I.4. «Закат» ПСЛ. «Польский путь к социализму»

После выборов начался этап политической стабилизации в стране. 4 февраля 1947 г. состоялось заседание Законодательного сейма, где абсолютное большинство составляли депутаты Демократического блока. Их голосами при поддержке СП и ПСЛ-НВ были избраны руководители этого органа власти — маршал сейма (В. Ковальский от СЛ) и три вице-маршала: В. Барчиковский (СД), Р. Замбровский (ППР) и С. Швальбе (ППС). Сейм принял закон об учреждении поста президента. им стал Б. Берут. В текст присяги президента, принесенной 5 февраля, была введена формула «Да поможет мне Бог». Этим подчеркивалось уважение религиозных чувств миллионов поляков и депутатов, представлявших интересы сообщества светских католиков. Вместо Президиума КРН был учрежден новый орган — Государственный совет при президенте страны. Госсовет обладал правом законодательной инициативы и издания декретов. Он контролировал деятельность рад народовых — местных органов власти, и Высшей контрольной палаты, надзиравшей за финансовой и экономической отчетностью как органов власти, так и предприятий.

Президент и правительство наделялись функциями высшей исполнительной власти в стране. В состав коалиционного правительства, созданного 8 февраля, вошли 6 представителей ППР, 7 социалистов, 5 депутатов от СЛ, 3 — от СД, 2 от СП и 1 представитель ПСЛ-НВ. Новый кабинет возглавил генеральный секретарь ППС Ю. Циранкевич, вице-премьерами стали В. Гомулка (ППР) и А. Кожицкий (СЛ). Коммунисты сохранили за собой ключевые министерства — госбезопасности, промышленности, иностранных дел, просвещения и западных земель. Министром национальной обороны остался М. Роля-Жимерский. Социалисты возглавили министерства общественной администрации (МВД), восстановления страны, труда и социальной защиты, финансов, юстиции, внешней торговли и морского флота. Людовцы (СЛ) получили ведомства культуры и искусства, лесов, почты и телеграфа, сельского хозяйства и аграрной реформы. СД и СП разделили поровну остальные портфели. ПСЛ в правительство не допустили.

Распределение мест в сейме и правительстве произошло по предварительному межпартийному соглашению и стало результатом волевой корректировки итогов выборов коммунистами и социалистами^*. Большинство в правительстве досталось рабочим партиям (13 постов из 23), что позволяло сохранить режим народной демократии. Преобладание в сейме коммунистов и их твердых сторонников открывало возможность ППР управлять развитием этого режима.

19 февраля 1947 г. был принят закон о государственном устройстве и высших органах власти, который принято называть Малой конституцией. Основу документа составили нормы Конституции 1921 г., одной из самых демократичных в Европе, и главные положения Манифеста ПКНО о социально-экономических преобразованиях в стране. В результате в Малой конституции отражалась ориентация власти на удовлетворение запросов многочисленных «слабых» социальных слоев и было зафиксировано свойственное парламентской демократии разделение властей на законодательную, исполнительную и судебную ветви. Нарушением этого принципа являлось участие в Госсовете маршала сейма и его заместителей, представлявших законодательную власть, и главы Высшей контрольной палаты — структуры власти исполнительной.

Новая политическая элита использовала многие прежние названия органов власти, национальные традиции, например, флаг и гимн довоенного времени, присутствие капелланов в армии, военные церемонии, армейские мундиры и звания, чем подчеркивалось стремление власти сохранить преемственность, продолжать начатое в 1918 г. государственное строительство. Национальный колорит институтов власти был призван сокращать дистанцию между новыми правящими группами и большинством населения. Одновременно сохранявшиеся многопартийность и внутренняя оппозиция, как отражение многообразия социально-политических интересов населения, подчеркивали отличия польской системы власти, оформлявшейся в условиях гегемонии коммунистов, от властного механизма, действовавшего в СССР.

Признаком стабилизации положения в стране после выборов стало ослабление деятельности вооруженного подполья. «Лесные» отряды, которые все меньше поддерживало гражданское население, подавлялись польскими спецслужбами и армией, распадались или вырождались в уголовные, все больше занимались обыкновенным бандитизмом, продолжая декларировать высокие национально-политические цели своих действий^**. По словам В. Гомулки (декабрь 1956 г.), в этой «малой гражданской войне» погибло 30 тыс. членов партии и солдат Войска Польского^***. Были убиты около 8 тыс. участников подполья. В исследованиях польских историков приводятся иные данные: 10 тыс. погибших подпольщиков, в том числе 2—2,8 тыс. казненных по судебным приговорам; потери их противников представляются существенно меньшими — 4—5 тыс. человек. По другим польским данным, потери силовых структур правительства в 19441947 гг. составили 9875 человек (4018 милиционеров, 3729 военнослужащих армии и госбезопасности, 495 членов добровольной рабочей милиции). Кроме того жертвами подпольщиков стали 5043 безоружных граждан, в том числе 2655 крестьян, 691 женщина-домохозяйка и 187 детей до 14 лет. Вооруженное подполье потеряло в ходе борьбы 7672 человека. Общая цена этого противостояния с обеих сторон измеряется 25—30 тыс. жизней¹.

Распаду военно-политического подполья, включению активных и пассивных его участников в мирную жизнь, нормализации положения на территориях, охваченных действиями вооруженных отрядов, способствовало гуманное решение президента страны. Первым документом, подписанным Б. Берутом, стало помилование 5 офицеров АК, в том числе Я. Жепецкого, приговоренных к большим срокам наказания по процессу командования ВиН. 22 февраля депутаты сейма единогласно приняли декрет об амнистии политзаключенных, в соответствии с которым к маю 1947 г. были освобождены более 55,5 тыс. человек. Подавляющая часть амнистированных — это участники подполья и дезертиры из рядов Войска Польского и спецслужб². Тем не менее разрозненное подполье просуществовало еще не один год. Мощный импульс к борьбе против «двух врагов», заданный в годы войны, иссякал медленно. Его «отзвуки» были слышны в первой половине 50-х годов, но заметной опасности для власти они не представляли.

