкого народа. Поэтому все их действия были проникнуты крайней нерешительностью и стремлением, не меняя сущности фашистской диктатуры, несколько «подправить» внешнюю политику Германии таким образом, чтобы иметь больше шансов на победу в войне. Первоначально Бек в беседе с Гитлером попытался доказать ему, что проводимая политика сделает все страны противниками Германии и тогда «окончательная победа Германии будет невозможна»⁷. В конце августа Бек, однако, был уволен в отставку. С этого момента участники фронды стали вынашивать планы дворцового переворота: расположенная в окрестностях Берлина 23-я пехотная дивизия под командованием графа Брокдорфа должна была занять правительственные помещения, а Гитлеру предопределялось увольнение в отставку. Еще до прихода к власти заговорщики связались с правительствами западных стран: в Лондон в августе 1938 года был направлен один из участников фронды Клейст-Шменцин, который имел встречи с Ванситтартом и Черчиллем.

Несмотря на крайнюю ограниченность целей и действий буржуазной фронды, ее активизация свидетельствовала о серьезном обострении экономических и политических трудностей, с которыми столкнулась фашистская диктатура.

В этой обстановке подлинные хозяева фашистской Германии — магнаты военной и тяжелой промышленности принимают решение: избежать грозящего экономического и политического краха рейха путем скорейшего развязывания мировой войны. В качестве предпосылки для этого ставится задача как можно скорее захватить Чехословакию. 28 мая на совещании руководителей фашистского правительства и вермахта в имперской канцелярии Гитлер сообщил о намеченных мероприятиях. Предусматривалось немедленное строительство укреплений на германо-французской границе, развертывание новых сухопутных и авиационных соединений. Гитлер потребовал, чтобы через два месяца Германия была готова к военному столкновению⁸. Через день, 30 мая 1938 г., Гитлер утвердил директиву — окончательный вариант «плана Грюн», в соответствии с которым вооруженные силы фашистской Германии должны были подготовить и осуществить военный разгром Чехословакии до 1 октября 1938 г. Опасаясь «попыток со стороны России оказать военную помощь Чехословакии», фашистское руководство признавало, что «если конкретные успехи не будут достигнуты в сухопутных операциях в течение первых нескольких дней, то это, несомненно, приведет к европейскому кризису»⁹.

Не случайно же гитлеровцы особое значение придавали молниеносности военных действий против Чехословакии: директива предусматривала завершение основных операций в течение четырех дней. «Первоначальные намерения армии, — записал в своем дневнике 30 мая генерал Иодль, — должны быть значительно изменены и должны теперь заключаться в немедленном прорыве в Чехословакию в самый первый день...»¹⁰. С этой целью гитлеровцы стремились привлечь к нападению на Чехословакию Венгрию, которая вторжением в Словакию отвлекла бы на себя часть чехословацких вооруженных сил и создала бы угрозу для аэродромов, которые могли быть использованы советской авиацией при оказании помощи Чехословакии. Во время посещения Берлина фашистским диктатором Венгрии Хорти Гитлер рекомендовал ему отодвинуть в сторону свои территориальные претензии к Югославии и Румынии и предпринять действия против Чехословакии. Чтобы разжечь аппетиты венгерских фашистов, гитлеровцы за участие в нападении на Чехословакию обещали им, что «вся ныне принадлежащая Чехословакии территория, ранее бывшая венгерской (до 1918 г. — Г.Р.), должна снова отойти к Венгрии»¹¹. Для методов немецко-фашистской дипломатии характерно, что двумя месяцами ранее Гитлер объявил словацким фашистам, что в награду за их подрывную деятельность после разгрома Чехословакии последняя будет расчленена и из части ее будет создано «словацкое государство».

Немаловажную роль гитлеровцы отводили и дипломатическим маневрам западных держав, призванным облегчить захват Чехословакии.

В Лондоне, Париже и Вашингтоне не меньше, чем в Берлине, опасались, что майские события станут отправной точкой для укрепления демократических сил не только в Чехословакии, но и во всей Центральной и Юго-Восточной Европе. Это создало бы серьезные препятствия на пути осуществления планов западных держав, направленных на сговор с Гитлером. Поэтому после «майского кризиса» политика умиротворения фашистской Германии за счет интересов других стран, проводившаяся западными державами, приобрела еще более циничный и откровенный характер.

