Провал гитлеровских планов внешнеполитической изоляции СССР и создания объединенного антисоветского фронта империалистов

СССР продолжал свою последовательную политику борьбы за сохранение мира, которая выражалась в политике активного нейтралитета. Он стремился всячески помешать вовлечению в войну новых стран, оказывал моральную и политическую поддержку жертвам агрессии, предлагал правительствам стран Юго-Восточной Европы заключить пакты о взаимопомощи.

17 сентября 1939 г. Советское правительство заявило представительствам всех государств, с которыми наша страна поддерживала дипломатические отношения, о нейтралитете СССР в начавшейся войне¹. «Советский Союз хочет жить в мире со всеми странами. Советское правительство во всеуслышание заявило, что Советский Союз будет проводить политику нейтралитета в отношении всех стран, с которыми СССР имеет дипломатические отношения»².

Однако политика нейтралитета, проводимая Советским Союзом, коренным образом отличалась от нейтралитета, проводимого США, правящие круги которых были заинтересованы в разжигании войны с целью получения максимальной прибыли. Как заявил советский полномочный представитель в США государственному секретарю 3 апреля 1940 г., позиция СССР «является в полном соответствии с международным правом подлинным нейтралитетом, отражающим волю советского народа...» и стремлением «не к расширению, а всяческому сокращению сферы войны, в продолжении которой заинтересован не СССР...»³.

В то же время Советский Союз активно противодействовал попыткам Германии вовлечь новые страны в фашистский агрессивный блок. Политика Советского правительства, направленная на сохранение мира, свободы и независимости, получила признание и поддержку в самых различных слоях населения этих стран.

Советский Союз стремился к тому, чтобы заставить Германию выполнять советско-германский договор о ненападении и оттянуть как можно дольше вооруженное столкновение с ней, которое, учитывая природу немецко-фашистского империализма и его классовые цели, было неизбежным. В тех условиях Советскому правительству приходилось постоянно иметь в виду, что классовые интересы империалистов, временно отодвинувшиеся на второй план в связи с обострившимися империалистическими противоречиями, приведшими к войне в самом империалистическом лагере, могут снова возобладать над империалистическими противоречиями и привести к их временному союзу на антисоветской основе. Это требовало от советской дипломатии постоянной бдительности в отношении политики империалистических держав, необходимости проявления гибкости, готовности идти на компромиссы в целях недопущения создания единого антисоветского фронта империалистической реакции и продления мирной передышки для укрепления обороны страны и подготовки отпора в случае империалистической агрессии.

Для советской дипломатии периода второй мировой войны был весьма актуален вывод В.И. Ленина, сделанный им в 1918 г. Этот вывод гласит: «Все, что может наша дипломатия дать, чтобы отдалить момент войны, дабы продлить перерыв, мы обязаны сделать, мы обещаем рабочим и крестьянам сделать все для мира»⁴.

Руководствуясь этим указанием, Советский Союз делал все возможное для сохранения первого в мире социалистического государства в условиях вражеского капиталистического окружения, однако, не поступаясь основными принципами своей политики. Заключение пакта о ненападении с Германией в 1939 г. в условиях, когда возникла угроза создания объединенного антисоветского фронта империалистов и вовлечения нашей страны в войну на Западе и на Востоке, позволило Советскому Союзу отсрочить начало войны более чем на полтора года, что было использовано для укрепления обороны СССР. Как пишет советский исследователь П. Севостьянов, Советское правительство, стремясь накопить достаточно сил для предстоящей борьбы, делало все для того, чтобы удержать Германию в рамках ее обязательств по советско-германскому договору о ненападении и исчерпать все политические возможности для сдерживания агрессора⁵. «Советское правительство стремилось поддерживать отношения с Германией на таком уровне, который позволил бы давать отпор гитлеровским притязаниям и нажиму, не доводя дело до преждевременного столкновения с Германией. В Москве отношения с Германией рассматривали через призму задачи укрепления безопасности СССР, сочетая твердый отпор германским проискам с использованием дипломатических и торгово-промышленных возможностей Германии, а также империалистических противоречий между Германией и ее соперниками»⁶.

Так, Советский Союз активно противодействовал вовлечению стран Юго-Восточной Европы в агрессивный блок. Однако эти действия Советского Союза ныне пытаются извратить и использовать в антисоветских целях некоторые историки и публицисты.

Западногерманский историк В. Брюгель пытается представить мирное разрешение конфликта с румынским правительством о Бессарабии и Северной Буковине и вступление их в состав Советского Союза как результат политики сговора Советского Союза с фашистской Германией⁷. Он даже не упоминает о том, что это было восстановление исторической справедливости, нарушенной в 1918 г., когда буржуазно-помещичье правительство Румынии, воспользовавшись революционными событиями в России и иностранной военной интервенцией, насильственно отторгло от Советской России эту часть ее территории. Советский Союз никогда не мирился с фактом насильственного отторжения Бессарабии, о чем правительство СССР неоднократно и открыто заявляло перед всем миром.

Урегулировав вопрос о Бессарабии, Советское правительство стремилось к укреплению мира в этом районе. Как признает Г. Гафенку, после решения бессарабского вопроса Советское правительство неоднократно публично и через него лично как посла Румынии уверяло, что никаких претензий к Румынии не имеет. В 1941 г., пишет Гафенку, со стороны Советского Союза «никакого давления, никаких домогательств не было»⁸.

Воссоединение Бессарабии и Северной Буковины с СССР лишило фашистскую Германию важных источников стратегического сырья и продовольствия, которые ей поставляло королевское румынское правительство. Плацдарм германской антисоветской агрессии в Юго-Восточной Европе был отодвинут за Днестр.

Как подчеркивают болгарские историки-марксисты, заключенный в январе 1940 г. советско-болгарский торговый договор⁹ был непросто экономическим соглашением. Советский Союз, оказывая экономическую помощь Болгарии в условиях войны, тем самым стремился не допустить политического закабаления ее агрессорами.

С большими трудностями встретилось правительство Германии в своих попытках привлечь Болгарию к «тройственному пакту». «Причина крылась, — пишет болгарский историк М. Михов, — в энергичном вмешательстве СССР и широко развернувшемся в Болгарии движении против присоединения к «тройственному пакту», за заключение пакта о дружбе и взаимной помощи с Советским Союзом»¹⁰. Советский Союз дважды предлагал болгарскому правительству заключить договор о дружбе и взаимопомощи. В ноябре 1940 г. Советское правительство направило в Болгарию со специальной миссией генерального секретаря Наркоминдела А. Соболева¹¹. И хотя болгарское профашистское правительство в конце концов присоединилось к «тройственному пакту», оно в связи с мощным протестом широких народных масс до конца второй мировой войны не смогло вовлечь страну в войну против СССР на стороне гитлеровской Германии.

Советское правительство 17 января 1941 г. сделало решительное заявление правительству Германии о том, что события в восточной части Балканского полуострова имеют непосредственное отношение к безопасности СССР и что Советский Союз не останется безучастным к происходящему¹².

Такие действия СССР оказывали определенное влияние также и на внутриполитическое положение в странах этого района Европы.

