Мировой экономический кризис и обострение противоречий германского империализма

Временная частичная стабилизация явилась лишь этапом в развитии общего кризиса капитализма. В 1929 году капиталистический мир оказался зажатым в тисках жесточайшего экономического кризиса, превзошедшего по своему размаху и глубине все предшествовавшие. Ряд причин способствовал чрезвычайному обострению кризиса именно в Германии.

Во-первых, бурный рост промышленного производства на дрожжах американских займов в 1924—1929 годах не сопровождался значительным расширением внутреннего рынка и все более приходил в глубокое противоречие с низким потреблением народных масс, обремененных помимо обычных тягот выплатой репараций и процентов по иностранным займам.

Во-вторых, Германия как побежденная страна, экономика которой была опутана долгами по иностранным займам, находилась в невыгодном положении по сравнению с другими капиталистическими странами, имевшими возможность преграждать путь германским товарам на свои рынки высокими пошлинами и импортными ограничениями.

В-третьих, борьба германских монополий за внешние рынки осложнялась потерей германским империализмом в результате проигранной им первой мировой войны всех колоний и ряда монопольных рынков.

Наконец, обострению кризиса способствовала и финансовая зависимость Германии от американских и английских монополий. С началом кризиса началось массовое изъятие иностранных капиталов и их бегство из Германии. Иностранные кредиторы потребовали уплаты долгов по займам, что вызвало крах ряда крупнейших немецких промышленных компаний и банков.

Действие этих факторов придало экономическому кризису в Германии характер катастрофы. Кризис охватил все отрасли хозяйства и все промышленные районы страны. В 1932 году уровень промышленного производства по сравнению с 1913 годом сократился на 40,6%, а производство средств производства — на 53%. По выплавке стали Германия была отброшена к уровню 1898 года, по производству свинца — к уровню 1895 года, цинка — к уровню 1888 года. Две трети производственной мощности промышленности оставались неиспользованными. На 2/3 сократилась внешняя торговля.

Промышленный кризис тесно переплетался с аграрным. В то время как налоги и арендная плата возрастали, цены на сельскохозяйственные продукты упали к началу 1933 года по сравнению с 1928 годом более чем на 40%. Задолженность мелких и средних крестьян банкам превысила 13 млрд. марок¹. Уплата лишь одних процентов по задолженности составляла ежегодно 900 млн. марок.

Падение промышленного производства, сокращение внутренней и внешней торговли, кризис сельского хозяйства привели к глубоким потрясениям финансовой кредитной системы. Национальный доход сократился с 76 млрд. марок в 1929 году до 45 млрд. марок в 1932 году. Государственный дефицит, по оценке западногерманского историка Фриденсбурга, превысил 2 млрд. марок, а общая задолженность государства составила 14 млрд. марок².

Экономический кризис явился подлинным бедствием для трудящихся масс Германии. Зимой 1932/33 года число полностью безработных достигло 7,5 млн. человек. От безработицы страдали почти 2/3 городского населения. Стремясь переложить тяжесть кризиса на трудящихся, буржуазное правительство и предприниматели систематически проводили снижение заработной платы трудящихся, оставшихся на производстве. По данным немецкого буржуазного института конъюнктурных исследований, общий доход рабочих и служащих сократился с 47,5 млрд. марок в 1929 году до 25,7 млрд. марок в 1932 году, то есть на 42,4%.

Экономический кризис сильно ударил и по средним слоям населения. Многие тысячи крестьянских хозяйств в результате кризиса разорились и были проданы за долги. Только в одном 1930 году с молотка пошло 20 тыс. крестьянских хозяйств. Доходы ремесленников сократились на 20 млрд. марок. В связи с крахом многих банков — Дармштадтского банка, Данат банка и др. — разорились сотни тысяч мелких вкладчиков, преимущественно из рядов мелкой буржуазии. Были уволены с работы и потеряли средства к существованию сотни тысяч чиновников, врачей, инженеров, деятелей культуры и искусства. Не находили себе работы специалисты, заканчивавшие высшие учебные заведения.

Изнемогавшие под ударами кризиса массы мелкой буржуазии, чиновничества, интеллигенции, буржуазного студенчества представляли собой благоприятную питательную среду для распространения фашистских идей реванша и антисемитизма. Возникли благоприятные условия для превращения нацистской партии в массовую партию.