Прежде всего правительства западных стран приложили старания к тому, чтобы вывести гитлеровских агрессоров из состояния внешнеполитической изоляции. С этой целью Чемберлен в своем выступлении в парламенте 23 мая 1938 г. выдвинул тезис, который был подхвачен затем нацистской пропагандой, а также всей реакционной прессой Запада: вследствие безрассудной политики Чехословакии мир оказался 20—21 мая на грани военной катастрофы. Выиграть от такой войны, дополнял Чемберлена американский посол в Париже Буллит (в донесении президенту от 22 мая 1938 г.), мог только «большевизм»¹².

Основной вывод, к которому пришли правительства западных держав в итоге «майского кризиса», сводился к тому, что открытое военное нападение Гитлера на Чехословакию чревато созданием мощной антифашистской коалиции и быстрым разгромом фашистской Германии. Исходя из этого, они взяли курс на передачу Германии Судетской области без войны, в порядке сговора между гитлеровцами и непосредственно западными державами. По мысли англофранцузских политиков, это должно было парализовать действие советско-чехословацкого пакта о взаимной помощи и отстранить Советский Союз от решения чехословацкой проблемы. Выдачу Гитлеру Судетской области правительства западных держав рассматривали как вексель, который будет оплачен нападением фашистской Германии на Советский Союз.

После «майского кризиса» английская и французская реакционная печать, обрабатывая общественное мнение своих стран, развернула шумную кампанию, уверяя, что судетский вопрос интересует лишь Германию и Чехословакию, что рисковать из-за него всеобщей войной бессмысленно. Реакционный французский юрист профессор Бартелеми опубликовал, например, серию статей, в которых пытался доказать, что франко-чехословацкий договор о взаимной помощи потерял силу, так как Лига наций, на Уставе которой он базируется, больше не функционирует. Ослепленные антикоммунизмом, французские реакционеры утверждали, что правительство должно «сосредоточиться» на защите западной границы и колоний, а этого можно достигнуть лишь путем соглашения с Гитлером.

В то же время руководители Англии и Франции постоянно подчеркивали свое право вмешаться в случае военного конфликта между Германией и Чехословакией. Таким образом, они желали предостеречь Гитлера от «самостоятельных» выступлений, показать его зависимость от западных держав и тем самым принудить к переговорам.

За спиной Англии и Франции стояли США, которые хотя и держались в тени, но, по словам Бонне, были «намерены поддерживать франко-британскую политику в Европе всей своей моральной и материальной силой»¹³.

Что касается деятелей чехословацкого буржуазного правительства, то они буквально предавались панике при мысли о возможной победе патриотических сил в стране и настойчиво искали путей к соглашению с фашистской Германией. Уже 27 мая чехословацкое правительство возобновило «переговоры» с гитлеровским агентом Генлейном. Одновременно были усилены репрессии против коммунистов и других защитников независимости страны.

Возобновившиеся переговоры Генлейна с пражским правительством гитлеровцы использовали для психологической подготовки к нападению на Чехословакию. С середины июля нацистская пресса по приказу Геббельса вновь развернула против Чехословакии яростную «войну нервов», достигшую своего апогея в сентябре: фашистская пресса обвиняла Чехословакию в «неуступчивости» и «нежелании решить судетскую проблему». В действительности же чехословацкое правительство все более капитулировало перед наглыми требованиями генлейновцев, которые, желая завести переговоры в тупик и свалить вину на Прагу, настаивали на принятии «Карлсбадской программы», означавшей расчленение Чехословакии.

3 августа 1938 г. в Чехословакию прибыла английская миссия, возглавляемая членами реакционной «клайвденской клики», бывшим министром в правительстве Болдуина и личным другом И. Чемберлена лордом Ренсименом. Формально он должен был в качестве «честного маклера» ускорить достижение соглашения между Берлином и Прагой. На деле Ренсимен стремился подготовить созыв конференции четырех европейских империалистических держав — Англии, Франции, Германии и Италии, на которой Судетская область была бы передана гитлеровцам, но лишь в виде платы за создание в новом варианте «пакта четырех». Один из членов миссии, лорд Аллен, 12 августа, характеризуя замыслы Чемберлена, говорил: «Предположим, что лорд Ренсимен не сможет разрешить проблему внутригосударственным порядком, тогда он публикует доклад, который представляется общественности. Имеются только две возможности: война или конференция четырех (Англия, Италия, Франция, Германия), которая обсуждает доклад Ренсимена»¹⁴.

Отныне чехословацкое правительство было отодвинуто в сторону, гитлеровцы вели дипломатическую игру вокруг Судетской области по существу непосредственно с Ренсименом, то есть с английским правительством.