Накануне подписания договора о дружбе и ненападении с Югославией, 4 апреля 1941 г., народный комиссар иностранных дел СССР заявил германскому послу Шуленбургу, что югославское правительство предложило Советскому правительству переговоры о заключении договора о дружбе и ненападении и что Советское правительство «приняло это предложение»¹³.

Шуленбург ответил, что «сомневается в том, что момент, выбранный для подписания такого договора, являлся бы особенно благоприятным». Тогда советский нарком сказал послу Германии, что Советское правительство обдумало свой шаг и приняло окончательное решение¹⁴.

Значительных успехов достигло Советское правительство в переговорах с Турцией. При подготовке войны против СССР в целях вовлечения Турции в своей агрессивный блок гитлеровцы распространяли слухи об «антитурецких» агрессивных планах Советского Союза, о его намерении захватить проливы. Особое усердие в распространении подобных слухов проявлял германский посол в Анкаре Папен.

Гитлер посылал весной 1941 г. специальную делегацию с письмом к президенту Турции. Германия всячески заигрывала с Турцией и сулила ей всевозможные блага в случае присоединения к агрессивному блоку. 4 мая 1941 г. Гитлер в рейхстаге говорил, что Турция не пошла по пути Югославии, что для нее лучше путь Болгарии¹⁵. 1 июня гитлеровская «Дас Райх» писала об «отсутствии существенных различий между господствующим мировоззрением Германии и Турции»¹⁶. Сообщалось также, что в Салониках германское командование взяло под свой контроль дом, в котором родился Ататюрк¹⁷. Германская фашистская пресса проявляла также большой интерес к проблеме советско-турецких отношений. Папен стремился склонить Турцию к участию в войне на стороне Германии¹⁸.

Советская дипломатия не оставалась пассивной и в этих условиях.

Пытаясь укрепить свои позиции на Ближнем Востоке, фашистская Германия стремилась использовать в этих целях также и «правительство» Виши. 12 мая 1941 г. адмирал Дарлан, ставший 10 февраля «наследным принцем» Петэна, встретился в Берхтесгадене с Гитлером. Он передал Германии французские военно-морские и военно-воздушные базы в Сирии, в Северной и даже в Западной Африке. Подводя итоги переговоров Дарлана с Гитлером, глава вишиского режима маршал Петэн 15 мая призвал французов следовать за ним в деле сотрудничества с фашистской Германией.

Эти, как и другие акции вовлечения в фашистский агрессивный блок новых стран и народов, концентрация германских войск на Востоке учитывались Советским правительством. Желая еще раз прозондировать позицию Германии, 14 июня 1941 г. было опубликовано Заявление ТАСС, в котором говорилось, что «происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям»¹⁹.

Характерно, что об этом Заявлении не было сообщено в германской прессе. Этот зондаж и другие факты позволяли сделать вывод о подготовке немецко-фашистской агрессии.

В тот же день, 14 июня, в ставке фюрера состоялось последнее совещание высших офицеров, на котором Гитлер говорил о беспощадном характере предстоящей войны с СССР.

Советский Союз противодействовал распространению германской агрессии на другие страны Европы. Так, в 1940—1941 гг. наблюдался повышенный интерес фашистской Германии к Швеции, что обычно предшествовало подготовке агрессии. СССР, будучи заинтересованным в сохранении нейтралитета Швеции, принял практические шаги для предотвращения германской агрессии против этой северной страны.

13 апреля 1940 г. Советское правительство заявило германскому правительству, что оно «выражает пожелание, чтобы шведский нейтралитет не был нарушен»²⁰. В опровержении ТАСС от 4 мая 1940 г. также заявлялось о состоявшемся обмене информацией между представителями СССР и Германии по вопросу о нейтралитете Швеции, где Советское правительство выразило заинтересованность в сохранении нейтралитета Швеции²¹.

Потерпев неудачу в попытках политического подчинения Швеции, Германия усилила экономическое проникновение в эту страну, стремясь заполучить шведскую руду, лесоматериалы и другие источники сырья. Как сообщала «Фелькишер беобахтер», Швеция заключила с Германией свой самый большой из когда-либо заключенных договоров. В 1941 г. ее внешняя торговля с Германией будет составлять половину всей довоенной торговли Швеции. Среди всех соседей Германии Швеция по объему торговли стоит на первом месте²².

Чтобы не допустить экономического порабощения Швеции гитлеровской Германией, Советский Союз расширял советско-шведскую торговлю. 7 сентября 1940 г. было подписано торговое и кредитное соглашение между СССР и Швецией. Товарооборот между двумя странами расширился примерно в 6 раз по сравнению с 1938 г.²³

Шведское правительство выражало Советскому правительству признательность и благодарность за поддержку линии нейтралитета Швеции. В мае 1940 г. в беседе с советским послом А. Коллонтай шведский премьер-министр заявил: «Дружба с Советским Союзом является основной опорой Швеции»²⁴.

В дальнейшем, как известно, несмотря на давление гитлеровской Германии, правительство Швеции, хотя и не всегда последовательно, проводило политику нейтралитета в войне.

Советский Союз стремился не допустить полного политического и экономического закабаления Венгрии фашистской Германией, с этой целью, как говорилось выше, 3 сентября 1940 г. был заключен торговый договор между СССР и Венгрией²⁵.

Весной 1941 г. СССР принял активное участие в Будапештской международной ярмарке²⁶. Советский павильон привлек большой интерес венгерских трудящихся. СССР категорически опровергал вымысел американской прессы о якобы имевшем место одобрении СССР присоединения Венгрии к «пакту трех»²⁷. Своим опровержением Советское правительство осуждало этот антинациональный акт фашистских правителей Венгрии.

И, наконец, 12 апреля 1941 г. Советское правительство осудило участие Венгрии в нападении вместе с другими фашистскими государствами на Югославию²⁸.

С началом войны на Западе для Германии создались благоприятные условия для вовлечения Финляндии в свой экономический, а затем и политический блок. Этому способствовала экономическая блокада Скандинавии, проводимая западными державами, а также антисоветские устремления тогдашнего финляндского правительства. Так, 30 мая 1940 г. в разгар войны на Западе заместитель начальника отдела экономической политики МИД Германии К. Клодиус отмечал, что Финляндию, а также три Прибалтийских государства Германия в экономической сфере «получила автоматически»²⁹. Спустя месяц, 29 июня, Германия заключила с Финляндией торговое соглашение, в соответствии с которым она брала обязательство на покупку в Финляндии изделий деревообрабатывающей промышленности, а взамен этого упразднялись ограничения на ввоз в Финляндию германских товаров³⁰. Заключив это соглашение, Финляндия фактически попала в экономическую зависимость от Германии. Интерес для гитлеровцев представляли запасы никелевых и других руд в Финляндии, особенно в районе Петсамо. Вскоре концерн «И.Г. Фарбениндустри» заключил с Финляндией соглашение о поставке никелевой руды Германии.

В связи с постепенным превращением Финляндии в вассала Германии в конце 1940 — первой половине 1941 г. (транспортировка немецких войск в Норвегию через территорию Финляндии, расширение германо-финской торговли, заявление германской прессы о включении Финляндии в «новую Европу» и т. д.)³¹ Советское правительство стремилось удержать эту страну от превращения в плацдарм немецкой агрессии.

