| Библиотека. |
|
|
ГОД КРИЗИСА
1938-1939
ДОКУМЕНТЫ И МАТЕРИАЛЫ В ДВУХ ТОМАХ
ISBN 5-250-01092-X (с) Составитель МИД СССР. 1990
1. Соглашение между Германией, Великобританией, Францией и Италией 1
Мюнхен, 29 сентября 1938 г.
Германия, Соединенное Королевство, Франция и Италия согласно уже принципиально достигнутому соглашению относительно уступки Судето-немецкой области договорились о следующих условиях и формах этой уступки, а также о необходимых для этого мероприятиях и объявляют себя в силу этого соглашения ответственными каждая в отдельности за обеспечение мероприятий, необходимых для его выполнения.
1.Эвакуация начинается с 1 октября.
2.Соединенное Королевство, Франция и Италия согласились о том, что эвакуация территории будет закончена к 10 октября, причем не будет произведено никаких разрушений имеющихся сооружений, и что чехословацкое правительство несет ответственность за то, что эвакуация области будет проведена без повреждения указанных сооружений.
3.Формы эвакуации будут установлены в деталях международной комиссией, состоящей из представителей Германии, Соединенного Королевства, Франции, Италии и Чехословакии.
4.Происходящее по этапам занятие германскими войсками районов с преобладающим немецким населением начинается с 1 октября. Четыре зоны, обозначенные на прилагаемой карте {{* Не публикуется.}}, будут заняты германскими войсками в следующем порядке.
Зона, обозначенная цифрой I, —1 и 2 октября; зона, обозначенная цифрой II, —2 и 3 октября; зона, обозначенная цифрой III,— 3, 4 и 5 октября; зона, обозначенная цифрой IV,— 6, 7 октября.
Остальная область, имеющая преимущественно немецкий характер, будет незамедлительно определена вышеупомянутой международной комиссией, и она будет занята германскими войсками до 10 октября.
5. Упомянутая в параграфе 3 международная комиссия опре делит районы, в которых должен состояться плебисцит. Эти районы До окончания плебисцита будут заняты международными воинскими частями. Эта же международная комиссия должна определить порядок проведения плебисцита, причем за основу следует принять порядок проведения плебисцита в Саарской области. Международная комиссия назначит также день проведения плебисцита однако этот день не должен быть назначен позже конца ноября.
6. Окончательное определение границ поручается международной комиссии. Этой международной комиссии предоставляется право, в известных исключительных случаях, рекомендовать четырем державам — Германии, Соединенному Королевству, Франции и Италии — незначительные отклонения от строго этнографического принципа в определении зон, подлежащих передаче без проведения плебисцита.
7. Предусматривается право оптации для желающих переселиться в уступаемые районы, а также для желающих покинуть эти районы. Оптация должна быть произведена в течение шести месяцев с момента заключения настоящего соглашения. Германо-чехословацкая комиссия определит детали оптации, изыщет меры облегчения обмена населением и выяснит принципиальные вопросы, вытекающие из этого обмена.
8. Чехословацкое правительство в течение четырех недель со дня заключения настоящего соглашения освободит от несения военной и полицейской службы всех судетских немцев, которые этого пожелают. В течение этого же срока чехословацкое правительство освободит судетских немцев, отбывающих заключение за политические преступления.
Гитлер
Эд. Даладье
Муссолини
Невиль Чемберлен
Дополнение к соглашению
Мюнхен, 29 сентября 1938 г.
Правительство Его Величества в Соединенном Королевстве и французское правительство присоединились к настоящему соглашению, памятуя, что они поддерживают предложения, содержащиеся в параграфе 6 англо-французских предложений от 19 сентября о международных гарантиях новых границ чехословацкого государства против неспровоцированной агрессии.
Как только будет урегулирован вопрос о польском и венгерском меньшинствах в Чехословакии, Германия и Италия со своей стороны предоставят Чехословакии гарантию.
(Следуют те же подписи)
Дополнительная декларация
Мюнхен, 29 сентября 1938 г.
Главы правительств четырех держав согласны в том, что предусмотренная настоящим соглашением международная комиссия будет состоять из статс-секретаря германского министерства иностранных дел, аккредитованных в Берлине английского, французского и итальянского послов и из одного представителя, который будет назначен чехословацким правительством.
(Следуют те же подписи)
Дополнительная декларация
Мюнхен, 29 сентября 1938 г.
Все вопросы, вытекающие из передачи территории, подлежат компетенции международной комиссии.
(Следуют те же подписи)
Дополнительная декларация
Мюнхен, 29 сентября 1938 г.
Главы правительств четырех держав заявляют, что если в течение ближайших трех месяцев проблема польского и венгерского национальных меньшинств в Чехословакии не будет урегулирована между заинтересованными правительствами путем соглашения, то эта проблема станет предметом дальнейшего обсуждения следующего совещания глав правительств четырех держав, присутствующих здесь.
(Следуют те же подписи)
Печат. по сб.: Документы и материалы кануна второй мировой войны. 1937 — 1939. Т. 1. Ноябрь 1937 г.— декабрь 1938 г. М., 1981. С. 237-239.
2. Англо-германская декларация 2
30 сентября 1938 г.
Мы, германский фюрер и канцлер и английский премьер-министр, провели сегодня еще одну встречу и пришли к согласию о том, что вопрос англо-германских отношений имеет первостепенное значение для обеих стран и для Европы.
Мы рассматриваем подписанное вчера вечером соглашение {{* См. док. 1.}} и англо-германское морское соглашение3 как символизирующие желание наших двух народов никогда более не воевать друг с другом.
Мы приняли твердое решение, чтобы метод консультаций стал методом, принятым для рассмотрения всех других вопросов, которые могут касаться наших двух стран, и мы полны решимости продолжать наши усилия по устранению возможных источников разногласий и таким образом содействовать обеспечению мира в Европе.
А. Гитлер
Невиль Чемберлен
Печат. по сб.: Документы и материалы кануна второй мировой войны. Т. 1. С. 241.
3. Выступление народного комиссара иностранных дел СССР M. M. Литвинова на сессии Совета Лиги наций
30 сентября 1938 г.
Я хочу заверить представителя Китая в нашем сочувствии и понимании его неудовлетворенности представленным нам докладом 4. Я согласен с ним, что этот доклад не соответствует тому, чего Китай имел право ожидать от Лиги наций. Такими докладами агрессоров не удержать и агрессию не приостановить. Тот факт, что нам приходится ограничиваться такими докладами, еще более достоин сожаления в настоящий момент, когда столько делается вне Лиги для того, чтобы поощрить агрессию и обеспечить успех агрессорам. Мое правительство было бы готово пойти дальше этого доклада и принять участие в коллективных мероприятиях, которые позволили бы Лиге наций выполнить все свои обязательства перед Китаем.
Индивидуальными мерами не много можно сделать для приостановления агрессии, если эти меры не будут проводиться другими членами Лиги. Мое правительство было бы готово участвовать в такой координации коллективных мероприятий, но так как другие правительства не находят это возможным для себя, приходится голосовать за этот доклад 5.
Правда. 1938. 2 октября.
4. Телеграмма полномочного представителя СССР в Великобритании И. М. Майского в Народный комиссариат иностранных дел СССР
30 сентября 1938 г.
Сегодня, очевидно, во исполнение вчерашнего обещания Галифакса меня пригласил Кадоган и, сообщив основные пункты мюнхенского соглашения {{* См. док. 1.}} (которые, конечно, известны вам из газет), стал настойчиво спрашивать, что я о нем думаю. Я ответил, что о характере моей оценки соглашения Кадоган, вероятно, легко догадывается, и в свою очередь стал спрашивать его о некоторых деталях договора. Из ответов Кадогана, между прочим, выяснилось:
1.Чехи по мюнхенскому договору имеют право вывезти из сдаваемых районов оружие, амуницию, движимое имущество и т. д., что им запрещалось ультиматумом Гитлера, предъявленным Чемберлену 23 сентября.
2.Международная комиссия имеет право устанавливать районы, где должен быть произведен плебисцит, не только в так называемой «зеленой зоне» на карте, приложенной к ультиматуму 23 сентября, но также в некоторой части «красной зоны».
3.Английский проект гарантии, как разъяснил мне вчера Галифакс, предусматривал в первую очередь гарантии Англии, Франции и СССР. В Мюнхене вопрос был решен иначе: предусматриваются гарантии Англии и Франции, а также (после «урегулирования» вопроса о венгерском и польском меньшинствах) Германии и Италии. Об СССР упоминания нет.
4.Вопрос о какой-либо экономической и финансовой компенсации для Чехословакии пока никем не ставился. По окончании ответа на мой вопрос Кадоган вновь стал интересоваться моим мнением о достигнутом соглашении. Тогда я решительно раскритиковал соглашение, подчеркнув, что оно окончательно открывает дорогу для развязывания новой мировой войны. Кадоган пытался защищать соглашение, но не очень энергично и в конце концов согласился с тем, что результатом Мюнхена, по всей вероятности, будут новые и гораздо более серьезные европейские осложнения в ближайшем будущем. В заключение Кадоган просил меня без стеснения обращаться к нему или Галифаксу в случае, если мне понадобится какая-либо информация или какие-либо разъяснения в связи с центральноевропейским кризисом.
Майский
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 278, д. 1931, л. 48—49. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. M., 1977. Т. 21. С. 550-551.
5. Письмо министра иностранных дел Польши Ю. Бека послу Польши в Чехословакии К. Папэ
30 сентября 1938 г.
По моему мнению, нынешний польско-чехословацкий спор имеет с точки зрения нашего государства две основные стороны:
1.Первая, самая актуальная, это проблема получения земель, на которые мы имеем полное право.
2.Вторая, это позиция Польской Республики в отношении новой Европы и способа ее управления.
В данный серьезный момент мне стало понятно, что лишь мужественное решение может определить принципиальный облик нашего государства. В связи с этим я передаю Вам, г-н посланник, нижеследующую инструкцию:
Через летчика и шифром (возможно, по телефону) Вы получаете ноту {{* См. док. 6.}}, которая является ультиматумом, целью которого является положить конец фальшивой игре соседей и показать, что, защищая справедливые интересы и честь нашего государства, польское правительство не остановится перед самым большим риском.
Вышеуказанную ноту Вы должны любой ценой вручить до 23 часов 59 минут сегодняшнего дня, так как срок данного ультиматума истекает завтра, 1 октября, в 12 часов дня.
Прошу не предпринимать какой-либо дискуссии по вопросу содержания ноты, так как это требование является безоговорочным.
Вы не сомневайтесь, что мы сделаем решительные выводы из отказа или отсутствия ответа.
До момента, когда чехословацкое правительство со своей стороны официально определит свое отношение к Польской Республике как состояние войны, прошу оставаться на своем посту, так как, согласно нашему тезису, мы оккупируем лишь территорию, принципиально признанную нашей.
В этот трудный момент я полностью рассчитываю как на Ваше мужество, так и на Ваш такт.
Министр Ю. Бек
АВП СССР, ф. 048з, оп. 16, д. 89, л. 72-73.
6. Нота посла Польши в Чехословакии К. Папэ министру иностранных дел Чехословакии К. Крофте
30 сентября 1938 г.
Господин министр!
По поручению моего правительства, считающего ответ чехословацкого правительства от 30 сентября 1938 г. на свою ноту от 27 сентября 1938 г. как совершенно несостоятельный и уклончивый, имею честь сообщить Вам следующее:
Польское правительство несколько месяцев тому назад обратило внимание чехословацкого правительства на нетерпимое положение, сложившееся на территориях Чехословакии, где проживает польская национальная группа. Последовавшая дипломатическая переписка была результатом этого демарша. Совсем недавно, в критический момент этого обмена мнениями, с той и с другой стороны было констатировано, что нормализация отношений между Польшей и Чехословакией может осуществиться в первую очередь только путем территориальной уступки в пользу Польши территорий, где проживает польское население, которые легко устанавливаются на основе существующих данных, а во вторую очередь — путем плебисцита на других территориях, где проживает смешанное население. Его Превосходительство господин президент Чехословацкой Республики д-р Эдуард Бенеш в своем письме от 22-го числа текущего месяца, переданном 26-го числа текущего месяца Его Превосходительству господину президенту Польской Республики, согласился с этим принципом. Заявления чехословацкого правительства подтвердили это.
Вследствие этих заявлений польское правительство сформулировало в своей ноте от 27 сентября 1938 г. конкретные предложения, в которых оно выразило требование окончательного урегулирования проблемы.
Учитывая драматическое и угрожающее положение в Тешинском пограничном районе в Силезии, польское правительство выдвинуло требование немедленной территориальной уступки двух районов, отмеченных на карте {{* Не публикуется.}}, приложенной к вышеупомянутой ноте.
Достойно упоминания то, что Его Превосходительство господин президент Чехословацкой Республики соблаговолил лично подтвердить польскому посланнику в Праге обещание положительного ответа и что дипломатические представители Соединенного Королевства и Французской Республики сообщили польскому правительству 29-го числа текущего месяца, что чехословацкое правительство полностью согласилось с польским требованием и даже сообщило сроки, устанавливающие техническое выполнение. Эти сообщения не получили подтверждения, и обещания не были выполнены.
Очевидно, что с учетом всех обстоятельств и ввиду того, что польское правительство не может более оказывать доверия заявлениям, сделанным от имени Чехословацкой Республики, а также принимая во внимание серьезность положения, оно вынуждено самым решительным образом потребовать выполнения пункта 2 своей ноты от 27 сентября с. г., а именно:
1.Немедленная эвакуация чехословацких войск и полиции с территории, указанной в вышеупомянутой ноте и обозначенной на приложенной к ней карте, и окончательная передача этой территории польским военным властям.
2.Эвакуация в течение 24 часов, начиная с полудня 1 октября 1938 г., с территории, указанной в прилагаемой карте.
3.Передача части территории Тешинской и Фриштатской областей должна быть окончательно произведена в десятидневный срок, начиная с той же даты.
4.Эвакуация указанных территорий должна быть осуществлена без нанесения ущерба, приведения в негодное состояние или вывоза предприятий и объектов общественного назначения. Все сооружения и строения оборонного характера должны быть разоружены.
5.Условия и детали эвакуации части территории, указанной выше в п. 3, будут сообщены до полудня 2 октября 1938 г.
6.Другие вопросы, поднятые в польской ноте от 27 сентября, а именно: вопрос плебисцита в других районах, подлежат дополнительному согласованию между заинтересованными правительствами, не исключая возможности участия третьих сторон.
Что касается вопросов, вытекающих из передачи вышеуказанных территорий, польское правительство готово урегулировать их с чехословацким правительством путем переговоров.
7. Чехословацкое правительство примет немедленные меры к тому, чтобы все выходцы из Чехословакии, говорящие на польском языке, жители двух областей, Тешина и Фриштата, состоящие в данное время на службе в чехословацкой армии, были бы освобождены от этой службы и получили бы разрешение вернуться домой.
Чехословацкое правительство примет также меры к тому, чтобы освободить всех политических заключенных польского происхождения.
8. Польское правительство ожидает недвусмысленного ответа, принимающего или отклоняющего требования, изложенные в настоящей ноте, до 1 октября 1938 г. В случае отказа или отсутствия ответа польское правительство будет считать чехословацкое правительство единственным ответственным за последствия.
Соблаговолите принять etc.
Папэ
Перевод с французского. Diariusz i teki Jana Szembeka. 1935-1945. L., 1972. T. 4. S. 444-446.
7. Телеграмма полномочного представителя СССР в Чехословакии С. С. Александровского в Народный комиссариат иностранных дел СССР
1 октября 1938 г.
Уступить три района в Силезии — Фрейштадт, Тешин, Яблунков — в три приема; на карте нанесены три зоны, из которых первая должна быть передана в течение 24 часов, вторая — в следующие 24 часа, третья — через 6 дней.
Намечен еще один участок, в котором должен быть проведен плебисцит: заранее отвергается международный контроль над плебисцитом.
Ответ требуют завтра, 1 октября, в 12 час. дня; начала передачи первой зоны требуют завтра же в 14 час.
Нота содержит весьма оскорбительную фразу: в связи с рядом обстоятельств, а также в связи с тем, что польское правительство уже не может верить заявлениям, сделанным от имени Чехословацкой Республики, ясно, что оно должно чувствовать себя вынужденным принять меры к осуществлению чехословацкого обещания.
Правительство будет решать вопрос о своем ответе только завтра утром на заседании в 9 час. Части войск, расположенные в Тешинской области, не получали приказа об отступлении. По сообщению Ины, главного секретаря Крофты, столкновение неизбежно. Выступление Польши является гитлеровской провокацией, совершаемой несмотря на то, что в мюнхенском соглашении Гитлер подписался под решением дать три месяца для урегулирования вопроса о польском и венгерском меньшинствах и сделать его предметом обсуждения четырех держав, если не будет достигнуто чешско-польское соглашение.
Полпред
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 281, д. 1954, л. 106 — 107. Опубл. в сб.: СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны (Сентябрь 1938 г.— август 1939 г.). Документы и материалы. M., 1971. С. 24—25
8. Телеграмма полномочного представителя СССР в Чехословакии С. С. Александровского в Народный комиссариат иностранных дел СССР
1 октября 1938 г.
Гусарек {{* Генерал чехословацкой армии.}} сообщил мне дополнительно, что на заседании совета министров было ясно и точно сформулировано также такое утверждение: в Мюнхене Гитлеру удалось убедить Чемберлена и Даладье, что в данной ситуации большую опасность для мира в Европе представляет не он, а СССР, который объективно является большевистским форпостом и может сыграть роковую роль поджигателя новой войны. Следовательно, это убеждение явилось не формальным, но фактическим основанием для создания блока четырех против СССР. Если Чехословакия сегодня будет сопротивляться и из-за этого начнется война, то она сразу превратится в войну СССР со всей Европой. Возможно, что СССР и победит, но Чехословакия так или иначе будет сметена и будет вычеркнута с карты Европы. Эти утверждения сыграли большую роль в деле принятия правительством прямого решения. Массы спонтанно вышли на улицу, однако общее настроение подавленное. Акты сопротивления завтра жполне жозможны, но, пожалуй, как акты отчаяния.
Полпред
АВП СССР, ф. 0,59, оп. 1, п. 281, д. 1954, л. 108. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 554-555.
9. Телеграмма полномочного представителя СССР в Чехословакии С. С. Александровского в Народный комиссариат иностранных дел СССР
1 октября 1938 г.
Из кругов министерства иностранных дел я узнал, что в Мюнхене чехословацкие наблюдатели выразили Чемберлену свое недоумение, почему он подсказал Чехословакии мобилизацию, а также публично заявил в достаточно ясной форме, ято Англия и Франция совместно с СССР выступят против Германии, если Гитлер применит силу для решения судетского вопроса, а теперь откровенно пожертвовал всеми интересами Чехословакии и требует отвода и демобилизации только что мобилизованной армии. Чемберлен ответил с циничной откровенностью, что все это не принималось им всерьез, а было лишь маневром для оказания давления на Гитлера, другими словами, это бял контрблеф Чемберлена. Со слов Мастны {{* Посланник Чехословакии в Германии.}}, рассказывают, что в Мюнхене обращение с чехословацкими наблюдателями было грубо издевательским, причем наглее других держал себя Даладье. Несмотря на все происшедшее, чехословацкое правительство обращалось за советами к Англии и Франции по вопросу польского ультиматума, хотело помощи для получения отсрочки в духе мюнхенских решений, но получило окрик из Франции, прямо предложившей соглашаться и исполнять. В министерстве иностранных дел обсуждается вопрос, не следует ли предупредить возможность венгерского ультиматума и самим предложить Венгрии уступку определенных участков территории. Сегодня, 1 октября, в парламенте заседала так называемая «двадцатка» представителей коалиционных партий. Правительство Сыровы {{** Премьер-министр Чехословакии с 22 сентября по 30 ноября 1938 г.}} под впечатлением вчерашних демонстраций намеревалось подать в отставку, но отложило этот шаг до проведения первого этапа передачи уступленной территории. Принятый «двадцаткой» и постоянным комитетом парламента протест против совершенных насилий над Чехословакией был подвергнут Бенеьем {{*** Президент Чехословакии с 1935 г. по октябрь 193< г.}} цензуре и превращен в беззубое воззвание к мировой общественности. Решено было послать делегации во Францию и Англию, чтобы ходатайствовать о помощи при установлении районов плебисцита и проведении такового. В Англию намечалась делегация под руководством Годжи {{**** Премьер-министр Чехословакии с 1935 г. по 22 сентября 1938 г.}}, однако последний срочно уехал в Словакию, отказавшись от участия в этом деле. Не могут найти видных политиков для таких задач. Чешские социал-демократы выдвигали вопрос о посылке неофициальной делегации в Берлин для зондажа о заключении договора о вечной дружбе с Германией. Аграрии были против по тактическим соображениям. Никто не сомневается, что пакт о взаимной помощи с СССР 6 уже нужно считать ликвидированным, и все интересуются, означает ли Мюнхен отмену также франко-советского пакта 7.
Полпред
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 281, д. 1954, л. 113—114. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 553—554.
10. Письмо посла Польши в Германии Ю. Липского министру иностранных дел Польши Ю. Беку {{* См. док. 6.}}
1 октября 1938 г.
Вчера вечером, 30 сентября, мне позвонил заместитель статс-секретаря Вёрман и спросил, правда ли, что польское правительство направило Праге ультиматум {{* См. док. 6.}}. В своем ответе я сказал, что пока я имею сведения только о том, что в этот день вечером польским правительством будет принято важное решение.
Сегодня утром к 11 час. 30 мин. я был приглашен г-ном Вёрманом в министерство иностранных дел. Перед этим я не смог связаться ни с генерал-фельдмаршалом Герингом, ни с министром фон Риббентропом {{** Министр иностранных дел Германии.}}, так как они встречали канцлера, прибывавшего в Берлин в 10 час. 30 мин.
Перед моим уходом в министерство иностранных дел мне позвонил посол Великобритании сэр Невиль Гендерсон, сильно возбужденный в связи с нашим ультиматумом Праге, и заявил, что он имеет инструкцию связаться по этому вопросу с правительством рейха. Он указал на «роковые последствия для Польши, которые имело бы ее вооруженное выступление против Чехословакии в столь щекотливой международной обстановке». Польша потеряла бы всякую симпатию в Англии и Соединенных Штатах. Я старался разъяснить послу создавшееся положение, дав единственный совет, чтобы его правительство повлияло на Прагу в том направлении, чтобы она приняла польский ультиматум.
Затем мне позвонил посол Италии, который, правда, не грозил гневом итальянского народа, но, очевидно, был недоволен тем, что мы подрываем дело Муссолини, а именно результаты мюнхенской конференции, которая спасла мир. Я разъяснил ему, что наш ультиматум соответствует духу конференции, которая оставила тешинский вопрос на непосредственное решение Варшавы и Праги.
После этого я отправился в министерство иностранных дел. Заместитель статс-секретаря Вёрман, в согласии с германским генеральным штабом, попросил меня подтвердить намеченную статс-секретарем Вайцзеккером и мною военную демаркационную линию на случай польско-чешской войны. Я подтвердил, что наша демаркационная линия проходит по Одеру и Остравице и что главный штаб Польши в соответствии с моим предыдущим донесением будет придерживаться этой линии.
Что касается оценки политической обстановки, то г-н Вёрман не захотел высказываться по этому вопросу, но заметил, что сейчас меня примет г-н Риббентроп после предварительного разговора с канцлером. Он зачитал мне телеграмму Мольтке {{* Посол Германии в Польше.}} о его вчерашней беседе с Вами, г-н министр, в которой Вы спрашивали, можно ли рассчитывать на доброжелательную позицию правительства рейха в случае чешско-польского вооруженного конфликта, а также на аналогичную позицию Германии в случае вооруженного конфликта Польши с Советами.
Сразу после этого я был принят г-ном фон Риббентропом, который сообщил мне, что правительства Франции и Англии, а также Италии оказывают давление на германское правительство, чтобы оно посоветовало польскому правительству продлить срок ультиматума. С минуты на минуту он ожидал разговора по телефону с Чиано {{** Министр иностранных дел Италии.}}. Я объяснил г-ну фон Риббентропу создавшееся положение, указав, что срок ультиматума истекает в 12 час, то есть через несколько минут. Г-н фон Риббентроп заметил, что канцлер сказал ему, что если бы Польша ждала три месяца, то в Тешине не осталось бы ни одного поляка. Хотя г-н фон Риббентроп, несомненно, чувствовал себя несколько связанным мюнхенским соглашением и заявлением Гитлера — Чемберлена {{*** См. док. 2.}}, тем не менее он старался уклониться от англо-итало-французского давления. Когда позвонил по телефону Чиано, г-н фон Риббентроп вышел в другую комнату, а вернувшись, сообщил мне, что сегодня утром итальянское правительство посоветовало через своего посла в Варшаве продлить срок ультиматума.
Затем он изложил позицию правительства рейха. В связи с Вашей, г-н министр, беседой с фон Мольтке он заявляет следующее>
1. В случае польско-чешского вооруженного конфликта правительство Германии сохранит по отношению к Польше доброжелательную позицию.
2. В случае польско-советского конфликта правительство Германии займет по отношению к Польше позицию более чем доброжелательную. При этом он дал ясно понять, что правительство Германии оказало бы помощь.
3. Английскому, французскому и итальянскому правительствам г-н фон Риббентроп сообщит, что он надеется, что дело не дойдет до вооруженного конфликтд между Польшей и Чехословакией, особенно если Прага примет требования Польши. Он добавит, что при ситуации, которая создалась в Тешине, он не может давать советов польскому правительству.
Затем я был пфиглашен к генерал-фельдмаршалу Герингу. Предупредив, что он говорит лично от себя, Геринг заявил, что правительство рейха в подобной ситуации никаких советов польскому правительству давать не будет, понимая, что Варшава таких советов не приняла бы и была бы права. Далее он подчеркнул, что нашим военным властям в связи с военными операциями, возможно, важно будет знать, что германский нажим на Чехию мог бы быть значительно эффективнее после занятия IV зоны, то есть 7 октября {{* См. док. 1.}}. Наконец, и это он особенно подчеркнул, в случае советско-польского конфликта, польское правительство могло бы рассчитывать на помощь со стороны германского правительства. Совершенно невероятно, чтобы рейх мог не помочь Польше в ее борьбе с Советами.
Затем беседа с Герингом велась на общие темы, о чем я сообщу отдельно.
Из высказываний Геринга было видно, что он на 100% разделяет позицию польского правительства.
После принятия ультиматума он охарактеризовал наш шаг в разговоре со мной по телефону как «исключительно смелую акцию, проведенную в блестящем стиле».
Во второй половине дня Риббентроп сообщил мне, что канцлер сегодня во время завтрака в своем окружении дал высокую оценку политике Польши.
Я должен отметить, что наш шаг был признан здесь как выражение большой силы и самостоятельных действий, что является верной гарантией наших хороших отношений с правительством рейха.
Посол Польской Республики
Юзеф Липский
Печат. по сб.: СССР в борьбе за мир... С. 25-28.
11. Телеграмма народного комиссара иностранных дел СССР M. M. Литвинова в Народный комиссариат иностранных дел СССР, из Парижа
2 октября 1938 г.