Однако гитлеровское правительство не могло тянуть с переговорами. События, развернувшиеся на берлинской бирже 12 августа, со всей очевидностью показали, что фашистская Германия уже начинает скользить в пропасть финансовой и экономической катастрофы. За один день в результате быстрого падения курса акций их общая стоимость упала более чем на одну пятую¹⁵. Упали не только акции гражданских отраслей промышленности, что наблюдалось и раньше, но впервые после прихода гитлеровцев к власти ощутимый ущерб понесли монополии тяжелой и военной промышленности.

Реакция фашистского правительства на тревожную биржевую ситуацию 12 августа последовала незамедлительно. 15 августа 1938 г. был издан указ о призыве в армию около 1 млн. резервистов, а через несколько дней на границе с Францией и Чехословакией начались большие маневры фашистского вермахта. С целью давления на западные страны в демонстрацию военной мощи рейха было превращено и посещение Германии 21—26 августа адмиралом Хорти. 3 сентября, формулируя линию поведения немецких дипломатов за границей, Риббентроп писал, что в чехословацком вопросе надо размахивать саблей и грозить войной, которая «однажды может быть развязана в случае невыносимой провокации чехов»¹⁶. В тот же день Гитлер, Кейтель и Браухич отдали приказ войскам занять на границе с Чехословакией исходные рубежи для атаки 28 сентября 1938 г. Накануне вторжения судетские фашисты должны были поднять вооруженное восстание, а сам Генлейн провозгласить, что он берет власть в Судетской области в свои руки.

С целью нейтрализации западных держав гитлеровцы вновь прибегли к использованию жупела «коммунистической опасности». 27 августа нацистский официоз «Фелькишер беобахтер» опубликовал сфабрикованные в ведомстве Геббельса фальшивки — «документы», которые «свидетельствовали» о том, что Коммунистическая партия Чехословакии, будучи недовольна уступками правительства в переговорах с Генлейном, готова развязать в стране гражданскую войну. Клевету гитлеровцев охотно подхватила реакционная западная печать.

6 сентября 1938 г. чехословацкое правительство представило по рекомендации Ренсимена свой «четвертый план урегулирования судетского вопроса» (три первых плана уже были отвергнуты генлейновцами), означавший на деле принятие «Карлсбадской программы». Гитлеровцы попали в затруднительное положение: если бы они приняли план, то это нарушило бы дальнейшее развертывание агрессии, но нельзя было и открыто отвергнуть его, так как это разоблачило бы гитлеровцев как поджигателей войны.

Фашистское правительство искало выход в дальнейшем разжигании военного психоза. По приказу из Берлина генлейновцы спровоцировали на следующий день кровавые столкновения между чехами и немцами. Это было использовано для срыва переговоров Генлейна с чехословацким правительством. В тот же день лондонская «Таймс» открыла пропагандистскую кампанию в пользу полного отделения Судетской области от Чехословакии и включения ее в состав Германии, выдавая подобные меры за единственно возможное решение чехословацко-германского конфликта¹⁷. 12 сентября Гитлер официально выдвинул это требование с трибуны съезда фашистской партии. Выступление Гитлера послужило сигналом для генлейновских путчистов. Они начали вооруженные нападения на общественные здания и воинские гарнизоны. Однако призыв к восстанию не был поддержан населением Судетской области. По требованию народных масс чехословацкое правительство было вынуждено ввести в пограничных районах осадное положение. В течение одного-двух дней порядок был полностью восстановлен. Расчеты гитлеровского правительства на то, что мятеж генлейновцев дезорганизует оборону Чехословакии и откроет вермахту путь для вторжения, рухнули. Оно вновь столкнулось с обстановкой, во многом сходной с той, которая сложилась 20—21 мая 1938 г. Охваченные патриотическим подъемом народные массы Чехословакии, вопреки предательской и капитулянтской политике правящих кругов, были готовы с оружием в руках встать на пути фашистских агрессоров. Советское правительство и на этот раз подтвердило свою готовность прийти на помощь Чехословакии, если она подвергнется нападению. 2 сентября 1938 г. народный комиссар иностранных дел СССР М.М. Литвинов предложил немедленно созвать совещание представителей правительств СССР, Франции и Англии с целью опубликования декларации, могущей предупредить нападение Германии на Чехословакию, а также провести консультацию представителей генеральных штабов СССР, Франции и Чехословакии¹⁸.