Важными факторами, стабилизировавшими обстановку в стране после выборов, являлись завершение выселения немцев и репатриация в СССР представителей национальных меньшинств, в том числе наиболее многочисленного — украинского. Репатриация позволяла «снять» межнациональные противоречия, прекратить вооруженное инонациональное противостояние на территории Польши. Но сторонники ОУН и участники отрядов УПА не утратили массовой поддержки, поскольку в конце 1946 г. на юго-востоке страны проживали 150—200 тыс. «польских» украинцев, сумевших избежать депортации в СССР.

Проблема подавления украинского сепаратизма оставалась для власти актуальной. К этому времени украинское вооруженное подполье, потеряв на территории Польши до 4 тыс. бойцов, насчитывало от 2,5 до 6 тыс. человек и вело борьбу против поляков за независимую Украину. После отказа СССР в начале 1947 г. возобновить репатриацию украинцев на советскую сторону руководство ППР 16 апреля приняло решение «закрыть» проблему путем внутренних переселений «этих людей, рассеяв их отдельными семьями по территории Присоединенных земель, где они [украинцы] быстро ассимилируются». Не предполагалось никаких исключений для лиц, состоящих в смешанных браках, для членов рабочих партий и сторонников власти — украинцев по национальности. На освободившихся территориях планировали поселить 70 тыс. польских колонистов³.

Избранный властью способ подавления вооруженной и политической деятельности ОУН-УПА — этническая чистка территории — поддерживался всеми политическими силами Польши, был утвержден правительством и согласован с советской и чехословацкой сторонами. Москва и Прага, заинтересованные в ликвидации «польского» очага украинского сепаратизма, выполнили просьбу Варшавы от 18 апреля 1947 г. «о возможно тщательном закрытии границы». Выселения украинцев готовились и осуществлялись командованием Войска Польского и спецслужбами как войсковая операция. Акция, получившая название «Висла», началась 28 апреля 1947 г. В ее проведении были задействованы пехотные дивизии, механизированный полк, полк саперов, полк милиции, авиационная эскадрилья связи, десятки офицеров госбезопасности и дивизия Корпуса внутренних войск. Общая численность военнослужащих, участвовавших в акции, составила 20—21 тыс. человек. Выселения продолжались до осени и сопровождались столкновениями регулярных войск с отрядами УПА. Согласно официальным данным, за этот период было принудительно переселено на новые места жительства свыше 140 тыс. украинцев. Потери ОУН-УПА, по разным данным, составили от 1335 до 1837 человек арестованных и убитых. На территориях, подвергавшихся этнической чистке, действовали военная прокуратура и военно-полевые суды, наделенные полномочиями немедленно приводить в исполнение приговоры в отношении лиц, задержанных с оружием в руках. В специальный концлагерь в районе г. Катовице были заключены около 4 тыс. человек — мужчины, женщины и дети. По приговорам военно-полевых судов назначались различные сроки изоляции. Из 315 осужденных было приговорено к смертной казни 173 человека⁴.

Украинская греко-католическая церковь поддерживала ОУН-УПА и разделила судьбу народа. Были арестованы 202 священнослужителя. Они оказались в концлагере вместе с пятью православными священниками и представителями украинской интеллигенции. Структуры греко-католической церкви были разрушены. Храмы и прочие владения передавались Польским римско-католической и православной церквям, часть недвижимости поступала в распоряжение государства. 1947 год завершил историю украинского подполья в Польше. Прекратила официальное существование и греко-католическая церковь. Настало время запланированной ассимиляции, ускоренного превращения украинцев в поляков.

Все то, что в 1944—1947 гг. происходило в Польше с украинским населением, — насилие над жизнью людей, попрание прав украинских граждан, жестокая акция «Висла», которая проводилась под лозунгом «этого требует от нас весь народ», совершалось с согласия большинства польского общества при молчании Польской римско-католической церкви. В отношении украинского сепаратизма поляки занимали сторону власти.

К весне 1947 г. расстановка политических сил в стране претерпела существенные изменения. ПСЛ, скромно представленное в парламенте, осталось в оппозиции. Партия не лишилась права голоса и участия в дискуссиях, но не имела возможности влиять на принимаемые решения. Попытки депутатов от оппозиции корректировать проекты законов отвергались депутатами Демократического блока. После обнародования итогов выборов усилился обозначившийся еще в 1946 г. процесс сокращения численности ПСЛ. Ряды партии покидали крестьяне-людовцы разных районов страны. На территории Великой Польши, которая, как и Малая Польша, еще недавно была бастионом ПСЛ в деревне, уже в конце января 1947 г. из 60 тыс. осталось 2—3 тыс. членов партии. В Краковском воеводстве из 6 действовавших повятовых организаций возобновили работу после выборов только 3. Уходили из ПСЛ и жители городов, в том числе представители интеллигенции. Численность партии многократно сократилась⁵.

Наиболее интенсивно оставляли партию крестьяне, получившие землю по реформе, и недавние сторонники Миколайчика в западных районах Польши. Они переходили к другим политическим силам или становились аполитичными. Немалая часть ПСЛовцев вступала в рабочие партии, в первую очередь в ППС. Незначительная часть переходила в СЛ, влияние которой на новых землях было весьма скромным, в отличие от традиционно сильных позиций левых людовцев среди деревенской бедноты в «старой» Польше, где реформа лишь несколько улучшила обеспечение крестьян землей. Бывшие члены ПСЛ (среди которых было немало состоятельных крестьян) привносили в СЛ, контролируемое ППР, стремление к партийной самостоятельности и оппозиционные настроения в отношении рабочих партий, в особенности ППР.