Несмотря на ранний утренний час приезда в Париж, я был встречен на вокзале секрецарем Бонне {{** Министр иностранных дел Франции.}}, который передал мне приглашение посетить министра. Под предлогом, что вещи мои отправлены и я в дорожном костюме, я от визита отказался. Я не хотел создавать впечатления, что я взволнован происшедшим и спешу получить от французов какие-либо заверения. Бонне, однако, явился ко мне в полпредство. О мюнхенской конференции он сообщил мало нового, но не скрывал, что беседа Гитлера х Чемберленом и в особенности коммюнике {{*** См. док. 2.}} вызвали у него тревогу и он сейчас же потребовал от англичан объяснений. Те ответили, что так как накануне произошел обмен резкостями между Гитлером и Чемберленом, то их последующая встреча и коммюнике имели целью это сгладить. Вряд ли французы этому верят и продолжают тревожиться. Бонне заверял, что как на самой конференции, так и в частных беседах с Даладье, кроме чехословацкой, другие проблемы не затрагивалась. Бонне вновь подтвердил мне версию о том, что англофранцузский ультиматум 8 был спровоцирован Годжей с согласия Бенеша, всего правительства и армии. Он сказал, что, может быть, расскажет об этом в палате. Такое выступление, по-моему, может иметь целью избавиться от Бенеша во исполнение тайного требования Гитлера. Бонне счел нужным повторить мой ответ на запрос Пайяра 9, очевидно желая проверить себя перед выступлением в прессе. Мне пришлось дополнить его изложение напоминанием, что мы предлагали немедленное совещание военных представителей и что мы не ставили свою помощь в зависимость от решений Лиги наций, о которой мы говорили лишь в связи с позицией Румынии. Рассказывал Бонне об обмене весьма неприятными демаршами с Варшавой; в связи с ее требованиями, по-видимому, отношения между Польшей и Францией окончательно испорчены. На вопрос, как он представляет себе дальнейший ход событий, Бонне сказал лишь, что Франции придется налечь на увеличение производительности, чтобы подкрепиться. Я выразил сомнение в том, чтобы максимальное увеличение производительности могло компенсировать потерю полуторамиллионной чешской армии, ее укреплений и стратегических позиций. Я сказал, что если при помощи такого важного союзника против Германии, как Чехословакия, и возможности нашей помощи Франция должна была уступить шантажу Гитлера, который сам, вероятно, еще больше Чемберлена боялся войны и в последний момент, наверно, уступил бы и которого от такого отступления спасла мюнхенская конференция, то трудно представить себе дальнейшую борьбу Франции с Германией, в особенности после наметившегося после свидания Гитлера с Чемберленом «пакта двух». Эца реплика, по-видимому, не понравилась Бонне, и он постарался перевести разговор на другую тему. На мой вопрос, верны ли слухи о предстоящем назначении французского посла в Рим, Бонне ответил, что это было бы вполне нормально и что неудобно Франции вести свои переговоры с Италией через Лондон. У меня осталось впечатление от беседы, что французское правительство бчдет стремиться теперь всячески обелить себя в палате и взвалить ответственность на другие страны и что будет начата новая кампания за изменение социального законодательства, хотя бы ценою уничтожения Народного фронта. Даладье попал в народные герои, а Чемберлена боготворит вся европейская печать. Открывается подписка для подношения подарков, в его честь переименовываются улицы, требуется для него Нобелевская премия и т. д. Несомненно, что и Чемберлен использует создавшееся положение для ускорения выборов в парламент и обеспечения на четыре года положения консервативной партии и своего собственного. Сегодня выезжаю.
Литвинов
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 280, д. 1945, л. 71 — 73. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 555-556.
2 октября 1938 г.
Парижский корреспондент агентства Юнайтед Пресс сообщает в Нью-Йорке, что будто бы правительство СССР уполномочило Даладье выступать на конференции четырех держав в Мюнхене от имени СССР. ТАСС уполномочен сообщить, что Советское правительство никаких полномочий г-ну Даладье, разумеется, не давало, равно как не имело и не имеет никакого отношения к конференции в Мюнхене и к ее решениям. Означенное сообщение агентства Юнайтед Пресс является нелепой выдумкой от начала до конца.
Известия. 1938. 2 октября.
13. Телеграмма полномочного представителя СССР в Великобри тании И. М. Майского в Народный комиссариат иностранных деп СССР
2 октября 1938 г.
1)Утром 30 сентября, когда в Лондоне стали известны условия мюнхенского соглашения, я поехал к Масарику {{* Посланник Чехословакии в Англии.}} выразить мое глубокое сочувствие народам Чехословакии и мое глубооое возмущение предательством Англии и Франции в отношении Чехословакии. Масарик — высокий, крепкий, в обычных условиях несколько циничный мужчина — упал мне на грудь, стал целовать меня и расплакался как ребенок. «Они продали меня в рабство немцам,— сквозь слезы восклицал он,— как когда-то негров продавали в рабство в Америке!»
2)Вчера я имел длинный разговор с Ллойд Джорджем {{** Премьер-министр Англии в 1916—1922 гг.}}, во время которого последний между прочим рассказал мне, что дней десять назад, в самый разгар кризиса, Болдуин {{*.* Премьер-министр Англии в 1935—1937 гг.}} посетил Чемберлена и сказал ему: «Вы должны избежать войны ценой любого унижения». И дальше Болдуин остановился на неподготовленности Англии к войне, на слабости ее вооружений, на организации противовоздушной обороны, на вопиющей нехватке зенитной артиллерии и т. д. В заключение Болдуин прибавил: «Если начнется война и все эти дефекты обнаружатся, то возмущенная публика просто повесит нас с Вами на фонарных столбах». Ллойд Джордж убежден, что разговор с Болдуином сыграл немалую роль в подготовке мюнхенской капитуляции.
3) Ближайшая перспектива рисуется Ллойд Джорджу в очень мрачном виде. Западные «демократии» понесли жестокое поражение. Франция окончательно стала второстепенной державой (Ллойд Джордж считает Даладье слабым человеком, а Бонне просто изменником, поддерживающим преступные связи с германским правительством).
4) Лига наций и коллективная безопасность мертвы. В между народных отношениях наступает эпоха жесточайшего разгула грубой силы и политики бронированного кулака. В Англии царит глубокая реакция, и у власти стоят наиболее консервативные круги буржуазии, боящиеся прежде всего коммунизма. Чемберлен, который сейчас добился осуществления своей мечты — «пакта четырех» (об этом Ллойд Джордж говорил мне больше года назад) и роли «умиротворителя» Европы, несомненно, постарается извлечь выгоду из нажитого им политического капитала. Поэтому надо ждать в самом близком будущем новых выборов, которые, судя по всем признакам, еще на 4—5 лет закрепят господство самых черносотенных элементов британских правящих классов. Единственным светлым пятном на этом мрачном фоне остается только СССР, к которому отныне еще больше, чем раньше, будут обращаться взоры всех прогрессивных и демократических кругов человечества, лейбористских лидеров Эттли, Моррисона и Веджвуда.
Берн, которого я видел вчера и сегодня, заявляет, что в завтрашних парламентских дебатах по мюнхенскому соглашению лейбористская партия выступит с решительной критикой английского правительства и лично Чемберлена. Имеются сведения, что против правительства также будут выступать Черчилль, Эмери {{* Лидеры английской консервативной партии, члены парламента.}}, вероятно, Идеи {{** Министр иностранных дел Англии с 1935 г. по февраль 1938 з.}} и некоторые другие консерваторы. Наоборот, сторонники Чемберлена подготавливают ему на завтрашнем заседании овацию.
5) Настроения в стране понемногу начинают меняться. В пер вые два дня широкие обывательские массы были полны самого необузданного восторга по поводу того, что удалось избежать войны, хотя в более серьезных политических кругах, в том числе среди консерваторов, сразу же обнаружились беспокойство и опасение в связи с условиями и обстановкой мюнхенского соглашения. Весьма любопытно, что «Дейли телеграф» и пресса Бивербрука {{*** Английский газетный магнат, деятель консервативной партии.}} с хамого же начала взяли трезвый и даже критический тон. Вся «левая» пресса («Манчестер гардиан», «Дейли геральд», «Ньюс кроникл», «Экономист» и другие) немедленно же атаковала с различной степенью категоричности договор четырех. Сейчас обыватель начинает несколько успокаиваться, а сомнения и протесты со стороны более сознательных элементов возрастать. В этом отношении характерна отставка морского министра Дафф-Купера, вызванная его несогласием с политикой Чемберлена. Тем не менее не подлежит, конечно, никакому сомнению, что премьер-министр имеет сейчас за собой не только подавляющее большинство консервативной партии, но также и подавляющее большинство избирателей. Если бы новые выборы произошли в ближайшие недели, Чемберлен мог бы твердо рассчитывать на сохранение, а может быть, даже и на увеличение нынешнего большинства в парламенте.
Полпред
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 278, д. 1931, л. 53—56. Опубл. в сб.: СССР в борьбе за мир... С. 29—31.
14. Телеграмма временного поверенного в делах СССР в Италии
2 октября 1938 г.
Сегодня встретился с Чиано и имел с ним продолжительную беседу. Резюмирую основное:
1. Чиано прямо говорил о полной капитуляции Франции, издевался над ее политикой и, рассказывая о мюнхенской конференции, отмечал, что Даладье сопротивлялся очень слабо, «пытаясь защищать дело, в которое явно сам не верил». По словам Чиано, Муссолини и Гитлер шутя определили позицию Даладье как «человека, скрывающего союзное отношение Франции с Чехословакией». Чиано считает, что правильность политики Рима в отношении Парижа сейчас нашпа полное подтверждение, и говорил, что ни Гитлер, ни Муссолини ни о каком соглашении с Францией не помышляют. Он спрашивал, не собирается ли СССР сделать выводы в отношении своего «одностороннего» пакта с Парижем. Чиано намекал, что Москве, мол, следовало бы подумать о своих отношениях с Берлином и Римом, однако тут же добавил, что на пути германо-советского сближения стоит «антикоммунистический пакт»10 и, в частности, Токио. Поясняя это заявление, Чиано добавил, что Япония в эти предшествующие конфликту дни вела себя «прекрасно» и недвусмысленно дала понять о каком-то новом заявлении Токио в Берлине по поводу позиции Японии в случае германо-советской войны.
2. На мой вопрос об англо-германских переговорах Чиано ответил, что между Чемберленом и Гитлером достигнуто пока только принципиальное соглашение, предусматривающее дальнейшие переговоры по конкретным вопфосам. Чиано заявил, что информацию об этом Италия получила только вчера. Чиано отрицал обсуждение Чемберленом и Гитлером испанского вопроса, отметив, что вообще договориться о ликвидации иностранного вмешательства сейчас не представляет труда, поскольку «коммунистической опасности сейчас в Испании нет, а война может тянуться ряд лет». Чиано заявил, что Чемберлен признал закономерность рассмотрения колониальных требований Германии. В целом Чиано резюмировал наличие весьма реальной перспективы серьезного англо-германского соглашения, «на пути которого пока еще есть препятстжия».
Он энергично оспаривал мое утверждение, что такое соглашение было бы весьма неприятно Италии, заявляя, что без Рима Гитлер на соглашение не пойдет и портить итало-германские отношения не будет. Речь поэтому, по словам Чиано, может идти о ходе переговоров Лондона и с Берлином, и с Римом.
3. Чиано заявил, что в вопросе введения в силу англо-итальянского соглашения Рим будет занимать выжидательную позицию и что пока никаких новых заявлений он от английского посла не получал.
Гельфанд
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 282, д. 1960, л. 125—126. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 558— 559.
15. Телеграмма заместителя народного комиссара иностранных дел СССР В. П. Потемкина полномочному представителю СССР в Великобритании И. М. Майскому
3 октября 1938 г.
Вы хорошо знаете, как Англия и Франция на самом деле «сотрудничают» с СССР и как тем не менее они демонстрируют это «сотрудничество» перед международным общественным мнением в целях либо самооправдания, либо нашей компрометации, когда творят свои темные дела в Испании или Чехословакии. Сейчас те же Франция и Англия пускают в широкое обращение мошенническую выдумку, будто держали нас в курсе своего сговора с Гитлером в чехословацком вопросе и чуть ли не согласовали с нами решения мюнхенской конференции. Мы опровергаем это жульничество через ТАСС {{* См. док. 12.}}. Несмотря на провокационный характер выдумок относительно «сотрудничества» Англии, Франции и СССР, Ваши собеседники, как Галифакс и Кадоган, без зазрения совести продолжают разговоры с Вами на эту тему. В передаче Вами этих разговоров мы не видим критического к ним отношения. Создается впечатление, будто Вы принимаете всерьез это очковтирательство, которое, однако, не может не быть очевидным и для Вас.
Потемкин
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 278, д. 1933, л. 49. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 560.
16. Телеграмма полномочного представителя СССР в Чехословакии С. С. Александровского в Народный комиссариат иностранных дел СССР
3 октября 1938 г.
Полицейский контроль над лицами, входившими в полпредство, был снят вчера в час ночи. Несмотря на это, я был с протестом у Крофты, который приносил всяческие извинения за вчерашнюю полицейскую меру против полпредства. Уверял, что министр внутренних дел, которого Крофта вчера лично известил о происходящем, якобы ничего не знал и немедленно распорядился об отмене этого полицейского безобразия. В связи с этим Крофта ссылался на наличие серьезного расстройства всего государственного аппарата. Говорил о парализации жизни всей страны, об опасности интриг и злоупотреблений со стороны «безответственных элементов». Тепло говорил о моральной поддержке, которую чехословацкий народ нашел в честной и последовательной позиции СССР, готового выполнить свои обязательства и оказать помощь, не прячась от ответственности и последствий.
Переходя к оценке создавшегося положения, Крофта прямо сказал, что Чехословакия превращена в фикцию, государство без всякого значения, без собственной линии поведения. Недалеко то время, когда она превратится в безвольный придаток Германии. Фактически вся ее внутренняя политика уже отменена в Мюнхене. Она будет нейтрализована при гарантии четырех, которой не может верить.
Уверял, что еще за день до Мюнхена Англия и Франция всеми способами поддерживали у чехословацкого правительства иллюзию неизбежности войны и свое участие в ней. У чехов создалось радужное настроение, потому что весь народ предпочитал войну исполнению гитлеровских требований, а под впечатлением особенно английского заверения в готовности создать единый фронт с СССР возникла надежда, что войны не будет, ибо Гитлер должен отступить перед такой могучей коалицией. Поворот произошел так неожиданно, что вызвал глубочайшее душевное потрясение(у всех. Старый Крофта действительно находится в тяжелейшем нервном состоянии. О внутриполитических мероприятиях Крофта подробно не информирован, но заявляет, что правительство доведет до конца начатую операцию над Чехословакией, и Бенеш тоже не имеет намерения уходить добровольно. Но Крофта ничуть не исключает возможности какого-нибудь нажима из Англии и в этом направлении. Во всяком случае ясно, что Гитлер всеми силами стремится к тому, чтобы достичь хаоса внутри Чехословакии, и после пережитого нет уверенности, что другие великие державы поддержат Чехословакию хоть в этом отношении, Перед моим приходом у Крофты сидела делегация из Тешинского округа. Ищут план удержать Польшу от дальнейшего наступления, ибо она уже занимает область, в которой 80 тясяч поляков и 125 тысяч чехов. Крофта буквально со слезами говорил, что Чехословакия утратила право просить и ожидать чего-нибудь от СССР, но если бы можно было удержать Польшу от дальнейшего нажима, если бы СССР мог и хотел это сделать, чешский народ никогда не забыл бы такой услуги. Под угрозой Моравская Острава, ее угольный район, Витковицкие заводы. Это один из крупнейших экономических нервов всей страны. Англия и Франция, особенно последняя, подло предают и здесь.
Полпред
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 281, д. 1954, л. 119-121.
17. Запись беседы министра авиации Германии Г. Геринга с послом Франции в Германии А. Франсуа-Понсе
3 октября 1938 г.
Посол Франсуа-Понсе 3 октября приехал прямо из Парижа, где он имел продолжительные разговоры с Даладье и Бонне. Там сильное стремление найти вместе с Германией новые и долговременные возможности урегулирования. Даладье очень доверяет фюреру. Общественное мнение Франции радикально изменилось, против Даладье интригуют лишь левые партии. Рекомендует пойти на союз, аналогичный союзу с Великобританией. Никакой войны, в первую очередь переговоры! Это было бы решающим. Это усилило бы позицию Даладье, и после выборов он был бы в состоянии избавиться от «Народного фронта» и союза с Москвой. Куй железо, пока горячо!
Печат. по кн.: Irving D. Göring. München, 1987. S. 353.
4 октября 1938 г.
В официозе министерства иностранных дел Чехословакии «Прагер прессе» от 30 сентября под заголовком «Пдриж — Лондон — Москва» помещено сообщение парижского корреспондента названного органа, будто бы правительства Франции и Англии регулярно информировали правительство СССР о положении чехословацкого вопроса, причем между г. Бонне и т. Сурицем {{* Полпред СССР во Франции.}}, г. Галифаксом {{** Министр иностранных дел Великобритании.}} и т. Майским происходили будто бы длительные совещания по этому вопросу. Отсюда корреспондент «Прагер прессе» заключает, что мюнхенская конференция «представляет собой не просто пакт четырех».
ТАСС уполномочен заявить, что вышеприведенное сообщение корреспондента «Прагер прессе» совершенно не соответствует действительности. ТАСС уполномочен сообщить, что при встречах г. Бонне с т. Сурицем и г. Галифакса с т. Майским, имевших место в последнее время, обоим полпредам СССР сообщалась лишь такая информация, содержание которой не выходило за рамки сведений, публикуемых в ежедневной прессе. Никаких совещаний и тем более соглашений между правительствами СССР, Франции и Англии по вопросу о судьбах Чехословацкой республики и об уступках агрессору не происходило. Ни Франция, ни Англия не консультировались с СССР, а лишь сообщали правительству СССР о совершившихся фактах. К конференции в Мюнхене и ее решениям, как было уже заявлено в сообщении ТАСС от 2 октября с. г.{{ * См. док. 12.}}, Советское правительство никакого отношения не имело и не имеет.
Известия. 1938. 4 октября.
19. Передовая статья газеты «Известия» «Политика премирования агрессора»
4 октября 1938 г.
Зд короткий срок в Европе произошли события, значение которых не ограничивается перекройкой географической карты. Уже не первый раз и даже не первый год сталкиваются народы с фашистской агрессией, настойчиво втягивающей страну за страной во вторую империалистическую войну за передел мира. Абиссиния, Испания, Китай, Австрия, Чехословакия последовательно становились жертвами прожорливых фашистских людоедов. Но впервые мы узнаем, что захват чужих территорий, переход чужеземными армиями гарантированных международными договорами границ есть не что иное, как «торжество» или «победа» мира.
А ведь именно в этом пытаются убедить народы мюнхенские «миротворцы». Они в восторге от своих успехов, они готовы расточать друг другу самые лестные комплименты. Чемберлен обратился к Даладье со специальным посланием, в котором «восхищается смелостью и достоинством», с которыми Даладье представлял Францию в Мюнхене. Если бы эта формула не исходила от официального лица, обращающегося к другому официальному лицу, ее легко было бы принять за злую насмешку. Надо думать, что немало англичан и французов, прочитав послание Чемберлена, с недоумением поставят перед собой вопрос: в каком смысле можно назвать «смелостью» покорное согласие удовлетворять прожорливые аппетмты агрессоров, в каком смысле можно назвать «достоинством» расправу сильного над слабым? Поистине велика храбрость — отдать на растерзание целое государство!
Послание Чемберлена, конечно, говорит о «консолидации европейского мира»,— ведь именно такие функции приписываются руководящими кругами Англии и Франции мюнхенскому соглашению. Чемберлен обнадеживает человечество, что в дальнейшем можно ожидать «новых усилий» в том же направлении. Что же имеется в виду? Не собираются ли в Лондоне и Париже заинтересоваться теперь немецкими-«национальными меньшинствами» в Румынии? Или, быть может, предполагается обнаружить существование итальянского национального меньшинства в Испании? «Радужные» перспективы, намечаемые в послании Чемберлена, встретят, конечно, искреннее одобрение в Берлине и Риме. Но едва ли они смогут внести успокоение в малых государствах, которым предстоит стать очередными жертвами фашистских захватчиков.
Очевидно, творцы мюнхенского соглашения придерживаются совершенно особых взглядов о мире. Пусть ненасытные агрессоры проглатывают целые государства, пусть они создают постоянную угрозу для самого существования любой малой — да и не только малой — страны. Коль скоро эти народы не располагают достаточными для сопротивления силами, то Англии и Франции достаточно припугнуть их, достаточно забыть о принятых по отношению к ним договорных обязательствах, и все пойдет гладко. Малые страны будут уничтожены одна за другой, но войны для этого не потребуется, следовательно, «европейский мир будет консолидирован».
Но долго ли можно будет обманывать себя подобными надеждами? Официальные круги Англии и Франции пытаются сейчас бурным ликованием по поводу достигнутого «мирового успеха» замаскировать подлинный характер мюнхенской сделки. Однако иллюзии проходят, а факты остаются. Останется очевидным, прозаическим фактом то, что капитуляция так называемых демократических стран перед агрессором, по видимости, отдалив войну, в действительности ее приближает и притом в неизмеримо худших для Англии и Франции условиях.
Кое-кто пытался создать впечатление, будто Советский Союз причастен к той политике, которая под именем мюнхенского соглашения составит одну из самых позорных страниц истории послевоенного периода. Само собой разумеется, что этого не было и не могло быть. Во время недавних кризисных дней английский министр иностранных дел г-н Галифакс имел несколько раз беседы с полпредом СССР в Лондоне тов. Майским. Точно так же французский министр иностранных дел г-н Бонне имел беседы с полпредом СССР в Париже тов. Сурицем. Заинтересованные круги стараются теперь придать этим беседам особую огласку, чтобы пустить версию, будто представители Советского Союза были все время в курсе происходивших в те дни закулисных переговоров и чуть ли не одобряли их. Публикуемое нами сегодня сообщение ТАСС развенчивает эти попытки с негодными средствами и устанавливает истинное положение вещей {{* См. док. 18.}}.
Народный комиссар иностранных дел Советского Союза тов. M. M. Литвинов в своей речи на пленуме Лиги наций от 21 сентября заявил: «Когда за несколько дней до моего отъезда в Женеву французское правительство в первый раз обратилось к нам с запросом о нашей позиции в случае нападения на Чехословакию, я дал от имени своего правительства совершенно четкий и недвусмысленный ответ, а именно: мы намерены выполнить свои обязательства по пакту 6 и вместе с Францией оказывать помощь Чехословакии доступными нам путями»7.
Советский Союз занимает ясную и четкую позицию. Ему абсолютно чужда политика премирования агрессора, которую правящие круги Англии и Франции пытаются протащить под ярлыком «консолидации европейского мира». Как указал в той же речи тов. M. M. Литвинов, «Советское правительство, которое гордится своей непричастностью к такой политике и которое неизменно следовало принципам этих двух пактов (Устава Лиги наций и пакта Бриана — Келлога.— Прим. ред.), одобренных почти всеми народами мира, не будет и впредь отступать от них, убежденное в том, что в настоящих условиях невозможно иным путем обеспечить действительный мир и действительную международную справедливость».
Если в этих словах советского представителя ясно выражена прямая и честная политика Советского Союза, политика защиты мира и верности принятым на себя международным обязательствам, то мюнхенская конференция, приведшая к расчленению и ограблению Чехословакии, бросила яркий свет на политику теперешних правящих кругов Англии и Франции, пошедших на поводу фашистских агрессоров.
Известия. 1938. 4 октября.
20. Запись беседы заместителя народного комиссара иностранных дел СССР В. П. Потемкина с послом Китая в СССР Ян Цзе
5 октября 1938 г.
Китайский посол заявил мне, что цель его визита — выразить через НКИД благодарность правительству СССР за активную поддержку, оказанную нами в Лиге наций предложению китайской делегации о применении к Японии ст. 17 Устава Лиги.
После этого Ян Цзе сообщил, что по поручению своего правительства он желал бы выяснить, как намерено правительство СССР реализовать решение Лиги наций, предоставляющее каждому из членов Лиги применять к Японии санкции, предусмотренные ст. 16.
Я ответил, что правительство СССР до сих пор оказывало помощь Китаю против Японии, снабжая его средствами обороны. Что касается практического осуществления упомянутого послом решения Лиги наций, то правительство СССР еще не обсуждало этого вопроса. По возвращении т. Литвинова из Женевы правительство СССР получит от него точную информацию о закончившейся сессии Ассамблеи Лиги наций и о создавшейся международной ситуации, после чего может разрешить и поставленный китайским послом вопрос {{* См, док. 27.}}.
В. Потемкин
АВП СССР, ф. ОН, оп. 2, п. 20, д. 207, л. 74. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 561-562
21. Телеграмма полномочного представителя СССР в Великобритании И. М. Майского в Народный комиссариат иностранных дел СССР
11 октября 1938 г.
1. В сегодняшних утренних газетах появился отчет о речи, произнесенной 10 октября в Шорехаме канцлером герцогства Лан кастерского, членом кабинета лордом Уинтертоном, в которой он, между прочим, заявил, что «Россия во время чехословацкого кризиса не предлагала со своей стороны никакой помощи и в силу своей военной слабости отделывалась лишь весьма общими и неопределенными обещаниями». Я сразу же дал в печать заявление от имени посольства {{** См.: Известия. 1938. 14 октября.}}, текст которого вам передан Рейтером, а сверх того, учитывая высокое официальное положение оратора, попросил свидания с Галифаксом и заявил ему протест.
2. Суть моего протеста сводится к следующему. На протяжении минувших недель ряд очень высокопоставленных лиц в Англии и Франции, в том числе лица, занимающие важнейшие официальные посты, распространяли лживые измышления о позиции СССР в отношении Чехословакии. Эти измышления в основном сводились к тому, что СССР не собирается выполнять своих обязательств по советско-чехословацкому пакту и что он не может это сделать ввиду слабости Красной Армии и недостатков советского воздушного ьлота (в этом месте Галифакс утвердительным кивком головы и небольшой репликой подтвердил, что такие слухи действительно распространялись). Смыхл данной клевецы был совершенно ясен: распространители ее таким путем пытались свалить на СССР ответственность за свое систематическое отступление перед агрессором, закончившееся, кдк известно, мюнхенским соглашением. Я полагал, что после речи Литвинова в Лиге наций 21 сентября {{*** См.: Известия. 1938. 22 сентября.}} лживые измышления, которые я имею в виду, больше не будут пускаться в оборот. Я рассчитывал также, что недавние дебаты в английском парламенте сделали совершенно очевидным для каждого британского гражданина, а тем более для каждого члена кабинета одну простую истину: СССР не имел и не имеет никакого отношения ни к политике, приведшей к Мюнхену, ни к самому мюнхенскому соглашению, которое, по моему глубокому убеждению, будет иметь катастрофические для мира последствия в наши дни и которое будет сурово осуждено историей. С тем большим изумлением я узнал сегодня из газет, что не какой-нибудь безответственный журналист, даже не какой-либо рядовой член парламента, а министр кабинета публично повторяет лживые измышления об СССР, не имеющие под собой даже и тени каких-либо оснований. Ввиду указанного я считаю своим долгом заявить протест против выступления лорда Уинтертона.
3. Галифакс ответил, что он вполне понимает мотивы и законность моего протеста, поскольку Уинтертон является членом кабинета, но подчеркнул при этом, что в недавних парламентских дебатах ни он сам, ни премьер-министр не позволяли себе языка, который мог бы дать повод для каких-либо нареканий. Галифакс прибавил, что он доведет до сведения Чемберлена о моем протесте, а также переговорит с Уинтертоном и со своей стороны приложит все усилия к тому, чтобы в будущем подобных инцидентов больше не повторялось. Он тем более сожалеет о выступлении Уинтертона, что взаимные попреки и обвинения по поводу того, что уже совершилось, только без нужды осложняют отношения, а между тем Галифакс считает, что необходимо сейчас еще раз и с особой силой подчеркнуть то, что он говорил мне в прошлый раз (29 сентября) {{* См.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. Док. 390.}}, а именно, что, несмотря на мюнхенскую конференцию «четырех» и несмотря на то, что британскому правительству, может быть, и в дальнейшем придется от времени до времени обсуждать и решать различные вопросы с Германией и Италией, он тем не менее очень хочет сохрднить с СССР хорошие отношения и отнюдь не собирается исключать СССР из урегулирования общеевропейской проблемы. Я ответил, что СССР тоже желает поддерживать с Англией хорошие отношения, но что сейчас больше, чем когда-либо мы будем судить о состоянии и перспективах этих отношений не на основании слов и заверений, а на основании фактов и дел. Галифакс заметил, что такой подход, по его мнению, является наиболее «мудрым и разумным».
4. Я хотел было уходить, полагая, что цель моего визита может считаться исчерпанной, но Галифакс остановил меня и, возвращаясь к моей оценке мюнхенского соглашения, стал разъяснять, что, мол, позицию Англии в Европе «не понимают». Суть современных событий будто бы состоит в том, что в мировом масштабе идет борьба между двумя «идеологическими фронтами» — фашистским и коммунистическим, борьба, в которой Великобритания занимает «серединное положение», не симпатизируя ни той, ни другой стороне. Я высмеял эту концепцию и подчеркнул, что на самом деле речь идет о борьбе между агрессорами и миролюбивыми державами и что если в этой борьбе Англия будет занимать какую-то «серединную позицию», а фактически договариваться с агрессором, то в конечном счете она больше всех пострадает. В качестве иллюстрации я привел мюнхенскую капитуляцию, которая открывает перед Германией возможность в короткий срок создать «Серединную Европу», грозящую весьма тяжкими последствиями не только для дела мира, но и для самой Великобритании. «Так что же,— возразил Галифакс,— вы хотели бы войной предотвратить германскую гегемонию в Центральной и Юго-Восточной Европе?» Я ответил: «Не войной, а хорошей политикой. Почему вы всегда пугаете людей войной? До войны можно и должно не допустиць, если вовремя принять меры. Беда только в том, что Англия, а за ней Франция до сих пор не хотели принимать такие меры. Всякую болезнь легко излечить в начале. Если же болезнь запустить, то может наступить момент, когда, несмотря на самые отчаянные усилия и на самые искренние симпатии врача, пациент все-таки умрет». Галифакс кивнул в знак согласия и прибавил: «Даже операция может не помочь».