Как и в мае 1938 года, военное выступление гитлеровской Германии против Чехословакии грозило всколыхнуть народные массы западных стран и принудить их правительства выступить против фашистской агрессии. Однако в отличие от ситуации, сложившейся в мае, гитлеровцам отступать уже было некуда. У них не оставалось времени выжидать более благоприятной обстановки. Фашистские авантюристы были поставлены перед дилеммой: или экономическое крушение рейха как закономерный результат безудержной гонки вооружений, или война в невыгодной и опасной для Германии обстановке. Один лишь Советский Союз имел в районе, непосредственно прилегающем к западной границе, 30 стрелковых дивизий, а также значительное количество авиационных, танковых и кавалерийских частей, которые находились в полной боевой готовности. Чехословакия могла в кратчайший срок выставить 40 хорошо вооруженных дивизий. Боевые действия советской и чехословацкой авиации поставили бы под угрозу важнейшие военно-промышленные центры Германии. Несколько десятков дивизий в первые же дни войны могли выставить против агрессора и западные страны.

В то же время подготовка вооруженных сил Германии к «большой войне» осенью 1938 года далеко не была завершена. На Нюрнбергском процессе Иодль показал, что Германия располагала в тот период 55 дивизиями, включая резервные и неполностью снаряженные дивизии¹⁹. Немецко-фашистская армия, признал на Нюрнбергском процессе Кейтель, осенью 1938 года просто не имела возможностей для осуществления «плана Грюн»: «Мы были недостаточно сильны для наступления, связанного с прорывом укреплений: у нас не было для этого технических средств»²⁰.

Чрезвычайно сложной и опасной для фашистского режима являлась осенью 1938 года и внутриполитическая обстановка в самой Германии. Гитлер сбросил маску «миролюбца», «борца за равноправие Германии» и открыто предстал перед немецким народом как отъявленный шовинист и агрессор, поставивший Германию на грань новой мировой войны. «Третья империя Гитлера еще никогда не переживала такую широкую и активную волну оппозиционного движения в народе, как в кризисные дни конца сентября, — сообщал издаваемый немецкими коммунистами в Базеле журнал «Рундшау». — Это был не только страх перед войной. Это было широкое сопротивление войне... События сблизили коммунистов, социал-демократов, католиков и буржуазных оппозиционеров»²¹. В Берлине у Потсдамского вокзала во время отправки резервистов и рабочих на строительство укреплений дело дошло до демонстраций с требованием сохранения мира. Коммунисты-подпольщики сообщали из Германии: «В эти дни мы почувствовали, что мы снова что-то значим, что за нами стоят гораздо большие массы, чем думали самые большие оптимисты»²².

Естественно, что в нацистской печати того периода невозможно найти правдивые сообщения о подлинных настроениях простых немцев, их отношении к внешнеполитическим провокациям фашистского правительства. Тем больший интерес представляет содержащая характерные признания подборка сообщений из Германии английских буржуазных газет.

«Постоянная тревога, намеренно раздуваемая вокруг Чехословакии германской печатью, привела рядового немца в состояние крайнего нервного возбуждения, — сообщал 30 августа из Берлина корреспондент агентства Рейтер. — Германский народ.., страшащийся всякой возможности войны, боится, что страну могут без его ведома ввергнуть в крайне серьезную опасность».

«...При существующих ныне условиях война была бы крайне непопулярна, — писал 11 сентября берлинский корреспондент газеты «Дейли телеграф энд Морнинг пост». — Охранным отрядам, на обязанности которых лежит поддержание духа гражданского населения, с самого начала пришлось бы иметь дело буквально с миллионами людей, пребывающих в состоянии скрытого недовольства».

Другой корреспондент этой же английской газеты сообщал, что «перспектива войны нигде в Германии не вызывает особого восторга. В Баварии ропот против военных приготовлений Гитлера превращается теперь в мощную волну открытой критики по адресу нацистского правительства»²³.

Чтобы поднять дух населения Берлина, рассказывает Э. Кордт, Гитлер приказал вечером 27 сентября провести на марше через город моторизованную дивизию. Он сам вышел на балкон, чтобы принять парад. «Эффект был совершенно противоположный тому, на что надеялись. Берлинское население ощутило на себе зловещее дыхание войны. Вместо обычных оваций присутствующие сохраняли гробовое молчание. Гитлер вернулся в комнату, велел погасить свет и с сожалением сказал одному из окружающих: "С этим народом я еще не могу вести никакой войны"»²⁴.