Однако ПСЛ сохранило костяк функционеров и актива на многих «старых» землях, где действовали подпольные отряды. В ряде «гминных рад» Варшавского, Люблинского, Келецкого, Жешовского воеводств представительство ПСЛ весной 1947 г. все еще было больше, чем у Демократического блока⁶. Иными словами, ПСЛ, предлагавшее стране либерально-демократическую альтернативу развития, все еще располагало поддержкой в ряде регионов страны и вело за собой оппозиционно настроенную часть населения. Опубликованные в начале 1947 г. программные документы СЛ, ПСЛ и ПСЛ-НВ немногим отличались друг от друга по идейным установкам и программным положениям, что создавало предпосылки для сохранения влияния ПСЛ в людовском движении.

Тем не менее неблагоприятные для ПСЛ итоги выборов способствовали активизации деятелей, выступавших за приспособление к новой политической ситуации, корректировку курса партии и перемещение ПСЛ с правого фланга в «центр» людовского движения^****. В ПСЛ возникла еще одна внутренняя оппозиция. Прозвучали критика лидера и требование смены руководства ради спасения партии. Главный совет констатировал «если не катастрофу, то глубокий шок» в ПСЛ, неудачу попыток Исполкома освободиться от лиц, связанных с подпольем. Группу политиков, оппонировавших руководству ПСЛ, возглавил деятель учительского движения Ч. Выцех. Они считали большой ошибкой то, что в свое время СЛ-РОХ не перешло в лагерь ПКНО, осуждали тактику Миколайчика «плыть на волне общественного недовольства», замыслы превратить выборы 1947 г. в «международное столкновение». Новым в постулатах оппозиции было признание союза с СССР в качестве принципиальной основы внешней политики страны и объединения всех людовских партий и группировок. Вместе с тем оппозиционеры видели свою задачу в том, чтобы дать ПСЛ «реальное направление, которое в свою очередь воздействует на укрепление ослабленного теперь гегемонией рабочих партий влияния крестьян в государстве»⁷.

В конце февраля 1947 г. группа Ч. Выцеха, представлявшая организации ПСЛ Варшавы, Вроцлава, Щецина, Ольштына, Кракова, Кельце, Катовице, оформилась как фракция, приняв название ПСЛ-левица (ПСЛ-Л). Вскоре она объявила о начале борьбы за смену лидера ПСЛ. Из 27 депутатов сейма от ПСЛ 10 были оппозиционерами. Руководство ПСЛ исключило Выцеха и его сторонников из партии и распустило ряд следовавших за ним воеводских правлений. Тем не менее с середины 1947 г. стал нарастать процесс создания ячеек «левицы» на месте недавних парторганизаций ПСЛ. В мае 1947 г. Госсовет Польши поручил «местным радам народовым предусмотреть представительство ПСЛ-левицы в составе рад народовых», а Центральная межпартийная согласительная комиссия от имени ППР, ППС, СЛ, СД и ПСЛ-НВ рекомендовала низовым инстанциям власти наладить сотрудничество с комитетами «левицы». К осени 1947 г. произошло резкое падение представительства ПСЛ в местных органах власти, что было следствием не только внутреннего распада «низовых» организаций, репрессивных мер польской госбезопасности против подполья и связанных с ним структур ПСЛ, но и фактического допуска сторонников «левицы» к участию во власти на местах.

8 сентября 1947 г. на заседании Исполкома Миколайчик признал положение ПСЛ безнадежным, но не проявил готовности распустить партию, на чем настаивали его сподвижники. В конце сентября почти половина членов Исполкома открыто поддерживала фракцию. Для обсуждения положения в партии деятели ПСЛ-левицы созвали 5 октября 1947 г. партийный актив, где потребовали переизбрания Миколайчика (западная печать уже называла его «сравнительно малозаметной фигурой») и Исполкома, немедленного созыва Главного совета как высшего органа, действовавшего между съездами партии. Были одобрены все проведенные в стране реформы, индивидуальное крестьянское хозяйство признано основой справедливого строя, а крестьянско-рабочий союз — «вытекающим из тесных экономических связей рабочего и крестьянина». Союз с восточным соседом назван важнейшим принципом польской внешней политики⁸.

Это означало, что политическая миссия Миколайчика в истории Польши завершилась^5*. Этот политик, оказавшись в изоляции внутри партии, не имел надежных и заинтересованных союзников на Западе, в отличие от коммунистов — на Востоке. 17 октября 1947 г. он обратился в посольство США с просьбой помочь покинуть страну, получил согласие посла и содействие поверенного в делах Великобритании. 20 октября грузовик английского посольства доставил лидера ПСЛ в Гдыню. 21 октября морским путем он покинул Польшу, 26 октября прибыл в Лондон⁹.

Тем временем 25 октября 1947 г. в Варшаве были избраны новые руководители фракции ПСЛ в сейме, сформирован временный Исполком, куда вошли Ю. Нечко, Ч. Выцех и другие оппозиционеры. Новое руководство приступило к воссозданию организаций на местах, призвало членов ПСЛ «к честному и без колебаний сотрудничеству с правительством и демократическими партиями», к союзу с СССР, который «обеспечивает наши границы на Западе», к признанию того, что ПСЛ должна «в союзе с ППР и ППС работать для укрепления народной демократии»¹⁰. Таким образом, партия, пользовавшаяся доверием значительной части деревни, сделала новый политический выбор, отказывалась от противостояния коммунистам.