5. Затем Галифакс (допуская вероятность создания «Серединной Европы») стал допрашивать меня, что, по моему мнению, Германия после того станет делать. Я понял сокровенный смысл его вопроса и с полной решительностью заявил, что, утвердивши свое господство в Центральной Европе и на Балканах, Германия, скорее всего, повернет на Запад. Я привел в подтверждение своей мысли ряд аргументов, которые, видимо, произвели на Галифакса известное впечатление, и под конец заметил: «Гитлер привык играть на нервах. Они у него крепче, чем у государственных людей Англии и Франции, поэтому он так легко выигрывает свои бескровные победы. Но Гитлер хорошо знает, что на Востоке этот метод не годится. Нервы Советского правительства еще крепче, чем нервы Гитлера. Если бы Гитлер захотел попытать счастья за счет СССР, ему не удалось бы отделаться блефом, ему пришлось бы драться серьезно, и притом без всяких шансов на успех. К чему ему это? Гораздо легче и выгоднее пойти на Запад, где Мюнхен, судя по всему, далеко не является его последней бескровной победой». «Как Вы думаете,— спросил Галифакс,— на что будет следующая крупная игра Гитлера?» Я ответил: «На колонии». Галифакс утвердительно кивнул головой и закончил: «Я тоже так думаю».
6. Перед самым уходом я спросил Галифакса, что происходит хейчас в Риме. Галифакс ответил первоначально, что переговоры между Пертом и Чиано касались вопроха о возможности разрешения испанского вопроса путем посредничества (в такой постановке вопрос был затронут в Мюнхене), однако сейчас выяснилось, что шансы на это, по крайней мере в недалеком будущем, малы. Теперь разговоры вращаются около вопроса вывода итальянских войск из Испании. Муссолини готов вывести 10 тыс. и рассчитывает за это получить ратификацию англо-итальянского соглашения {{* См. док. 34.}}. На мой вопрос, считает ли британское правительство итальянскую цену достаточной, Галифакс замялся и добавил, что кабинет еще не обсуждал данного вопроса. Одна из трудностей, продолжал он, состоит в том, что, если Муссолини сейчас даже эвакуирует определенное число своих войск, нет уверенности, что он не вернет их назад в Испанию через месяц. Впрочем, при разрешении испанского вопроса британское правительство исходит прежде всего не из соображений чисто испанского характера, а из соображений о том, в какой мере данное решение еудет способствовать ослаблению опасности европейской войны. Иными словами (так я понял Галифакса), британское правительство готово в любой момент продать Испанскую республику, если это в какой-либо мере сможет облегчить консолидацию Їпакта четырех». До созыва парламента, предстоящего 1 ноября, Галифакс не ждет каких-либо окончательных результатов по римским переговорам.
Майский
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 278, д. 1931, л 80—86. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 571-574.
22. Телеграмма полномочного представителя СССР в Турции А. В. Терентьева в Народный комиссариат иностранных дел СССР
11 октября 1938 г.
Афас в длительной беседе о событиях в Центральной Европе отмечал «ошибку» Чехословакии, положившейся на Францию и Англию, вместо того чтобы, отклонив всякое посредничество, самой с оружием в руках защищать собственные интересы. Арас является решительным противниоом принципа коллективной безопасности, спасение мира видит в нейтралитете каждой страны, утверждая, что «хуже всего быть чьим-нибудь союзником», особенно когда речь идет о союзе больших стран с малыми, так как в ответственный момент эти последние покидаются на произвол судьбы, как это имело место в итало-абиссинской войне, «когда Англия заварила кашу, а за спиной у всех договаривалась с Италией и Турция осталась в одиночестве». По мнению Араса, «у Турции нет другого пути, как нейтралитет». Его довод: мы далеко от Германии и Италии, а Турция граничит через Балканы с Гермднией и через Средиземное море с Италией. «Заветная мечта» Араса — привлечь Болгарию в Балканскую Антанту и тем самым создать днтигерманский барьер далеко от своей границы. «Необходимость нейтралитета» Турции, по словам Араса, диктуется и ее географическим положением. «Мы обеспечим себя на востоке до самой Индии Саадабадским пактом, на Средиземном море против Италии — договором с Грецией, а попытки Германии наступать на нас с Балкан не приведут ни к чему, так как тогда она оторвется от своей базыї. Общим тоном в словах Араса было то, что географическое положение Турции является наиболее ответственным и опасным, поэтому Турция, сильно вооружаясь, не может вести политику раздражения Германии и Италии, а хочет и будет занимать при всех обстоятельствах позицию строгого нейтралитета.
Полпред
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 270, д. 1867, л. 49—50. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 575.
23. Письмо полномочного представителя СССР во Франции Я. 3. Сурица народному комиссару иностранных дел СССР M. M. Литвинову
12 октября 1938 г.
Дорогой Максим Максимович,
В настоящем своем письме я меньше всего намерен останавливаться на отдельных фазах истекших событий. Они еще слишком свежи у всех в памяти, и навряд ли имеет поэтому смысл воспроизводить их в хронологической последовательности. Гораздо важнее попытаться разобраться в причинах, приведших Францию к теперешнему Седану 11.
О том, что Франция пережила свой второй Седан и что в Мюнхене ей нанесено было страшнейшее поражение, сейчас отдает себе отчет любой француз.
Даже те, которые еще недавно надрывали себе горло при встрече Даладье в Бурже и осыпали цветами его триумфальное шествие к могиле Неизвестного солдата, сейчас уже усвоили ряд непреложных и в достаточной мере неприятных истин, а именно что:
1) Германия при помощи Франции без единого выстрела увеличила свое население больше чем на 3 млн и сейчас довела его до размеров, больше чем в два раза превышающих население Франции;
2) Германия увеличила свою территорию больше чем на 27 тыс. кв. км;
3) получила в подарок ряд высокооборудованных фабрик и заводов и важнейшие отрасли минеральных богатств;
4) захватила сейчах в свои руки линию укреплений, которая всегда рассматривалась как наиболее серьезный барьер против германской агрессии в Центральной Европе, и что одновременно Франция:
а) лишилась своего наиболее верного союзника в Центральной Европе,
б) лишилась армии, которая в военное время могла быть доведена до 1 млн — 1,5 млн человек и, опираясь на отошедшие укрепления, способна была задержать не меньшую по численности германскую армию,
в) что Франция растеряла сейчас всех своих союзников, подорвала связь с СССР и значительно, даже в глазах Англии, обесценила свой удельный вес и свою роль союзника.
Совершенно, конечно, естественно, что у всякого возникает вопрос, как могло случиться, что французское правительство пошло на такие унизительные условия, что довело его до такого потрясающего поражения.
Здесь (особенно среди крайне левых кругов) очень популярно объяснение, которое может быть сведено к одной простой фразе: «франция предана изменниками». Все, что случилось, является, мол, результатом заговора и махинаций, разработанных в верхах финансовой олигархии и осуществленных при помощи их агентуры в правительстве Бонне-Монзи {{* Министр общественных работ Франции.}} и др.
То, что «заговор» действительно существовал и что для одурачения общественного мнения были использованы и пущены в ход неслыханные по своему цинизму приемы, сейчас уже не подлежит никакому сомнению.
Но все же было бы, конечно, неправильно свести все объяснения к одному простому заговору и «махинациям». В действительности дело обстояло гораздо сложнее.
Необходимо прежде всего отметить, что в стране не наблюдалось никакого настоящего подъема, никакого серьезного движения в пользу Чехословакии, никакого ощущения, что в Чехословакии действительно задеты жизненные интересы самой Франции. Народ в общем «безмолвствовал». Не было за все время ни массовых демонстраций сочувствия (если не считать нескольких собраний коммунистов), ни каких-либо иных форм проявлений симпатии к чехам. Создавалось определенное впечатление — это нужно открыто сказать,— что население не пронизано сознанием ответственности за чехословацкие дела, что война в «пользу чехов» далеко не популярна и, в лучшем случае, воспринимается как тяжелый и неприятный долг. Конечно, этому немало содействовала вся работа «организаторов капитуляции», прибравших к рукам 90% всей печати и при ее помощи солидно дезориентировавших общественное мнение. Но все же не подлежит сомнению, что, будь в стране иное, более «воинственное» настроение, ощущение «близкого», «родного», за что стоит драться, это в чем-нибудь прорвалось бы.
Этого не только не случилось, но, наоборот, на протяжении ряда дней мы все были свидетелями позорнейших сцен, когда под вой обезумевшей толпы трусость возводилась в добродетель и капитулянты прославлялись как национальные герои. Конечно, «народ», в точном смысле этого слова, ко всем этим инсценировкам и парадам не имел никакого отношения. Но все же овладевшие за эти дни Улицей «люди 6 февраля»{{ ** Организаторы фашистских демонстраций в Париже 6 февраля 1934 г.}} в какой-то мере учитывали и настроения более инертных кругов населения, настроения, которые не чужды были чувству облегчения, что «миновала чаша сия», что спал наконец кошмар войны.
«Организаторы капитуляции», бесспорно, очень умело и ловко использовали всеобщий страх перед войной и глубоко внедрившееся в стране нежелание воевать. В этом, конечно, было их главнейшее преимущество, их сильнейший козырь против своих противников из лагеря сторонников «твердой политики». Доводы последних, что такая политика вовсе не равнозначна войне, а даже, наоборот, способна предотвратить войну как ныне, так и впредь, имели все же ту «слабую» сторону, что не исключали и не скидывали со счетов и риска войны. Умелой пропагандой (особенно в памятные дни перед самым Мюнхеном) этот «риск» был превращен капитулянтами в «неизбежность», и страна была поставлена перед трудной дилеммой — уступать или воевать. Для того чтобы страна воочию почувствовала, что из себя представляет война, все «предупредительные мероприятия» намеренно были облачены в форму, очень болезненно задевавшую население. Париж был ввергнут в темноту, началась частичная реквизиция средств передвижения, в частности автомобилей, «рекомендована» была немедленная эвакуация женщин и детей, занятия в школах были приостановлены. На вокзалах происходило нечто невероятное, за городом рылись траншеи, спекулянты начали взвинчивать цены, сберегательные кассы осаждались держателями. Ряд дней Париж жил под ощущением неизбежной войны. Все, кто в эти дни пытался напомнить о чести и достоинстве, всякий, кто призывал к благоразумию и твердой политике, был занесен в разряд «сторонников» и «разжигателей» войны. В такое положение, между прочим, попала и компартия.
Наряду со спекуляцией на нежелании воевать очень ловко была использована и версия (возможно, и близкая к правде) о недостаточной подготовленности Франции к войне. Из уст в уста передавались сведения об утере ею темпов в вооружениях, об отставании в ряде специальных областей, в частности о плачевном состоянии ее авиации, о слабом потенциале ее военной промышленности и т. д. Я знаю, что известное уже Вам мнение ген. Гамелена («уступаем в авиации, но в конце концов победим») далеко не разделялось некоторыми его коллегами по Военному совету. Так, например, такие специалисты, как Жорж, Гуро {{* Члены Высшего совета национальной обороны Франции, генералы.}}, Виемен, очень скептически расценивали исход войны. Возможно, конечно, и даже наиболее вероятно, что в этих оценках сказались политические настроения их авторов, но к их мнению все же прислушивались, и, как мне известно, они в немалой степени повлияли на некоторых колеблющихся членов кабинета. Одновременно очень высоко и, по-видимому, намеренно преувеличенно расценивалось состояние сил противника. Для этого немало потрудились вконец запуганное французское посольство в Берлине и неофициальные гитлеровские агенты во Франции.
В решении капитулировать, таким образом, бесспорно сыграла свою роль и неуверенность в своих силах — боязнь проиграть войну.
Картина была бы, однако, неполной, если бы при анализе причин капитуляции мы обошли молчанием такой фактор, как роль и давление внутренней реакции.
В своих предыдущих докладах я неоднократно отмечал, что особенностью кабинета Даладье является то обстоятельство, что, не порвав с Народным фронтом и даже формально опираясь на его большинство, кабинет этот на практике проводит политику, угодную правому меньшинству. Я приводил ряд фактов, свидетельствующих о том, что удельный вес левого сектора все более и более сокращается и что его влияние на ход правительственной политики с каждым днем убывает {{* См.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. Док. 275.}}. Это явление с особой отчетливостью и остротой вскрылось во время последнего кризиса. Как общее правило, ни одна из партий, входящих в Народный фронт, ни один из видных деятелей этих партий (за исключением разве Эррио и заведомо правых из радикалов, как Мистраль) не были посвящены в переговоры и тем менее привлечены к их обсуждению. И все это в то время, когда у Даладье и особенно у Бонне шли непрерывные переговоры и совещаниях деятелями типа Фландена,
Пьетри {{** Министр военно-морского флота Франции в 1934—1936 гг.}}, Кайо. Только будущий историк полностью вскроет ту роль, которую в эти трагические дни сыграли все эти деятели, но уже сейчас известно, что под давлением этой группы был после Берхтесгадена и лондонского решения отправлен ультиматум Бенешу, что от нее исходит (через Пьетри) идея обращения к посредничеству Муссолини, подготовившая почву к мюнхенской конференции «четырех», что Через деятелей этой группы Бонне все время поддерживал тайный контакт и конспирировал с гитлеровскими друзьями в Англии, что через нее он наводнял печать лживой информацией о позиции СССР и т. д. К этой группе принадлежат люди, которые не столько боялись проиграть войну, сколько опасались поражения Гитлера и фашизма. Войну с Германией они воспринимали в плане «идеологическом» — войну между фашизмом и демократией, отождествляемой ими с большевизмом. Возможное участие СССР в такой войне еще более в их глазах оттеняло «идеологический» характер такой войны и предопределяло их отношение к ней. Вовлечение в нее Франции им рисовалось как катастрофа при любом из эвентуальных исходов войны. В случае победы Германии расплачиваться в первую очередь придется Франции, как стране наиболее уязвимой со стороны Германии и . наиболее слабой в антигерманской коалиции. Победа же этой коалиции с неизбежностью повлечет за собой конец фашизма, переворот в Германии и Италии и неслыханное повсеместное торжество большевизма, в частности в самой Франции. Нужно поэтому «любой ценой», любыми уступками, любыми жертвами предупредить сейчас такую войну — войну, в которой на стороне Франции против Германии может оказаться СССР. Все лицемерные и лживые сведения о слабости и неподготовленности СССР, вся эта антисоветская кампания лжи и клеветы, которая в эти дни так обильно и методически облепила страницы продажной печати, предназначены были не только для оправдания капитуляции, но прикрывали и подлинный страх правых перед возможным успехом советского оружия в войне. Следовало во что бы то ни стало избавиться от такого нежелательного и тягостного союзника, как СССР, и нужно признать, что инспирированный правыми исход (не одними, конечно, только французскими правыми) — созыв конференции «четырех» — наилучшим образом отвечает этой задаче. Не только отсрочивается нежелательная война с Гитлером и Муссолини, но наносится ущерб престижу СССР, вбивается клин между ним и Францией и ставится под угрозу ненавистный франко-советский пакт. Я ни на минуту не сомневаюсь, что в намерения и расчеты правых входило и стремление спровоцировать нас на денонсацию этого пакта. Возьми мы на себя такую инициативу, особенно непосредственно после Мюнхена, после того, как отпраздновано было «избавление от войны», так легко было бы подбросить обвинение, что мы обозлились за срыв войны, что мы «хотим войны» и т. д.
Было бы, конечно, неверным изобразить дело так, что теперешнее правительство Даладье, даже в лице таких его членов, как Бонне, полностью разделяет и собирается проводить в жизнь вышеуказанную программу правых. Этого, конечно, нет. Огромное большинство в кабинете, и, несомненно, сам Даладье, пошло на капитуляцию, поддавшись больше всего чувству страха и неуверенности в своей силе, боязни, словом, поражения, и меньше всего, конечно, руководствовалось стремлением уберечь Гитлера и Муссолини от поражения.
Факторы «идеологического» порядка в эти тревожные дни вообще, вероятно, не очень сильно занимали воображение растерянных хозяев теперешней Франции. Никто из них (за исключением, может быть, одного Манделя) не чувствовал себя способным руководить современной войной. Ни у кого не было ни воли, ни энергии, ни хватки, ни размаха людей типа Клемансо и даже Пуанкаре. Мысль невольно цеплялась за всякий выход, который отсрочивал таковое решение, который предоставлял какую-то передышку — передышку, хотя бы купленную ценой унижения и тяжких жертв. Ощущение глубокого поражения и сознания позорности сыгранной роли, бесспорно, не чуждо всем этим деятелям 30 сентября и, вероятно, перемежается с желанием как-нибудь «исправить» это поражение, смыть это пятно с Франции. Это ощущение всеобщее. Все сейчас во Франции отдают себе отчет, что после Мюнхена создалась совершенно новая обстановка, требующая каких-то новых, иных методов действия, каких-то иных форм руководства внешней и внутренней политикой. Ясной и осознанной программы, за исключением, может быть, самых крайних крыльев французской общественности, по-видимому, ни у кого еще нет. Сближает общее сознание, что опасность возросла и что потребуются новые жертвы на алтарь вооружений. Это пока является и единственным лозунгом, брошенным и правительством. Как и в каком направлении разовьется дальнейшая внешняя политика Франции, сейчас предсказать еще нельзя. Скептики предсказывают дальнейшее скатывание, в частности окончательную сдачу позиции по испанскому вопросу. Нельзя отрицать, что для таких предсказаний есть достаточно оснований и что грозным предзнаменованием является уже факт посылки посла в Рим. Но, с другой стороны, наблюдается и тенденция, особенно возросшая после последней речи Гитлера {{* Очевидно, речь Гитлера с угрозами по адресу Франции; см.: Известия. 1938. 11 октября.}}, «подобрать» старые связи и «восстановить подорванное доверие». В значительной степени всё это определится ходом внутренних событий. Все внутренние политические проблемы сейчас заострены на вопросах экономики и финансов и в конечном счете упираются в более широкую проблему, касающуюся судеб Народного фронта и форм режима. Даладье и его правительство навряд ли способны разрешить радикально все эти проблемы. Даладье до сих пор не решался затронуть интересы капитала, но у него вместе с тем не хватило решимости пойти и на решительный и открытый бой против завоеваний рабочих. Налицо сейчас, правда, ряд симптомов, что Даладье решился перейти к более решительным атакам против рабочих. Главным объектом его нажима является по-прежнему 40-часовая неделя. Он уже добился значительных изъятий из этого закона для оборонной промышленности и сейчас хочет их распространить и на другие отрасли промышленности. Против рабочих и трудящихся заострены и намечающиеся финансово-экономические мероприятия, которые с неизбежностью приведут к вздорожанию жизни и снижению реальной заработной платы. Но провести все это без боя Даладье все же не удастся. Страна сейчас, бесспорно, стоит перед новыми социальными судорогами и волнениями, и кризис теперешнего правительства мне представляется неизбежным. Есть все основания полагать, что такой кризис на этот раз не сможет быть улажен при помощи практиковавшейся до сих пор перестановки одних и тех же людей и не сможет быть разрешен без апелляции к стране, без новых выборов. На этом уже сейчас настаивает ряд партий, в частности коммунистическая партия. От исхода внутренней борьбы, повторяю, будет в значительной степени зависеть дальнейшее направление всей внешней политики Франции.
Полпред СССР во Франции
Суриц
АВП СССР, ф. 05, оп. 18, п. 149, д. 160, л. 102 — 111. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 575- 581.
24. Из телеграммы полномочного представителя СССР в Великобритании И. М. Майского в Народный комиссариат иностранных дел СССР
12 октября 1938 г.
1.В последние дни я встречался с рядом лейбористских лидеров, в том числе с Моррисоном, Долтоном, Криппсом. Все они констатируют большое возбуждение в рабочих массах и вместе с тем большую растерянность и незнание, что делать. В лейбористских верхах сейчас усилилась тяга в сторону «единого фронта» без коммунистов (т. е. лейбористы, либералы и консерваторы из группы Черчилля—Идена) как к единственному средству для борьбы с чемберленовской опасностью. В указанном духе ведутся переговоры между названными группами, однако я отношусь весьма скептически к возможности создания подобного блока, по крайней мере в недалеком будущем. Во-первых, среди лейбористов имеется серьезная оппозиция против такого блока, а среди группы Черчилля — Идена нет достаточной решительности. Во-вторых, имеются сведения, что Чемберлен в расчете несколько «укрепить» свой кабинет и вызвать раскол в лагере своих противников собирается предложить министерские посты кое-кому из своих консервативных оппонентов. На это могут клюнуть.
2.Все элементы, враждебные Чемберлену, в особенности лейбористы, с большой тревогой спрашивают о дальнейшей линии нашей политики: «уходим» ли мы из Европы? Собираемся ли перейти к политике изоляции? Почти все заверяют, что после Мюнхена мы имели бы полное моральное право повернуться к Европе спиной и сказать: «Варитесь и погибайте в собственном соку». Однако почти все умоляют «не уходить», ибо наш «уход» означал бы окончательное разложение демократических сил и полное торжество чемберленовской реакции. Между тем лейбористы надеются, что спустя некоторое время, когда широкие массы несколько придут в себя, а Гитлер выкинет еще парочку каких-нибудь номеров, в Англии удастся восстановить и даже значительно усилить фронт сторонников борьбы с агрессией. Присутствие СССР «в Европе» в очень большой степени могло бы облегчить этот процесс.
[...]
Полпред
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 278, д. 1931, л. 87—88. Опубл. в сб.: СССР в борьбе за мир... С. 36—37.
25. Письмо посла Германии в Великобритании Г. Дирксена статс-секретарю министерства иностранных дел Германии Э. Вайцзеккеру
13 октября 1938 г.
Сегодня я хотел бы возобновить ту переписку, которая была у меня с Вами в июне —июле о здешнем американском после Кеннеди 12. Когда сегодня, после моего возвращения из отпуска, я посетил Кеннеди, он тотчас же снова начал разговор о своем плане совершить поездку в Германию. Он упомянул о сообщении, которое сделал ему г. Кордт {{* Советник посольства Германии в Великобритании.}}, и дал понять, что он охотно совершил бы свою поездку в Германию, не связывая ее с конференцией по пшенице. По его словам, он не уверен, как долго он еще будет оставаться на посту посла в Лондоне; вскоре начинается кампания по выборам президента, и ему, очевидно, по этой причине придется надолго переселиться в Америку. Во всяком случае, в декабре он на несколько месяцев отправится в Соединенные Штаты на заседания палаты представителей. Поэтому в качестве возможной даты визита он предпочел бы ноябрь, поскольку ему также не хотелось бы ехать в Германию непосредственно после мюнхенской конференции; к тому же он хотел подождать моего возвращения.
Посол отметил далее, что поехал бы в Германию лишь в случае, если бы у него была уверенность в том, что он сможет побеседовать с фюрером. Он намеревается разъяснить фюреру положение в Соединенных Штатах как в экономическом отношении, так и в отношении влияния, оказываемого общественным мнением; он вообще хотел бы предпринять попытку добиться лучшего взаимопонимания между Соединенными Штатами и Германией. Поэтому он намерен также рассказать президенту Рузвельту о тех впечатлениях, которые могли бы у него сложиться от поездки в Германию и от его бесед с фюрером. По его словам, Рузвельт является вполне благоразумным и рассудительным человеком, но, как все, кто занимает такие посты, он вынужден ограничиваться той информацией, которую ему дают; поэтому ему трудно составить объективную картину. При этом Кеннеди дал понять, что к президенту не допускают тех людей, которые с симпатией относятся к Германии. Именно по этой причине он, Кеннеди, полагает, что мог бы принести в общем и целом пользу делу развития американо-германских отношений, поскольку президент прислушивается к нему и поскольку он, Кеннеди, с пониманием и симпатией относится к нынешней Германии. Кроме того, он может быть кем угодно, только не бюрократом или профессиональным дипломатом, и поэтому в беседах как с фюрером, так и с Рузвельтом сможет вести себя более свободно и непринужденно, чем официальные чиновники.
Далее Кеннеди говорил еще о том, что необходимо заключить договор о торговле; существующий курс марки по отношению к доллару, который невыгоден для Германии, тоже можно и должно изменить; для этого даже не нужно решения парламента; это можно сделать и через казначейство, если достаточно хорошо разъяснить там дело. Кеннеди добавил, что если бы он изложил подобные соображения относительно Германии государственному секретарю Хэллу, то не встретил бы у него понимания, а натолкнулся бы на подчеркнутую замкнутость.
Американский посол сказал далее, что, как он полагает, его беседа с фюрером может оказаться плодотворной и по той причине, что он много слышал от премьера Чемберлена о впечатлениях последнего, полученных им во время переговоров в Германии. Чемберлен, прежде всего, убежден в искренности фюрера и в его доброй воле, а также в том, что фюрер будет всегда придерживаться взятых на себя обязательств. Это впечатление, как он сказал, сложилось у Чемберлена на основании приобретенного за долгую жизнь знания людей. Из дальнейшего хода беседы можно было понять, что Чемберлен информировал посла Кеннеди о своих беседах с фюрером. Кеннеди упомянул, что во время кризиса он 20 или 30 раз появлялся в Форин офисе. Особенно тесный контакт он поддерживал с внутренним кабинетом. Когда Чемберлен возвратился из Бад-Годесберга и положение было весьма критическое, он спросил собравшихся членов кабинета, как бы они поступили с Чехословакией после победоносной войны с Англией {{* Так в оригинале. Видимо, имеется в виду Германия.}} и как выглядели бы в этом случае границы Чехословакии. На это ему ответили, что границы были бы приблизительно такими, о которых в данный момент идет дискуссия. Он указал на то, что в таком случае было бы вдвойне глупо вести войну из-за границ, относительно установления которых уже сейчас существует единодушное мнение.
Я еще раз без обиняков спросил г. Кеннеди, намерен ли он посетить Германию и вне всякой связи с конференцией по пшенице; он утвердительно ответил на этот вопрос и добавил, что в случае согласия фюрера и немецких учреждений он хотел бы еще получить разрешение президента Рузвельта; он, Кеннеди, сегодня напишет ему по этому поводу. Американский посол в Берлине Вильсон, с которым он, встретившись в Париже, также обсуждал поездку в Берлин, горячо поддержал его намерение и полностью с ним согласен. Конечно, возможно, что Рузвельт не даст ему разрешения на поездку в Германию, если сочтет, что эта поездка вызовет в Соединенных Штатах слишком большую сенсацию. В качестве срока своего пребывания в Германии Кеннеди назвал две недели; он заявил, что больше заинтересован в том, чтобы ознакомиться со строительством новой Германии, чем заниматься только служебными и официальными разговорами.
Особенно подробно г. Кеннеди разъяснял необходимость приступить к разоружению, поскольку, по его мнению, в противном случае народы всего мира разорятся под бременем раздутых расходов на вооружение.
Он неоднократно подчеркивал симпатию, с которой средний американец относится к немцу и которая превосходит чувство дружбы, питаемое американцем к среднему англичанину. Дело заключается только в том, чтобы каждая из сторон с большим пониманием относилась к другой нации.
Как и в прошлых беседах, Кеннеди сегодня упомянул о том, что в Соединенных Штатах имеют место очень сильные антисемитские тенденции и что широкие слои населения проявляют понимание позиции немцев в отношении евреев.
Наконец, следует отметить сообщение Кеннеди о том, что по его инициативе большая речь фюрера в Шпортпаласте {{* Дворец спорта в Берлине.}} была прямо передана по американскому радио, вопреки обычному порядку, когда такие речи сначала переводятся и затем передаются в отрывках. По этому поводу он непосредственно связывался с руководителем американского радиовещания.