Несмотря на то что Финляндия, вступившая в антисоветский военный союз о фашистской Германией, неудовлетворительно выполнила свои обязательства по советско-финскому договору, Советское правительство, учитывая продовольственные затруднения Финляндии, дало указание в начале июня 1940 г. отгрузить для населения Финляндии 20 тыс. т зерновых хлебов сверх ранее поставленного продовольствия³².

Однако, несмотря на эти усилия Советского Союза, правящая клика Финляндии включила страну в немецко-фашистский агрессивный антисоветский блок.

Советское правительство показывало несоответствие публичных заявлений германского правительства об укреплении отношений с СССР его практическим действиям и разоблачало антисоветскую направленность внешней политики фашистской Германии. Так, когда 30 августа 1940 г. по требованию Германии и Италии, стремившихся к обострению отношений между странами Юго-Восточной Европы с целью вовлечения их в свой агрессивный блок, правительство Румынии согласилось передать Венгрии Северную Трансильванию, в связи с распространявшимися румынскими и германскими газетами провокационными слухами о причастности Советского Союза к этой сделке, в сообщении ТАСС от 14 сентября 1940 г. это расценилось как вымысел и провокация³³.

1 сентября 1940 г. германский посол в Москве Шуленбург доносил в МИД Германии, что нарком иностранных дел СССР заявил ему, что Советское правительство не было информировано об этом акте (втором венском арбитраже) правительства Германии³⁴.

Правительство СССР публично разоблачило антисоветскую направленность «тройственного пакта», заключенного 27 сентября 1940 г. между Германией, Италией и Японией. Шуленбург доносил в Берлин, что 27 сентября во время его сообщения народному комиссару иностранных дел СССР о подписании «пакта трех держав» нарком попросил ознакомить его с текстом протокола, в том числе с секретной его частью, заключенного между правительствами Германии и Финляндии о транзите немецких войск через Финляндию³⁵.

Во второй половине октября 1940 г. правительство фашистской Германии, стремясь притупить бдительность Советского Союза в связи с переходом гитлеровцев к непосредственной подготовке антисоветской войны, обратилось с предложением к правительству СССР на предмет определения перспектив развития германо-советских отношений и разграничения «сфер влияния»³⁶. Советское правительство разгадало скрытый смысл этого провокационного плана гитлеровцев.

В связи с усилившимися происками фашистской Германии в оккупированных ею странах, а также в государствах, расположенных вблизи границ СССР, имевших антисоветскую направленность, правительство СССР решило прозондировать действительные намерения фашистской Германии. С этой целью и была предпринята поездка председателя СНК СССР В.М. Молотова в Берлин 12—14 ноября 1940 г. Буржуазные фальсификаторы истории, извращая факты, стремятся использовать факт этих переговоров Молотова с руководителями фашистской Германии для клеветы на внешнюю политику СССР.

Так, Черчилль в своих мемуарах, опубликованных в разгар «холодной войны», пытался изобразить дипломатический зондаж, предпринятый В.М. Молотовым в Берлине, как «согласие Советского правительства заключить сделку с Гитлером за счет Англии»³⁷.

В. Вайнберг в грубо фальсифицированной книге «Германия и Советский Союз. 1939—1941» заявляет, что будто бы Молотов «в принципе одобрительно отнесся к идее присоединения к «тройственному пакту»³⁸. Однако даже П. Шмидт — переводчик германского МИД, участник берлинских переговоров — признает в своих мемуарах, что у него создалось впечатление, что Молотов вел «политическую разведку планов Германии»³⁹.

Действительно, во время этих переговоров Гитлер, Геринг, Риббентроп предлагали Советскому правительству произвести размежевание сфер политических интересов Германии и СССР. Они предлагали Советскому правительству участвовать в предполагавшемся разделе владений Англии, также присоединиться к «тройственному пакту»⁴⁰. Информируя советского посла в Лондоне о содержании берлинских переговоров 17 ноября 1940 г., народный комиссар иностранных дел СССР писал: «Как выяснилось из бесед, немцы хотят прибрать к рукам Турцию под видом гарантии ее безопасности на манер Румынии, а нам хотят смазать губы обещанием пересмотра конвенции в Монтре в нашу пользу, причем предлагают нам помочь в этом деле. Мы не дали на это согласия, так как считали, что, во-первых, Турция должна остаться независимой, во-вторых, режим в проливах может быть улучшен в результате наших переговоров с Турцией, но не за ее спиной. Немцы и японцы, как видно, очень хотели бы толкнуть нас в сторону Персидского залива и Индии. Мы отклонили обсуждение этого вопроса, так как считали такие советы со стороны Германии неуместными»⁴¹.

В то же время в Берлине председатель СНК СССР настойчиво добивался от германских руководителей ответа на вопросы о цели так называемых германских военных миссий и германских инструкторов в прилегающих к границам СССР странах, о причинах ввода немецких войск в Финляндию, Румынию, Болгарию, о действиях Германии в Турции, Югославии, Венгрии и в других районах у границ СССР⁴². Гитлер и другие руководители германского правительства вынуждены были в ходе переговоров маскировать эту антисоветскую направленность своих действий ссылками на экономические интересы Германии и потребности войны против Англии. Советский представитель выразил заинтересованность СССР в этих районах мира в целях обеспечения безопасности его границ.

Как признает участник этих переговоров гитлеровский дипломат Вейцзекер, советский представитель не пожелал даже обсуждать немецкие предложения, а выразил стремление Советского Союза к обеспечению безопасности государств Юго-Восточной Европы, оказавшихся под угрозой немецко-фашистской агрессии. Эти переговоры, как отмечает Вейцзекер, являлись двусторонним зондажем⁴³.

Во время этих переговоров Советское правительство еще раз убедилось В агрессивных планах фашистской Германии. В свою очередь и гитлеровцам стало ясно, что СССР не питает иллюзий в отношении их планов.

Как признает П. Шмидт, во время переговоров Гитлера и Молотова у него создалось мнение, что Гитлер уже принял решение о нападении на Советский Союз⁴⁴.

Спустя месяц после переговоров, 18 декабря 1940 г., Гитлер утвердил директиву № 21 (план «Барбаросса») о войне против Советского Союза.

Советский Союз добивался от Германии строгого выполнения германо-советского торгового соглашения. «Советский Союз, — пишет западногерманский историк Б. Мюллер-Гиллебранд, — согласился поставлять продовольствие и сырье, а Германия — машины, корабельное оснащение, оружие и лицензии на производство важной в военном отношении продукции... Так, в счет ответных поставок были переданы находившийся на оснащении тяжелый крейсер «Лютцов», корабельное вооружение, образцы тяжелой артиллерийской техники и танков, также важные лицензии»⁴⁵.

В соответствии с германо-советскими хозяйственными соглашениями Германия должна была поставить Советскому Союзу некоторые промышленные изделия: машины, станки, специальное оборудование и пр.

Однако германское правительство с самого начала саботировало выполнение своих обязательств и особенно задерживало поставки оборудования, имевшего оборонное значение. 13 января 1940 г. Гитлер в беседе с Риббентропом об экономических отношениях с СССР дал указание последнему, чтобы поставки этого специального оборудования были произведены как можно позднее, по возможности в 1941 г., чтобы некоторые обязательства Германии остались и вовсе невыполненными⁴⁶. Но эта политика Германии была разгадана Советским правительством, и СССР осуществлял поставки товаров в Германию в зависимости оттого, как Германия выполняла советские заказы.