Главное же заключалось в том, что за годы кризиса изменилось отношение к нацистской партии со стороны руководящих кругов германского финансового капитала. Если раньше они рассматривали фашистское движение как свой стратегический резерв, то теперь все более склонялись к мысли привести этот резерв в действие. Объяснялось это следующими причинами.

Во-первых, несмотря на то что германские монополии и юнкерство стремились переложить всю тяжесть экономического кризиса на плечи трудящихся масс, кризис поставил под угрозу высокие прибыли монополий и благосостояние юнкерства. В 1931—1932 годах 1711 акционерных обществ с общей суммой капиталовложений свыше 17 млрд. марок не имели прибыли. Их потери составили 1256 млн. марок. Акции концерна «Ферейнигте штальверке» упали за 1929—1932 годы со 125 до 15% их номинальной стоимости. Акционерный капитал «ИГ Фарбениндустри» снизился за 1929—1932 годы с 800 млн. до 684 млн. марок, годовой оборот сократился с 1423 млн. до 871 млн. марок, дивиденды снизились на 7%. Не имел в 1932 году прибыли и концерн Круппа³. Несмотря на то что лишь от правительства Брюнинга юнкеры получили благодаря повышению тарифов и пошлин и правительственным субсидиям не менее 3 млрд. марок, за время кризиса из 18 тыс. юнкерских хозяйств обанкротилось 13 тыс.⁴

Естественно, что немецкие монополии и юнкерство считали такое положение в высшей степени ненормальным. Но где выход из тупика? Не надеясь на внутренние экономические силы германского империализма, они видели этот выход в одном — в немедленной перестройке всей экономики на военные рельсы с перспективой скорейшего развязывания войны.

Захватом чужих стран, порабощением их народов и эксплуатацией природных богатств германские империалисты надеялись разрубить узел противоречий, в котором они запутались, и вновь обеспечить себе получение высоких прибылей.

Закономерно, что поворот ведущих германских монополий от политики формального выполнения условий Версаля к политике открытой форсированной подготовки войны вел к выдвижению ими на авансцену политической жизни партии войны — фашистской партии.

Другим обстоятельством, вызвавшим поворот монополий в сторону фашизма, явился выявившийся в годы экономического кризиса упадок буржуазного парламентаризма и рост революционного движения рабочего класса. В результате экономического кризиса и его последствий в Германии резко обострились классовые противоречия. Ухудшив экономическое положение трудящихся, кризис привел к повышению их революционной активности. Старые буржуазные партии — национальная, народная, демократическая — оказались не в состоянии приспособить свои программы и действия к обстановке бушующего экономического кризиса и быстро теряли своих сторонников. Что касается правой социал-демократии, то она, с одной стороны, уже серьезно дискредитировала себя в рабочих кругах многолетней политикой прислужничества перед буржуазией, с другой стороны, монополии, стремясь к войне, готовились организовать столь беспощадный нажим на трудящихся, что при всей лакейской готовности реформисты были бы не в состоянии осуществить его. Об этом свидетельствовала выявившаяся со всей очевидностью неспособность правых социал-демократов затормозить рост рабочего и коммунистического движения в стране.

Отсюда — поворот германской буржуазии от парламентских методов правления с правой социал-демократией в качестве составного звена этой системы к открыто террористическим фашистским методам подавления трудящихся. Германские монополии с наступлением кризиса видели единственную силу, способную задушить рабочее движение в стране и обеспечить всестороннюю подготовку к агрессивной войне, в фашизме. «Наши нынешние партии, их вожди в рейхстаге и их представители в правительстве потеряли чувство ответственности перед государством и народом, — писал орган магнатов тяжелой промышленности газета «Дейче альгемейне цейтунг». — Все идет к тому, что эту систему должен сменить новый порядок»⁵.

Примечания

1. См. А. Сидоров, Фашизм и городские средние слои Германии, Соцэкгиз, 1936, стр. 22.

2. F. Friedensburg, Die Weimarer Republik, В., 1946, S. 274.

3. «Archiv IfZ» («Архив Института современной истории», г. Мюнхен, ФРГ), Krupp, Bd. 15, Dok. D-192, S. 6.

4. И. Дворкин, Экономическая программа германского национал-социализма, Партиздат, 1933, стр. 24.

5. «Die Deutsche Allgemeine Zeitung», 1. Jan. 1930.