Таково в общих чертах содержание моей беседы с Кеннеди. Как Вы можете заключить из нее, Кеннеди ожидает теперь нашего ответа на вопрос, согласны ли мы с его поездкой в Германию и сможет ли он встретиться с фюрером. Если учесть его прежние высказывания, в беседах со мной и сравнить их с недвусмысленностью его нынешних намерений относительно поездки в Германию, то ясно, что уклончивый ответ с нашей стороны был бы для него нежелателен и расстроил бы его. Я, следовательно, надеюсь, что буду уполномочен заявить ему о нашем согласии. Что касается его вообще как человека, то я думаю, что он найдет общий язык с фюрером. У меня также не вызывает сомнений, что он прибудет с добрыми намерениями и что его дружба с президентом Рузвельтом является гарантией того, что он правдиво и в доброжелательном духе передаст содержание сообщений, которые ему будут сделаны в Берлине.
Итак, я был бы весьма благодарен Вам, если бы Вы в скором времени направили мне соответствующие указания 13.
Копию своего письма прилагаю для делопроизводства. Другую копию я направил непосредственно Дикхофу {{** Посол Германии в США.}}.
Дирксен
Печат. по сб.: СССР в борьбе за мир... С. 40—44. Опубл. в сб.: Akten zur deutschen auswärtigen Politik. 1918-1945. Serie D. Bd. IV. Baden-Baden, 1951. S. 557-559.
26. Телеграмма посланника Германии в Венгрии О. Эрдманнсдорфа в министерство иностранных дел Германии
13 октября 1938 г.
Ссылаясь на мой сегодняшний телефонный разговор с заместителем статс-секретаря Вёрманом, в дополнение сообщаю следующее:
Премьер-министр {{* Б. Имреди.}} сказал мне, что на его предшественника Дараньи возложена задача урегулировать недоразумения, очевидно, возникшие между Германией и Венгрией, и уточнить намерения обеих сторон. Здесь удивлены отрицательным отношением германской прессы к созданию польско-венгерской границы в Карпатской Руси. По его мнению, домыслы французской прессы относительно участия Венгрии в возможном польско-румынском блоке, направленном против Германии, являются абсурдом; к тому же Карпаты образуют естественный вал, обращенный только против Востока. В случае возвращения Карпатской Руси Венгрия тем самым продолжила бы румынский фронт против большевизма и образовала бы на карпатских перевалах мощный заслон против него.
В результате событий, происшедших в последние месяцы, сказал премьер, венгерское правительство, как никогда раньше, чувствует себя прочно связанным с осью Берлин — Рим, и, если на то имеется желание, оно готово также документально зафиксировать это. Дараньи не должен затрагивать вопроса о занятии плацдарма Прессбург {{** Братислава.}}.
Эрдманнсдорф
Печат. по сб.: СССР в борьбе за мир... С. 43—44. Опубл. в сб.: Akten zur deutschen auswärtigen Politik. Serie D. Bd IV. S. 63.
27. Из записи беседы народного комиссара иностранных дел СССР М. М. Литвинова с послом Китая в СССР Ян Цзе
15 октября 1938 г.
Посол заявил, что Советский Союз оказал большую поддержку Китаю в Лиге наций, в результате которой была принята резолюция о применении ст. 16. Поэтому посол от имени китайского правительства выражает большую благодарность Советскому правительству 4.
Далее посол передал надежду китайского правительства на то, что 16-я статья будет действительно проведена в жизнь. СССР не только член Лиги наций, но и близкий друг Китая. Поэтому, желая, чтобы все члены Лиги наций провели в жизнь резолюцию и помогли Китаю, китайское правительство надеется, что СССР сделает в этом отношении первый шаг. Посол уже просил т. Потемкина передать эту просьбу китайского правительства {{* См. док. 20.}} и хотел бы сегодня услышать о решении Советского правительства.
Я ответил, что обращение китайского правительства в Лигу наций и его требование о включении этого вопроса в порядок дня поставили Совет Лиги наций в трудное положение, особенно тех его членов, которые не хотят ничего делать,— Англию и Францию. С одной стороны, они не хотели выступить против Японии, с другой стороны, нельзя было отклонить требование Китая. Они хотели отыграться и сделать так, чтобы вообще не было принято никакой резолюции. То, что было принято, целиком инспирировано мною. То, что было принято в резолюции, я изложил на частном совещании членов Совета. Я считал, что нужно сказать, что ст. 16 вступила в силу, и пока предложить отдельным членам выполнять эту статью. Запись в резолюции о том, что для координированных действий еще нет всех нужных элементов, имеет в виду Америку. Это дает Китаю возможность воздействовать на США. Военные санкции могут иметь место только по прямой рекомендации Совета Лиги наций. Они, следовательно, отпадают. Остаются экономические и финансовые санкции. Они могут иметь смысл тогда, когда применяются всеми членами Лиги наций, отдельно же никакого эффекта произвести не могут. В принятии резолюции мы видим смысл моральный — признание морально того, что совершена агрессия и что морально все обязаны помогать Китаю.
Посол вновь заявил, что китайское правительство неоднократно инструктировало его просить Советское правительство помочь в действительном осуществлении ст. 16. Посол в заключение заявил, что китайское правительство надеется, что Советское правительство в своей помощи Китаю сделает еще шаг вперед.
В ответ на мой вопрос, в чем же это должно выражаться, посол выразил надежду, что Советское правительство по возможности проведет экономические и финансовые санкции и вообще сделает жест, чтобы Япония почувствовала силу принятия ст. 16.
Я ответил, что поддержку Китаю можно оказать в прямой форме и эту поддержку мы оказывали и раньше, что признала и китайская делегация в Лиге наций {{** См.: Известия, 1938. 4 октября.}}. В косвенной форме эта поддержка может выражаться путем экономического и финансового давления на Японию, т. е. разрыва отношений. Однако наша торговля с Японией весьма незначительна и больше выгодна для нас, чем для Японии. Она выражается главным образом в японских поставках по продаже КВЖД. Таким образом, разрыв пошел бы на пользу Японии. Кредитов и займов СССР также не предоставлял Японии. Япония очень мало проиграла бы от разрыва отношений. Применение санкций требует координации действий. СССР готов в любую минуту применить санкции, если их будут применять другие. Мы ясно заявили об этом в Лиге наций. Но другие не заявили этого.
Они не хотят применять санкции. Поэтому теперь Китай должен давить на Англию и Францию. Если Англия и Франция были бы согласны, то СССР готов вновь собраться в Женеве для обсуждения этого вопроса. Далее, Китай должен давить на США, используя резолюцию для того, чтобы сказать, что ее выполнение затрудняется из-за США. Далее, принятие резолюции стоило нам больших трудов из-за саботажа ряда государств — Польши, Бельгии, Швеции. Китайское правительство должно, по крайней мере, выразить им свое неудовольствие. В заключение я вновь подчеркнул, что смысл резолюции Лиги наций в том, что она дает в руки Китая рычаг для давления на Англию, Францию и США.
Посол выразил сомнение в том, что, если Китай будет сепаратно воздействовать на США, из этого что-либо выйдет. Надо как-нибудь заставить других выполнить принятое решение.
Я возразил, что мы, однако, не можем давить на Англию и Францию. Я виделся с представителями последних, и они прямо сказали, что ничего не намерены делать. При этом они опять-таки продолжали ссылаться на США. Таким образом, все сейчас зависит от США. Китай может давить на США через своего посла и через свою прессу. [...]
АВП СССР, ф. 05, оп. 18, п. 138, д. 6, л. 161 — 165, Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 586-588.
28. Запись беседы народного комиссара иностранных дел СССР М. М. Литвинова с послом Франции в СССР Р. Кулондром,
16 октября 1938 г.
Кулондр приходил, очевидно, с прощальным визитом. Он с грустью сообщил о предстоящем отъезде, высказывал сожаление по этому поводу и заверял в том, что он ехал сюда с намерением содействовать улучшению отношений, но должен констатировать, что после двух лет пребывания в Москве ему это не удалось. Он продолжает, однако, оставаться сторонником улучшения и уточнения этих отношений. Кулондр посетовал по поводу последних событий. Я ему рассказывал, что в Женеве англичане, включая даже членов кабинета, жаловались на то, что, противясь политике Чемберлена и его планам, они обманулись в своих надеждах получить поддержку со стороны Даладье и Бонне. У меня создалось впечатление, что на этот раз Чемберлену не приходилось таскать за собою французских министров, а что последние сами толкали Чемберлена в ту пропасть, в которую они свалились. Я сказал, что в свете последних событий легче объяснить такое странное явление, что французы, заключив с нами пакт о взаимной помощи 7, систематически уклонялись от соответственных военных разговоров о методах реализации этой помощи. Уклонялись они от этого даже тогда, когда Чехословакия стала фактически в этой помощи нуждаться. Теперь приходится заключить, что французское правительство и раньше никогда не думало предусмотренную пактами помощь когда-либо реализовать и поэтому ему незачем было входить в подробные разговоры о методах.
Кулондр ответил, что мое предположение слишком категорично и что англичане всячески удерживали французов от военного соглашения с нами.
На вопрос Кулондра, что можно теперь предпринять, я ответил, что утерянных драгоценных позиций не вернуть и не компенсировать. Мы считаем случившееся катастрофой для всего мира. Одно из двух: либо Англия и Франция будут и в дальнейшем удовлетворять все требования Гитлера и последний получит господство над всей Европой, над колониями, и он на некоторое время успокоится, чтобы переварить проглоченное, либо же Англия и Франция осознают опасность и начнут искать пути для противодействия дальнейшему гитлеровскому динамизму. В этом случае они неизбежно обратятся к нам и заговорят с нами другим языком. В первом случае в Европе останется только три великих державы — Англия, Германия и Советский Союз. Вероятнее всего, Германия пожелает уничтожить Британскую империю и стать ее наследницей. Менее вероятно нападение на нас, более для Гитлера рискованное.
Своим возможным преемником в Москве Кулондр считает нынешнего посла в Китае Наджиара. Кулондр полагает, что ему придется уехать уже в течение ближайшей недели, и спрашивал, приму ли я приглашение на обед. Я ответил, что, как ему известно, я никогда на обеды не хожу, готов пойти на завтрак, но предварительно хотел бы сам дать послу прощальный завтрак. Условились, что он будет у меня на завтраке 23-го, а я у него 25-го.
Литвинов
АВП СССР, ф. 05, оп. 18, п. 138, д. 6, л. 168—169. Опубл. в сб.: Документы и материалы кануна второй мировой войны... Т. 1. С. 248-249.
29. Телеграмма полномочного представителя СССР в Турции А. В. Терентьева в Народный комиссариат иностранных дел СССР
17 октября 1938 г.
Ухудшение здоровья Ататюрка {{* Кемаль Ататюрк, президент Турции.}} настолько серьезно, что как в Анкаре, так и в Истанбуле {{** Стамбул.}} правительственные и деловые круги Давно смирились с мыслью о недолговечности его существования. Периодически повторяющиеся тяжелые приступы с потерей сознания, по словам врачей, приковали Ататюрка к постели до конца его жизни. Бесспорно то, что к политической деятельности Ататюрк больше не вернется, и в соответствии с этим в правительственной верхушке идет заметный пересмотр внешнеполитической ориентации. Последние европейские события породили в правительственных и деловых кругах Турции как чувство страха за судьбу своей страны, так одновременно и «восхищение смелостью гитлеровской Германии, перед которой спасовали Англия и Франция». Помпезная встреча Функа {{* Министр экономики Германии.}}, совершенно отличная от той, какая была в свое время оказана Шахту {{** Президент Рейхсбанка Германии.}}, со всей ясностью подчеркивает открытый крен в сторону Германии турецких руководителей, которые допускают проникновение сотен фашистских «специалистов» во все поры хозяйственной и культурной жизни страны. Немцы, зная о безнадежном состоянии здоровья Ататюрка, развивают сейчас в Турции огромную деятельность, и прежде всего в области военного строительства. Явно германофильский крен турецкого правительства вызывает беспокойство в различных кругах населения. Недавно делегация от европейской колонии посетила Шюкрю Кайя {{*** Министр внутренних дел Турции.}} и сообщила ему о тревожных настроениях многочисленного еврейского населения, вызванных открытой антисемитской кампанией «Джумхуриет» и других истанбульских газет. Ведутся переговоры о расторжении договора со «Шкодой» и передаче всех военных поставок для Дарданелл немцам. Хотя турки и подчеркивают по традиции «независимость своей политики», однако повсюду можно наблюдать явно колонизаторское отношение к Турции со стороны большой оравы немцев, разъезжающих по основным районам Турции. Германские кредиты, по всей вероятности, являются фактором, который еще более заметно и ускоренно толкает Турцию в лоно фашистской Германии.
Полпред
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 270, д. 1867, л. 66—67. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 592-593.
30. Телеграмма полномочного представителя СССР во Франции Я. 3. Сурица в Народный комиссариат иностранных дел СССР
18 октября 1938 г.
Сегодня Бонне затронул также вопрос о польско-венгерских домогательствах {{**** См.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. Док. № 363, 425, 432, 472}}. Он рассказал, что его вчера посетил Лукасевич, не преминувший, конечно, вытянуть на первый план идеи создания барьера против германизма. К такой оценке, по словам Бонне, склоняются и некоторые французы. Сам он колеблется, определенной позиции еще не занял и хотел бы узнать и наше мнение. Я ему на это сказал, что сейчас могу лишь высказать свое личное мнение. Я не знаю, насколько серьезны и обоснованны все разговоры о разногласиях по этому вопросу между Римом и Берлином, но не сомневаюсь в одном, что в намерение Варшавы меньше всего входит стремление создать какой-либо барьер против Германии, что при тех отношениях, которые связывают эти страны с Берлином, легко можно предвидеть, что «общая граница» скорее будет использована для дальнейшего продвижения германской агрессии. Официальное же мнение Москвы запрошу.
Суриц
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 280, д. 1945, л. 101. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 593.
31. Записка посольства Германии в Великобритании о беседе между главным экономическим советником правительства Великобритании Ф. Лейт-Россом и представителями Германии Рютером и Зюскинд-Швенди {{* С германской стороны в беседе участвовали: заведующий референтурой по Великобритании отдела экономической политики МИД Германии Рютер, возглавлявший немецкую экономическую делегацию, и ответственный сотрудник министерства экономики Германии Зюскинд-Швенди.}}
18 октября 1938 г.
Лейт-Росс высказал пожелание встретиться с г. Рютером в связи с пребыванием последнего в Лондоне; он ответил согласием на просьбу посольства, чтобы в беседе принял участие также г. фон Зюскинд.
В начале беседы Лейт-Росс с сожалением упомянул о тех трудностях, которые возникают при розыгрыше облигаций австрийского займа 14. Он, по его словам, знает о том, что германское правительство не намерено признавать опекунов. С другой стороны, однако, опекуны предусмотрены в генеральном долговом обязательстве, и у них нет возможности освободиться от своих обязанностей, предусмотренных в этом обязательстве. Если германское правительство не предложит опекунам облигации, которые оно сейчас выкупает, то оно рискует платить по гораздо более высокому курсу, что с экономической точки зрения отнюдь не является выигрышем для Германии. По его мнению, следовало бы сделать так, чтобы германское правительство путем предоставления Английскому банку полномочий, выдержанных в общей форме, дало последнему возможность придерживаться принципов генерального Долгового обязательства; при этом германское правительство формально не должно было бы признать опекунов.
Представители германской стороны заявили на это, что они не в курсе деталей этих вопросов.
Продолжая, Лейт-Росс отметил, что эти вступительные замечания имеют для него второстепенное значение, поскольку он хотел воспользоваться этой возможностью, чтобы обсудить вопросы, имеющие гораздо большее значение.
В беседе, которая состоялась между фюрером и рейхсканцлером и г. Чемберленом в Мюнхене после завершения мюнхенских переговоров, речь шла, сказал Лейт-Росс, и о германо-английском сотрудничестве в будущем. Затем оба государственных деятеля подписали известную декларацию {{* См. док. 2.}}. Г-н Чемберлен придавал этому подписанию большое значение и разочарован тем, что немецкая сторона до сих пор по достоинству не оценила значения этой мюнхенской декларации. Об этом в Англии, в частности, судят по тому факту, что эта декларация не была отмечена в речи фюрера, произнесенной в Саарбрюккене. Однако английское правительство очень заинтересовано в том, чтобы знать, как относится германское правительство к вопросу об экономическом сотрудничестве четырех держав: Германии, Англии, Франции и Италии.
Лейт-Росс упомянул при этом, что г. Ван-Зееланд {{** Премьер-министр Бельгии в 1935—1937 гг.}} случайно находится в Лондоне; Лейт-Росс тут же связал с этим фактом вопрос, как в Германии расценивают план Ван-Зееланда 15. Он, прав.да, не имеет никакого официального поручения обсуждать все эти вещи и говорит только от своего имени и в доверительном порядке; однако он, будучи советником английского правительства по экономическим вопросам, ответствен за то, чтобы не осталась неиспользованной ни одна возможность для облегчения сотрудничества европейских народов. Именно перед лицом постоянно укрепляющейся экономики Соединенных Штатов Америки экономике Европы грозит серьезная опасность, если четыре державы, вместо того чтобы сотрудничать, будут выступать друг против друга.
Лейт-Росс высказал мнение, что у каждой из европейских стран есть сходные трудности, решение которых собственными силами одного отдельно взятого государства вряд ли возможно, и что о развитии политического сотрудничества можно думать только в том случае, если оно базируется на совместной экономической политике.
Лейт-Росс предложил, чтобы представители четырех держав по возможности быстрее встретились для совершенно непринужденной беседы, в ходе которой, однако, каждый из участников должен учитывать не только свои интересы; в этой беседе необходимо совершенно объективно рассмотреть вопрос о том, что эти четыре державы могут сделать для оживления их взаимной и мировой торговли. Он определенно полагает, что такое объективное изучение вопроса могло бы открыть для экономики каждой отдельной страны выход из нынешних затруднений.
Что же касается, например, Юго-Восточной Европы, сказал Лейт-Росс, то Балканские страны все еще зависят от импорта, например, колониальных товаров и т. п. Их экспорт в Германию, который не дает им девиз, не предоставляет им тем самым никаких средств для покрытия этого импорта. Поэтому он уже думал о том, нет ли у Англии, Франции и Голландии возможности предоставить Германии еще более крупный заем в валюте — он назвал дополнительную цифру в 25%. Эту валюту Германия могла бы использовать для оплаты товаров, закупаемых в Балканских странах. В свою очередь, эти страны могли бы снова закупать колониальные товары, и, таким образом, мировая торговля наладилась бы. Насколько удастся разрешить валютный вопрос и вопрос об отмене валютных ограничений, он пока сказать не может, однако уверен, что и здесь можно найти решение, если установить честное сотрудничество.
С немецкой стороны сэру Фредерику было сказано, что мы, как следует из неоднократных заявлений руководящих государственных деятелей Германии, ни в коем случае не занимаем принципиально отрицательную позицию в отношении экономического сотрудничества с остальным миром. Тот факт, что в настоящее время в Англии находится немецкая экономическая комиссия для проведения переговоров о расширении взаимной торговли, как раз и является доказательством этой позиции Германии. Что касается плана Ван-Зееланда, то в Германии, точно так же как и в других странах, его не сочли подходящей основой для обсуждения. Однако вполне вероятно, что отдельные предложения, содержащиеся в этом плане, можно было бы использовать как материал для будущих переговоров. Главная трудность для Германии заключается в нехватке иностранной валюты. У Германии нет проблемы безработицы, у нее проблема нехватки рабочих рук и покрытия потребностей в сырье, продовольствии и кормах. Германия в состоянии брать с мирового рынка гораздо больше, учитывая, к тому же, что она стремится поднять жизненный уровень своего населения, однако для этого ей следует предоставить возможность получать платежные средства. Если в теоретическом плане многие международные экономисты признали справедливость германских требований о расширении рынков сбыта как средства для оживления мировой торговли, то мы все же очень редко были свидетелями того, чтобы из этих теоретических обобщений делались практические выводы.
С немецкой стороны было обещано, что предложения английской стороны будут переданы в Берлин и что мы надеемся, что вскоре сможем сообщить сэру Фредерику, готово ли германское правительство вступить первоначально в неофициальные совместные переговоры с тремя другими великими европейскими державами. Одновременно мы просили сэра Фредерика доводить до сведения германского правительства другие свои возможные позитивные предложения.
Лейт-Росс просил германских представителей непременно предоставить ему возможность еще раз обменяться мнениями по их возвращении из Ирландии.
Печат. по сб.: СССР в борьбе за мир... С 47 — 50. Опубл. в сб.: Akten zur deutschen auswärtigen Politik... Serie D. Bd. IV. S. 273-275.
32. Письмо народного комиссара иностранных дел СССР M. M. Литвинова полномочному представителю СССР во Франции Я. 3. Сурицу
19 октября 1938 г.
Дорогой Яков Захарович!
Последнее заявление Бонне в разговоре с Вами о неизменности отношений и т. п. имеет так же мало значения, как и заявление англичан и французов о том, что «они не намерены исключать нас из разрешения европейских вопросов». Им незачем иметь такие намерения, и, может быть, они их не имеют, ибо решать будут не они, а Гитлер, которому они во всяком случае в данном вопросе прекословить не будут. Не подлежит сомнению, что как Чемберлен, так и Даладье — Бонне ради соглашения с Германией и Италией пойдут на что угодно. Им, конечно, невыгодно теперь же рвать с нами, ибо они тогда лишатся козыря в переговорах с Берлином. Обратятся они к нам только в том случае, если не вытанцуется соглашение с Берлином и последний предъявит требования, даже для них неприемлемые.
Литвинов
АВП СССР, ф. 05, оп. 18, п. 148, д. 158, л. 73. Опубл. в сб.: Документы и материалы кануна второй мировой войны... Т. 1. С. 250-251.
33. Телеграмма полномочного представителя СССР в Великобритании И. М. Майского в Народный комиссариат иностранных дел СССР
19 октября 1938 г.
Сегодня Бивербрук сообщил мне следующее:
1) Несмотря на опыт Мюнхена и на критику мюнхенского соглашения в стране, Чемберлен по-прежнему убежден, что «замирения» Европы можно добиться путем дипломатических переговоров с Гитлером и Муссолини, не прибегая к более сильным средствам. Такая вера не удивительна, ибо Чемберлен готов и дальше капитулировать перед агрессорами, прежде всего за счет третьих стран, а если это окажется неизбежным, то даже и за счет Британской империи. Так, по словам Бивербрука, премьер и не помышляет о каком-либо сопротивлении германской экспансии в Юго-Восточной Европе и Турции. Наоборот, он рассчитывает, что создание «Серединной Европы» толкнет Гитлера на конфликт с СССР. Чемберлен, далее, готов вернуть Германии ее прежние колонии, быть может, за исключением Танганьики (имеющей очень большое стратегическое значение для Англии) и Юго-Западной Африки (находящейся под мандатом у Южно-Африканского Союза, категорически отказывающегося с ней расстаться). За это премьер склонен компенсировать Германию португальской колонией Анголой и частью Бельгийского Конго. Хотя вопрос о возвращении Германии колоний вызвал бы большую озабоченность в стране, особенно среди консерваторов, тем не менее Бивербрук полагает, что Чемберлен оказался бы в состоянии провести указанную операцию. 2) Исходя из этой своей общей установки, Чемберлен считает, что непосредственной угрозы большой войны нет, а потому серьезно не думает об осуществлении действительно стремительного темпа вооружений. Конечно, кое-что будет сделано для ускорения реализации военной программы, однако об уничтожении диспропорции между германскими и английскими военно-воздушными силами в течение ближайшего года не приходится и думать. Положение таково, что для уничтожения этой диспропорции Великобритании надо было бы немедленно принять меры военного времени, т. е. учредить министерство снабжения, мобилизовать промышленность и рабочую силу, установить приоритет за правительственными заказами, примириться с временной потерей части экспортных рынков, ослабить снабжение внутреннего рынка предметами потребления и т. п. Но Чемберлен пока об этом и слышать не хочет. Его лозунг — «бизнес эз южуэл» (дела обычного порядка). Не надо нарушать нормальный ход хозяйственной жизни страны. А без такого нарушения немыслимо приведение боеспособности Англии в надлежащее состояние в надлежащий срок. В данной связи Бивербрук рассказывал, что министр координации обороны Инскип совершенно провалился, что это признает теперь даже Чемберлен и что поэтому можно ждать его скорого назначения на другой пост, вероятнее всего лорда-канцлера. В соответствии с указанным Бивербрук не предвидит никаких серьезных изменений в составе правительства, по крайней мере в ближайшем будущем. Черчилля премьер ни за что не пустит в кабинет. Идена, наоборот, он был бы не прочь заполучить обратно (например, в качестве морского министра вместо Дафф-Купера), однако «Идеи на это не пойдет, если в нем есть хоть капля рассудка. Оставаясь сейчас в оппозиции, Идеи имеет все шансы позже стать премьер-министром» (слова Бивербрука). Сам Бивербрук находится в состоянии большого раздражения и беспокойства. Мюнхенскую политику премьера он одобряет («какое нам дело до Чехословакии?»), однако его политикой в вопросах вооружения чрезвычайно возмущен. Он требует во что бы то ни стало «сильного правительства», способного вооружить Англию, откуда бы оно ни пришло. Говоря на эту тему, Бивербрук иногда сбивается прямо на фашистские нотки. Впрочем, он готов примириться и с коалиционным правительством, и с участием лейбористов, если они примут близко к сердцу вопросы вооружения. Бивербрук не исключает возможности, что скоро Чемберлен окажется не в силах продолжать свою нынешнюю линию. Во Франции Бивербрук ждет прихода к власти правого правительства.
Полпред
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 278, д. 1931, л. 107 — 109. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 594 — 596.
34. Телеграмма народного комиссара иностранных дел СССР M. M. Литвинова чрезвычайным и полномочным представителям СССР в Великобритании и Франции И. М. Майскому и Я. 3. Сурицу
20 октября 1938 г.
Из абсолютно достоверного источника нашему полпредству в Риме стало известно, что англо-итальянские переговоры закончены и что вопрос будет внесен на утверждение парламента в первых числах ноября. Чемберлен вновь капитулировал, согласившись удовлетвориться отзывом итальянских раненых. Настойчивые попытки Лондона добиться дополнительного отзыва волонтеров и эвакуации материалов и авиации успеха не имели. Итальянцы лишь обещали, после ратификации англо-итальянского соглашения, благожелательно отнестись к этим требованиям. Из другого источника, дружественного Италии, мы узнали, что из эвакуированных 9 тысяч итальянцев — 6 тысяч раненых, больных и вообще негодных к службе. Остальные 3 тысячи будто бы настойчиво требовали своего возвращения к семьям. В Испании останется около 27 тысяч итальянцев и 6 тысяч немцев.
Нарком
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 293, д. 2022, л. 120. Опубл. в сб.: СССР в борьбе за мир... С. 52.
35. Из письма заведующего референтурой по Великобритании отдела экономической политики министерства иностранных дел Германии Рютера заместителю заведующего отделом экономической политики МИД Германии К. Клодиусу
Дублин, 20 октября 1938 г.
Вкратце хотел бы сообщить Вам следующее о ходе наших переговоров в Лондоне и Дублине.
I. Что касается неофициальных переговоров в Лондоне о наших пожеланиях относительно таможенного режима для Англии и британских колоний, то у Вас имеются сообщения делегации за номерами 1 и 2 от 17 и 19 этого месяца. Переговоры носили дружественный характер; мне показалось особенно, что со стороны колониального департамента была проявлена большая предупредительность и заинтересованность в деле, чем это имело место во время прошлых переговоров. Между тем бросалось в глаза, что торговая палата особое значение придавала тому, чтобы о переговорах ничего не было известно ни прессе, ни общественности: для этого политическое положение еще слишком деликатно; очевидно, торговая палата опасается пресловутых «малых запросов» в палате общин, которая снова собирается на заседание 1 ноября с. г.
II. Более важными, чем эти переговоры, и чрезвычайно неожиданными для меня были сделанные сэром Фредериком Лейт-Россом в его беседе со мной и с г. Зюскиндом инициативные предложения о встрече руководителей экономики четырех держав {{* См. док. 31.}}. Наше сообщение об этом поступило в министерство иностранных дел через посольство в Лондоне. Если сопоставить эту инициативу с планами Чемберлена, о которых упоминалось в прессе и которые преследуют ту же цель, то и в Берлине не следовало бы недооценивать их серьезности и важности. Мне также известно, что в министерстве экономики рейха с нетерпением ожидали подобной инициативы, и поэтому я крайне заинтересован узнать, как ее воспримут {{** В документе, датированном 24 октября, Клодиус высказался в том смысле, что предложения сэра Фредерика Лейт-Росса по вопросу о тесном экономическом сотрудничестве четырех великих держав Европы следовало расценивать как «дружественный жест английской стороны», но что эти предложения недостаточно конкретны, чтобы министерство иностранных дел вплотную занялось ими, не говоря Уже о том, что в данный момент осуществление подобного плана не представляется возможным.— Прим. составителей сборника «Akten zur deutschen auswärtigen Politik».}}. [...]