Факты показывают, что если бы гитлеровская агрессия встретила осенью 1938 года на своем пути решительное сопротивление, то само существование фашистской диктатуры в Германии было бы поставлено под угрозу. «Если в результате твердого нажима извне Гитлер будет вынужден отказаться от своего замысла (захвата Чехословакии. — Г.Р.), то он не выдержит такого удара»²⁵, — сообщал в Лондон Гендерсон.

Опасаясь военно-политического краха германского империализма, вновь активизировала свою деятельность генеральская и чиновничья фронда, группировавшаяся вокруг Бека, Вицлебена, Герделера. Ее члены просили правительства западных держав показать Гитлеру, что они не допустят нападения на Чехословакию. С этой целью один из заговорщиков, сотрудник германского посольства в Лондоне Кордт, встретился 5 сентября 1938 г. с ближайшим советником Чемберлена Горацием Вильсоном, а в ночь на 7 сентября тайно был принят Галифаксом в его резиденции на Даунинг-стрит²⁶. Заговорщики рассчитывали, что под нажимом западных держав попавший в тупик Гитлер будет вынужден уйти в отставку, и в результате дворцового переворота к власти в Германии придут люди, которые установят тесный контакт с западными державами, будут совершать акты агрессии лишь с их благословения.

Нет сомнения, что создание в Германии правительства из людей типа Герделера и Хасселя являлось для правящих кругов западных стран заманчивым делом. Однако еще более перспективным казалось им использование гитлеровской Германии против Советского Союза. К тому же имелись серьезные опасения, что попытка верхушечного генеральско-чиновничьего путча может настолько потрясти фашистский режим, что откроется дорога для массовых антифашистских выступлений. Поэтому чем более очевидной для правительств западных держав становилась непрочность фашистского режима, тем настойчивее искали они путей для спасения гитлеризма.

Чемберлен категорически отверг предложения заговорщиков, он предпочитал иметь дело не с ними, а с Гитлером²⁷. 15 сентября 1938 г. 70-летний премьер-министр Англии впервые за всю свою жизнь сел в самолет, чтобы отправиться на встречу с Гитлером в Берхтесгаден. «Поездка Чемберлена.., — с полным основанием писала в те дни «Правда», — представляет попытку ввести в заблуждение мировое общественное мнение и народы, чтобы под флагом духа умиротворения заключить сделку с агрессором»²⁸.

Приезд Чемберлена наглядно показал фашистским руководителям, как далеко западные страны готовы идти на уступки Германии. Гитлер отклонил предложенный Чемберленом план, предусматривавший проведение в Судетской области плебисцита, и потребовал ее безоговорочной передачи Германии. Если западные державы не согласятся с его требованиями, грозил Чемберлену Гитлер, то он не остановится и перед войной. Чемберлен заявил о своем принципиальном согласии на отделение Судетской области от Чехословакии и обещал действовать в этом направлении.

Через день после возвращения Чемберлена в Лондон его посетил премьер-министр Франции Даладье, а 19 сентября 1938 г. оба правительства вручили свой ультиматум чехословацкому правительству. В его основе лежало требование, выдвинутое Гитлером в Берхтесгадене. Чехословакия должна была без всякого плебисцита передать Германии районы, где немцы составляли более половины населения. Пакты о взаимной помощи, заключенные Чехословакией с Францией и Советским Союзом, подлежали аннулированию. Взамен Англия и Франция обещали Чехословакии «гарантию» ее новых границ. Тем самым они стремились поставить дальнейшие шаги Гитлера в Чехословакии в зависимость от согласия западных держав²⁹.

Чехословацкое правительство, боясь бури народного гнева, пыталось маневрировать: оно предложило передать спор с Германией на рассмотрение Международного Суда. Однако 21 сентября Чемберлен и Даладье в самой категорической форме потребовали от пражского правительства принять их ультиматум. Английский и французский посланники в Праге заявили Бенешу, что, если чехословацкое правительство уступит давлению трудящихся и обратится за помощью к Советскому Союзу, «война может принять характер крестового похода против большевиков. Тогда правительствам Англии и Франции будет очень трудно остаться в стороне»³⁰.

21 сентября чехословацкое правительство и президент Бенеш отдали страну на растерзание гитлеровцам. Это было сделано в тот момент, когда чехословацкое правительство имело полную уверенность в эффективной военной поддержке Советского Союза. Еще 20 сентября заместитель народного комиссара иностранных дел СССР В. Потемкин направил советскому послу в Праге телеграмму следующего содержания:

«1. На вопрос Бенеша, окажет ли СССР, согласно договору, немедленную и действительную помощь Чехословакии, если Франция останется ей верной и также окажет помощь, можете дать от имени Правительства Советского Союза утвердительный ответ.