11 февраля 1940 г. в Москве было заключено новое советско-германское хозяйственное соглашение, в котором особенно подчеркивалась необходимость паритетного выполнения своих обязательств договаривающимися сторонами⁴⁷. Но и после подписания этого соглашения Германия продолжала всячески тормозить выполнение своих обязательств. Так, если в 1940 г. СССР поставил Германии товаров на 555,9 млн руб., то Германия поставила Советскому Союзу товаров на 316,3 млн руб.⁴⁸ Советский Союз вынужден был снова применить своеобразные ответные санкции. 9 апреля 1940 г. германский посол в Москве Шуленбург сообщил в министерство иностранных дел Германии, что он обратился к народному комиссару иностранных дел СССР Молотову с жалобой на то, что Советский Союз не выполняет своих обязательств по поставке нефти и зерна Германии. Народный комиссар ответил послу, что советские экспортные организации задержали поставку этих товаров в связи с отставанием Германии в выполнении своих обязательств по торговому соглашению⁴⁹.

Начальник отдела экономики и вооружения ОКВ генерал Томас в книге «Основные факты из истории германской военной экономики и экономики вооружения», которую он подготовил летом 1940 г., писал, что «14 августа начальник отдела экономики и вооружения во время беседы с рейхсмаршалом Герингом был извещен о том, что фюрер хотел, чтобы поставки русским производились аккуратно только до весны 1941 года. После этого мы не будем заинтересованы в полном удовлетворении русских требований»⁵⁰.

В соответствии с этой директивой фюрера министерство иностранных дел рекомендовало германским фирмам принимать все советские заказы даже в тех случаях, если в пределах договорных сроков и не было возможности выполнить их. Генерал Томас и германский посол в Москве отмечали, что Советский Союз аккуратно выполнял свои заказы и требовал от Германии строгого соблюдения торгового договора⁵¹.

«Лояльное выполнение экономического договора Советской Россией, — писал Шуленбург в донесении в Берлин 7 июня 1941 г., — подтверждает, что Советский Союз не желает конфликта с Германией»⁵². Тогда гитлеровцы пошли на провокационный маневр. Весной 1941 г. в соответствии с директивой Гитлера Германия начала чинить скрытые препятствия поставкам оборудования в СССР. Так, в начале мая, когда Германия должна была поставить большое количество оборудования для Военно-Морского Флота СССР, фирмам были даны инструкции провести это оборудование через советскую комиссию по его приемке, а затем постараться настолько затянуть доставку этого оборудования, чтобы сделать невозможной его перевозку через границу до начала германской агрессии против СССР⁵³. Такое же вероломство проявляло гитлеровское правительство и с выполнением других обязательств по советско-германскому торговому договору.

После берлинских переговоров с представителями СССР в ноябре 1940 г. фашистская Германия усилила проникновение в страны Юго-Восточной и Северной Европы. Однако здесь, как мы видели, она столкнулась с возрастающим противодействием Советского Союза, стремившегося создать блок государств для срыва гитлеровской агрессии. Все это неизбежно вело к нарастанию противоречий в германо-советских отношениях. В конце 1940 г. возник новый кризис в германо-советских отношениях по вопросу о присоединении ряда стран Юго-Восточной Европы к «тройственному пакту» и в связи с вступлением в эти страны германских войск.

17 января 1941 г. народный комиссар иностранных дел СССР заявил германскому послу в Москве, что Советский Союз считает восточную часть Балканского полуострова зоной своей безопасности и не может быть безучастным к событиям в этом районе⁵⁴.

Дальнейшее обострение советско-германских отношений, вызванное вводом немецких войск в Болгарию (март 1941 г.), Венгрию, нападением гитлеровских войск на Югославию и другими антисоветскими действиями правительства фашистской Германии, непрерывно усиливалось и не прекращалось до нападения фашистской Германии на Советский Союз.

Советское правительство, желая помешать провокации гитлеровцев на границах СССР, осуществило демаркацию границы с Германией. В целях ликвидации немецкой агентуры на советских территориях — в Прибалтике, Западной Украине и Западной Белоруссии, Бессарабии — все немецкие граждане были переселены из этих территорий в Германию⁵⁵.

Вопреки усилиям гитлеровцев правительство СССР незадолго до нападения фашистской Германии на Советский Союз нормализовало свои отношения с Японией. Поражение японской военщины у оз. Хасан (1938 г.), а затем в районе р. Халхин-Гол (1939 г.), где она пыталась прощупать военную мощь Советской страны, а также дальнейшее обострение межимпериалистических противоречий на Дальнем Востоке вынудили правящие круги Японии искать пути для урегулирования взаимоотношений с СССР. В то же время германская дипломатия прилагала большие усилия для того, чтобы втянуть Японию в агрессивные действия против Англии, а затем и против Советского Союза.

В начале 1941 г. между представителями Германии и Японии происходил ряд дипломатических встреч и переговоров, в которых речь шла главным образом о нанесении удара Японии по английской военно-морской базе в Сингапуре. 5 марта 1941 г. Кейтель издал секретную директиву «О сотрудничестве с Японией»⁵⁶. В ней говорилось, что «целью сотрудничества, основанного на «тройственном пакте» с Японией, является заставить Японию как можно скорее предпринять активные действия на Дальнем Востоке. Таким образом, английские силы будут ослаблены, центр тяжести интересов США будет перенесен на Тихий океан...» Далее в директиве отмечалось, что после нападения Германии на Советский Союз он не сможет оказать влияние на развитие событий на Дальнем Востоке. «Операция «Барбаросса», — подчеркивалось в директиве, — вызовет особенно благоприятные предпосылки для проведения в жизнь этого плана»⁵⁷.

С тем чтобы Япония как можно скорее предприняла активные военные действия, Гитлер приказал всеми возможными средствами усилить военный потенциал Японии, а также передавать ей немецкий военно-технический опыт. Предлагалось осуществить координацию военных планов в первую очередь для того, чтобы разбить Англию и удержать до поры до времени США от вступления в войну. Германия стремилась получить в подлежащих захвату Японией районах Азии стратегическое сырье, в том числе каучук, который «жизненно необходим для Германии».

Вместе с тем в директиве отмечалось, что «японцам не следует предоставлять никаких данных по плану «Барбаросса»⁵⁸.

На совещании в штабе ОКВ 18 марта 1941 г., на котором присутствовали Гитлер, Редер, Кейтель и Иодль, было выражено мнение, что Германия должна напрячь все усилия для того, чтобы заставить Японию действовать немедленно⁵⁹.

Фашистская Германия выражала большое беспокойство по поводу того, что в Японии усиливались тенденции к нормализации отношений с СССР, особенно в связи с переговорами министра иностранных дел Японии Мацуоко в Москве в марте 1941 г. Германская, так же как американская и английская, дипломатия всячески стремилась воспрепятствовать заключению советско-японского соглашения. Во время пребывания Мацуоко в Берлине в конце марта 1941 г. Риббентроп и Гитлер стремились убедить его, что «Германия находится в заключительной стадии войны с Англией» и что она уже фактически выиграла вторую мировую войну.