Рютер
Печат. по сб.: СССР в борьбе за мир... С. 54. Опубл. в сб.: Akten zur deutschen auswärtigen Politik... Serie D, Bd. IV. S. 276-277.
36. Запись беседы заместителя народного комиссара иностранных дел СССР В. П. Потемкина с послом Польши в СССР В. Гжибовским
21 октября 1938 г.
Польский посол Гжибовский явился ко мне вчера, 20-го, с разговором, не лишенным симптоматического значения.
Посол начал с того, что международное положение в Европе претерпело в последнее время глубокие изменения. В частности, Франция резко отступила от своей прежней линии во внешней политике. Она оставила Чехословакию, отвернулась от Малой Антанты 17, фактически прекратила свое сотрудничество с Польшей, проявила пренебрежение к франко-советскому пакту . Новая позиция Франции не вызывает у Польши ни обиды, ни тревоги. Посол полагает, что и у СССР нет никаких оснований беспокоиться по поводу «французской измены». Однако в Восточной и Юго-Восточной Европе осталось некоторое «наследие Франции», как выразилась газета «Журналь де Моску». Оно пока беспризорно, но может быть и прибрано к рукам. С другой стороны, резко изменившаяся международная ситуация ставит перед Польшей и Советским Союзом вопрос, не следует ли им подумать о существенном улучшении своих взаимоотношений.
Посол считает, что в Польше для этого имеются положительные предпосылки. Он хотел бы знать, признаю ли и я актуальным поставленный им вопрос.
Я осведомился у посла, серьезно ли он убежден, что со стороны Польши имеется желание укрепить и улучшить отношения с СССР. На удовлетворительный ответ посла, заявившего, что он знает настроения польской «правящей клики», к которой относит и себя самого, я заметил, что, к сожалению, вынужден выразить некоторые сомнения насчет обоснованности его оптимизма. Мне приходится напомнить послу двадцатилетнюю историю советско-польских отношений: нашу войну [19] 19— [19]20 гг., трудности, встреченные нами при заключении с Польшей пакта о ненападении, отказ Польши от опубликования совместно с СССР Балтийской декларации в 1933 г.18, сближение Польши с гитлеровской Германией в 1934 г., активное противодействие польского правительства осуществлению Восточного регионального пакта , защиту Польшей позиций Италии, Германии и Японии в Лиге наций, агрессивное выступление ее против Литвы и Чехословакии. Все эти факты приводят к заключению, что Польша связала свою судьбу с агрессивными державами, угрожающими общему миру, и что она активно поддерживает их политику, направленную против СССР.
Посол пустился в пространные доказательства того, что, во-первых, приведенные мною факты «допускают различную интерпретацию», что, во-вторых, сближение Польши с Германией явилось следствием «пакта четырех»20, показавшего Польше всю шаткость ее расчетов на защиту Францией польских интересов, что, наконец, руководящей линией польской внешней политики было доныне положение: ничего с Германией против СССР и ничего с СССР против Германии. Посол вновь заявил, что со стороны Польши не имеется никаких препятствий, мешающих установлению дружественного сотрудничества с СССР. К сожалению, в руководящих кругах советской общественности существует глубокое предубеждение против «панской Польши», в каждом шаге которой усматриваются козни, направленные против СССР.
Я возразил послу, что в наших отношениях к Польше мы остаемся верны заветам Ленина, который в [19]20 г. в своей речи на съезде трудового казачества обращался к польскому народу с предложением дружественного сотрудничества, заявляя, что Советская Россия не намерена посягать на независимость Польши и на неприкосновенность ее территории. Я подчеркнул, что и при нынешней международной ситуации мы проводим ту же политику мира и не отказываемся от сотрудничества с любой страной, которая искренне этого желает. Но я хотел бы убедиться, что такое желание действительно имеется со стороны Польши. От самого посла я желал бы слышать, в каком направлении и в каких конкретных формах могло бы проявиться улучшение советско-польских отношений.
Гжибовский ответил, что начать можно было бы с урегулирования и оформления экономического сотрудничества СССР и Польши. Для этого необходимо было бы закончить наши торговые переговоры. Следовало бы также смягчить с обеих сторон тон политической печати, воздерживаясь обоюдно от излишне резких выступлений. Это подготовило бы благоприятную атмосферу для более серьезных акций. Во всяком случае, посол просит отнестись с вниманием к высказанным им мыслям и подумать о поставленных им вопросах серьезно и без предвзятости.
* * *
Я не уверен, что вышеизложенный разговор был начат послом согласно инструкциям, полученным из Варшавы. Думаю, что Гжибовский производил некоторый зондаж, предчувствуя, что в недалеком будущем Польше придется уже на самой себе ощутить давление дальнейшей германской экспансии. Не исключено, что наиболее трезвые польские политики уже сейчас задумываются над вопросом, на кого же в конце концов могла бы опереться Польша, непосредственно угрожаемая германским агрессором. Возможно, впрочем, что, затевая свой разговор, Гжибовский пытался спровоцировать меня на заявления, которые можно было бы использовать как доказательства нашей непримиримой враждебности к Германии и нашего окончательного отказа от сотрудничества с Францией.
В. Потемкин
АВП СССР, ф. 0122, оп. 22, п. 180а, д. 5, л. 56—59. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 598-600.
37. Из директивы рейхсканцлера и верховного главнокомандующего вооруженными силами Германии А. Гитлера
21 октября 1938 г.
Будущие задачи вермахта и вытекающие отсюда подготовительные мероприятия для ведения войны я изложу позднее в другой Директиве.
До вступления в силу этой директивы вермахт должен постоянно быть готовым к следующим случаям:
1) охрана границ рейха и защита против неожиданного воздушного нападения;
2) решение вопроса об оставшейся части Чехии;
3) овладение Мемельской областью {{* Клайпедская область.}}. [...]
2
Решение вопроса об оставшейся части Чехии
Должна быть обеспечена возможность в любое время разгромить оставшуюся часть Чехии, если она, например, начнет проводить политику, враждебную Германии.
Подготовительные мероприятия, которые с этой целью следует провести вермахту, по своему объему будут значительно меньшими, чем в свое время для плана «Грюн»21; но они должны поэтому при отказе от планомерных мобилизационных мероприятий обеспечить постоянную и существенно более высокую готовность. Организация, дислокация и степень готовности предусмотренных для этого соединений уже в мирное время должны быть рассчитаны на нападение таким образом, чтобы лишить Чехию даже какой-либо возможности планомерной обороны. Цель состоит в быстрой оккупации Чехии и изоляции Словакии. Подготовительные мероприятия должны проводиться таким образом, чтобы одновременно можно было осуществить план «Охрана границы на западе».
Задачи для сухопутных войск и военно-воздушных сил состоят, в частности, в следующем.
А. Сухопутные войска.
Находящиеся вблизи Чехии части и отдельные моторизованные соединения предусматриваются для быстрого неожиданного наступления. Их количество устанавливается в соответствии с вооруженными силами, остающимися у Чехии; необходимо обеспечить быстрый и решающий успех. Следует разработать план сосредоточения и развертывания войск и подготовительные мероприятия для наступления. Войска, не участвующие в наступлении, следует держать в такой готовности, чтобы их в зависимости от ситуации можно было перебрасывать или на охрану границы, или для подкрепления наступающей армии.
Б. Военно-воздушные силы.
Необходимо обеспечить быстрое продвижение своих сухопутных войск путем заблаговременного вывода из строя чешских военно-воздушных сил.
Для этого необходимо подготовить сначала наступательные действия находящихся вблизи границы соединений из мест дислокации мирного времени. Лишь развитие военно-политического положения в Чехии может показать, в какой мере потребуются здесь еще более крупные силы.
Наряду с этим необходимо подготовить одновременно выступление всех прочих наступательных сил против Запада. [...]
Адольф Гитлер
Верно: Кейтель {{* Начальник верховного командования вооруженных сил Германии.}}
Печат. по сб.: СССР в борьбе за мир... С.57 — 58. Опубл. в сб.: Akten zur deutschen auswärtigen Politik... Serie D, Bd. IV. S. 90-91.
38. Запись беседы народного комиссара иностранных дел СССР М. М. Литвинова с послом Польши в СССР В. Гжибовским
22 октября 1938 г.
Вызвав сегодня Гжибовского, я ему сказал, что мое внимание привлечено к заявлению, которое он вчера сделал в беседе с т. Потемкиным {{** См. док. 36.}}. Прежде чем дать ему ход и довести его до сведения моего правительства, я позволил себе обеспокоить посла, чтобы уяснить себе точное значение этого заявления. Я хотел бы знать, имеем ли мы дело с выражением мнения г. посла, может быть, идущего по линии нынешних взглядов польского правительства, или же с предложениями, исходящими от последнего.
Гжибовский {{*** В оригинале документа фамилия Гжибовского здесь и далее дана сокращенно.}} долго пытался уклониться от ясного ответа, отделываясь фразами о том, что он знает политику своего правительства, что не стал бы с нею расходиться, что не было еще случаев такого расхождения и т. п. Не все-де высказанные им вчера положения и формулировки санкционированы правительством, но несомненно стремление к созданию хороших добрососедских отношений. Меня ответы Гжибовского не удовлетворяли. Я говорил ему, что о стремлении к добрососедским отношениям мы неоднократно слышали от представителей Польши. Есть ли что-либо новое в теперешнем заявлении и продиктовано ли оно последними событиями? Гжибовский опять уклончиво ответил, что это стремление является актуальной проблемой. На вопрос, есть ли это мнение посла или польского правительства, Гжибовский ответил, что это мнение правительства. Я тогда поставил вопрос в более прямой форме, оговорившись, что мы ведем с послом конфиденциальную беседу отнюдь не для печати и оглашения: «Есть ли все-таки вчерашнее заявление посла результат его личной инициативы или же поручение правительства?» Гжибовский ответил, что он говорил в полном согласии с Беком, добавив, что, не зная нашего принципиального отношения к предложению, он не хотел его делать от имени правительства. Было бы удобнее, чтобы мы отклонили предложение Гжибовского, чем польского правительства. Я все же спросил Гжибовского, не запросит ли он Варшаву, но он ответил, что не видит в этом надобности. На мой дальнейший вопрос, готов ли посол конкретизировать свое предложение, он ответил, что готов это сделать после получения нашего принципиального ответа.
Я поблагодарил посла, сказав, что я обдумаю его заявление и доведу до сведения своего правительства.
Гжибовский как-то употребил термин «стабильность отношений». На вопрос, как это надо понимать, последовал ответ, что имеется в виду стабильность положения определенного района. СССР, мол, делал всегда самостоятельную политику, Польша тоже билась долго за самостоятельность своей политики, и «это обстоятельство должно вызывать взаимное уважение и надежды на сосуществование без отрицательных последствий». Фраза довольно туманная, но я не считал нужным втягиваться в дальнейшие рассуждения.
Литвинов
АВП СССР, ф. 0122, оп. 22, п. 180а, д. 5, л. 60—61. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 601-602.
39. Телеграмма полномочного представителя СССР в Чехословакии С. С. Александровского в Народный комиссариат иностранных дел СССР
22 октября 1938 г.
Хвалковский {{* Министр иностранных дел Чехословакии.}} попросил меня прийти к нему в здание кабинета министров. О своей поездке к Гитлеру рассказал, что встреча превратилась в получасовую лекцию, во время которой Хвалковский якобы смог поставить единственный вопрос: может ли он сказать в Праге, что у Гитлера нет намерений посягать на оставшуюся часть Чехословакии? Гитлер ответил, что намерен установить с Чехословакией хорошие отношения, но буквально добавил, что если заметит попытки работать против него, то уничтожит Чехословакию в несколько часов. Указывал на свою добрую волю, «выразившуюся в том, что он не взял себе Пльзень, Брно и Моравскую Остраву, в чем ему никто не мог помешать». Говорил, что оставшаяся часть Чехословакии, по заключению его экспертов, экономически жизнеспособна. Хвалковский уверял, что до каких-нибудь переговоров ни у Гитлера, ни у Риббентропа дело просто не дошло. Думаю, что врет, потому что знаю из кругов банкира Прейса, что экономические переговоры оформлены, как между государствами, именно Хвалковским.
По поводу распространившихся вчера слухов о том, что чехословацкое правительство денонсирует договор с СССР о взаимопомощи 6, Хвалковский заявил, что слухи не имеют под собой никаких оснований. Просил вообще никаким слухам не верить и не считать его фашистом. Однако он тут же сказал как о само собой разумеющемся, что СССР и Франция должны договориться между собой о судьбе своих договоров с Чехословакией 7 и сказать ей, что они освобождают ее от обязательств. Я спросил, должен ли я принять это за инициативу. Хвалковский торопливо заявил, что у него не было намерения и нет основания проявлять такую инициативу, но он исходит из предположения, что СССР или Франция сделают такой вывод. Я ответил прямо, что принимаю к сведению его заявление о том, что вчерашние слухи не имеют под собой основания и что Хвалковский напрасно будет ожидать инициативы СССР в любом вопросе, идущем вразрез с нашей политикой расширения основ и форм коллективной безопасности. Хвалковский заверял, что продолжает ценить договор с СССР, тем более что Чехословакией пожертвовали, но мир не обеспечен. Последнее не было искренним.
Хвалковский начал говорить о запрещении коммунистической партии, но я отклонил разговор и указал на запрещение Общества сближения с СССР в Братиславе. Он оправдывался тем, что ничего не знает и что это дело словацкого правительства. Я указал на инсинуации в печати, приписывающие СССР участие за кулисами в Мюнхене или приписывающие ему вообще «измену Чехословакии». Хвалковский заявил, что СССР держал себя абсолютно корректно в рамках своих обязательств и его нельзя упрекнуть.
После Хвалковского со мной захотел говорить Сыровы {{* Премьер-министр Чехословакии в сентябре — ноябре 1938 г.}}, он сказал, что был вынужден согласиться на запрещение коммунистической партии, но «все останется по-старому», арестов не будет, мандатов в парламенте и муниципалитетах коммунисты не будут лишены. Дальше он сказал, что занят прежде всего быстрейшим установлением новых границ, чтобы получить возможность работать внутри страны без ежечасной угрозы нападения. Чехословакия нуждается в помощи СССР, война еще будет и даже, вероятно, скоро. Поэтому он просит, чтобы я своим докладом помог Москве понять положение Чехословакии и не осуждать ее. Он просил «дать Чехословакии шанс» и переждать спокойно нынешний переходный период.
Полпред
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 281, д. 1954, л. 190 — 192. Опубл. с сокращениями в сб.: СССР в борьбе за мир... С. 60.
40. Из телеграммы полномочного представителя СССР в Великобритании И. М. Майского в Народный комиссариат иностранных дел СССР
22 октября 1938 г.
Сегодня ко мне приехал китайский посол Го Тайци и, видимо, под свежим впечатлением от разгрома под Кантоном и плохих новостей из-под Ханькоу в довольно паническом духе стал говорить о критическом положении, создавшемся в Китае. Если Китаю немедленно не будет оказана более эффективная поддержка, то он боится, что тенденция к «миру» среди руководящих китайских кругов, а также среди широких масс китайского населения возобладает и китайскому правительству придется пойти на «мир» с Японией со всеми вытекающими отсюда последствиями. Англичане до сих пор, по существу, палец о палец не ударили, чтобы помочь Китаю. За все время войны китайцы получили от них лишь 36 аэропланов среднего качества да некоторое количество амуниции и химической продукции, притом все ,за наличный расчет. Денег в Лондоне китайское правительство не получило ни копейки, несмотря на то что со стороны китайского правительства в этом отношении производился нажим на британское правительство максимально доступными ему средствами. Франция вела и ведет себя не лучше. США оказывают помощь Китаю косвенным путем — покупкой китайского серебра, неофициальным запретом продавать самолеты Японии, продажей оружия и самолетов Китаю и т. п. Это ценно, но недостаточно. Единственная страна, которая серьезно помогала и помогает Китаю оружием, самолетами и прочим,— это СССР 5. За это Китай нам чрезвычайно благодарен, тем более что наши самолеты прекрасны. Они лучше не только упомянутых английских, но и тех американских, которые Китай получает из США. Такие отзывы Го Тайци слышал неоднократно с разных сторон, в последний раз от посетившего его недавно бывшего адъютанта германского генерала Фалькенхаузена, долгое время работавшего у Чан Кайши {{* Главнокомандующий китайской армией, глава Гоминьдана.}} в качестве военного советника. Тем не менее сейчас в Китае создалась столь критическая ситуация, что этого больше недостаточно. Можем ли мы сделать что-либо более эффективное? Нет ли перспектив для какого-либо нового Хасана? Я ответил Го Тайци, что общая линия нашей политики в отношении японо-китайской войны ему известна и я не слыхал о каких-либо изменениях этой линии. Тогда Го Тайци, ругая последними словами Мюнхен и особенно британское правительство, стал спрашивать меня, верны ли распространяемые в прессе и политических кругах слухи о том, что СССР «уходит» от активной внешней политики и переходит к политике изоляции. Я ответил, что Советское правительство изучает создавшуюся в результате Мюнхена ситуацию и пока не торопится с выводами. Во всяком случае, каковы бы нибыли выводы, которые Советское правительство в свое время сделает, наши дружественные отношения к Китаю, борющемуся за свою независимость и свободу, останутся неизменными. Го Тайци как будто был несколько обнадежен. [...]
Полпред
AВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 278, д. 1931, л. 117 — 119. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 602-603.
41. Телеграмма полномочного представителя СССР в Великобритании И. М. Майского в Народный комиссариат иностранных дел СССР
25 октября 1938 г.
Военный министр Хор-Белиша, который сегодня был у меня на завтраке, сообщил, между прочим, следующее:
1. В настоящее время германский воздушный флот втрое больше английского (в английском 1800 машин первой линии). Немецкие заводы производят сейчас около 800 самолетов в месяц, а англичане рассчитывают, что только к концу 1939 г. они будут выпускать 700 машин в месяц. Учитывая, что Германия будет непрерывно увеличивать свой флот, Белиша высказывал опасение, что нынешнюю диспропорцию между флотами обеих стран будет трудно уничтожить.
2. Несмотря на это, по словам Белиша, пока не предполагается ни создания министерства снабжения, ни настоящей мобилизации промышленности. Зато имеется в виду вернуть Германии по крайней мере часть ее прежних колоний (возможно, с добавлением некоторой другой территории). Формального решения кабинета по этому последнему вопросу нет, но таково настроение большинства министров.
3. На вопрос, чем объясняется столь медленный темп английских вооружений в воздухе, Белиша, пожав плечами, несколько саркастически ответил, что квартира премьера сейчас засыпана цветами, которые он получает со всех концов страны от своих многочисленных поклонниц, что премьер всерьез считает Мюнхен победой и верит в возможность умиротворения Европы путем деликатного обращения с Гитлером и Муссолини. Сам Белиша относится к этим надеждам скептически.
Майский
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 278, д. 1931, л. 123 — 124. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 605- 606.
42. Из письма полномочного представителя СССР в Великобритании И. М. Майского народному комиссару иностранных дел СССР M. M. Литвинову
25 октября 1938 г.
[...] 2. Какова будет дальнейшая линия премьера? Опять-таки, суммируя весь имеющийся в моих руках материал, я прихожу к вполне определенному выводу: «генеральная линия» Чемберлена будет не на сопротивление, а на дальнейшее отступление перед агрессором. Вы уже знаете о капитуляции Чемберлена перед Муссолини в испанском вопросе 16. Никаких серьезных попыток противостоять германской экспансии в Юго-Восточной Европе со стороны Чемберлена ожидать не приходится. Наоборот, как раз из его окружения я слышал такую сентенцию: «Какой смысл подкармливать корову, которую все равно зарежет Гитлер?» Даже в вопросе о колониях Чемберлен занимает явно капитулянтскую позицию. Я уже передавал Вам по этому поводу мнение Бивербрука {{* См. док. 33.}}. После этого из разных источников я имел подтверждение этого мнения. Мне известно, что Чемберлен недавно создал специальную комиссию для выработки плана или планов по удовлетворению колониальных притязаний Германии. Пока еще рано говорить о выводах данной комиссии, однако, насколько я слышал, мысль комиссии вращается главным образом около того проекта, который осенью прошлого года развивался Шахтом и Герингом в беседе с Галифаксом во время известного свидания последнего с Гитлером 22. Суть этого проекта состоит в том, что Германия создает себе «африканскую империю» в составе Того, Камеруна, Анголы и большей части Бельгийского Конго. Не знаю, насколько Гитлер удовлетворился бы сейчас подобным подарком, но его английские благодетели имеют в настоящее время в виду как раз только что названный проект. Не подлежит, конечно, ни малейшему сомнению, что, получив колонии, Гитлер денонсирует англо-германский морской договор 3 (если он не сделает этого раньше), но Чемберлен готов капитулировать и по данному пункту в расчете на то, что большого флота в один день не построишь и что, по крайней мере, в этой области за Великобританией еще надолго обеспечено несомненное преимущество. В окружении премьера сейчас в большом ходу теория, что Германия «свирепствует» лишь потому, что у нее «пустой желудок». Когда «желудок» несколько наполнится, Германия станет спокойнее. В этой связи я вспоминаю; как еще весной текущего года известный Горас Вильсон, играющий при Чемберлене столь крупную роль, в разговоре со мной высказывал мысль, что с образованием «Серединной Европы» вступят в силу «смягчающие влияния» и агрессивность германского зверя «должна значительно ослабеть». [...]
Полномочный представитель СССР
в Великобритании
И. Майский
АВП СССР, ф. 05, оп. 18, п. 140, д. 27, л.153—154. Опубл. в сб.: Документы и материалы кануна второй мировой войны... Т. 1. С. 252-253.
43. Письмо посла Польши в Германии Ю. Липского министру иностранных дел Польши Ю. Беку
25 октября 1938 г.
В разговоре, состоявшемся 24 октября во время завтрака в «Гранд отеле» в Берхтесгадене в присутствий г. Хевеля {{* Постоянный уполномоченный министра иностранных дел Германии при рейхсканцлере Германии.}}, г. фон Риббентроп выдвинул предложение об общем урегулировании спорных проблем, существующих между Польшей и Германией. Оно включает воссоединение Данцига с рейхом, причем Польше были бы даны заверения в сохранении за ней в Данциге благоприятных условий в области железнодорожного сообщения и экономики. Польша могла бы согласиться на строительство экстерриториальной автомобильной дороги и железнодорожной линии через Поморье. Г-н фон Риббентроп упомянул о возможности продления за это польско-германского соглашения 23 на 25 лет и о гарантии польско-германских границ. В качестве возможной сферы будущего сотрудничества между двумя странами германский министр иностранных дел назвал совместные действия по колониальным вопросам 24 и вопросам эмиграции евреев из Польши, а также общую политику в отношении России на базе антикоминтерновского пакта 10. Г-н фон Риббентроп просил меня передать его предложения Вам. Он хотел бы обсудить эти вопросы с Вами при моем участии.
В своем ответе я отослал его к заявлению канцлера по вопросу о Данциге, сделанному мне 5 ноября 1937 г. и повторенному Вам в Берлине 14 января 1938 г.
Я также указал на важное значение Данцига как польского порта и еще раз заявил, что польское правительство придерживайся принципа невмешательства во внутреннюю жизнь германского населения в Вольном городе, где установлено полное самоуправление.
И наконец, я сказал, что хотел бы предупредить г. фон Риббентропа о том, что я не вижу возможности заключать соглашение, которое влечет за собой воссоединение Вольного города с рейхом. Я закончил разговор обещанием передать содержание этого Разговора Вам.
После разговора г. фон Риббентроп снова пригласил меня к себе и, сославшись на спорную проблему объединения Прикарпатской Руси с Венгрией, поставил вопрос, поднимал ли я ее перед германским правительством в качестве предварительного условия Польши. Он добавил, что, если польское правительство согласилось бы с немецкой концепцией относительно Данцига и автомобильной дороги, вопрос о Прикарпатской Руси мог бы быть решен в соответствии с позицией по этому вопросу Польши. Я ответил, что моей единственной задачей было информировать германское правительство об отношении Польши к позиции Венгрии по вопросу о Прикарпатской Руси, как уже Польша информировала об этом итальянское правительство.
Печат. по сб.: СССР в борьбе за мир... С. 63-64.
44. Телеграмма полномочного представителя СССР в Китае И. Т. Луганца-Орельского в Народный комиссариат иностранных дел СССР
27 октября 1938 г.
24 октября я посетил Кун Сянси. Последний в беседе заявил, что, «поскольку СССР в связи с имевшими место событиями фактически освободился от своих обязательств по отношению к Франции и Чехословакии, постольку все внимание и более активную политику должен перенести на Дальний Восток. Для активного вмешательства СССР на Востоке обстановка крайне благоприятна еще и потому, что все державы (Америка, Англия и Франция) не только не будут возражать против этого, а, наоборот, активно помогут и даже сами включатся в борьбу против Японии». Я подробно изложил д-ру Кун Сянси точку зрения нашего правительства на положение на Востоке и разъяснил, какие последствия могут быть в случае нашего сепаратного выступления. В дальнейшем Кун, так же как и Сунь Фо, высказал мнение, что японцы сняли три дивизии из Маньчжурии (поскольку считают, что СССР не будет вмешиваться) и развернули операции против Кантона. На мое же замечание, что войска, по нашим данным, взяты из Шанхая, Циндао и Тяньцзиня, Кун согласился, что две дивизии действительно взяты из этих районов, а не из Маньчжурии. В связи с этим я подчеркнул Куну, что японцы не сделали бы этого, если бы партизанам в Северном Китае была оказана помощь материально и вооружением, что усилило бы активность партизан и вынудило бы японцев держать в Северном Китае больше войск и не снимать их на другие фронты. В заключение Кун выразил благодарность СССР от имени всего Китая за оказанную помощь и выразил надежду на дальнейшее сближение обеих стран.
Полпред
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, и. 291, д. 2012, л. 29—30. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 608-609.
45. Запись беседы народного комиссара иностранных дел СССР М. М. Литвинова с послом Китая в СССР Ян Цзе
29 октября 1938 г.
Китайский посол после обмена приветствиями заявил, что в связи с отступлением китайских войск из Ухани и циркулирующими по поводу этого различного рода слухами об ослаблении позиции китайского правительства в войне с Японией им получены инструкции от своего правительства подтвердить неизменное решение китайского правительства вести сопротивление до конца.
Китайское правительство не только не ослабляет борьбу с Японией, но усиливает ее. «У Китая один путь, и этот путь — борьба».
Тов. Литвинов сказал, что Советское правительство не сомневалось в том, что Китай будет продолжать свою борьбу.
Далее китайский посол перешел к вопросу о помощи Советского Союза Китаю. Поблагодарив за прошлую и настоящую помощь Советского Союза Китаю и отметив, что Советский Союз является единственным государством, искренне помогающим Китаю, китайский посол от имени своего правительства выразил надежду, что в данной ситуации, когда Китай находится в крайне тяжелых условиях, эта помощь будет усилена. Хотя Советский Союз помогал Китаю секретно, эта помощь в настоящее время всем известна, и, если бы Советский Союз выявил свою помощь более открыто, это имело бы большое политическое значение. Например, если бы Советский Союз как сосед Китая и как государство, наиболее заинтересованное в положении на Дальнем Востоке, выступил бы с протестом против действий Японии, наподобие тех протестов, которые в свое время делались Англией при нарушении ее интересов Японией, это принесло бы большую пользу Китаю.
Тов. Литвинов сказал, что положение Советского Союза совсем иное, так как Советский Союз не имеет никаких материальных интересов в Китае. Вряд ли протесты Советского Союза смогут иметь какие-либо результаты. Япония не посчиталась с протестами Англии, заняв Кантон. Если же протесты остаются без последствий, то они не только не усиливают, а ослабляют позиции Советского Союза.
Китайский посол ответил, что китайское правительство, не предрешая формы, в которой могло бы выразиться моральное содействие Китаю Советского Союза, международное значение которого имеет большое значение, поручило ему обсудить с Советским правительством этот вопрос.