Итоги выборов в сейм отразились на Союзе крестьянской молодежи «Вицы», который возглавлял С. Игнар, в годы оккупации — участник Батальонов Хлопских (БХ). В апреле 1947 г. съезд «Вицы» отразил шедшую среди молодых людовцев «работу над ошибками». Делегаты признали, что стояли на неверных позициях, что деятельность правительства во многом соответствует интересам крестьянства, а союз крестьянства с рабочим классом является «основным условием существования и развития» Польши. Был принят итоговый документ, где признавалась платформа народной демократии, содержался призыв к членам Союза активизировать участие в строительстве нового государства, сохраняя при этом самостоятельность «Вицы». Осенью 1947 г. было подписано соглашение о сотрудничестве с организациями молодых коммунистов и социалистов¹¹.

Таким образом, с весны 1947 г. в крестьянском движении происходили существенные изменения: сокращалось влияние сторонников Миколайчика, укреплялись, смещаясь к «центру», новые фракции и группировки, готовые к сотрудничеству с ППР и ППС. СЛ становилось партией не только деревенской бедноты, как ранее, но и владельцев средних земельных наделов¹². В первые месяцы 1947 г. процесс укрепления СЛ был особенно заметен там, где еще недавно была сильна ПСЛ, а теперь происходили «групповые переходы крестьян из ПСЛ» в СЛ, ряды которого выросли до 275 тыс. членов. К началу 1948 г. не ПСЛ, а эта партия стала представлять интересы крестьянства в местных органах власти и многопартийной системе страны¹³. Как и прежде, коммунисты поддерживали главного своего союзника в деревне.

Весна—лето 1947 г. во всех партиях и движениях — это время острых дискуссий о дальнейшем развитии Польши. Не стали исключением и людовцы. Споры сосредоточились вокруг доктрины аграризма. ПСЛ-левица признала общность задач и программных принципов людовских и рабочих партий. Выводы, которые делал лидер «левицы» Ю. Нечко, подрывали основу основ аграризма — тезис о крестьянском сепаратизме и крестьянской гегемонии в польском обществе. Наиболее критичную позицию занимал молодой политик С. Игнар, который видел в аграристских принципах причины и истоки многочисленных поражений движения, считал несостоятельными многие положения доктрины, еще недавно казавшиеся незыблемыми. Он называл утопией веру в «буржуазную демократию» и потребительско-сбытовую кооперацию как основу экономического и политического устройства Польши: «Мы не можем выдвинуть вместо того, что является великим, ничего равновеликого». Впрочем столь резких оценок, которые давал доктрине аграризма С. Игнар («Аграризм меня не устраивает, мне больше по душе исторический материализм»), придерживались лишь немногие функционеры ПСЛ-левицы¹⁴.

Дискуссия об аграризме показала, с одной стороны, его укорененность в людовской среде, а с другой — нарастание критики, поскольку это идейное оружие не обеспечило людовцам успеха в борьбе за власть. Становились неактуальными постулаты аграризма и планы крестьянской кооперативной республики, но политическая часть (претензии людовцев на роль лидера нации, на главенство или, по меньшей мере, равенство в крестьянско-рабочем союзе) оставалась привлекательной как противовес концепциям рабочих партий о национальных путях продвижения к социализму.

Коммунисты критиковали аграризм, соотнося его с реальной действительностью. Публицисты «Трибуны вольности» отвергали строительство аграрного государства, абсолютизацию роли потребительско-сбытовой кооперации и предложения превратить Польшу в экспортера сельскохозяйственной продукции. В дискуссии об аграризме включился теоретический орган ППС «Пшеглёнд социалистычны». Его публицисты использовали споры людовцев для изложения своей позиции по вопросу о кооперации, где разногласия с коммунистами были весьма серьезными. Они оценивали кооперацию как «решающий координационный фактор», который свяжет деревню с плановой экономикой, будет организатором и регулятором производства. Социалисты, как и ППР, не принимали исходного постулата аграризма о возможности сельского хозяйства решить экономические проблемы страны и тезиса о сохранении аграрного облика Польши, определяли возврат к аграризму, как кошмар, который «можно понять, но трудно простить, имея в виду его отрицательное воздействие на мышление польской деревни»¹⁵.

В середине 1947 г политическая судьба доктрины аграризма была в значительной мере предрешена, становились бесперспективными планы тех, кто добивался ее превращения в государственную политику, альтернативную курсу рабочих партий. Нарастание критики доктрины внутри людовского движения ускоряло его идейнополитическую трансформацию.

Определение будущего Польши находилось в руках ППР и ППС. Обе партии видели общую цель — социализм, но существенно расходились в понимании его содержания, способов и путей достижения. Обсуждение перспектив режима народной демократии активизировалось в период существования сильной либерально-демократической оппозиции, предлагавшей альтернативную внутреннюю и внешнюю политику. Хотя разногласия между ППР и ППС возникали регулярно, единым оставалось восприятие народной демократии как альтернативы санационному прошлому и демократическим концепциям мелких собственников, аграризму в частности, с одной стороны, и советскому опыту — с другой. Коммунистов и социалистов объединяло тогда восприятие этапа народной демократии как некой переходной ступени к социализму через длительное функционирование многопартийной политической системы и многосекторной экономической структуры.