2. Такой же утвердительный ответ можете дать и на другой вопрос Бенеша, — поможет ли СССР Чехословакии, как член Лиги наций, на основании ст. ст. 16 и 17, если в случае нападения Германии Бенеш обратится в Совет Лиги наций с просьбой о применении упомянутых статей»³¹.

На следующий день точка зрения Советского правительства была публично подтверждена в выступлении М.М. Литвинова на пленуме Лиги наций³². Чехословацкому правительству надо было лишь протянуть руку, чтобы принять помощь, но этого сделано не было.

Позиция чехословацкого правительства, капитулировавшего перед силами внешней и внутренней реакции, вдохновила Гитлера на расширение своих экспансионистских притязаний в отношении Чехословакии. Для этого гитлеровцы пытались использовать против Чехословакии Польшу и Венгрию. Польское правительство начало стягивать войска к чехословацкой границе. Однако Венгрия, имевшая острые территориальные споры с Румынией и Югославией, боясь за тыл, медлила.

22 сентября Чемберлен вновь прилетел к Гитлеру, чтобы сообщить о согласии западных держав и Чехословакии принять берхтесгаденские условия, установить технические детали передачи Судетской области Германии, а главное, поставить вопрос об общем урегулировании англо-германских отношений. Гитлер предъявил ему новые требования:

1) Чехословакия не только должна передать Германии территорию с немецким большинством, но, кроме того, на обширной территории с населением в 1,3 млн. человек должен состояться плебисцит по вопросу о государственной принадлежности;

2) Чехословакия должна удовлетворить польские притязания на Тешин и венгерские — на южную часть Словакии и Закарпатской Украины³³.

Чемберлен опасался, что немедленное вступление немецких войск в Судетскую область выльется в военное столкновение с Чехословакией, и предлагал различные переходные формы оккупации — передачу власти генлейновцам, поэтапный отвод чешских войск и т. п. Он настаивали на том, чтобы англо-германская сделка за счет Чехословакии, зафиксированная в специальном меморандуме, не носила характера ультиматума со стороны Германии и была выражена в приемлемой для западных стран форме. «Чемберлен повторил, — указывается в протокольной записи встречи, — что меморандум в его нынешней форме произведет очень плохое впечатление на общественное мнение Англии и других стран. Он составлен на языке завоевателя, который диктует свою волю побежденному, все точно предписывает и не оставляет времени для обсуждения и проведения мероприятий по спокойному и планомерному осуществлению имеющихся принципиальных планов. Он (Чемберлен) очень хорошо понимает, что долго ждать нельзя. Но это не резон, чтобы меморандум содержал такого рода ультимативные требования и сроки»³⁴. Однако в главном Чемберлен согласился с Гитлером. Он даже не потребовал признания Германией англо-французских гарантий новых границ Чехословакии, «видимо, потому, — не без иронии сообщал в Варшаву польский посол в Лондоне, — что, с точки зрения традиционной английской политики, гарантия является нежелательной»³⁵. Это означало, что Англия готова была отдать Германии на определенных условиях не только то, что требовал Гитлер, но и всю Чехословакию.

В то же время перед мировой общественностью Гитлер и Чемберлен пытались создать впечатление, что их встреча в Бад-Годесберге кончилась чуть ли не полным разрывом и мир находится на грани мировой войны. Это было нужно для того, чтобы запугать народные массы Англии и Франции угрозой войны и представить им выдачу Чехословакии Гитлеру как единственный путь к сохранению мира.

Новые требования Гитлера были переданы чехословацкому правительству английским посланником Ньютоном в недвусмысленной форме, означавшей предупреждение: или эти требования принимаются, или последует немедленное вторжение немецких войск в Чехословакию. В Англии было объявлено о мобилизации флота, во Франции — о призыве в армию ряда возрастов. В обеих странах правительственными органами сознательно создавалась обстановка паники — населению раздавались противогазы, на площадях городов демонстративно рылись траншеи и устанавливались зенитные орудия, проводились учебные воздушные тревоги и т. п.

26 сентября в Берлин прибыл советник и ближайший сотрудник Чемберлена Вильсон, который передал Гитлеру письмо премьер-министра Англии. Последний умолял гитлеровцев не спешить, так как ему нужно время, чтобы подготовить общественность к передаче Германии Судетской области. «Конференция, которую я вам предлагаю, — писал Чемберлен, — как раз и дает гарантию, что отделение области действительно осуществится, но тихо и спокойно и с соответствующей безопасностью»³⁶.