Тов. Литвинов сказал, что он выразил только свою личную точку зрения по этому вопросу и передаст о просьбе китайского правительства Советскому правительству.
Тов. Литвинов сказал, что в настоящий момент, несомненно, будут иметь место различные попытки мирного посредничества. Особенно будут толкать Китай на мир те государства, интересы которых пострадали от войны наиболее сильно. Известно, что английский посол в Китае должен был иметь беседу с Чан Кайши. Тов. Литвинов просил китайского посла держать Советское правительство в курсе подобных переговоров.
Китайский посол сказал, что он долго работал с Чан Кайши и хорошо знает обстановку. Посредников много, но Китай знает, что его путь — борьба. Китайский посол обещал т. Литвинову держать его в курсе всех переговоров о мирном посредничестве.
Тов. Литвинов спросил китайского посла, как он объясняет сдачу Кантона без сопротивления.
Китайский посол ответил, что сдача Кантона была для него неожиданностью, так как Гуандун имеет прекрасные войска, которые могли бы отбросить японцев. Не имея сведений о причинах оставления Кантона, китайский посол допускает возможность предательства со стороны некоторых китайских генералов.
Китайский посол затем, коснувшись вопроса о путях военного снабжения Китая и указав, что единственным кроме пути через Синьцзян путем для военного снабжения Китая, после оккупации японцами Кантона, является путь через Индокитай, сообщил, что им получены инструкции от своего правительства выехать во Францию для переговоров с французскими военными кругами о способах снабжения Китая через Индокитай.
Тов. Литвинов посоветовал китайскому послу обратиться также с этим вопросом к французскому министру колоний Манделю.
Китайский посол сообщил, что партия военного снабжения уже отправлена через Сайгон с разрешения министра колоний Манделя, но это дело встречает противодействие со стороны французского министра иностранных дел. Поэтому ему и поручено уладить этот вопрос путем переговоров с военными кругами. Китайский посол обратился с личной просьбой оказать ему содействие в том случае, если он, находясь во Франции, обратится за советом и помощью к полпреду СССР во Франции, о чем просит уведомить последнего.
Тов. Литвинов обещает исполнить просьбу китайского посла.
Литвинов
АВП СССР, ф. 05, оп. 18, п. 138, д. 6, л. 190-192. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 612-613.
46. Телеграмма полномочного представителя СССР во Франции Я. 3. Сурица в Народный комиссариат иностранных дел СССР
29 октября 1938 г.
После речи Даладье 25 не остается уже сомнения, что он твердо решил договориться с Германией и что для достижения этой цели он готов пожертвовать последним остатком коллективной безопасности и договорами о взаимопомощи. Об этом красноречиво свидетельствуют не только его пламенные призывы к Германии, но и прямое заявление о том, что цель французской внешней политики должна быть ограничена защитой «собственных национальных интересов». Это как раз то, чего все время добивается Гитлер, предлагая прямые переговоры и двусторонние соглашения. В полном соответствии с таким курсом внешней политики намечаются и контуры внутренней: нужно покончить с Народным фронтом, объявить войну коммунистам, перестроить парламентское большинство, зажать в кулак рабочих. Робкое противодействие, которое наблюдается в Марселе со стороны левого крыла (Эррио {{* Председатель палаты депутатов французского парламента.}} пока еще не высказывался), идет главным образом по линии опасения потерять социалистов и попасть в объятия одних правых.
Я вчера виделся с Манделем {{** Министр колоний Франции.}}. Он уже далеко не так бунтарски настроен, как раньше. Некоторую долю вины за капитуляцию он склонен возложить на самих чехов. Что чехи сдадутся без боя, «он не ожидал». Во всех своих расчетах он исходил из уверенности, что чехи будут драться и этим сорвут игру Чемберлена — Бонне. Начать сейчас с восстановления потерянного и возродить систему коллективной безопасности будет нелегко. Для этого во всяком случае требуются самые «радикальные внутриполитические меры» (какие — не говорил).
По его сведениям, Франсуа-Понсе {{*** В 1931 — 1938 гг. посол Франции в Германии, с октября 1938 г.— посол в Италии.}} никакого конкретного предложения от Гитлера с собой не привез. Пока идет лишь нащупывание и создание «благоприятной атмосферы». На очереди сейчас вопрос о колониях. Здесь правые будут против уступок, но зато социалисты могут сдаться. С военной точки зрения наиболее уязвимыми колониями являются Тунис и Индокитай. Насчет Дальнего Востока мнения специалистов расходятся. Некоторые еще считают, что война будет затяжной, но большинство полагает, что японцы скоро договорятся с китайцами ( «укрепившимися там умеренными») и скорее всего затем бросятся на СССР.
Что касается Испании, то Мандель не сомневается, что подготовляется признание Франко и что первым результатом появления Франсуа-Понсе в Риме будет полная закупорка транзита 26.
Полпред
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 280, д. 1945, л. 122 — 123. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 613—614.
47. Письмо посла Германии в Великобритании Г. Дирксена в министерство иностранных дел Германии
31 октября 1938 г.
Содержание: намерения английского правительства относительно возобновления переговоров с Германией.
За последние две недели я был дважды приглашен на уикэнд и имел возможность подробно побеседовать с двумя членами кабинета: министром внутренних дел сэром Сэмюэлем Хором и министром транспорта Бёрджином; эти беседы были дополнены разговорами с другими лицами, принимающими участие в политической жизни и близко знакомыми с премьер-министром. Из этих бесед складывается следующее впечатление об отношении британского правительства к Германии.
I
Чемберлен питает полное доверие к фюреру. Занятие областей, населенных судетскими немцами, которое прошло без трений, и демобилизация немецких сухопутных сил укрепили его убеждение в правильности избранного им пути, который привел к мюнхенскому соглашению. Чемберлен намерен теперь предпринять новые шаги в целях урегулирования отношений с Германией. По его мнению, в результате решения чешско-судетской проблемы и благодаря заявлению фюрера о том, что Германия больше не имеет в Европе никаких территориальных претензий, были устранены также существенные препятствия, затрудняющие англогерманское урегулирование. Мюнхенский протокол {{* См. док. 2.}} создал основу для перестройки англо-германских отношений. Сближение между обеими странами на длительное время рассматривается Чемберленом и английским кабинетом как одна из главных целей английской внешней политики, поскольку такое решение самым эффективным образом может обеспечить мир во всем мире.
С точки зрения влиятельных политических кругов, которую выражал также и сэр Сэмюэль Хор, для осуществления подобного урегулирования нынешний момент как нельзя более благоприятен: в лице Чемберлена английское правительство располагает государственным деятелем, которому задача сближения между Англией и Германией на длительное время продиктована не только разумом, но и сердцем. Роль, которую Чемберлен сыграл во время сентябрьского кризиса, чрезвычайно укрепила его позиции в глазах английского общественного мнения. Консервативное большинство, как здесь считают, неуязвимо. Новые выборы, которые будут проведены в скором времени, стабилизируют это большинство на ряд лет вперед. В настоящее время общественное мнение положительно относится к англо-германскому урегулированию, несмотря на помехи, которые по внутриполитическим мотивам чинит оппозиция.
Ввиду настроений, господствующих в здешних правительственных кругах, следует считаться с тем, что в скором времени Чемберлен предложит фюреру продолжить линию, начатую в Мюнхене.
II
Соглашение по вопросу о вооружении и о гуманном ведении войны следует рассматривать как тему, которая больше всего интересует английскую сторону на таких переговорах. В частности, здесь, естественно, рассматривают переговоры по вопросам ведения воздушной войны как неотложные. Какие вопросы в отдельности будут предметом переговоров, с полной уверенностью пока еще установить невозможно. Очевидным фактом остается лишь то, что заинтересованные министерства в настоящее время заняты изучением предложений, которые можно было бы представить на рассмотрение германского правительства.
В соответствии с высказываниями сэра Сэмюэля Хора, которые он сделал в беседе со мной, речь, очевидно, пойдет о двух областях:
1)вопрос о гуманном ведении воздушной войны (запрещение применения отравляющих газов и бомбардировки крупных городов);
2)переговоры о выработке директив по строительству бомбардировщиков с целью противодействовать чрезмерному увеличению радиуса их действия, что вызвано техническим прогрессом. Сэр Сэмюэль Хор сказал при этом, что за семь лет пребывания на посту министра авиации он имел возможность наблюдать, что технический прогресс имеет тенденцию к выходу из-под контроля человека.
Здесь понимают, что Германии трудно согласиться с количественными ограничениями. В Англии поэтому понимают, что немецкая сторона постоянно вынуждена вести все переговоры об ограничении военно-воздушных вооружений с одновременным учетом состояния авиации в Советской России. Сэр Сэмюэль Хор по крайней мере на мои соответствующие разъяснения сделал замечание, что после дальнейшего сближения четырех великих европейских держав можно подумать о принятии на себя этими державами определенных обязанностей по обороне или даже гарантии против Советской России на случай советского нападения.
III
Колониальный вопрос в моих беседах с официальными лицами не затрагивался. Из сообщений, которые я получил от дружественных лиц о позиции Чемберлена и других членов кабинета в этом вопросе, а также из отношения здешнего общественного мнения к колониальному вопросу можно тем не менее с определенностью установить общее отношение английского правительства к этой проблеме.
Британское правительство отдает себе отчет в том, что полное урегулирование англо-германских отношений своей предпосылкой имеет удовлетворение справедливых претензий Германии на колонии. Возможно даже, что британское правительство выступит с инициативой. Общественность также уже обстоятельно занимается колониальной проблемой.
О столь же интенсивном интересе к колониальной проблеме свидетельствует информация, полученная из финансовых кругов, где занимаются вопросом о том, каким образом немецкая сторона могла бы возместить те капиталовложения, которые были предприняты в наших прежних колониях после окончания войны; резкое падение курса некоторых gold shares {{* Акции, обеспеченные золотом (англ.).}} также следует объяснять обсуждением колониального вопроса. Заслуживает быть отмеченным тот факт, что озабоченность, связанная с требованиями Польши в колониальном вопросе 24, оказывает сдерживающее влияние на позитивное отношение к нашим требованиям.
В политических кругах указывают на то, что благоприятное решение колониального вопроса имеет своей предпосылкой скрупулезную и длительную подготовку английского общественного мнения; в противовес главенствующим политическим кругам (парламент и т., д.) средний избиратель пока еще не согласен отступиться от заморских областей, находящихся под британским господством. Нельзя не заметить в прессе определенную тенденцию, которая сводится к тому, чтобы, указывая на различие между колониями и мандатными территориями, лишь временно отошедшими под опеку Англии, обратить внимание на предстоящие территориальные изменения. Дело теперь зашло уже настолько далеко, что готовы признать теоретические претензии Германии на ликвидацию клеветнических положений Версальского диктата и на возвращение всех ее колониальных владений; на практике требование о возвращении немецкой Восточной Африки наталкивается пока еще на сильное сопротивление в определенных кругах; в вопросе о немецкой Юго-Западной Африке дела от этого отличаются немногим.
IV
Возможность проведения с Германией переговоров обсуждается здесь также и с технической точки зрения. Чемберлен изучает вопрос о том, не следует ли ему уже в скором времени сделать предложение о таких переговорах, или было бы более целесообразным подождать, пока германское правительство окончательно не решит самые неотложные внутри- и внешнеполитические вопросы, которые возникли в результате отхода судетских областей к рейху и перестройки отношений Чехословакии с ее соседями. В качестве общей позиции Чемберлена и английского кабинета можно было бы, пожалуй, наверняка констатировать следующее: для английского правительства удовлетворительное решение вопроса о вооружениях, которое, в частности, позволит ему сохранить лицо внутри страны, по отношению к своей общественности, является исходным пунктом для переговоров; английское правительство предпочло бы прийти к цели путем непосредственных и двусторонних переговоров с Германией. Если же эти непосредственные двусторонние англо-германские переговоры не привели бы к цели, то тогда, наверное, англичане предприняли бы попытку провести переговоры на уровне четверки с привлечением Франции и Италии.
V
При обсуждении указанных выше соображений я больше старался выслушивать своих собеседников. На высказывания относительно ограничения вооружений я отвечал в плане определенных фюрером директив. Если со мной начинали разговор о колониальном вопросе, я подчеркнуто указывал на то, что претензия Германии на возвращение колониальных областей — как логическое следствие позорных положений Версальского диктата — распространяется на все ее прежние колониальные владения.
Фон Дирксен
Печат. по сб.: СССР в борьбе за мир... С. 65—69. Опубл. в изд.: Akten zur deutschen auswärtigen Politik. 1918—1945, Serie D. Bd. IV. Baden-Baden, 1951, S. 277-278.
48. Из записи беседы народного комиссара иностранных дел СССР М. М. Литвинова с послом Польши в СССР В. Гжибовским
4 ноября 1938 г.
Вызвав Гжибовского, я заявил ему следующее. Я внимательно изучил записи моих последних бесед с ним и сделал из них некоторые выводы:
1.Польское правительство не удовлетворено состоянием советско-польских отношений. Мы эту неудовлетворенность разделяем.
2.Польское правительство хотело бы что-нибудь сделать в направлении улучшения взаимоотношений. Мы это желание также разделяем.
3.Польское правительство не считает нужным для этого какие-либо новые политические соглашения или акты. Мы этого также не предлагаем.
4. Посол согласен, что для того, чтобы добиться перелома в отношениях, необходимо, чтобы результат наших бесед не оставался ни для кого тайной и чтобы можно было бы выступить с совместным коммюнике в печати. Я набросал проект такого коммюнике, не выходя за рамки того, что предлагал или намечал посол. Правда, о консультации он говорил в какой-то перспективе, а я этот момент в коммюнике приблизил. Вспоминая, что посол несколько раз употреблял термин «района, интересующего оба государства», я и ограничиваю консультацию вопросами определенного района. Я спрашиваю посла, соответствует ли набросок тому, что его правительство нам предлагает.
Ознакомившись с текстом коммюнике, Гжибовский сказал, что он, конечно, передаст его своему правительству, но что он может теперь уже в качестве первой реакции сигнализировать некоторые его личные соображения. Вряд ли стоит во вступительной части говорить о нынешней международной конъюнктуре и указывать, какие внешние моменты повлияли на наше решение. Это, мол, наше частное дело. Он должен сделать оговорку также относительно третьего пункта — о консультации, хотя признает, что он об этом со мною говорил. Ему казалось бы правильным расширить четвертый пункт, отметив отношение к разным текущим вопросам.
Я ответил, что буду ждать окончательного ответа польского правительства по всему тексту. [...].
Литвинов
АВП СССР, ф. 0122, оп. 22, п. 180 аа, д. 5, л. 70—71. Печат. по сб.: СССР в борьбе за мир... С. 69—70.
49. Письмо полномочного представителя СССР во Франции Я. 3. Сурица народному комиссару иностранных дел СССР M. M. Литвинову
11 ноября 1938 г.
Со времени отправки моего последнего письма прошло порядочно времени, и тем не менее я и сейчас затруднился бы ответить на вопрос, который я поставил в заключительной части своего прошлого письма, а именно: каковы пути и перспективы французской политики после Мюнхена. Затрудняюсь не только потому, что недостаточно информирован и осведомлен о планах французского правительства, но и потому, что уверен (об этом я слышу и со всех сторон), что такого законченного, конкретного, продуманного плана вообще не существует. Я не говорю о «намерениях» или тенденциях, таковые в достаточной степени выявились и нашли свое достаточно яркое выражение как в речах, которые Даладье и Бонне произнесли в Марселе, так и в повседневной практике дипломатических взаимоотношений. Марсельские речи были призывом во что бы то ни стало договориться с Германией и Италией. Больше того, они сигнализировали готовность во имя такого соглашения пожертвовать всей старой системой договоров и пактов и замкнуться в рамки «узконациональных» интересов. Эти заявления не оставляли места сомнению, что Даладье и Бонне неостановятся и перед денонсированием франко-советского пакта, если в это требование упрутся переговоры и если такой ценой можно будет купить соглашение с Гитлером. Эти «тенденции» сопровождались и подпирались и практиковавшейся за последнее время политикой «менажирования» {{*Ménager (фр.) — бережно обращаться, осторожно поступать с кем-либо.}} и ухаживания за Берлином и Римом. Под прямым давлением правительства пресса радикально изменила свой тон по отношению к Германии и Италии.
Тщательно замалчивались факты, способные омрачить дружбу с этими странами, и, наоборот, подхватывалось и раздувалось все, что могло быть использовано в интересах пропагандирования такой дружбы.
Достаточно характерны в этом отношении те трюки, к которым прибегали, чтобы скрыть или «пригладить» неприятные места из речей, которые произносил Гитлер. Но дело не ограничивалось одной прессой. Непрестанные знаки внимания оказывались и дипломатическим представителям этих стран во Франции, особенно представителям Германии. Проделывалось, словом, все, чтобы создать благоприятную атмосферу, или «климат», как любят здещь выражаться, для подготовки будущих переговоров, но к самим переговорам пока еще не приступили.
Очень много разговоров и слухов плелось вокруг знаменитой беседы Понсе с Гитлером 27. Ей приписывали огромное значение. Распускались слухи, что Гитлер сделал какое-то конкретное и притом «вполне приемлемое» для Франции предложение. Но все это оказалось сплошным блефом. Я уже Вам передавал мнение Манделя и только на днях со слов самого Понсе передал ряд дополнительных подробностей. Гитлер действительно говорил о своем желании наладить дружественные отношения с Францией. Заверял, что не имеет никаких претензий на Эльзас и Лотарингию, что готов «посильно содействовать» прекращению гонки вооружений и «гуманизации» войны, но на прямой вопрос Понсе, считает ли Гитлер момент созревшим для начала переговоров, ответа не дал. Больше того, он не выполнил обещания, которое он тогда дал Понсе, облечь в форму коммюнике содержание своей беседы с ним. Создается определенное впечатление, что Гитлер не спешит с переговорами, предпочитая выжидать и держать Францию в состоянии неуверенности и постоянного напряжения.
Но допустим, что Гитлер в конце концов согласится приступить к переговорам. Легко ли будет найти такую базу, на которой стороны смогли бы действительно договориться?
Весь опыт предшествующих лет, особенно исцория с Чехословакией, как будто говорит за то, что при беспредельной уступчи-
вости Франции, при ее безбрежной готовности идти на жертвы почва для соглашения всегда найдется, найдется на путях дальнейших и новых уступок. Но напрашивается вопрос: так ли уж беспредельны уступки, на которые сейчас может идти Франция и которые в то же время способны удовлетворить Гитлера? Все жертвы, которые до сих пор приносились Гитлеру, очень сильно ослабили Францию, лишили ее преимущественного положения в Европе, отняли у нее почти всех ее союзников, но все же отличались той особенностью, что на данном отрезке времени, на сегодняшний день, не задели непосредственных территориальных интересов самой Франции и проводились преимущественно за счет третьих и слабых стран. Никто сейчас, например, не сомневается, что Мюнхен для Франции равносилен Седану, но все это с точки зрения будущих перспектив, будущей расстановки сил. Непосредственным же результатом этого Седана, результатом на сегодняшний день, является, однако, расчленение не Франции, а Чехословакии. Это обстоятельство, кстати, в немалой степени облегчило маневр Даладье и Бонне, и его-то я главным образом имел в виду, когда в прошлом своем письме говорил о слабой реакции населения. За счет каких третьих стран Франция может еще и сейчас делать уступки Германии и купить ее благоволение?
В этой связи особенно популярна версия о «Дранг нах Остен», версия о предоставлении Германии свободы действий и свободы рук на Востоке. В конечном счете при этом, естественно, имеется в виду предоставление свободы действий против СССР. В том, что теперешние властители Франции вкупе с их английскими коллегами не прочь были бы разрешить все спорные и «проклятые» вопросы за счет СССР, конечно, нет сомнения, да в этом нет и ничего принципиально нового. Но, спрашивается, представляет ли эта готовность такую уж большую ценность в глазах Гитлера? Навряд ли его на этом пути когда-либо сдерживали опасения наткнуться на серьезное сопротивление Англии или даже Франции, навряд ли он даже после подписания франко-советского пакта серьезно опасался, что СССР в этом случае будет поддержан Францией. И если он на войну с СССР все же не решался, то, конечно, по соображениям совершенно иного порядка. Я не вижу поэтому, что нового может в этом отношении Гитлеру дать и сегодняшняя Франция. Прямую военную помощь? Помочь Гитлеру силой французского оружия захватить часть советской территории? Но здесь мы уже вступаем в область фантазии и невероятных предположений. Действительность же говорит за то, что возможность маневрирования за счет третьих стран с каждым днем для Франции все более и более суживается и что приближается момент, когда дальнейшее «насыщение» Германии должно производиться уже за счет самой Франции, в частности за счет ее колоний.
Все речи, которые за последнее время произнес Гитлер, не оставляют уже места сомнению, что вопрос о колониях поставлен им в порядок дня и что, не добившись удовлетворения по этому вопросу, он ни на какие серьезные соглашения не пойдет. Уступать же колонии — дело более трудное, чем предавать союзника. В этом вопросе правительство натолкнулось бы на сопротивление со всех сторон, и в частности со стороны правых. По этому вопросу наблюдается полное единодушие и солидарность между всеми крыльями французской общественности с той, пожалуй, разницей, что левые отдают себе отчет, что вопрос о колониях неотделим от внешнеполитической линии в целом и что, утеряв позиции в Европе, Франции будет неизмеримо труднее удержать и колонии.
Маловероятным представляется мне и возможность соглашения . с немцами и на второй приемлемой для Гитлера базе — на базе приостановки французских вооружений, на базе закрепления теперешнего соотношения военных сил. Если французы без различия партий и направлений и извлекли какой-либо урок из последних событий, то этим уроком является сознание, что Франции нужно довооружиться. Не найдется ни одной партии, которая в этом вопросе доверилась бы заверениям и обязательствам Гитлера.
Очень чутко теперешнее правительство и стоящие за ним правые круги воспринимают и преподаваемые Гитлером уроки политграмоты по внутренней политике, в частности совет обуздать демократию. Кое-что в этом направлении уже предпринимается (вспомним хотя бы марсельские выпады против коммунистов), но все же положить это в основу какого-либо соглашения с Гитлером ни одно французское правительство (если дело не дойдет до фашистского переворота) не решится. В меньшей, правда, степени, чем в Англии, эти постоянные атаки на демократию, это неприкрытое вмешательство во внутренние дела Франции вызывают и здесь неудовольствие, раздражение и отпор.
Резюмируя все вышесказанное, приходишь к заключению, что базы для прочного соглашения между Францией и Германией сейчас как будто еще нет налицо.
Для приемлемого для Франции соглашения момент уже упущен, для капитулянтского еще не вполне созрел. Он наступит, если французы будут придерживаться теперешней тактики laisser faire laisser passer {{* Оставаться пассивными, бездействовать (фр.).}} и не проявлять никакой воли к сопротивлению. В этом случае Франция уже в очень скором времени будет оттеснена германской «мирной» экспансией и, естественно, уже не будет в состоянии ни отстоять своих колоний, ни удержать Эльзас и Лотарингию. Не в расчете ли на все это Гитлер и воздерживается от переговоров?
Не особенно блестящие перспективы сулят и переговоры с Италией. Расчеты оторвать Италию от Германии если и не окончательно оставлены, то во всяком случае очень основательно надломлены. Забегание вперед с признанием Абиссинии (по некоторым данным, инспирированное желанием отомстить Чемберлену за его мюнхенское коммюнике {{* См. док. 2.}}) не вызвало никаких заметных встречных знаков симпатии со стороны Муссолини. Франция по-прежнему обстреливается на страницах итальянской печати, и Италия меньше всего проявляет склонность (в ответ на присылку такого «блестящего» посла, как Франсуа-Понсе) скостить все старые обиды и поставить крест над прошлым. Итальянцы запасают счет для предъявления. По-видимому, этот счет немалый и в первую очередь касается Туниса. Есть все основания полагать, что они сейчас уже не удовлетворятся теми «подачками»28 , которые им в свое время преподнес Лаваль {{*'* Председатель совета министров и министр иностранных дел Франции в 1935-1936 гг.}}. Аппетит приходит с едой. Бонне, по-видимому, был бы не прочь расплатиться Испанией, но заплатить настоящей ценой, которая удовлетворила бы Муссолини, он не может, да и здесь он наткнулся бы на не меньшее внутреннее сопротивление, чем и по вопросу о колониях. Не нужно ни на момент упускать из виду, что в силу географической близости на испанские дела здесь реагируют совершенно иначе, чем на чехословацкие. Испания ближе, роднее, интереснее. Испанская проблема расколола страну на два лагеря, но даже среди сторонников Франко большинство будет против допущения итальянцев и немцев к пиренейской своей границе. Они строят все свои расчеты (конечно, ложные) на уверенности, что при посредстве Англии, которая также заинтересована в недопущении итальянцев и немцев в Испанию, можно будет легко прибрать к рукам Франко и при помощи «золотого» и иных ключиков «освободить» его от германо-итальянской опеки. Во всяком случае, и они никогда не дадут Бонне своего согласия переуступить итальянцам контроль и ключи к коммуникационным связям Франции с ее африканскими колониями. Максимум, на что Бонне здесь может пойти, — это заключить соглашение, аналогичное англо-итальянскому 16, но на это навряд ли согласится Муссолини. Можно от Бонне ожидать и некоторых практических услуг Франко — новых затруднений по транзиту для республиканцев, возможно, даже и признания за Франко прав воюющей стороны,— но всего этого недостаточно для прочного соглашения с Муссолини. И мне кажется, что тот вывод, к которому я пришел в результате анализа франко-германских отношений, применим и к итало-французским. Окончательная договоренность и прочное соглашение в ближайшем будущем маловероятны. В лучшем случае речь сейчас может идти лишь об улучшении отношений, о нормализации, но не более. Исход «спора» между Италией и Францией решится на тех же путях, что и с Германией.
Выйдет ли Франция из теперешнего состояния оцепенения, найдет ли она в себе достаточно силы и воли к сопротивлению — в этом вся загадка и разрешение вопроса. Пока, однако, и это нужно с сожалением отметить, никаких осязаемых признаков какого-либо серьезного и отчетливого перелома не наблюдается. Нам, правда, с разных сторон передают о повсеместно нарастающем неудовольствии внешней политикой правительства, о назревающем по этому вопросу расколе в правительственных партиях, и в частности в радикал-социалистической, о наступившем отрезвлении, о повороте общественного мнения в сторону коллективной безопасности, о повышении интереса к СССР и т. д. Но все это больше исходит от людей, которые свои собственные настроения, свои собственные желания принимают за должное, за факты. Бесспорно во всяком случае одно, что, за исключением коммунистов, так называемая оппозиция ведет себя здесь исключительно трусливо, робко и нерешительно. Ее голоса в стране почти не слышно. Не слышно и ни о каких выступлениях в пользу коллективной безопасности и за укрепление союза с нами. Исключение составляет лишь речь Эррио на Марсельском конгрессе и несколько выступлений менее ответственных радикалов в печати и на предоктяерьских празднествах.
Также бесспорно, что путем закулисных давлений на Даладье — Бонне (метод, к которому особенно любят здесь прибегать социалисты) можно в лучшем случае добиться некоторых мелких уступок, вроде, скажем, пропуска той или иной партии оружия , для Испании, но не существенных отклонений от принятого ими курса. Оба они с этим курсом слишком крепко спаяны, ангажированы и связаны. Без правительственного кризиса, вне ухода Даладье и Бонне, ни о какой серьезной перемене внешнеполитического курса и речи быть не может
Внутренним политическим перспективам я посвящу особое письмо.
Полпред СССР во Франции
Суриц
АВП СССР, ф. 05, оп. 18, п. 149, д. 160, л. 115 — 122. Опубл. в сб.: СССР в борьбе за мир... С. 70—76.
50. Из письма временного поверенного в делах СССР в США К. А. Уманского народному комиссару иностранных дел СССР M. M. Литвинову
11 ноября 1938 г.
Уважаемый Максим Максимович,
Пользуюсь неожиданной поездкой внеочередного дипкурьера в Лондон (за счет Амторга), чтобы наспех, в общих чертах изложить обстановку.