Этот этап В. Гомулка подробно охарактеризовал, выступая в ноябре 1946 г. на совместном собрании городского актива коммунистов и социалистов Варшавы. Он говорил о принципиальных отличиях «пути народной демократии», или «польского пути к социализму», от советского варианта перехода к социализму. «Польский путь» он видел в смене власти невооруженным путем, в возможности обойтись без диктатуры пролетариата, сохранив нормы парламентской демократии, разделение законодательной и исполнительной властей, многопартийную систему, в сохранении крестьянской собственности на землю, в специфическом отношении власти к церкви, кооперации и др.¹⁶

Фактически Гомулка излагал то представление о несоветском «национальном пути» к социализму, которым Сталин делился с руководителями ППР и ППС на неоднократных встречах в Кремле. Концепция особого «пути к социализму» как теоретическая база постепенной трансформации переходного общества и режима народной демократии служила для двух рабочих партий неким связующим звеном их сотрудничества вплоть до выборов. Выборы, превратив ПСЛ в представительство оппозиционного меньшинства, одновременно перевели эту концепцию в плоскость актуальной политики, усилили дискуссии вокруг проблемы перехода к социализму и облика нового строя. Те «подсказки», которые Сталин делал на встречах с польскими коммунистами и социалистами в 1946 г., воспринимались теперь как предоставление ППР и ППС возможностей для самостоятельного выбора решений на совместном пути к национально окрашенной модели социализма.

Актуализация дискуссий была связана с заметным оживлением после выборов в руководстве и партийных «низах» ППР сторонников ускоренного перехода к советской модели организации общества, что в ППС воспринималось как рост опасности «сползания» к управлению по-советски, т. е. к диктатуре пролетариата. Правда, В. Гомулка, опираясь на свой немалый авторитет в партии, вопреки давлению коммунистов-догматиков, отстаивал концепцию эволюционного «польского пути к социализму» в обход советских «негативов» (диктатура пролетариата, колхозы, атеизм), несовместимых с польской «почвой». Вместе с тем, 1947 год показал, что концепция Гомулки и его текущая политика были противоречивыми. Они представляли собой соединение устоявшихся представлений об исторической миссии коммунистов, их праве на власть, сталинских новаций о постепенном продвижении к социализму, используя парламент и принципы «буржуазной демократии», и собственного понимания возможности «развития к социализму через народно-демократический строй»¹⁷.

Лидер партии, реагируя на имевшуюся в массовом сознании оценку внутренних процессов как советизацию Польши, поддерживал идею «национального социализма». Тем самым он отвечал отрицательно «нетерпеливой» леворадикальной части руководителей и членов ППР, стремившейся ускорить переход к новому строю. Однако он соглашался с предложением такого ортодокса коммунизма, как Г. Минц, ограничить независимость частного и кооперативного секторов от государства, что противоречило идее особого пути к социализму. Настаивая на необходимости единства действий ППР и ППС, Гомулка признавал право на гегемонию в политике и в рабочем движении только за коммунистами. Он считал ППР той силой, которая обеспечит, в том числе с помощью насилия, устойчивость народно-демократического режима и под руководством которой может произойти создание единой рабочей партии и продвижение по «польскому пути к социализму». Такая политическая логика не предполагала долговременного существования ППС.

По иному конкретизировали теоретические представления о переходе к социализму идеологи ППС, небезосновательно опасавшиеся левых радикалов в руководстве ППР и в рядах своей партии. В отличие от дискуссий в коммунистической среде, где речь шла не столько о теории, сколько о содержании актуальной политики партии-гегемона, споры в ППС во многом являлись теоретическими, так как партия была на вторых ролях в системе власти. Крупные теоретики и публицисты ППС — Ю. Хохфельд, О. Ланге, Я. Топиньский, А. Рапацкий и др., занимая центристские позиции, определяли идейное лицо ППС. Они развернули широкую дискуссию на страницах печати о дальнейшем развитии страны, темпах, направлении и характере грядущих преобразований. Эта партийная интеллигенция, как и сторонники Гомулки в ППР, соединяла «польский путь к социализму» с традициями народа, его исторической памятью и менталитетом. Как и часть коммунистов, она была уверена, что в Польше «нет места буржуазному либерализму, как нет места и пролетарской диктатуре. Есть место определенному синтезу революционных перемен, медленных перемен при опоре на предыдущие изменения». Синтез революционного и эволюционного путей к социализму, считали в ППС, в итоге даст «польскую модель социализма»¹⁸.

На этом общность взглядов представителей двух партий в основном заканчивалась. В отличие от коммунистов, в рассуждениях многих теоретиков ППС особое место занимала проблема демократии, понимаемая как политический плюрализм и наличие гражданских свобод. Правда, была готовность временно отступить от принципов демократии, признать необходимость коалиционной власти, организованной «по соглашению», а не в результате всеобщих и конкурентных выборов: «...блок должен существовать до того момента, пока не будет иного порядка в государстве, порядка в экономике. Когда все урегулируется, тогда перейдем к голосованию, чтобы показать силу польского социализма». Соглашаясь с ограничением демократии в переходный период, идеологи ППС «разглядели» то напряжение всех сил и затрат общества, с которым позднее оказался связан период советизации Польши «по Сталину». Они полагали, что эволюционный путь к социализму позволит снизить «для польского народа цену революции»^6*.

Теоретики ППС считали будущий «польский социализм» гуманным строем, основание которого составляют парламентская демократия, свобода печати, собраний, слова и объединений («в границах законов и безопасности революционных завоеваний»), «контроль и влияние общественного народного фактора», т. е. самоуправление народа. Такая модель «демократического социализма», полагали в ППС, постепенно вызреет на польской «почве». Будучи частью общеевропейского социалистического движения, которое после войны было представлено во власти многих стран континента, и разделяя его демократические принципы, ППС своей концепцией оппонировала польским коммунистам по ряду принципиальных политических вопросов. Как и коммунисты, социалисты считали условием успешного пути к социализму единство действий двух рабочих партий на народно-демократическом этапе. Но коммунисты расценивали социалистов не как стратегического партнера, а, по словам одного из руководителей ППС Т. Цвика, — как контрагента, который «небезопасен для ППР или для той концепции, которую она создала». В политической практике ППР социалисты имели все основания видеть вероятность скорого отказа от народно-демократической модели, от взаимодействия между ППС и ППР и вообще от существования ППС¹⁹.