Однако, хотя и на этот раз германское правительство не ознакомило японского министра с предстоящей операцией «Барбаросса», «русский мотив» доминировал во время всех переговоров, продолжавшихся в течение недели. Например, Риббентроп, касаясь переговоров Мацуоко в Москве, выразил мнение, что «будет лучше, имея в виду ситуацию в целом, не заводить разговора с русскими слишком далеко»⁶⁰. Далее Риббентроп заверил японского министра, что Япония может продвигаться на юг, в Сингапур, «не опасаясь никаких осложнений со стороны России», ибо в противном случае Германия ударит немедленно по России. Он также заявил, что большая часть немецкой армии размещена на восточных границах германской империи и находится в полной боевой готовности «для выступления в любое время». Если Германия когда бы то ни было вступит в конфликт с Россией, то с ней будет покончено в течение нескольких месяцев. Риббентроп, не раскрывая полностью германских планов, все же разъяснил Мацуоко, «что конфликт с Россией возможен, о чем японский министр мог сообщить своему императору. Гитлер во время беседы с Мацуоко заверял его, что в случае вступления США в войну с Японией Германия будет на стороне последней»⁶¹. Он также косвенно подстрекал Японию нанести удар в спину Советскому Союзу.

Однако Япония, готовясь к агрессии в районе Юго-Восточной Азии, предпочла на данном этапе пренебречь советами своего союзника по «тройственному пакту» и нормализовать отношения с СССР. 13 апреля 1941 г. был подписан советско-японский пакт о нейтралитете. «Обе Договаривающиеся Стороны, — гласила 1-я статья пакта, — обязуются поддерживать мирные и дружественные отношения между собой и взаимно уважать территориальную целостность и неприкосновенность другой Договаривающейся Стороны».

Статья 2-я провозглашала, что «в случае, если одна из Договаривающихся Сторон окажется объектом военных действий со стороны одной или нескольких третьих держав, другая Договаривающаяся Сторона будет соблюдать нейтралитет в продолжение всего конфликта»⁶².

Пакт был подписан сроком на пять лет. Однако если японские милитаристы рассматривали этот пакт как тактический маневр перед началом экспансии в сторону южных морей, то Советское правительство усматривало в нем одно из звеньев в системе его мероприятий по укреплению безопасности СССР. Пакт срывал планы гитлеровцев по вовлечению Советского Союза в войну на два фронта⁶³.

Таким образом, исторические факты свидетельствуют о том, что политика Советского Союза не была пассивной в условиях приближающейся гитлеровской агрессии. Он не только осуществлял мероприятия военного и экономического характера, готовился к отпору в случае нападения на нашу страну, но и проводил активную внешнеполитическую деятельность, всеми мерами стремился воспрепятствовать расширению гитлеровской агрессии, предлагал правительствам соседних стран заключить пакты взаимопомощи. Но реакционные антинародные правительства ряда стран Юго-Восточной и Северной Европы отклонили предложения СССР и вступили в антисоветский военный сговор с гитлеровцами, а позднее приняли участие в нападении на СССР.

Все эти усилия СССР создавали благоприятные условия для образования в дальнейшем антигитлеровской коалиции.

Какую же позицию непосредственно накануне гитлеровской агрессии против СССР занимали в отношении политики Советского Союза по укреплению своей безопасности правительства западных империалистических государств — Англии и США?

Буржуазные политические деятели того времени в своих мемуарах и многие реакционные историки пытаются представить их позицию как преисполненную миролюбия и доброжелательности в отношении Советского Союза.

Однако факты свидетельствуют о другом.

Как пишет советский историк Л.В. Поздеева, исследовавшая внешнюю политику Англии и США в первый период второй мировой войны, «правящие круги США и Англии в этот период упорно противились достижению лучшего взаимопонимания с СССР. Как и прежде, расчет на возможность военного столкновения фашистской Германии с СССР оставался одним из главных расчетов в их политике.))⁶⁴.

В период, например, советско-финляндского конфликта существовала реальная угроза вооруженного нападения Англии и Франции при благоприятной позиции США на Советский Союз. Правящие круги западных империалистических стран в это время вынашивали идею заключения мира с фашистской Германией и совместной войны против СССР.

Социальную природу такой политики правящих кругов западных империалистических держав довольно красноречиво выразил буржуазный политический деятель Бенеш. Излагая свою беседу с президентом США Рузвельтом, проходившую накануне войны, он пишет: «По различным намекам я понял, что Рузвельт отдает себе отчет в том, что всеобщий социальный кризис неизбежно возникнет в результате новой войны, и поэтому западноевропейские демократии боятся войны против Гитлера в союзе с СССР»⁶⁵.

Правда, с захватом фашистской Германией ряда стран Западной Европы и укреплением ее связей с Японией, что создавало непосредственную угрозу позициям американского империализма и его планам установления мирового господства, правящие круги США все более понимали, что вслед за поражением Англии фашистская Германия будет стремиться сокрушить и Америку. Как гласит документ ставки верховного командования фашистской Германии от 29 октября 1940 г., «фюрер в настоящее время занимается вопросом оккупации островов в Атлантическом океане, имея в виду ведение войны против Америки в более позднее время. Совещание по этому вопросу откроется здесь»⁶⁶.

Учитывая большую осведомленность американской разведки о германских военных планах, можно предположить, что и этот замысел гитлеровцев был известен американскому правительству. Поэтому США вынуждены были предпринять ряд мер и вносить некоторые коррективы в свою политику в Европе и в Азии с тем, чтобы сдержать своих империалистических соперников. Правительство США усилило помощь Англии, постепенно переходя на позиции «невоюющего» союзника, но одновременно пыталось воспользоваться затруднениями Англии, захватить ее империалистические позиции. Этими причинами определялось принятие в США закона о ленд-лизе 11 марта 1941 г., введение системы конвоирования судов Англии в Атлантике для отражения нападения немецких рейдеров (24 апреля 1941 г.) и т. д.

С другой стороны, правящие круги США по-прежнему были не прочь ослабить своего империалистического соперника — фашистскую Германию путем поощрения Германии к нападению на Советский Союз.

Эта линия, как известно, была выражена в заявлении сенатора, позднее ставшего президентом США, Трумэна 23 июня 1941 г., а также в заявлениях других деятелей США. «Если мы увидим, что выигрывает Германия, — говорил Трумэн, — то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше, хотя я и не хочу победы Гитлера ни при каких обстоятельствах». Поэтому правящие круги США были заинтересованы в том, чтобы война СССР с Германией носила затяжной характер.

В правящих кругах США, так же как и Англии, имелись влиятельные силы, которые не оставляли надежды достичь соглашения с фашистской Германией на антисоветской основе с тем, чтобы совместными усилиями уничтожить Советское социалистическое государство. Эти группировки находились в постоянном контакте с представителями фашистской Германии и оказывали влияние на внешнеполитический курс правительства США.