Состоявшиеся на днях перевыборы всей палаты и трети сената, большинства законодательных палат в штатах и губернаторов принесли республиканцам большие успехи, чем они на то рассчитывали сами. Цифры Вам известны: в сенате демократическое большинство уменьшилось на 8 человек, в палате — на 82. Прирост голосов республиканцев ожидался (как это обычно бывает в США в отношении оппозиционной партии в середине легислатуры {{* Имеется в виду срок полномочий президента США.}} президента), но он оказался ровно вдвое больше даже тех цифр, которые предсказывались в наиболее трезвых прогнозах сторонников Рузвельта. Но значение выборов не только в этих цифрах, а заключается прежде всего в возможности для республиканцев в коалиции с реакционными демократами саботировать в сенате любые прогрессивные мероприятия Рузвельта. Устойчивого прогрессивного большинства у Рузвельта в сенате не было и до сих пор, но не было и устойчивой реакционной коалиции, которая сейчас вырисовывается. Если добавить к нынешним 23 республиканцам (среди которых, может быть, 2 — 3 могут считаться сколько-нибудь прогрессивными) около 26 — 27 определенно реакционных демократов (из которых такие зубры, как Тайдингс из Мэриленда, Джордж из Джорджии, Смит из Северной Каролины и другие, были выставлены кандидатами демократической партии и прошли против воли Рузвельта), то получится большинство — около 50 сенаторов из общего числа 96. Более или менее лояльное демократическое меньшинство плюс пара прогрессивных республиканцев типа Норриса и плюс сомнительная поддержка Лафоллета 29 составляют в общей сложности не более 38 голосов. Остальные 8 голосов — болото. Среди избранных в палату представителей конгрессменов столько новых имен, что аналогичный подсчет в отношении палаты произвести трудно; возможно, что пропорция там получится несколько более благоприятная для Рузвельта, хотя и худшая, чем в палате предыдущего созыва. [...]
Говорить о влиянии выборов на развитие внешнеполитической линии Рузвельта пока рано. Поддержка его программы форсирования вооружений обеспечена ему при любом составе конгресса, с возможной оппозицией со стороны псевдолиберальной пацифистской группки. Среди выросшего республиканского меньшинства найдется немало людей, которые с традиционно-империалистических позиций, возможно, будут выступать с антияпонскими речами, однако в силу оппозиционности ко всему, что делает Рузвельт, которого реакционеры считают «опасным» сторонником сотрудничества с мирными странами, от республиканцев не приходится ожидать отхода от изоляционизма 30. Безусловно, усилятся протекционистские нападки из этого лагеря на торговую политику Рузвельта — Хэлла. Могут участиться антисоветские наскоки в конгрессе. Как показал комитет Дайса {{** Член палаты представителей конгресса США, председатель комиссии по расследованию антиамериканской деятельности.}}, в этих делах республиканцы идиллически сотрудничают с реакционными демократами. Наиболее последовательно реакционная часть республиканцев, как это видно из недавней речи Гувера {{*** Президент США в 1929-1933 гг.}} на форуме «Нью-Йорк геральд трибюн», мечтает о сближении с фашистскими странами и тешит себя иллюзией и надеждой, что европейские агрессоры пойдут против нас. Опасности для США от экспансии европейского фашизма в Латинской Америке, от ослабления Англии, от такого перераспределения колоний, при котором немцы укрепились бы на западном побережье Африки, опасности от эксплуатации японцами ресурсов и рабочей силы Китая широко осознаются в республиканских кругах, в их прессе и среди влиятельных хозяев этой прессы на Уолл-стрите. Однако на патриотизм этих господ, у которых он затемняется классовыми инстинктами, полагаться не приходится. В стране в целом антифашистские настроения сильны. Послемюнхенское похмелье наступило скорее, чем в Европе, и имеет более всеобщий характер. Это сочетается, однако, с новым усилением изоляционизма, с резким падением доверия к Англии как к возможному партнеру в отпоре японцам. Эти настроения сильны как раз в тех антифашистских прогрессивных слоях, на поддержку которых Рузвельт прежде всего рассчитывает. Мне кажется, однако, что этот новый приступ изоляционизма лишь рецидив на фоне дальнейшего постепенного преодоления изоляционизма, который может очень быстро улетучиться, если фашистская агрессия в Европе повернет на запад. В период непосредственно до м во время сентябрьского кризиса, вплоть до момента предъявления ультиматума Бенешу, имелся ряд признаков готовности Рузвельта обеспечить англо-французам доступ к американскому оружию и сырью в рамках нынешнего законодательства о нейтралитете, разрешить им широко использовать с этой целью их вложения в США и в скором времени пересмотреть закон о нейтралитете так, чтобы и юридически лишить агрессоров доступа к американским товарам и деньгам. Посол в Лондоне Кеннеди сумел, действуя по заданиям чемберленовской клики, внушить Рузвельту идею неизбежности германского выступления и неподготовленности Англии; скрытый фашистик Буллит {{* Посол США во Франции.}} «продал» Рузвельту идею слабости Франции; англофильская клика в госдепартаменте во главе с Семнером Уэллесом {{** Заместитель государственного секретаря США.}} и Дэнном {{*** Советник государственного департамента США по политическим вопросам.}} обработали Рузвельта в том же направлении, и в результате получились сначала идентичные обращения к Гитлеру и Бенешу, а затем обращение к Гитлеру, провозглашавшее его великим человеком, если он не нападет на Чехословакию, а также «личное» послание к Муссолини 31, которое и поныне остается неопубликованным, говорят, потому, что оно содержит так много неприличной лести по адресу Муссолини. Рузвельт, правда, отмежевался от идеи и состава мюнхенской конференции в день ее созыва через своего секретаря, в недавнем выступлении против комитета Дайса публично, но нерешительно поставил под сомнение результаты Мюнхена, но, с другой стороны, разрешил Уэллесу выступить ранее с речью, в которой последний пытался доказать, что обращение Рузвельта к Муссолини последовало до, а не после принятия решения о Мюнхене, тем самым приписывая президенту сомнительную честь причастности к продаже Чехословакии 32. По-видимому, как я сообщал в свое время, в период событий, Рузвельт рассчитывал, что эти лавры ему пригодятся на выборах. Результаты последних должны убедить его в обратном. Сейчас альфа и омега его политики — форсирование военного, морского и авиационного строительства, на которое он возлагает также преувеличенные надежды экономического оживления. Большое место также отводится полной внутренних противоречий программе борьбы с экономической и политической экспансией фашистских стран Европы в Южной и Центральной Америке — борьбы с помощью... фашистских и полуфашистских стран Латинской Америки (по вопросу о панамериканской конференции в Лиме напишу отдельно ближайшей почтой; сейчас упомяну, что не далее как вчера дальневосточный советник госдепартамента Хорнбек {{* Советник государственного департамента США по политическим вопросам.}} откровенно жаловался мне на то, что «Хэлл совсем не вовремя концентрирует внимание на Латинской Америке, вместо того чтобы осадить японцев в Азии»). Реагирование на дальневосточные дела со стороны госдепартамента значительно более вялое, чем год назад. Конечно, серьезный инцидент, непосредственно затрагивающий американские интересы, может резко изменить картину. Каких-либо видимых признаков подготовки сделки с японцами или открытой пропаганды в пользу таковой не заметно. Чанкуфынские события {{** Советско-японский конфликт у оз. Хасан.}} крепко подорвали иллюзии американцев насчет возможности серьезного выступления японцев против нас в данной обстановке. Профессор Картер передавал мне на днях, что присутствовал на завтраке, на котором Рой Говард {{*** Американский журналист, издатель.}} откровенно говорил японскому пропагандисту Суруми, что симпатии «некоторой части американского народа» были бы на стороне японцев, если бы они для своей экспансии избрали антисоветское направление, но что-де на это сейчас, по-видимому, рассчитывать не приходится и что, совершив роковую ошибку вторжения в Китай, японцы не ослабляют, а укрепляют советский и китайский коммунизм. Картер передавал мне, что присутствовал пару месяцев назад в Сан-Франциско при встрече японского профессора Итагаки с Гербертом Гувером, не скрывавшим своих обычных антисоветских настроений, но заявившим своему японскому собеседнику, что возмущение в США японскими зверствами в Китае дошло до того, что американцы одобрили бы «даже» разгром японцев Красной Армией, «несмотря на все связанные с этим опасности для цивилизации». Никаких признаков того, что сколько-нибудь существенное оживление отношений с нами входит в расчеты Рузвельта, за последнее время не было. Я склонен верить тем близким к Рузвельту людям, которые за последние месяцы говорили мне, будто неназначение посла в Москву объясняется теперь исключительно предвыборной обстановкой и нежеланием продешевить это первостепенной важности назначение. Но теперь выборы прошли, кандидатов на пост посла из числа доказавших лояльность президенту и провалившихся на выборах сенаторов и прочих сколько угодно, и самые ближайшие дни или недели должны показать, насколько это объяснение действительно. Новых имен за последнее время не было слышно, за исключением некоего Грэди, зам[естителя] пред[седателя] тарифной комиссии, ранее — зав[едующего] отд[елом] торг[овых] договоров госдепартамента, умеренно-консервативного католика. Невозвращение т. Трояновского {{* Полпред СССР в США.}} многими было истолковано как наша ответная демонстрация на неназначение ам[ериканского] посла, и, разъясняя семейные причины переезда Трояновского в Москву, я в то же время не слишком разубеждал рассуждавших таким образом.
Итак, усиление республиканской оппозиции в конгрессе, перспектива создания консервативного двухпартийного блока с одновременным рецидивом усилившегося после Мюнхена изоляционизма в широких кругах будут в ближайшее время снова стеснять внешнеполитическую активность Рузвельта. Едва ли ему в этой обстановке удастся провести тот пересмотр законодательства о нейтралитете, с проведением дискриминации между агрессором и жертвой агрессии, который, как это точно установлено, он согласовал в принципе с пред[седателем] сенатской комиссии [по] ин[остранным] дел[ам] Питтмэном. Какие поправки внесут события в Европе, Азии и Южн[ой] Америке в эту перспективу, судить сейчас трудно. Настроения здесь могут круто измениться, и народное возмущение тем или иным актом агрессии, затрагивающим США, может позволить Рузвельту провести тот или иной акт, направленный против агрессоров, даже в неблагоприятном для него конгрессе. [...]
К. Уманский
АВП СССР, ф. 05, оп. 18, п. 147, д. 132, л. 79, 82 — 87. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 631-636.
51. Из письма народного комиссара иностранных дел СССР M. M. Литвинова временному поверенному в делах СССР в США К. А. Уманскому
14 ноября 1938 г.
[...] Пятилетие установления отношений мы отметим в печати весьма скромно. Трудно говорить о значении этого события, умалчивая о причинах отсутствия надлежащего политического эффекта.
Причины же эти лежат в совершенной пассивности американского правительства, фактически издавна уже практикующего изоляционизм 30. Несмотря на нагорные проповеди своих президентов о мире, Америка не может отказаться от своей доли ответственности за нынешнее международное положение. [...]
АВП СССР, ф. 0129, оп. 21, п. 134а, д. 2, л. 7. Опубл. в сб.: СССР в борьбе за мир... С. 81.
52. Из письма полномочного представителя СССР в Чехословакии С. С. Александровского народному комиссару иностранных дел СССР M. M. Литвинову
17 ноября 1938 г.
[...] Ссылаясь на свои связи с судетскими немцами и через них с Германией демократического толка, Шкрах {{* Начальник личного архива бывшего президента Чехословакии Т. Масарика.}} несколько раз уверял меня в том, что считает самым большим несчастьем капитуляцию Чехословакии именно потому, что гитлеровский режим в Германии является насквозь гнилым и не выдержал бы даже самой непродолжительной войны, хотя бы с одной только Чехословакией. Без всякого подсказа с моей стороны Шкрах делал тот вывод, что Чехословакия принесена в жертву именно потому, что все участники этой трагедии страшно боялись крушения гитлеровского режима, боялись погибнуть под развалинами этого колосса, боялись неизбежной революции, которая затронула бы тогда не только Францию, но и Англию, да и всю Европу. По сведениям Шкраха, Гитлер только для внешнего мира держит себя крикливо и гордо. В разговорах же с Чемберленом он якобы прямо поставил перед ним вопрос о том, что не только война будет обозначать близкую социальную революцию, но даже просто неуспех Гитлера поведет в конечном результате и в очень близком будущем к развалу национал-социалистской системы и к торжеству большевизма в Европе. Это якобы совпадало с оценкой Чемберлена, и отсюда его усердие в деле спасения Гитлера и его режима. Шкрах уверен в том, что к такому же убеждению быстро была приведена и Франция, а также правящая верхушка в самой Чехословакии. Отсюда понятна и естественна измена Франции, а также несомненна и измена в Чехословакии. Кто прямой носитель этой измены и ее исполнитель, совершенно ясно в смысле социально-политических группировок. Это — аграрная партия, правая часть народных социалистов и, несомненно, кое-кто из руководства социал-демократической партии. Чисто фашистские группировки, вероятно, не принимали участия, поскольку не играли никакой роли и стояли в стороне от дел правительства. Шкрах не подозревает прямо Бенеша, но все остальное ближайшее окружение Бенеша находится у него под сильным подозрением. [...]
Полпред СССР в Чехословакии
Александровский
АВП СССР, ф. 05, оп. 18, п. 149, д. 169, л. 184 — 186. Опубл. в сб.: СССР в борьбе за мир... С. 81—82.
53. Запись беседы советника посольства Германии в Польше Р. Шелии {{* Рудольф фон Шелия — советник германского посольства в Варшаве; выходец из известной аристократической семьи; ненавидел Гитлера и нацистов, считая их выскочками; информировал об агрессивных планах Германии немецкого коммерсанта, которого он считал представителем разведки одной из западных стран, но который в действительности передавал полученные материалы советской военной разведке (Правда. 1967. 1 июля).}} с вице-директором политического департамента министерства иностранных дел Польши М. Кобыляньским
18 ноября 1938 г.
Кобыляньский сказал: «Министр не может говорить так открыто, как могу говорить я. Вопрос о Карпатской Руси имеет для нас решающее значение. Вы видите, какое беспокойство вызывает этот вопрос в наших украинских областях. Мы подавляли и будем подавлять это беспокойство. Не делайте для нас невозможным проведение нашей политики. Если Карпатская Русь отойдет к Венгрии, то Польша будет согласна впоследствии выступить на стороне Германии в походе на Советскую Украину. Если же Карпатская Русь остается очагом беспокойства, то такое выступление вы сделаете для нас невозможным. Поймите, о чем идет речь!»
Печат. по сб.: СССР в борьбе за мир... С. 82.
54. Письмо временного поверенного в делах СССР в Германии Г. А. Астахова народному комиссару иностранных дел СССР M. M. Литвинову
19 ноября 1938 г.
Еврейские погромы33 и реакция на них в Англии и США несколько осложнили ход событий, расстроив налаживавшиеся было отношения Германии с Англией. Пресса прекратила выявлять нежность в отношении Чемберлена, а нападки на Англию по линии выпячивания событий в Палестине, проблем Индии, Кипра, Мальты и т. п. стали повседневным явлением. Однако эта кампания легко может прекратиться, едва только утихнет вызванная погромами антигитлеровская реакция в Англии. В основном дело определится развитием событий в самой Англии. Для иностранцев гитлеровцы из-под полы пускают версию о том, что, дескать, «фюрер не знал» о погромах и недоволен ими. Но эта версия предназначена целиком для экспорта. Газеты, наоборот, продолжают воспевать происшедшие погромы, доходя до прямого подчеркивания, что в них активно участвовали СС, CA и «политические руководители» (статья геринговской «Нац[иональ] цайтунг», переданная ТАСС). Наибольшее ожесточение у немцев вызывает, однако, поведение США. Последние сегодняшней передовицей «Ф[олькишер] б[еобахтер]» прямо выдвинуты на первое место по неприязненности к Германии в связи с антигерманской кампанией последнего времени. Сейчас можно считать вполне признанным, что вызов американского посла в Вашингтон явился демонстрацией в ответ на события (хотя чисто американские евреи в Берлине пострадали мало — всего двое-трое и к тому же не являются уроженцами США, а лишь формально подданными). После появления первых сообщений о вызове Вильсона немцы пытались замять впечатление, делая вид, что принимают версию о недемонстративном значении его поездки. Теперешний вызов Дикхофа из Вашингтона показывает, что эта тактика оставлена и конфликт не отрицается.
Наоборот, в отношении Франции тон прессы остается вполне корректным, Даладье продолжает пользоваться ее симпатиями, а приезд Кулондра, задержавшегося на несколько дней, весьма подчеркнуто рекламируется, так же как все передвижения Франсуа-Понсэ.
Что касается внешних объектов гитлеровского «динамизма», то таковыми являются в данное время Мемелъ и колонии. Мемелю, правда, не уделяется количественно много внимания, но он представляется обреченным. Сами литовцы чувствуют себя совершенно беспомощными, готовы идти на все уступки (об этом мне прямо говорил их советник) и уповают лишь на то, что Мемель Германии «не нужен». В Аусамте {{* Министерство иностранных дел Германии.}} прибалтам заявляют, что захватывать Мемель Германия не собирается, а желает лишь полного проведения автономии. Между тем последнее выступление мемельского лидера Неймана {{** Руководитель фашистской организации клайпедских немцев.}}, заявившего, что «борьба только начинается», ясно намечает дальнейшую схему, долженствующую привести к отторжению Мемеля.
Остается невыясненным, ограничатся ли немцы захватом Мемеля, или вопрос стоит о Литве в целом, как объекте решения «коридорной» проблемы. Здешние литовцы имеют сведения, что немцы собираются сделать полякам «рождественский подарок», поднеся им Литву (очевидно, в обмен на коридор). Вполне выясненным это считать нельзя, так как между Германией и Польшей за последние недели, несомненно, пробежала кошка в связи с вопросом о Карпатской Украине. Некоторое охлаждение выявилось и в связи с еврейским вопросом (попытка насильственно выселить польских евреев).
Что касается колоний, то вокруг этого вопроса велась и ведется самая усиленная пропаганда по всем линиям (статьи, книги, фильмы, лекции, собрания, демонстрации). Основная установка — колонии должны быть возвращены полностью и целиком. Не делается оговорки даже в отношении дальневосточных колоний, захваченных японцами. Можно не сомневаться, что за кулисами немцы успокоили японцев на этот счет, но открыто об этом не говорится, и острова на экваторе, а также Циндао продолжают особо выделяться на картах, выпускаемых для обоснования колониальных требований.
Я не имею никакой прямой информации, но, рассуждая чисто абстрактно, приходишь к выводу, что Германия сильно рассчитывает на итальянскую активность в вопросе о колониях, причем сама Италия должна получить значительную часть добычи. События последнего года принесли Германии исключительные выгоды от политики «оси». Она получила Австрию, Чехословакию, собирается осуществить экономическую монополию на всем юго-востоке Европы, включая Балканы. Италии эта политика за последний год ничего не дала (если не считать «признания» захвата Абиссинии). Трудно представить себе, чтобы Муссолини примирился с тем, что все выгоды «оси» достаются Германии, и остается предполагать, что он заручился обещанием активной поддержки Гитлера в других участках. Поскольку в Европе таковых не намечается, невольно напрашивается предположение о готовящейся акции в Африке, где Муссолини предъявит свои претензии на часть французских владений, а Гитлер на прежние колонии.
Но это, повторяю, лишь предположения. Пока же можно констатировать, что англо-американская реакция на берлинские погромы сильно расстроила игру Берлина. Прогитлеровские элементы в других странах оказались в неловком положении и несколько приутихли, германской пропаганде пришлось отвлечь значительную часть внимания от новых объектов экспансии и заняться неблагодарной полемикой по еврейскому вопросу. От наступления пришлось на ряде участков перейти к обороне, и четкий динамизм и активность германской политики первых недель после Мюнхена разменялись и ослабели.
Астахов
АВП СССР, ф. 082, оп. 21, п. 89, д. 4, л. 296-298. Опубл. в сб.: СССР в борьбе за мир... С. 83-85.
55. Запись беседы народного комиссара иностранных дел СССР M. M. Литвинова с временным поверенным в делах Франции в СССР Ж. Пайяром
20 ноября 1938 г.
Пайяр обратился с вопросом, как я смотрю на нынешнее международное положение и дальнейшее его развитие. Я ответил, что новое положение создано мюнхенским соглашением, и мне казалось бы, что вопрос должен быть обращен нами к Англии и Франции — как они сами мыслят последствия этого соглашения. Пайяр тогда сказал, что он обратился ко мне не по поручению правительства, а от себя лично. Так как он считает себя сторонником коллективной безопасности, то он хотел бы знать, считаю ли я и теперь возможной политику коллективной безопасности. На это я сказал следующее.
Мы считаем мюнхенское соглашение международным несчастьем. Англии и Франции сейчас вряд ли удастся отступить от намеченной ими политики, которая сводится к одностороннему удовлетворению трееований всех трех агрессоров: Германии, Италии и Японии. Они будут предъявлять свои требования по очереди, и Англия и Франция будут им делать одну уступку за другой. Я полагаю, однако, что они дойдут до такой точки, когда народы Англии и Франции должны будут их остановить. Тогда, вероятно, придется вернуться на старый путь коллективной безопасности, ибо других путей для организации мира нет. Англия и Франция выйдут, конечно, сильно ослабленными из этой полосы, но все же и тогда еще потенциальные силы мира будут превышать потенциальные силы агрессии.
На вопрос Пайяра, считаю ли я возможным привлечение к такой политике коллективной безопасности также Польши и Румынии, я ответил, что в настоящий момент вряд ли это было бы возможным, в особенности в отношении Польши, ибо она, а в меньшей степени и Румыния относятся особо недоверчиво к политике Англии и Франции. Должны сперва объединиться великие державы, и когда они на деле покажут свою способность вести твердую и последовательную политику, то вокруг них начнут группироваться другие страны и будет обеспечена поддержка США.
Пайяр заявил, что, по его мнению, мы должны быть заинтересованы в сильном французском правительстве, если оно даже будет правое и антисоветское, ибо только такое правительство может оказывать сопротивление агрессору. С этим, однако, не вяжется манифест Коминтерна, в котором он находит призыв к свержению нынешних правительств Англии и Франции. Он при этом показал мне соответственное место в «Коммунистическом Интернационале», где действительно предлагается свергать правительства измены и предательства. Я заметил Пайяру, что если правительства Чемберлена и Даладье идентифицируют себя с данной в манифесте характеристикой, то они могут быть в претензии на Коминтерн. Мы, однако, за Коминтерн не отвечаем.
Есть известный параллелизм интересов Коминтерна и Советского государства, но не существует связи. Я не представляю себе, чтобы французское правительство могло не только объявлять себя сильным (такие декларации значения не имеют), но и действительно казаться другим сильным, если оно не будет опифаться на друзей. Сама по себе Франция не может противостоять натиску Германии, Италии и Японии. Я поэтому не думаю, чтобы антисоветское правительство могло производить впечатление силы. Равным образом вряд ли в демократических странах правительство может быть сильным, если оно имеет против себя рабочий класс.
Пайяр поблагодарил за разъяснения, выразив согласие с моими замечаниями. Не думаю, однако, чтобы в душе он действительно со мною соглашался.
Литвинов
АВП СССР, ф. 05, оп. 18, п. 138, д. 6, л. 209 — 211. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21, С. 642 — 643.
56. Телеграмма временного поверенного в делах СССР в Польше П. П. Листопада в Народный комиссариат иностранных дел СССР
21 ноября 1938 г.
Ставим вас в известность, что возле нашего полпредства агенты полиции продолжают находиться целыми бандами. Состав шпиков прежний. По отношению к нашим людям шпики держат себя все же вызывающе. По-прежнему ходят по пятам, разница только в том, что идут на некоторой дистанции, но ведут себя почти так же нагло, как и раньше. За нашим автомобилем всегда идет конвой при въезде в полпредство и выезде из него, банды шпиков наглым образом заглядывают в окна машин. Въезд в полпредство всегда загроможден автомобилями, специально расставленными на улице полпредства. Это обстоятельство никак не подтверждает «добрых» намерений польского правительства, высказанных Гжибовским {{* См. док. 36.}}. Ко всему изложенному просим обратить ваше внимание на продолжающийся антисоветский тон польской прессы.
Листопад
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 273, д. 1893, л. 176. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 644.
57. Записка, переданная миссией Венгрии в Германии министерству иностранных дел Германии
21 ноября 1938 г.
Со времени образования оси Берлин — Рим 34 основным принципом венгерской внешней политики всегда было сближение с этой осью; вследствие Венского арбитража 35 это сближение приобретает более определенный характер.
Исходя из этого соображения, венгерское правительство считало бы необходимым вступить в переговоры с правительством рейха в целях углубления своих отношений с Германией как в политической, так и в экономической области.
Что касается политических вопросов, то венгерское правительство прежде всего имеет в виду совместную борьбу против большевизма. Венгрия, вероятно, была первым государством, которое никогда не допускало колебаний в борьбе против коммунизма и которое никогда не шло на примирение или компромиссы с большевизмом.
Антибольшевистская позиция держав оси всегда находила у нас понимание и одобрение, и мы были бы готовы присоединиться к антикоминтерновскому пакту 10, если державы оси заинтересованы в этом.
В экономической области открываются новые возможности, и Венгрия, у которой значительная часть внешнеторгового оборота и до настоящего времени приходилась на державы оси, была бы готова не только и дальше поддерживать эти отношения, но и постоянно углублять и расширять их в направлении целесообразного взаимодополнения.
Мы полагаем, что этим путем мы ближе подошли бы к той цели, которая сводится к укреплению наших отношений с державами оси и созданию такого положения, которое отвечало бы задаче служения как интересам держав оси, так и интересам Венгрии.
Печат. по сб.: СССР в борьбе за мир... С. 89.
58. Письмо посла Польши в США Е. Потоцкого министру иностранных дел Польши Ю. Беку
21 ноября 1938 г.
Позавчера я имел продолжительную беседу с послом Буллитом, который проводит здесь своей отпуск.
В начале беседы он сказал, что у него установились очень сердечные отношения с нашим послом в Париже Лукасевичем и что он весьма охотно с ним встречается.
Буллит постоянно информирует президента Рузвельта о международном положении в Европе и прежде всего о Советской России, и президент Рузвельт, а также государственный департамент относятся к его сообщениям с большим вниманием. Буллит рассказывает красочно и интересно, так как во время беседы он учитывает все разнообразие сложных европейских проблем, но, как правило, приходит к отрицательным заключениям; его отношение к европейским событиям является скорее мнением журналиста, чем политика.
В беседе со мной Буллит проявил значительный пессимизм, заявляя, что весна 1939 г., несомненно, опять будет очень беспокойной и что положение будет обостряться постоянной возможностью возникновения войны и угрозами со стороны Германии, а также сложностью отношений в Европе. Он согласился со мной, что центр тяжести европейской проблемы переместился с Запада на Восток, так как капитуляция демократических государств в Мюнхене выявила их слабость по отношению к германскому рейху.
Затем Буплит говорил мне о полной неподготовленности Великобритании к войне и невозможности приспособления английской промышленности к массовому производству военной продукции, особенно самолетов. Что касается французской армии, то он высказывался о ней с большим энтузиазмом, заявляя, однако, что французская авиация устарела. Судя по тому, что говорили Буллиту военные эксперты во время сентябрьского кризиса этого года, война будет продолжаться по крайней мере лет шесть и, по их мнению, кончится полным развалом Европы и торжеством коммунизма во всех государствах, чем, несомненно, воспользуется в конечном счете Советская Россия.
Что касается Советской России, то Буллит говорил о ней с пренебрежением, указывая, что последние чистки, в особенности устранение Блюхера {{* Маршал Советского Союза, командующий Особой Дальневосточной армией.}}, вызвали полную дезорганизацию в Красной Армии, которая не способна ни к каким активным военным действиям. Вообще, как он сказал, Россия в настоящее время является «больным человеком Европы» {{** В тексте по-английски: «the sick man of Europe».}}, и он сравнивал ее с довоенным оттоманским государством.
О германском рейхе и канцлере Гитлере он высказывался резко и с большой ненавистью, говоря, что только применение силы и, наконец, война могут положить конец бешеной экспансии Германии в будущем.
На мой вопрос, как он представляет себе эту будущую войну, он ответил, что прежде всего Соединенные Штаты, Франция и Англия должны быстро перевооружиться для противодействия германской мощи. Лишь тогда, когда наступит надлежащий момент, продолжал Буллит, нужно будет приступить к решающим Действиям.
Я спросил его, каким образом могут быть начаты эти решающие действия, если, допустим, Германия первая не нападет на Англию и Францию, и [сказал], что в этом случае я просто не вижу исходного пункта для всей этой комбинации.