Подходы социалистов к вопросам собственности, государственного строительства и управления также были существенно иными. В отличие от коммунистов, для которых высшей формой обобществления была государственная собственность, социалисты рассматривали огосударствление как ограниченный вариант обобществления лишь важнейших для жизнедеятельности страны сфер экономики (ключевые отрасли крупной промышленности, включая военное производство, добыча полезных ископаемых, железные дороги, банки, кредит, связь, страхование, внешняя торговля). Между тем политика ППР в этой сфере в 1947 г. давала социалистам основания считать реальной угрозу «этатизации» экономики, расширения позиций государства, формирования особого слоя управленцев и сосредоточения в их руках принятия политических и экономических решений. Наибольшие разногласия с коммунистами касались роли кооперации и частного сектора. Социалисты считали кооперативный и частный сектора, функционирующие автономно от сектора государственного, наиболее предпочтительной и перспективной формой производства и обмена при социализме. Для них кооперация — это главный элемент будущего строя, связывающий производителя и потребителя.

Широкие дискуссии в ППС, выступления интеллектуальной элиты в печати показали, что созданное после выборов коалиционное правительство вовсе не стало, как хотелось бы ППС, «правительством общей концепции». Подходы ППС вызвали волну критики со стороны коммунистов. Выступавшие в печати идеологи и публицисты ППР Я. Берман, Р. Верфель, С. Ендриховский, А. Шафф и др. исходили из идеологических догм коммунистов о решающих позициях в экономике государственной собственности, контролирующей роли государства, но учитывали и текущие экономические и политические задачи ППР. Хозяйственная жизнь Польши возрождалась усилиями всех секторов экономики при определяющем, в силу форс-мажорных послевоенных обстоятельств, вкладе государственного сектора. Государство содействовало оживлению мелкотоварного производства и обмена в городе и деревне. Государственный сектор, контролируемый властью, и остающаяся вне этого контроля существенная часть экономической сферы вместе взятые постепенно увеличивали производство валового национального продукта и обеспечивали постепенное восстановление и развитие хозяйства страны^7*.

Общими усилиями достигалось улучшение жизни населения, что постоянно обещали полякам коммунисты, и от выполнения их обещаний во многом зависела внутренняя социально-политическая обстановка в стране. Экономические успехи, особенно заметные при сравнении с послевоенной разрухой, укрепляли идеологические представления коммунистов о решающей роли государства. Они все настойчивей выступали за максимальное сосредоточение собственности, рычагов управления и распределения национального богатства в руках государства, что давало монопольную политическую власть тем, кто управлял и распределял. Социалисты отвергали централизацию, поскольку видели опасность возникновения государственной бюрократии и ее привилегий на распределение национального достояния, а значит и на власть. В конечном счете спор был о том, кому будет принадлежать право принятия решений в стране: обществу (социалисты) или управленцам (коммунисты).

13—14 апреля 1947 г. состоялся пленум ЦК ППР. Он подтвердил принятый на I съезде ППР генеральный курс на углубление народной демократии, «которое в перспективе приведет к новому социалистическому качеству». Была рассмотрена экономическая политика партии. Вопрос о ликвидации частного и ограничении кооперативного секторов экономики на пленуме не ставился. Но в докладе Г. Минца, члена Политбюро ЦК ППР и министра промышленности, имелись «следы» советского опыта реконструкции экономики. Министр говорил о национализации как высшей форме обобществления, о распространении государственного контроля на частный и кооперативный сектора, что обеспечит динамичное развитие и сделает промышленность полностью социалистической. Таким образом, была обозначена близкая перспектива разрушения системы взаимодействия разных секторов экономики и открыта возможность перехода к односекторному хозяйству, что соответствовало советской модели социализма.

Обсуждался на пленуме и вопрос о политической системе: допускалось существование партий-союзниц, контролируемых коммунистами, но было высказано сомнение в возможности существования двух партий, претендующих на выражение интересов рабочего класса. В. Гомулка утверждал, что после выборов в ППС усилилось влияние тех ее членов, кто пришел из ППС-ВРН, что и определяет место социалистов на правом фланге Демократического блока. Глава ППР выступил резко против требований этой «немарксистской» партии паритета партийного представительства в армии, госбезопасности и милиции. Как перспективная, но не отдаленная цель было названо «органическое единство» двух рабочих партий, за чем фактически стояла претензия ППР на поглощение ППС. Таким образом, принятые на пленуме ЦК ППР решения намечали принципиальные изменения в стратегии партии²⁰.

Представления ППР и ППС о направлении дальнейшего развития страны переместились в плоскость практической политики при обсуждении 3-летнего (1947—1949 гг.) плана восстановления страны. Обе партии видели главную задачу в том, чтобы обеспечить повышение жизненного уровня населения, но пути к этому выбирали разные. В итоге дискуссий на государственном уровне были приняты противоречивые решения. 2 июня 1947 г. сейм принял закон, фактически направленный на расширение государственного контроля над частным сектором, на ограничение и подчинение государству частной инициативы, а также кооперативного сектора в торговле. Это был шаг к свертыванию частного сектора и огосударствлению кооперации. 2 июля 1947 г. в сейме утвердили предложенный видным экономистом, социалистом Ч. Бобровским закон о 3-летнем плане, который действовал до начала 1948 г. Согласно этому документу, подъем польской экономики начинался с развития средств потребления, а затем накопленные ресурсы должны были вкладываться в развитие промышленности. Принятие двух, казалось бы, взаимно исключающих документов, свидетельствовало, что рабочие партии Польши пока не сделали окончательного выбора курса. При всех разногласиях партии еще видели в «польском пути к социализму» шанс для самостоятельной внутренней политики при продолжительном движении к цели, рассчитывая тем самым ослабить зависимость от СССР.