Однако если до второй половины 1940 г. правительство США упорно отклоняло настойчивые предложения правительства СССР об улучшении советско-американских отношений, которые были ослаблены враждебной позицией правительства США в отношении СССР в связи с мероприятиями Советского Союза по укреплению своих границ на западе и северо-западе страны, то со второй половины 1940 г. после поражения Франции, а также в связи с обострением американо-японских отношений в правящих кругах США нарастают тенденции к улучшению американо-советских отношений.

В конце 1940 — начале 1941 г. правительство США начало получать от своей разведки данные о подготовке Германии к военному нападению на СССР.

В начале января 1941 г. американский разведчик, торговый атташе американского посольства в Берлине С. Вуд передал в Вашингтон директиву ОКВ № 21 от 18 декабря 1940 г. (план «Барбаросса»)⁶⁷. Этот документ сыграл важную роль в определении позиции правительства США в отношении СССР. После этого, с одной стороны, оно создает видимость оказания помощи СССР, с другой — поощряет Германию к агрессии.

22 января 1941 г. правительство США под давлением общественного мнения страны отменяет «моральное эмбарго» на торговлю с СССР, наложенное 2 декабря 1939 г.⁶⁸ Эта мера способствовала некоторому оживлению американо-советской внешней торговли. Затем в марте 1941 г. заместитель государственного секретаря США Уэллес информировал советского посла в Вашингтоне о готовящемся нападении Германии на СССР⁶⁹. Однако одновременно с этим предупреждением руководитель американской разведки Э. Гувер также направил провокационное сообщение германскому посольству в Вашингтоне о том, что будто бы Советский Союз готовится к «новой военной агрессии», если Германия начнет крупные военные действия на Западе⁷⁰.

Исторические факты свидетельствуют о том, что правительство США не возражало против проникновения германских войск в страны Юго-Восточной Европы накануне гитлеровской агрессии против СССР.

Как говорил болгарский историк М. Михов на научной конференции, посвященной 20-й годовщине победы над фашистской Германией, в литературе считается доказанным, что «западные державы поощряли отрицательное отношение болгарского правительства к предложению Советского Союза» (о заключении пактов взаимной помощи. — В.Ф.)⁷¹.

Только в декабре 1940 — январе 1941 г. США и Англия в связи с вводом германских войск в Балканские страны сделали заявление правительствам этих государств, что они будут воевать до полной победы над гитлеровской Германией. Но никакой конкретной помощи им они не предложили.

Такую же политику проводило правительство США в отношении Венгрии. В конце 1939 г. венгерский посол в США доносил в Будапешт: «По имеющимся у меня сведениям, американское правительство относится с чрезвычайным интересом и пониманием к присоединению Венгрии к «антикоминтерновскому пакту»»⁷².

Советский историк А.И. Пушкаш, исследовавший по материалам венгерских архивов венгеро-американские отношения в период второй мировой войны, приходит к выводу, что в правящих кругах Венгрии одержали верх сторонники участия в антисоветской войне также и по той причине, что «правительственные круги США одобрили этот шаг хортистов как всей своей антисоветской политикой накануне войны, так и прямым натравливанием венгерских фашистов против Советского Союза»⁷³.

В этой книге содержится донесение в Будапешт венгерского посланника в Вашингтоне накануне гитлеровской агрессии против Советского Союза: «Государственный секретарь США К. Хэлл весьма достойно оценил... нашу антибольшевистскую позицию», и, как полагают американский президент и государственный секретарь, участие Венгрии в войне против СССР было «неминуемым». После же нападения гитлеровской Германии на СССР американский посол в Италии Филиппс сообщал венгерскому поверенному в делах в Риме, что «горячее желание Вашингтона заключается в том, чтобы Германия и СССР сожрали друг друга»⁷⁴.

Весьма недружественную позицию в отношении Советского Союза занимало и правительство Великобритании.

Но если в первые месяцы второй мировой войны в результате продолжения правительством Чемберлена мюнхенской политики англо-советские отношения ухудшились настолько, что Англия находилась на грани войны с СССР, то после поражения Франции в конце 1940 — первой половине 1941 г. в отношении Англии к СССР наблюдались новые веяния. В условиях, когда Англия оказалась перед перспективой германского вторжения, открытые мюнхенцы вынуждены были временно отступить. Однако позиция нового английского правительства, возглавляемого Черчиллем, в отношении СССР продолжала оставаться недружественной.

Несмотря на то что Англия в конце 1939 г. отозвала своего посла из Москвы, она предпринимала попытки вступить в переговоры с СССР, чтобы внести разлад в советско-германские отношения.

Так, во время торговых переговоров с СССР летом 1940 г. английское правительство связывало вопрос о заключении торгового соглашения между Англией и СССР с ограничением торговых отношений между СССР и Германией⁷⁵.

В меморандуме министра иностранных дел Великобритании Галифакса, переданном 8 мая советскому послу И.М. Майскому в Лондоне, вновь было выражено желание английского правительства подчинить торговые отношения между Англией и СССР задачам войны, ведущейся Англией⁷⁶.

В ответе Советского правительства от 20 мая 1940 г. говорилось, что оно не может подчинить торговую политику СССР военным задачам того или иного иностранного государства, что Советский Союз как суверенное государство будет вести свою внешнюю торговлю как с воюющими, так и с нейтральными странами на принципах равенства сторон. «Советское правительство отмечает, — говорилось далее в документе, — что сам факт выдвижения со стороны английского правительства на обсуждение вопросов, относящихся исключительно к компетенции Советского правительства, не свидетельствует о наличии желания у английского правительства вести торговые переговоры с СССР»⁷⁷.

Затем в конце мая 1940 г. английское правительство, преследуя все те же провокационные цели, решило направить в Москву со специальной и чрезвычайной миссией своего уполномоченного С. Криппса. В то время, когда английский посол в СССР Сиидс оставался в Лондоне, в Москву направлялась некая «чрезвычайная» английская миссия, особые задачи которой рекламировались английской прессой. Все это изображалось как начало поворота в англо-советских отношениях. Не случайно эти сообщения весьма встревожили германские власти. Советское правительство разоблачило и этот коварный ход английского правительства.

Советское правительство в конце мая 1940 г. заявило правительству Англии, что оно не может принять его чрезвычайного уполномоченного. В заявлении подчеркивалось также, что если английское правительство действительно хочет вести переговоры о торговле, «а не просто ограничиться разговорами о каком-то несуществующем повороте в отношениях между Англией и СССР»⁷⁸, то оно может сделать это через своего посла в Москве.

Вскоре по прибытии в Москву новый английский посол Криппс вступил в переговоры с руководителями Советского правительства⁷⁹. 1 июня он был принят И.В. Сталиным. Советское правительство благоприятно отнеслось к улучшению отношений с Англией. Однако английское правительство не пожелало предпринять конкретные шаги для улучшения отношений с СССР. Торговое соглашение так и не было заключено до нападения Германии на Советский Союз.

По-прежнему правительство Англии все надежды возлагало на войну Германии против Советского Союза. Это признавал даже государственный секретарь США Хэлл, который заявил английскому послу в Вашингтоне Галифаксу в феврале 1941 г.: «Англия не желает идти на улучшение отношений с Советским Союзом»⁸⁰.