В ответ на уклончивое заявление Гитлера Чемберлен через того же Вильсона направил ему второе письмо. «Я уверен, — говорилось в нем, — что вы сможете получить все существенное без войны и отсрочки. Я готов немедленно прибыть в Берлин для обсуждения с вами и представителями Чехословакии подробностей передачи Судетской области, если хотите, совместно с представителями Франции и Италии».

В тот же день Вильсон имел продолжительную беседу с Гитлером. Он недвусмысленно заявил, что заключение англо-германского соглашения планируется правящими кругами Англии на антисоветской основе. Вильсон, говорилось в протоколе, «вспоминает о том, что фюрер однажды назвал Германию и Англию бастионом против сил разрушения, особенно с Востока. Он сам и многие другие англичане не забыли этих слов фюрера»³⁷. Оставшись наедине с Гитлером, Вильсон заверил его, что западные державы сделают все возможное, чтобы Чехословакия приняла германский ультиматум. Вильсон ясно показал Гитлеру, что это явится английским вкладом в англо-германский сговор, которого жаждет правительство Англии.

Руководители фашистской Германии со своей стороны приняли самое активное участие в психической атаке на общественное мнение Англии и Франции, чтобы подготовить его к сговору между правителями Германии и других западных держав. 26 сентября Гитлер выступил в берлинском «Спорт-паласте» перед сборищем нацистских функционеров с погромной речью против Чехословакии. «Если к 1 октября Судетская область не будет передана Германии, — кричал Гитлер, — я сам пойду как первый солдат Германии против Чехословакии». Гитлер в демагогических целях заявил также, что, если судетская проблема будет решена, «для Германии не будет больше существовать в Европе никаких территориальных проблем»³⁸.

Встреча Гитлера, Чемберлена, Даладье и Муссолини состоялась днем 29 сентября 1938 г. в «коричневом доме» Мюнхена и продолжалась до поздней ночи. После вступительного слова Гитлера Муссолини предложил принять за основу переговоров якобы свой проект разрешения су-детского вопроса. В действительности он был составлен Герингом, Нейратом и статс-секретарем министерства иностранных дел Вейцзекером. Его едва успели к началу конференции перевести для Муссолини на итальянский язык³⁹. Текст проекта почти дословно повторял требования, выдвинутые Гитлером в Бад-Годесберге. Хотя английская и французская стороны согласились принять предложенный Муссолини проект за основу переговоров, никакого обсуждения его по существу не произошло. Чемберлен был «вполне согласен с тем, что нужно действовать быстро»⁴⁰. Даладье сказал, что «он принял на себя ответственность уже в Лондоне, когда он, не запросив чешское правительство, в принципе дал свое согласие на передачу немецких областей. Он встал на эту точку зрения, несмотря на то что между Францией и Чехословакией имеется союзный договор»⁴¹. Единственная трудность в работе конференции, рассказывали затем гитлеровские дипломаты, носила чисто протокольный характер: приходилось вести переговоры на четырех языках, и переводчику Шмидту пришлось потрудиться.

К 11 часам вечера текст договора был готов, а затем состоялось его подписание. Немецкие войска получили право занять в течение 1—10 октября всю Судетскую область и прилегающие к Австрии районы с преимущественно немецким населением. Кроме того, международной комиссии в составе представителей Германии, Англии, Франции, Италии и Чехословакии предлагалось определить районы Чехословакии, в которых должен состояться плебисцит по вопросу о государственной принадлежности этих территорий. Англия и Франция гарантировали новые границы Чехословакии, но согласились, чтобы в течение трех месяцев были «урегулированы» отношения Чехословакии с Венгрией и Польшей⁴².

Представителей Чехословакии, судьбу которой решали мюнхенские «миротворцы», на конференцию не допустили. Чехословацкую делегацию впустили в зал заседаний лишь после того, как договор и приложения к нему были уже подписаны. «Атмосфера была угнетающая: ожидали объявления приговора.., — сообщалось в записке чехословацкого министерства иностранных дел. — (Чемберлен при этом непрерывно зевал и не обнаруживал никаких признаков смущения)». Чехословацким представителям на вопрос, могут ли они заявить о своей точке зрения, было сказано, что «четыре государственных мужа не располагают большим количеством времени» и что «никакого нашего ответа они не ждут» и «считают план принятым»⁴³.