Таким образом, начиная с лета 1945 г и до середины 1947 г. страна прошла этап ожесточенной борьбы за власть и насильственного «расставания» с либерально-демократическим, крестьянским вариантом развития. «Поражение» ПСЛ на выборах в сейм отразило укрепление позиций ППР на всех уровнях власти и госаппарата. Советское присутствие, несомненно, сыграло в этом свою роль. Применение элементов авторитаризма в «пакете» методов, использованных коммунистами, было во многом связано как с задачей удержать власть, так и с утверждением геополитически обусловленных границ польского государства. Подполье, постепенно лишаясь прежней поддержки населения, было бессильно перед спецслужбами, регулярной польской армией и подразделениями НКВД-МВД СССР. Участие последних в подавлении сопротивления власти коммунистов в Польше сопрягалось с задачей обеспечения безопасности СССР и сферы его интересов, но не с введением советских порядков. При одобрении общества завершалось создание мононационального государства (выселения немцев и украинцев, репатриации поляков). Набирал ход процесс восстановления экономики. В рабочих партиях шли дискуссии о социализме. Социалисты обсуждали польский вариант «демократического социализма», но не решались на политическое «плавание», свободное от коммунистов, и социалистическая альтернатива общественного развития, предлагавшаяся ППС, становилась маловероятной.

В. Гомулка и его единомышленники в ППР вели речь о «польском пути» к социализму, видя в этом возможность соединить как общие (власть и безопасность), так и отдельные (национальная специфика развития, снижение зависимости от Москвы) интересы Польши и СССР. Но после выборов в сейм активизировали наступление сторонники «социализма по Сталину». СССР удержал Польшу в сфере своих интересов, получил дружественного соседа и классовых союзников во власти в Варшаве.

Тем не менее, в Польше при всех глубоких системных переменах развивался реальный политический процесс, что не свойственно тоталитарному обществу. Польское общество оставалось структурированным в социально-политическом плане, было полифоничным в мировоззренческих ориентациях. Его облик определили многосекторная экономика, различные формы собственности и соответствующий социальный состав населения. Все происходившее в стране получало оценки в многочисленных изданиях, связанных с традиционными польскими движениями и партиями. Не было монополии на истину не только марксизма-ленинизма, но и социал-демократической интерпретации социализма. Цензурой допускалась публичная критика действий власти, но подавлялись призывы к ее свержению и разрыву с СССР. Прочными были позиции института, представлявшего несомненную угрозу режиму, — католической церкви. Влияние католической печати и католических организаций почти не знало ограничений. Иными словами, в обществе еще существовал широкий идейно-политический потенциал и оппозиционные силы, — как терпимые властью (легальные), так и нетерпимые властью и к власти (нелегальные). Оставались многопартийными политическая система и государственное управление, парламент и местное самоуправление. Реальность подтверждала отсутствие монополии одной партии на власть. Гегемония коммунистов соотносилась с признанием необходимости взаимодействия с социалистами и людовцами в правительстве, тактики единого фронта с ними в избирательном блоке и после выборов.

Итак, общественная модель Польши в 1947 г. оставалась переходной и существенно отличавшейся от советской модели, хотя властные возможности и советская охранная роль могли обеспечить стремительный по историческим меркам переход к другому качеству развития. Советизация страны, если под этим термином понимать утверждение иного общественного строя, пришлась на следующий этап, но ее предпосылки закладывались уже в 1947 г., когда фактом истории становилось продвижение западных союзников и СССР от сотрудничества к тому состоянию отношений, которое называют «холодной войной».

Примечания

*. Нарушение или отсутствие свойственной демократическим системам процедуры свободных конкурентных выборов квалифицируется в современной политологии как один из основных признаков авторитарности политического режима (см. подробнее: Цыганков А.П. Современные политические режимы: структура, типология, динамика. М., 1995).

**. В 2011 г. сейм Польши учредил новый государственный праздник — День памяти «проклятых солдат». Он отмечается ежегодно 1 марта в честь «героев [послевоенного] антикоммунистического подполья, которые с оружием в руках и иным способом защищали независимость Польского государства...». Постановление, инициированнное правой, националистической партией «Право и Справедливость», было поддержано правительством Д. Туска. Учреждение Дня памяти встречено в обществе, научной среде и СМИ неоднозначно. Идет дискуссия в Интернете. Многие авторитетные ученые разных убеждений и политических взглядов выступают против «исправлений» национальной истории. Ученые настаивают на необходимости углубленного изучения прошлого, в том числе, на объективных характеристиках облика послевоенного, далеко не единого подполья и не всегда лишь политических целей подпольщиков (Анализ «исторической политики» и критику «Дня памяти "проклятых солдат» см., например: Kwiatkowski S. Polityka historyczna w okresie przełomu ustrojowego // Myśl socjaldemokratyczna. 2011. N 3—4; Przegląd-Tygodnik. 2012. 9 maja).

***. Число погибших советских солдат и офицеров за весь период борьбы с польским военно-политическим подпольем документально не установлено. В научной литературе применительно к отдельным отрезкам времени фигурируют данные от 500—800 до 1000 и 1980 человек, павших в том числе жертвами пыток и убийств подпольщиками.

****. Роль «центра» накануне выборов пыталось с помощью ППР сыграть ПСЛ-НВ, которое располагало теперь мандатами в сейме, но осталось для людовцев малоавторитетной организацией. По решению лидеров ПСЛ-НВ Т. Река и Б. Джевецкого к концу 1947 г. партия прекратила свое существование. Часть ее сторонников влилась в СЛ.