В условиях, когда фашистская Германия завершала последние приготовления для войны против СССР, правительство Англии не оставляло попыток поощрения гитлеровцев к нападению на Советский Союз. Так, направив весной 1941 г. на Ближний Восток и Балканы министра иностранных дел Идена и начальника имперского штаба генерала Дила, Черчилль спрашивал 28 марта 1941 г. своего министра иностранных дел о том, что, если Англия укрепит английский фронт на Балканах, «не сочтет ли Германия более целесообразным взять свое в России, учитывая полученные нами многочисленные сообщения о сосредоточении крупных сил в Польше и об интригах в Швеции и в Финляндии»⁸¹.

Таким образом, Черчилль признает, что цель усилий английского правительства на Балканах и на Ближнем Востоке весной 1941 г. состояла в том, чтобы создать военный блок государств под эгидой Англии и заставить фашистскую Германию отказаться от борьбы против Англии, направив ее агрессию против СССР.

Спустя три недели, 18 апреля, Криппс в меморандуме на имя Советского правительства выразил эту идею еще более цинично. Он писал, что если война затянется, то определенные круги в Англии могут склониться к мысли об окончании войны с Германией, что откроет ей неограниченную возможность для экспансии в восточном направлении. Он писал также, что такого рода идея может найти последователей в США⁸².

В этой связи следует рассматривать вопрос о так называемом предупреждении Черчилля, сделанном Советскому правительству, о предстоящем нападении фашистской Германии на СССР. Это «предупреждение» находится в одном ряду с информацией правительства США советскому послу в Вашингтоне.

Нам представляется, что вопрос об этом «предупреждении» незаслуженно преувеличен Черчиллем в его мемуарах, а также буржуазными историками. Как же обстояло дело?

Черчилль признал, что написал Сталину «краткое и загадочное письмо». Вот его текст: «Премьер-министр — Стаффорду Криппсу. 3 апреля 1941 г. Передайте от меня Сталину следующее письмо при условии, что оно может быть вручено лично вами.

Я располагаю достоверными сведениями от надежного агента, что, когда немцы сочли Югославию пойманной в свою сеть, т. е. после 20 марта, они начали перебрасывать из Румынии в Южную Польшу три из своих пяти танковых дивизий. Как только они узнали о сербской революции, это передвижение было отменено. Ваше превосходительство легко поймет значение этих фактов»⁸³.

Однако даже английский посол Криппс не придал серьезного значения этому посланию премьера. После 9-дневной проволочки, 12 апреля, он сообщил в Форин оффис, что он сам накануне получения телеграммы Черчилля направил заместителю наркома иностранных дел Вышинскому личное письмо, в котором содержалось обращение к Советскому правительству оказывать более решительное противодействие немецкой агрессии на Балканах. По этой причине посол высказался против передачи Советскому правительству телеграммы Черчилля, содержащей краткий и отрывочный «комментарий по поводу фактов, о которых оно, несомненно, уже осведомлено»⁸⁴.

Ознакомившись с донесением посла, Иден также высказался против вручения Советскому правительству послания Черчилля.

В своих мемуарах Черчилль рассказывает о своем «возмущении», вызванном задержкой «этого единственного послания перед нападением Германии, которое я направил непосредственно Сталину»⁸⁵, о том, как он преодолевал сопротивление Форин оффис. И только 30 апреля, т. е. спустя почти месяц, Иден с выражением извинения за задержку сообщил Черчиллю, что его послание передано по назначению. «Сэр Стаффорд Криппс, — говорилось в этом сообщении, — направил послание Вышинскому 19 апреля, а Вышинский уведомил его письменно 23 апреля, что оно вручено Сталину»⁸⁶. И на этот раз лишь спустя неделю Форин оффис сообщил Черчиллю о вручении его «весьма важного» документа Советскому правительству.

Удивительные вещи происходили в английском иностранном ведомстве, чиновники которого отличались исключительным педантизмом в исполнении своего служебного долга. И вдруг посол самовольно отказывался передать важное послание главы своего правительства! Затем иностранное ведомство в течение недели «забывает» проинформировать премьер-министра об этом. К тому же английский посол при встрече с заместителем наркома Вышинским не счел нужным сообщить ему и развернутый комментарий к посланию премьера, составленный министром иностранных дел. Но Черчилль включил этот меморандум в свои мемуары. Черчилль сетует на то, что его послание не было передано «с надлежащей быстротой и церемониями». Позднее в своих мемуарах Черчилль признавал, что его информация, переданная Криппсом Советскому правительству, не содержала ничего нового, ибо Сталин из других источников знал о готовящемся германском нападении на Советский Союз. Во время своего визита в Москву в августе 1942 г., пишет У. Черчилль, он напомнил Сталину об этой информации. Сталин сказал: «Я помню об этом. Мне не были нужны никакие предупреждения. Я знал, что войны не избежать. Но я полагал, что нам удастся выиграть еще около полугода»⁸⁷.

Английские дипломаты не придавали серьезного значения этому посланию. Они преднамеренно не желали сообщить Советскому правительству даже некоторые из известных им фактов о переброске германских войск к границам СССР.

И только позднее, в разгар «холодной войны», Черчилль, а за ним и реакционные буржуазные историки решили использовать эту телеграмму Черчилля для доказательства мнимого миролюбия Англии и для клеветы на внешнюю политику СССР.

Как признавал английский посол в Москве Криппс, Советское правительство к тому времени располагало авторитетными данными о германских приготовлениях к войне против СССР.

Оказавшись в катастрофическом военном положении, правительство Англии было бы не прочь спасти страну и империю путем провоцирования войны между Германией и Советским Союзом. Эту цель преследовало и данное предупреждение. Если же учесть, что это предупреждение было сделано в такой форме и после столь многих проволочек, то станут понятными сомнение в искренних намерениях его автора, а также та настороженность Советского правительства ко всем предупреждениям, исходившим от правительства Англии, которое всеми своими предшествующими действиями стремилось спровоцировать войну между СССР и Германией. Даже накануне нападения фашистской Германии на Советский Союз в июне 1941 г., как пишет Д. Фуллер, английский комитет начальников штабов рассматривал конкретный план бомбардировки нефтяных районов Баку из района Мосула⁸⁸.

Маршал Советского Союза Г.К. Жуков справедливо отмечал: «Желая сохранить мир как решающее условие строительства социализма в СССР, И.В. Сталин видел, что правительства Англии и США делают все, чтобы толкнуть Гитлера на войну с Советским Союзом, что Англия и другие западные государства, оказавшись в тяжелой военной обстановке и стремясь спасти себя от катастрофы, крайне заинтересованы в нападении Германии на СССР. Вот почему он так недоверчиво воспринимал информацию западных правительств о подготовке Германии к нападению на Советский Союз»⁸⁹.

Таким образом, активная внешнеполитическая деятельность Советского Союза в 1940—1941 гг., его последовательная борьба против развертывания империалистической агрессии способствовали тому, что фашистской Германии не удалось осуществить свои планы внешнеполитической изоляции Советского Союза и создания объединенного антисоветского фронта империалистов.

