Из телеграммы постоянного делегата ЧСР в Лиге наций в МИД ЧСР

15 мая 1938 г.

Настроение у основных делегаций сегодня несколько лучше, чем вчера. Как считают здесь многие, в Берлине начинают понимать, что нападение на ЧСР означало бы войну. Я имел длительную беседу с Инграмом. По его мнению, у Лондона нет уверенности, что Гитлер будет а priori стремиться к присоединению Судето-немецкой территории. Он полагает, что для Германии вопрос в первую очередь заключается в том, чтобы лишить ЧСР возможности самостоятельно решать проблемы своей внешней политики и, с целью обеспечения прогерманской ориентации Чехословакии, добиться гарантии такого положения судетских немцев, при котором они в любое время могли бы угрожать нам отделением законным путем. Будучи убежден, что Гитлер хочет добиться этого без войны, Инграм, однако, опасается его неожиданной реакции на инцидент, который может произойти у нас. У меня сложилось впечатление, что, понимая опасность предоставления судетским немцам территориальной автономии, Лондон тем не менее полон решимости требовать от нас все новых и новых уступок в надежде, что можно будет удовлетворить Генлейна, хотя он не знает как.

Затем я беседовал с Бонне. Сообщив ему о вчерашнем ответе Литвинова¹, я охарактеризовал этот ответ как требование провести переговоры между представителями генеральных штабов. Хотя реакция Бонне была неопределенной, однако она дает основания полагать, что Литвинов обратился с подобным предложением и к Франции. На мой вопрос, как нам действовать, Бонне после длительного раздумья заявил следующее: В настоящее время Англия, безусловно, на нашей стороне. [...]

Гейдрих

Печат. по арх.

Примечания

1. 14 мая 1938 г. состоялась беседа М. М. Литвинова с постоянным делегатом ЧСР в Лиге наций А. Гейдрихом. Гейдрих сообщал в МИД ЧСР: «Литвинов полагает, что Берлин угроз не испугается, потому что не верит, что Франция выполнит свои обязательства и что Англия примет ее сторону. На вопрос, что предпринял бы СССР, если бы Германия напала на ЧСР, а Франция выполнила — бы свои обязательства, он сказал, что мы до сих пор от СССР ничего не просили. Когда я указал ему на разговоры Фирлингера с ним и с Потемкиным, он сказал, что речь идет о вопросах, которые не могут дискутироваться между дипломатами, а только между военными».