5*. Имеющаяся в научной литературе информация о том, что летом 1947 г. польский посол в СССР М. Нашковский дважды привозил «требования» Москвы арестовать и судить Миколайчика, не представляется достоверной: были бы «требования», было бы и исполнение (Sobór-Świderska A. Jakub Berman. Biografia komunisty. Warszawa, 2009. S. 212).

6*. Как считает российский историк Т.В. Волокитина, этот тезис ППС развивал сталинскую идею о мирном пути к социализму и превосходил ее самой постановкой вопроса о цене общественной трансформации в краткосрочной и долгосрочной перспективе. С прогностической точки зрения тезис социалистов «обладал огромной, но, к сожалению, не востребованной обществом потенцией» (Волокитина Т.В. «Холодная война» и социал-демократия в Восточной Европе. 1944—1948. М., 1998. С. 90—91).

7*. За 1946 г. и первый квартал 1947 г. на 40% выросло число занятых на частных предприятиях в строительстве и на 37% в ремесле и торговле (Nowe drogi. 1947. № 5; Информационное совещание представителей некоторых компартий в Польше в конце сентября 1947 г. М., 1948. С. 108—109).

1. АП РФ. Ф. 3. Оп. 66. Д. 144. Л. 20; Краткая история Польши. С древнейших времен до наших дней. М., 1993. С. 379; Paczkowski A. Od sfałszowanego zwycięstwa do prawdziwej klęski. Kraków, 1999. S. 43; Werblan A. Stalinizm w Polsce. Warszawa, 2009. S. 67, 70, 74; Pilawski K. Kto zapłaci za zbrodnie podzemia // Przegląd — Tygodnik. 2012. 9 maja; Konarski L. «Ogień» był bandytą // Przegląd — Tygodnik. 2012. 10 maja.

2. Kiersten K. Narodziny systemu władzy... S. 280.

3. Misiło E. «Akcja Wisła». Dokumenty. Warszawa, 1993. S. 89—90; Polska-Ukraina. Trudne pytania. T. 9. Warszawa, 2002. S. 22.

4. Волокитина Т.В., Мурашко Г.П., Носкова А.Ф. Москва и Восточная Европа. Власть и церковь в период общественных трансформаций 40—50-х годов XX века. М., 2008. С. 411413; Motyka G. Od rzezi Wołyńskiej do akcji «Wisła». Konflikt polsko-ukraiński 1943—1947. Kraków, 2011. S. 421—441.

5. ГА РФ. Ф. 4459. Оп. 27/1. Д. 6801. Л. 258; Kozik Z. Partii i stronnictwa w Krakowskiem. Kraków, 1975. S. 410; AAN. Zespół PPR. Sygn. 295/IX-267. S. 50; AAN. MAP. Sygn. 144. S. 52—53.

6. ГА РФ. Ф. 4459. Оп. 27/1. Д. 6801. Л. 258; Z pola walki. 1974. N 2. S. 51; Z dziejów ruchu ludowego w PRL. Warszawa, 1976. S. 181; Słabek H. O społecznej historii... S. 336—337.

7. AZHRL. II-PSL/70, 42; II-PSL/3, PSL/8; Chłopi i Państwo. 1947. 24 luty; ГА РФ. Ф. 4459. Оп. 27/1. Д. 6809. Л. 36.

8. ГА РФ. Ф. 4459. Оп. 27/2. Д. 6810. Л. 310, 182—181; Оп. 27/1. Д. 6800. Л. 182; Д. 6805. Л. 79; Д. 6811. Л. 52—51; Оп. 27/2. Д. 6804. Л. 139; AZHRL. II-PSL/14, 8; PSL-34, 8; PRL. Sejm. Druki. 1947. Druk N 151; AAN. MAP. 115. S. 69, 78, 92; Z dziejów ruchu ludowego... S. 183; Chłopi i Państwo. 1947. 12 paźd.; Chłopski Sztandar. 1947. N 42; Borkowski J. Rola i działalność... S. 449—450.

9. Paczkowski A. Stanisław Mikołajczyk... S. 232—234.

10. Chłopi i Państwo. 1947. 23 listop.; AZHRL. II-PSL/70, 14.

11. Nowe Wyzwolenie. 1947. 9, 16, 23 czerw.; AZHRL. II-PSL/42; Wici. 1947. 1 czerw., 13 sierp., 26 paźd.

12. Słabek H. Polityka agrarna PPR. Warszawa, 1978. S. 537, 547.

13. AZHRL. II-PSL/65; Z dziejów ruchu ludowego... S. 181, 184 (подсчитано автором).

14. Цит. по: Носкова А.Ф. Крестьянское политическое движение... С. 235—240.

15. Trybuna Wolności. 1947.5 stycz.; 5, 8 marc; 11 kwiet.; 19 czerw.

16. Анализ позиций ППС и ППР см.: Волокитина Т.В. «Холодная война» и социал-демократия... Разд. II. Гл. I.

17. Polska Partia Robotnicza. Dokumenty... S. 354.

18. Волокитина Т.В. «Холодная война» и социал-демократия... С. 88—90; Syzdek B. Polska Partia Socjalistyczna... S. 383—400.

19. Цит. по: Волокитина Т.В., Мурашко Г.П., Носкова А.Ф. Народная демократия: миф или реальность? Общественно-политические процессы в странах Восточной Европы. 19441948 гг. М., 1993. С. 236—241; АВП РФ. Ф. 0138. Оп. 26. Д. 26. П. 134. Л. 48 (материалы XXVII конгресса ППС).

20. Материалы пленума см.: Archiwum ruchu robotniczego. T. VII. Warszawa, 1982.