На следующее утро стали очевидны условия, на которых правящие круги Англии согласились выдать фашистской Германии Чехословакию. Это было обещание Гитлера не нападать на Англию. «Мы рассматриваем подписанное вчера вечером соглашение и германо-английское морское соглашение как символ желания наших обоих народов никогда более не вести войну друг против друга»⁴⁴, — говорилось в англо-германской декларации, подписанной 30 октября в Мюнхене Чемберленом и Гитлером. Позднее, в декабре 1938 года, Риббентропом и Бонне была подписана аналогичная франко-германская декларация. По существу заключение этих соглашений означало, что Англия и Франция подписали с Гитлером пакты о ненападении, подталкивая его к агрессии против СССР. «...Мюнхен, — говорил Н.С. Хрущев, — это путевка Гитлеру для наступления на Восток, путевка на развязывание мировой войны»⁴⁵.

Примечания

1. «Zeitschrift für Geschichtswissenschaft», 1959, Heft 1, S. 73.

2. «Deutschlands wirtschaftliche Lage in der Jahresmitte 1939», В., S. 32.

3. «PHN», Bd. XXXVI, Dok. ЕС-419, S. 492.

4. W. Schmidt, Damit Deutschland lebe, S. 676.

5. «Rundschau», 22. Sept. 1938.

6. W. Foerster, Generaloberst Ludwig Beck, S. 120. Это ни в коем случае не означало, что Бек и другие «оппозиционеры» из фашистского генералитета и чиновничества были против поглощения Чехословакии фашистской Германией. 5 мая 1938 г. Бек заявил, что «существование Чехии... является невыносимым для Германии» (I. Wheeler-Bennet, Die Nemesis der Macht, S. 422).

7. F. Schlabrendorf, Offiziere gegen Hitler, Frankfurt am Main—Hamburg, 1959, S. 38.

8. E. Kordt, Wahn und Wirklichkeit, S. 112.

9. «Нюрнбергский процесс... Сборник материалов», т. 2, стр. 262.

10. Там же, стр. 265.

11. «Документы министерства иностранных дел Германии», вып. 1, Госполитиздат, 1946, стр. 51.

12. «Foreign Relations of the United States. 1938». vol. I, Wash., 1955, p. 510.

13. «Documents on German Foreign Policy 1918—1945», Series D, vol. 1, p. 42.

14. «Documents on German Foreign Policy 1918—1945», Series D, vol. II, p. 581.

15. H. Кöniger, Weg nach München, S. 140.

16. «Documents on German Foreign Policy 1918—1945», Series D, vol. II, p. 529.

17. «The Times», Sept. 7, 1938.

18. См. «Новые документы из истории Мюнхена», стр. 71, 81.

19. «PHN», Bd. XV, S. 369.

20. «PHN», Bd. XI, S. 2.

21. «Rundschau», 3. Nov. 1938.

22. W. Schmidt, Damit Deutschland lebe, S. 678.

23. Цит. по Эндрю Ротштейн, Мюнхенский сговор, ИЛ, 1959, стр. 268—270.

24. Е. Kordt, Wahn und Wirklichkeit, S. 124f.

25. «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», Third Series, vol. II, p. 125.

26. H. Rothfels, Die deutsche Opposition gegen Hitler, S. 66f.

27. «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», Third Series, vol. II, p. 686.

28. «Правда», 16 сентября 1938 г.

29. «Documents on German Foreign Policy 1918—1945», Series D, vol. II, pp. 831—832.

30. Цит. по «История дипломатии», т. III, Госполитиздат, 1945, стр. 635.

31. «Документы и материалы кануна второй мировой войны», т. I, стр. 240.

32. «Известия», 22 сентября 1938 г.

33. «Documents on German Foreign Policy 1918—1945», Series D, vol. II, p. 897.

34. Ibid., p. 899.

35. «Документы и материалы кануна второй мировой войны», т. I, стр. 262.

36. «Dokumente der deutschen Politik», Bd. 7, Teil 1, В., 1942, S. 348.

37. «Akten zur Deutschen Auswärtigen Politik 1918—1945», Serie D, Bd. II, Baden-Baden, 1950, S. 771.

38. «V.В.», 27. Sept. 1938.

39. E. Kordt, Wahn und Wirklichkeit, S. 131.

40. «Документы и материалы кануна второй мировой войны», т. I, стр. 278.

41. Там же, стр. 284.

42. Там же, стр. 288, 293, 299.

43. Там же, стр. 313—314.

44. «Dokumente der deutschen Politik», Bd. 6, Teil I, S. 109.

45. Н.С. Хрущев, Мир без оружия — мир без войн, т. I, стр. 145.