Французские прогрессивные журналисты Ж. Бувье и Ж. Гакон пишут: «Известно, что июнь 1941 г. знаменует собой поворот в ходе второй мировой войны: нацисты сломают себе зубы о советский утес. Однако ясно, что подобное завершение германо-советских отношений не было случайным. Смертельная ненависть Гит&ера к коммунизму, его презрение к славянам и стремление прибрать к рукам богатства Советского Союза были давно известны. С другой стороны, ясно, что если после германского нападения на СССР 22 июня 1941 г. буквально в несколько дней создается коалиция свободолюбивых держав, то случай здесь ни при чем. Вся предшествующая деятельность советской дипломатии подготовила условия для создания этой коалиции. Что терпит поражение в 1939—1941 гг., так это политика умиротворения, политика Лондона и Парижа. Что побеждает, так это политика коллективной безопасности, политика Москвы, политика, которая отвечает интересам народов»⁹⁰.

Вступление в войну Советского Союза оказало влияние и на поведение правительств США и Англии. Ленинская внешняя политика Советского Союза обеспечила создание антигитлеровской коалиции.

Примечания

1. «Известия», 1939, 18 сентября.

2. «Правда», 1939, 19 сентября.

3. АВП СССР, ф. 059, оп. 1, д. 379, лл. 150—160; «Международпая жизнь», 1972, № 10, с. 95.

4. Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 36, с. 342—343.

5. «Международная жизнь», 1972, № 10, с. 94.

6. Там же, с. 96.

7. «Viertellahresheftе für Zeitgeschichte», 1967, № 4, S. 404.

8. Gafencu G. Prelude to the Russian Compaign. London. 1945, p. 289.

9. Внешняя политика СССР. Сборник документов, т. IV. М., 1946, с. 482.

10. Вторая мировая война. Материалы научной конференции, посвященной 20-й годовщине победы над фашистской Германией, кн. 1. М., 1966, г, 388.

11. Там же, с. 389.

12. История внешней политики СССР, т. I. 1917—1945, М., 1976, с. 419.

13. АВП СССР, ф. 06, оп. 3, п. 1, д. 4, лл. 75—78; «Международная жизнь», 1972, № 10, с. 100.

14. Там же, с. 101.

15. «Völkischer Beobachter», 15.V.1941.

16. «Das Reich», 1.IV.1941.

17. «Dienst aus Deutschland», 30.V.1941.

18. Papen F. Op. cit., S. 481.

19. «Правда», 1941, 14 июня.

20. «Международная жизнь», 1959, № 9, с. 92.

21. «Известия», 1940, 4 мая.

22. «Völkischer Beobachter», 5.XII.1940.

23. «Известия», 1940, 8 сентября.

24. Цит. по кн.: История внешней политики СССР, ч. I, с. 371.

25. «Известия», 1940, 4 сентября.

26. Пушкаш А.И. Венгрия в годы второй мировой войны. М., 1966, с. 158.

27. «Известия», 1940, 23 ноября.

28. «Известия», 1941, 13 апреля.

29. Anatomie der Aggression. Berlin, 1972, S. 45.

30. Anatomie des Krieges. Berlin, 1969, S. 270.

31. «Deutsche allgemeine Zeitung», 31.XII.1941.

32. «Известия», 1941, 8 июня.

33. «Известия», 1940, 14 сентября.

34. Document on German Foreign Policy. 1918—1945. Ser. D, vol. XI, p. 12 (далее DGFP).

35. Akten zur deutschen auswärtigen Politik 1937—1941. Ser. D., Bd XI. Erster Halbband. Bonn, 1964, S. 167 (далее ADAP).

36. DGFP, Ser. D, vol. XI, p. 116—117.

37. Churchill W.S. Op. cit., vol. III, p. 354.

38. Weinberg G.L. Germany and Soviet Union. 1939—1941. Leiden, 1954, p. 131.

39. Schmidt P. Statist auf diplomatischer Bühne (1923—1945). Bonn, 1950, S. 523.

40. ADAP, Ser. D, Bd XI. Bonn, 1964, S. 167.

41. Цит. по кн.: История внешней политики СССР, ч. I, с. 374—375.

42. Schmidt P. Op. cit., S. 524—525.

43. DGFP. Ser. D, vol. XI, p. 534, 543.

44. Schmidt P. Op. cit., S. 525.

45. Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии. 1933—1945, т. II. М., 1958, с. 64—75.

46. ADAP, Ser. D, Bd VIII, S. 528.

47. «Правда», 1940, 13 февраля.

48. Внешняя торговля СССР за 1918—1940 гг. Статистический обзор. М., 1960, с. 553—558.

49. ADAP. Ser. D, Bd IX, S. 85.

50. Нюрнбергский процесс. Сборник материалов в семи томах, т. II, с. 530.

51. Там же.

52. Там же, с. 555.

53. Там же.

54. История внешней политики СССР, т. I. 1917—1945. М., 1976, с. 419.

55. «Известия», 1941, 11 января.

56. Нюрнбергский процесс. Сборник материалов в семи томах, т. II, с. 727.

57. Там же, с. 728.

58. Там же, с. 729.

59. Там же, с. 730.

60. Там же.

61. Там же, с. 734—735.

62. Внешняя политика СССР. Сборник, документов, т. IV. М., 1946, с. 550.

63. Исраэлян В.Л., Кутаков Л.Н. Указ. соч., с. 166—167.

64. Поздеева Л.В. Англо-американские отношения в годы второй мировой войны. 1939—1941 гг. М., 1964, с. 253.

65. Benes F. Pameti. Praha, 1947, s. 121.

66. Нюрнбергский процесс. Сборник материалов в семи томах, т. II, с. 742.

67. Welles S. The Time for Decision. N. Y., 1944, p. 170. Подробнее об этом см.: Яковлев Я.В. Франклин Рузвельт — человек и политик, М., 1965, с. 377—378.

68. «Известия», 1941, 24 января.

69. Welles S. The Time for Decision, p. 170—171.

70. Яковлев H.H. Указ. соч., с. 379.

71. Вторая мировая война. Материалы научной конференции, посвященной 20-й годовщине победы над фашистской Германией, кн. I, с. 389.

72. Цит. по кн.: Проблемы коллективной безопасности в Европе. Материалы научной сессии Польской Академии наук. Варшава, 1955, с. 226.

73. Пушкаш А.И. Указ. соч., с. 201.

74. Пушкаш А.И. Указ. соч., с. 201.

75. «Известия», 1940, 22 мая.

76. Там же.

77. Там же.

78. «Мировое хозяйство и мировая политика», 1940, № 6, с. 198.

79. Трухановский В.Г. Указ. соч., с. 174.

80. Цит. по кн.: Поздеева Л.В. Указ. соч., с. 259.

81. Churchill W.S. Op. cit., vol. III. London, 1950, p. 171.

82. «Международная жизнь», 1972, № 11, с. 68.

83. Churchill W.S. Op. cit., vol. III, p. 352.

84. Ibid, p. 359.

85. Ibidem.

86. Ibid., p. 360.

87. Churchill. The Second world war, v. IV. London, 1951, p. 443.

88. Фуллер Дж. Вторая мировая война 1939—1945 гг. М., 1956, с. 466—468.

89. Жуков Г.К. Воспоминания и размышления, т. I. М., 1969, с. 252.

90. Бувье Ж., Гакон Ж. Правда о 1939 годе. Внешняя политика Советского Союза (октябрь 1938 — июнь 1941). М., 1955, с. 188.