Буллит ответил, что демократическим государствам безусловно потребуется еще по крайней мере два года для полного перевооружения. Тем временем германский рейх направил бы, вероятно, свою экспансию на восток, и для демократических государств было бы желательно, чтобы там, на востоке, дело дошло до войны между германским рейхом и Россией. Хотя потенциальная сила Советов настоящего времени еще не известна, вполне вероятно, что, действуя вдали от своих баз, Германия была бы вынуждена вести длительную и изнурительную войну. Только тогда, сказал Буллит, демократические государства могли бы атаковать Германию и добиться ее капитуляции.
На мой вопрос, примут ли Соединенные Штаты активное участие в такой войне, он ответил, что это — несомненно, но только после того, как Англия и Франция выступят первыми. Общественное мнение Соединенных Штатов, сказал он, до такой степени настроено против нацизма и Гитлера, что уже в настоящее время в американском обществе царит такой же психоз, как это было в 1917 г. перед объявлением Соединенными Штатами войны Германии.
Затем Буллит спрашивал о Польше и о нашем положении на востоке Европы. Он подтвердил, что Польша является еще одним государством, которое выступит с оружием в руках, если Германия нарушит ее границы. Я хорошо понимаю, сказал он, проблему общей границы с Венгрией. Венгры тоже мужественный народ, и если бы они действовали совместно с Югославией, то значительно был бы облегчен вопрос об обороне против германской экспансии.
Затем Буллит говорил об украинской проблеме и о германских посягательствах на Украину. Он утверждал, что Германия имеет полностью подготовленный, сформированный украинский штаб, который должен в будущем взять в свои руки власть на Украине и создать там независимое украинское государство под эгидой Германии. Такая Украина, продолжал Буллит, конечно, представляла бы для вас большую опасность, так как она имела бы прямое воздействие на украинцев в восточной Малопольше. Уже сегодня, сказал он, германская пропаганда полностью проводится в украинско-националистическом направлении. Базой для этих действий в будущем должна послужить карпато-русская Украина, в существовании которой Германия безусловно заинтересована, главным образом со стратегической точки зрения.
Буллит показал себя не особенно хорошо информированным о положении в Восточной Европе, и его рассуждения были поверхностными.
Посол Польской Республики
Ежи Потоцкий
Печат. по сб.: СССР в борьбе за мир... С. 86-89.
59. Из записи беседы народного комиссара иностранных дел СССР М. М. Литвинова с послом Польши в СССР В. Гжибовским
25 ноября 1938 г.
Вызвав сегодня Гжибовского, я сказал ему, что, сравнив оба проекта коммюнике, я нахожу все-таки значительную разницу. Если имеется в виду этим коммюнике создать впечатление об известном переломе во взаимоотношениях, то советский проект надо признать более удовлетворительным. Я, однако, не имею оснований отклонить и польский проект, который все же является шагом по пути улучшения отношений. Вспоминая, однако, сказанное мне в предыдущей беседе г. послом о дополнении коммюнике комментариями в печати, я хочу выразить надежду, что в польских комментариях не будет попыток умалить или багателизировать {{* Производное от французского слова la bagatelle — безделица, пустяк.}} значение коммюнике. Указав на некоторые неточности в русском переводе, я спросил посла, можно ли будет дать коммюнике в печать уже завтра.
Гжибовский дал заверение относительно комментариев в печати и сказал, что он боится не успеть сегодня сообщить своему правительству шифром все свои соображения ипоэтому просит отложить сдачу коммюнике в печать на день, с тем чтобы оно появилось в утренних газетах 27-го, на что я дал согласие. [...]
Я сказал Гжибовскому, что у нас вызывает особое недоверие известная интимность польско-японских отношений. Гжибовский пытался отрицать такую интимность, и я для примера сказал ему, что после принятия Лигой наций резолюции о введении в действие ст. 16 против Японии Польша оказалась первым государством, поспешившим заверить Японию в отсутствии у нее намерения выполнять эту резолюцию.
Литвинов
АВП СССР, ф. 0122, oп. 22, п. 180а, д. 856, л. 76—77. Опубл. в сб.: СССР в борьбе за мир... С. 92.
60. Из письма полномочного представителя СССР в Великобритании И. М. Майского народному комиссару иностранных дел СССР M. M. Литвинову
25 ноября 1938 г.
[...] Накануне еврейских погромов в Германии 33 Чемберлен вместе с «партийной машиной» консерваторов пришли к выводу, что тактически для них было бы выгодно назначить новые выборы в начале 1939 г., вероятнее всего, в феврале. После еврейских погромов и после выборов в Бриджуотере 36 это решение было отменено, и вопрос о сроке назначения новых выборов оставлен открытым. Насколько, однако, глубок и перманентен эффектпоследних событий в Германии? Ответы на этот вопрос даются здесь сейчас самые разнообразные. Я лично полагаю, что эффект этот, несомненно, серьезен, но что он носит лишь временный характер. Если Гитлер не выкинет в ближайшее время какого-нибудь нового коленца, если, наоборот, он попытается сделать хоть парочку слегка примирительных жестов, Чемберлен, располагающий весьма мощным аппаратом влияния на общественное мнение Великобритании (через прессу, кино, радио, парламент, «партийную машину» и т. д.), несомненно, постарается охладить нынешнюю температуру массового возмущения и, конечно, далеко не без успеха. Весьма вероятно, что тем не менее последние германские события оставят известный постоянный след в психологии английских масс, который, естественно, ляжет дополнительной тяжестью на чашу весов античемберленовской политики. Впрочем, если, повторяю, Гитлер не позволит себе в ближайшие месяцы каких-либо новых и серьезных провокаций, общая картина внутреннего положения Великобритании в основном останется той же, что и сейчас. Чемберлен сохранит свои позиции и, несмотря на наличие многочисленных затруднений, все-таки будет по-прежнему хозяином положения. Ибо, как я указывал прошлый раз, сейчас в Англии нет альтернативного правительства, которое могло бы взять в руки власть в случае ухода Чемберлена. Попытки создания античемберленовской коалиции из лейбористов, либералов и консервативных «бунтовщиков» пока находятся все еще в зачаточном состоянии, и шансы формирования такой коалиции очень невысоки. Таким образом, в своих расчетах на ближайшее будущее нам необходимо исходить из того, что Чемберлен пока прочно держит руль в своих руках.
3. Это значит, что линия на соглашение с агрессором за счет третьих стран будет упорно продолжаться. Сейчас в связи с еврейскими погромами в Германии вышла некоторая заминка в темпах проведения данной политики. Тут сами немцы, как это нередко с ними бывает, бросили кирпич на стол. Я слышал, что перед началом погромов вожди национал-социалистов консультировались с Риббентропом, и последний санкционировал данный шаг под углом зрения внешнеполитических отношений Германии. Это очень похоже на правду. Лучшего эксперта по вопросам международной бестактности трудно найти. Но так или иначе, а заминка, вызванная последними событиями, лишь на известное (и, по-моему, короткое) время будет связывающим образом действовать на политику Чемберлена. При первой же подходящей оказии он постарается возобновить свой флирт с Германией и свою попытку создания «пакта четырех»20. Впрочем, после Мюнхена становится все яснее, что основная цель Чемберлена не подлинный «пакт четырех», а «пакт двух» (Англия и Германия), лишь формально облеченный в костюм «пакта четырех». Франция и Италия в соответствии с «философией» Чемберлена должны отныне играть лишь роль «младших партнеров» при Великобритании и Германии.
4. Пока же Чемберлен старается подготовить почву для своих будущих шагов по «умиротворению» и всячески заслужить благоволение Гитлера. В высшей степени характерно, например, что, несмотря на мюнхенские решения, Англия (и Франция) на протяжении последних двух месяцев совершенно устранилась от какого бы то ни было активного участия в решении вопроса о судьбах Чехословакии. Германии и Италии предоставлена полная свобода действий в определении границ Чехословакии, ее экономической политики, ее внутреннего режима и так далее. О гарантии границ Чехословакии Англией и Францией официальные круги здесь больше не вспоминают. У меня создается впечатление, что Чемберлен подготовляет почву для отказа от выполнения этого обязательства и лишь ищет для того какой-либо подходящей формы. [...]
Полномочный представитель СССР в Великобритании
И. Майский
АВП СССР, ф. 05, оп. 18, п. 140, д. 27, л. 166 — 168. Опубл. в сб.: СССР в борьбе за мир... С. 92—94.
61. Записка генерального штаба вооруженных сил Германии «Соображения относительно переговоров представителей вермахта с Италией»
26 ноября 1938 г.
1) Форма переговоров.
Переговоры начинает министр иностранных дел в контакте с начальником генерального штаба вооруженных сил. В дальнейшем переговоры ведут представители видов вооруженных сил, если речь не идет о вопросах, которые разрабатываются в генеральном штабе вооруженных сил.
2) Главная идея переговоров.
Никакого совместного ведения военных действий в одном районе и под единым командованием, а рдзделение особых задач и театров военных действий для каждого государства, в рамках которых оно самостоятельно осуществляет операций.
3) Военно-политическая основа для переговоров.
Война Германии и Италии против Франции и Англии с целью в первую очередь разгромить Францию. Тем самым наносится Удар и по Англии, которая, потеряв базу для продолжения войны на материке, окажется перед лицом того, что все силы Германии и Италии будут направлены против нее одной.
При этом:
Швейцария, Бельгия и Голландия соблюдают строгий нейтралитет. Венгрия и Испания придерживаются благожелательного нейтралитета по отношению к Германии и Италии.
Сомнительную позицию занимают Балканские страны и Польша. Россия враждебно настроена по отношению к Германии и Италии.
Внеевропейские державы пока не рассматриваются.
4) Разделение задач в общем плане.
а) Германия.
Задача в целом. Концентрация всех сухопутных, военно-воздушных и военно-морских сил на западном фронте.
В результате строгого соблюдения нейтралитета Бельгии и Голландии расширение этого фронта ограничивается и предположительно достигается то, что и противник вынужден будет уважать нейтралитет этих государств.
Сухопутная война. Концентрированный удар германских частей против Франции на участке между Мозелем и Рейном в юго-западном направлении, восточный фланг примыкает к Вогезам. (Прорыв линии Мажино вполне возможен. Это доказано испытательными стрельбами по чешским укреплениям, построенным по образцу линии Мажино. В распоряжении находятся самые современные наступательные средства и дальнобойная артиллерия, прикрываемая танками в районе наших укреплений. В ходе бесед нужно будет подробнее обосновать справедливость этих соображений.)
Морская война. Удар по английским и французским морским коммуникациям в Северном море и в Атлантике. Детали относительно разграничения театров военных действий на море, вопросы взаимной поддержки (материальное снабжение, снабжение горючим, ремонтные базы и т. д.) подлежат выяснению в ходе переговоров между представителями военно-морских сил обеих сторон.
Воздушная война. Одновременно наступательные операции ВВС против Англии и Северной Франции. Отсечение английских морских коммуникаций во взаимодействии с военно-морскими силами.
б) Италия.
Задача в целом. Нейтрализация Балкан (общая тыловая база), активизация влияния на Испанию, оккупация Балеарских островов (недопущение транзита французских вооруженных сил или пролета над островами французских самолетов). Угроза сферам французского и английского влияния в Северной Африке, Египте, Палестине и на Ближнем и Среднем Востоке. Активная поддержка повстанческого движения в Марокко и тем самым общее распыление действующих английских военно-воздушных и военно-морских сил.
Сухопутная война. Сковывание по возможности крупных французских соединений на фронте в итальянских Альпах.
Предотвращение угрозы тылу Германии на ее восточных и юго-восточных границах путем введения в действие итальянских сил (вместе с Венгрией) против Польши в случае, если последняя займет угрожающую позицию.
Наступление на французскую Северную Африку, оккупация Корсики.
Морская война. Удар по английским и французским морским коммуникациям в Средиземноморье, главным образом по коммуникациям между Францией и Северной Африкой. Выключение Гибралтара. (Относительно разграничения театра военных действий на море смотри пункт 4а.)
Воздушная война. Военно-воздушные операции против Франции на участке южнее линии Женевское озеро — Ла-Рошель; удар по североафриканским колониям и по французским коммуникациям в Средиземном море.
5) Общие военные вопросы.
а) Участие Италии во всех активных и пассивных оборонительных мероприятиях Германии.
6) Обмен информацией между видами вооруженных сил.
в) Участие Италии в мероприятиях по пресечению связей с заграницей во время войны.
г) Сотрудничество в пропагандистской и экономической войне.
д) Сотрудничество в области военного снаряжения и обеспечения сырьем.
е) Сотрудничество в области службы связи.
Печат. по сб.: СССР в борьбе за мир... С. 94 — 96. Опубл. в изд.: Akten zur deutschen auswärtigen Politik... Serie D. B. IV. S. 464-465.
62. Сообщение ТАСС о советско-польских отношениях
27 ноября 1938 г.
Ряд бесед, имевших место в последнее время между народным комиссаром иностранных дел т. Литвиновым и послом Польской Республики г. Гжибовским, выяснил, что:
1) Основой отношений между Польской Республикой и Союзом Советских Социалистических Республик остаются и впредь во всем своем объеме все существующие договоры, включая Договор о ненападении, подписанный в 1932 году, и что этот договор, заключенный на пять лет и продленный на дальнейший срок до 1945 года, имеет достаточно широкую основу, гарантирующую нерушимость мирных отношений между обоими государствами.
2) Оба правительства отнесутся положительно к расширению взаимных торговых оборотов.
3) Оба правительства согласны в необходимости положительного разрешения ряда текущих вопросов, вытекающих из взаимных
Договорных отношений, а в особенности вопросов, не получивших еще разрешения, а также ликвидации возникших за последнее время пограничных инцидентов.
Известия, 1938. 27 ноября.
63. Телеграмма временного поверенного в делах СССР в Японии К. А. Сметанина в Народный комиссариат иностранных дел СССР
28 ноября 1938 г.
Прошу ознакомиться с сегодняшней телеграммой ТАСС, в частности с речью заместителя военного министра, призывающего к войне с СССР. Подробности выступления Итагаки и Тодзио {{* Соответственно военный министр и заместитель военного министра Японии.}}, а также комментарии газет дадим завтра по ТАСС.
«Наблюдение» полиции за сотрудниками приняло издевательский характер. Некоторых сопровождают два-три полицейских как бы под конвоем — спереди и с боков, сталкивают с тротуаров, мешают переходить с одной стороны на другую, используя для этой цели идущий сзади автомобиль, часто направляя машину на идущего сотрудника, пугая его гудками, организуют свист, издевательский смех, публично оскорбляют и т. п. Одним словом, испытывают нервы, явно пытаясь спровоцировать на какое-нибудь реагирование. Ежедневно выслушиваю все новые и новые факты и требования принятия решительных мер, устраняющих подобное отношение к нашим сотрудникам. Успокаиваю и разъясняю. Эти факты начали записывать, на днях надо будет организованно делать представление МИД по этому вопросу. Сообщите указания.
Поверенный в делах
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 285, д. 1979, л. 225. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 657-058.
64. Сообщение отдела печати министерства иностранных дел Польши германским корреспондентам в Польше
28 ноября 1938 г.
Нижеследующий комментарий носит доверительный характер и дается только германским корреспондентам. Он может , быть использован лишь без ссылки на источник.
Напряжение между Польшей и Советским Союзом в течение прошлых месяцев достигло такого уровня, о котором не могла ; иметь полного представления общественность, так как ее внимание было слишком занято чехословацким кризисом. Признаками угрожающего напряжения в советско-польских отношениях служили заявления Литвинова Гжибовскому в сентябре месяце 37 и крупная концентрация русских войск на восточной границе Польши. Опубликованная только что польско-советская декларация преследует лишь цель нормализации отношений {{** См. док. 62.}}. Польша в своей внешней политике всегда придерживалась той точки зрения, что участие Советского Союза в европейской политике излишне. Она и сегодня защищает эту точку зрения. Впрочем, польско-советская декларация является результатом советской инициативы.
Печат. по сб.: Документы и материалы кануна второй мировой войны... Т. 1. С. 256-257.
65. Запись беседы полномочного представителя СССР в Великобритании И. М. Майского с главным советником правительства Великобритании по вопросам промышленности Г. Вильсоном
29 ноября 1938 г.
Горас Вильсон (29 ноября) был у меня на завтраке, и мы беседовали на текущие политические темы. Отмечу важнейшее:
1. Встреча англо-французских министров в Париже 38 23 — 25 ноября была в основном посвящена вопросам вооружений. Англичане настаивали на необходимости поднять боеспособность французской авиации и быстро и решительно поднять авиационную промышленность, которая сейчас едва ли дает больше 100 машин в месяц. Французы обещали, но Вильсон относится к этим обещаниям критически. На днях в Париж выезжает британский министр авиации Кингсли Вуд,— авось ему удастся подтолкнуть французов. В свою очередь французы подняли вопрос о посылке в случае войны сразу же крупного экспедиционного корпуса из Англии во Францию. Вильсон, однако, не думает, чтобы это требование французов было англичанами одобрено, хотя, конечно, кое-какие меры по боевой подготовке британской армии принимаются и будут приниматься. Производство аэропланов в Англии систематически повышается, и сейчас оно примерно вдвое больше, чем в начале текущего года. Через год оно возрастет на 100 — 150% по сравнению с сегодняшним днем. Для этого нет надобности мобилизовывать промышленность или создавать специальное министерство снабжения. В настоящее время целый ряд промышленников введен в министерство авиации, кроме того, имеется особый комитет авиационных промышленников, координирующий деятельность всех авиационных предприятий в стране,— эти меры дают хороший результат. Ничего больше не требуется. Первую линию германского воздушного флота Вильсон определяет примерно в 3500 машин, а весь германский воздушный флот достигает 9 — 10 тыс. машин. Месячное производство германских авиационных заводов составляет 600—800 машин. На мой вопрос, ставит ли британское правительство своей задачей в воздухе «паритет» с Германией, Вильсон ответил отрицательно. Не «паритет», а «достаточная защита» — вот что является нынешним принципом правительства. Военные специалисты полагают, что Германия ни при каких условиях не смогла бы бросить против Англии весь свой воздушный флот, ибо ей всегда приходится учитывать не только французские, но также и советские воздушные силы. К чему же при таких условиях Англии стремиться непременно к «паритету»? Со стороны океана ей никто угрожать не может. Вильсон, между прочим, заявлял, что Англия лишь временно сосредоточивает главное внимание на постройке истребителей, ибо до сих пор бомбовозы у нее строились за счет истребителей,— как только число истребителей будет доведено до надлежащего числа, она вновь перейдет к постройке бомбардировочной авиации.
2.Вильсон категорически заявляет, что ни о какой передаче колоний Германии сейчас не может быть и речи. Общественное мнение чрезвычайно возбуждено еврейскими погромами, и правительство, которое вздумало бы поставить вопрос о возвращении, например, бывших немецких колоний в Африке Гитлеру, не смогло бы продержаться и двух недель. В дальнейшем, однако, Вильсон внес несколько подозрительные коррективы в эти свои слишком решительные утверждения. Во-первых, «все зависит от состояния общественного мнения», т. е., если в этом состоянии произойдут какие-либо благоприятные для Германии изменения, то... Во-вторых, «многое зависит от поведения Франции».
3.На мой вопрос, как он мыслит себе ближайшие перспективы в Европе, Вильсон ответил, что он не ждет войны в непосредственном будущем,— во всяком случае, такой войны, в которой Англии пришлось бы принимать участие. Во-первых, Гитлер не хочет большой войны. Гитлер предпочитает бескровные победы. Во-вторых, Гитлер взял сейчас в качестве ближайшего этапа линию удара на восток, в сторону Украины. Вильсон при этом довольно долго распространялся на тему о том, что Гитлер, как он мог убедиться из своих встреч и бесед с ним, вовсе не сумасшедший маньяк, а очень ловкий и умный калькулятор. Он знает, куда бить и когда бить. Сейчас все его помыслы устремлены будто бы на восток. Он рассчитывает вызвать на Украине большое сепаратистское движение и разыграть эту карту примерно в том же духе, как была разыграна чехословацкая карта. Опять будет пущен в ход лозунг «самоопределения». В таком плане Гитлер рассчитывает получить Украину без большой войны. Я, конечно, высмеял концепцию Вильсона и привел целый ряд аргументов против нее. Наибольшее впечатление из моих аргументов на Вильсона произвело сообщение, что немцы в 1918 г. оккупировали Украину, но потом вынуждены были бежать, оставив по себе самую плохую память среди местного крестьянства. Вильсон воскликнул: «Я этого не знал! Это очень серьезно. Сомневаюсь, чтобы там, где немцы побывали раз, население желало бы их возвращения».
Полномочный представитель СССР
в Великобритании
И. Майский
АВП СССР, ф. 05, оп. 18, п. 140, д. 27, л. 174—176. Опубл. в сб.: СССР в борьбе за мир... С. 98-99.
66. Телеграмма полномочного представителя СССР в Великобритании И. М. Майского в Народный комиссариат иностранных дел СССР
30 ноября 1938 г.
Из разговора с Вильсоном (советник Чемберлена), который был у меня на завтраке, отмечу следующее:
1.Англии в ближайшем будущем не угрожает война, ибо, по мнению Вильсона, следующий большой удар Гитлера будет против Украины. Техника будет примерно та же, что и в случае с Чехословакией. Сначала рост национализма, вспышки, восстания украинского населения, а затем «освобождение» Украины Гитлером под лозунгом «самоопределения». Я, конечно, высмеял эту концепцию, но из разговора Вильсона мне все-таки стало ясно, что политика британского правительства в настоящее время в сильнейшей степени строится на ожидании германской экспансии на восток. Аналогичные мысли я слышал также из уст Уинтертона, Хора и других. Весьма вероятно, что если не весь кабинет в целом, то, по крайней мере, отдельные члены британского правительства поощряют Гитлера в сторону «восточной экспансии».
2.Вильсон утверждает, что в результате еврейских погромов и пр. вопрос о передаче Германии каких-либо колоний совершенно отпал, и притом на долгое время. Из доминионов и различных британских колоний сыплются сотни писем и телеграмм с протестами против «колониальной сделки» с Германией. Общественное мнение в самой Англии сильно возбуждено. Правительство, которое рискнуло бы поставить сейчас вопрос о возвращении Германии колоний, не удержалось бы у власти и двух недель. Впрочем, в заключение Вильсон несколько подозрительно прибавил, что «общественное настроение» подвержено изменению и что многое в окончательном решении вопроса о колониях будет зависеть от Франции.
3.По словам Вильсона, число германских самолетов первой линии в настоящее время достигает примерно 3500.
4.В области воздушной политики Англия, заявил Вильсон, отказалась от принципа «паритета» с Германией и стремится лишь к тому, чтобы предохранить себя от возможности серьезных бомбардировок с воздуха. «Паритет» излишен будто бы потому, что Германия, которой приходится всегда учитывать опасность со стороны СССР, ни при каких условиях не смогла бы бросить против Англии все свои воздушные силы.
Полпред
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 278, д. 1931, л. 188—189. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 658.
67. Из письма временного поверенного в делах СССР в США К. А. Уманского народному комиссару иностранных дел СССР M. M. Литвинову
1 декабря 1938 г.
[...] В связи с обменом визитами я был на днях у Ху Ши {{* Посол Китая в США.}}, который, как бы оправдываясь, сказал мне, что считает оптимизм своего предшественника доктора Вана {{** Ван Чжэнтин.}} ошибкой, ибо подобный оптимизм со стороны китайского посла демобилизующе действует на американское правительство и общественность (Ван действительно перегибал в этом отношении, играя этим на руку американским изоляционистам, утешавшим себя надеждами на неисчерпаемую боеспособность китайцев и самоистощенме японцев). Он-де считает своим долгом прямо говорить американцам о том, что ресурсы китайцев ограниченны, что людские ресурсы Китая сильно пострадали, что Япония может укрепиться, начав эксплуатировать естественные богатства в захваченных китайских районах, и т. д. Он надеется добиться этим большего, чем его предшественник, и, в частности, верит в реальность проведения на ближайшей сессии конгресса пересмотра законодательства о нейтралитете 39 в сторону дискриминационного эмбарго против агрессоров.
Ху Ши согласился со мной, когда я указал ему, что европейские события сейчас оттеснили в американском общественном мнении дальневосточные дела на задний план, что реакция на падение Кантона и Ханькоу была относительно вялая и что японские пропагандисты в США осмелели, однако начал мне энергично возражать, когда я связал это с мюнхенской капитуляцией и, в частности, указал на связь между ней и взятием Кантона. В этой связи Ху Ши (находившийся во время сентябрьского кризиса в Париже, Женеве и Лондоне) начал косвенно оправдывать Чемберлена, развивая, хотя и с оговорками, всю аргументацию сторонников Мюнхена (военное «превосходство» немцев, блефа не было-де ни с той, ни с другой стороны и т. д.). Благодаря тому, что англичане «проявили хладнокровие», они сохранили свои силы, которые пустят в ход тогда, когда будут затронуты действительно жизненные интересы Англии. Он на днях получил сообщение лично от Чан Кайши о том, что в его недавней беседе с британским послом «посредничество даже не упоминалось». Я изложил Ху Ши без обиняков наш взгляд на Мюнхен и указал ему, что «замирение» Европы методами Чемберлена — Даладье не развязывает, а связывает по отношению к Дальнему Востоку западноевропейские державы и США, где нынешнее ослабление Англии рассматривается чуть ли не как крушение первой линии американской обороны и где расчеты на англо-американскую акцию на Д[альнем] Востоке после Мюнхена явно улетучились. [...]
К. Уманский
АВП СССР, ф. 05, оп. 18, п. 147, д. 132, 96—98. Опубл. в сб.: СССР в борьбе за мир... С. 100-101.
68. Из письма временного поверенного в делах СССР в США К. А. Уманского народному комиссару иностранных дел СССР M. M. Литвинову
1 декабря 1938 г.
[...] По США прокатилась волна такого возмущения нацистским варварством, которое, по мнению знатоков, может сравниться только с антинемецкими настроениями периода вступления США в войну в 1917 г. Своими заявлениями и отозванием посла Рузвельт и отразил, и подогрел народное возмущение. Однако Вильсон, который «докладывал» ему о погромах 33, сам полуфашист и друг нацистов, а Кеннеди в Лондоне активно участвует в подготовке подозрительных планов переселения, смахивающих на косвенную фин[ансовую] помощь немцам. В процессе кампании против погромов со стороны консервативных и реакционных деятелей было немало антисоветских выпадов, да и многие горе-либералы считают невозможным выступать против фашистов, не заверяя тут же, что они против нас. Тенденция, как Вы знаете, не чуждая и Рузвельту, недавно снова объявившему «коммунизм никак не меньшей опасностью, чем фашизм». [...]
И. о. поверенного в делах
К. Уманский
АВП СССР, ф. 05, оп. 18, п. 147, д. 132, л. 102. Опубл. в сб.: СССР в борьбе за мир... С. 101.
69. Из письма посла США в Японии Дж. Грю государственному секретарю США К. Хэллу
2 декабря 1938 г.
Сэр, в последнее время имеет место заметное возобновление активности по линии оси Берлин — Рим — Токио 34 и явное Укрепление отношений между Японией и государствами с тоталитарными или авторитарными формами правления. [...]
Со времени падения городов Кантона и Ухани и прихода г. Арита на пост министра иностранных дел стало очевидно, что политика Японии в отношении Соединенных Штатов, Великобритании и Франции в том, что касается их прав и интересов в Китае, заметно изменилась. Если до того Япония, по крайней мере для видимости, поддерживала «договор девяти держав»40, политику «открытых дверей» и принцип «равных возможностей», то с тех пор все это отброшено в результате перехода Японии к политмке создания «нового порядка в Восточной Азии», включающей в себя образование блока Япония — Китай — Маньчжоу-Го и требование изменения принципов политики «открытых дверей» и «равенства возможностей» в Китае. Такая переориентация в политике в отношении держав, имеющих интересы в Китае, является неотъемлемой частью более широкой политики Японии, состоящей в том, чтобы попытаться создать в Восточной Азии под господством Японии самостоятельную экономическую и политическую структуру, аналогичную Соединенным Штатам, России или Британской империи. В настоящее время Япония намерена, как в этом признался министр иностранных дел в недавнем строго конфиденциальном разговоре, обезопасить себя от возможного применения санкций как со стороны Лиги наций, так и со стороны стран — членов и не членов Лиги наций. Проведение такой политики логически приведет к тому, что Япония окажется на одной стороне, а державы, имеющие интересы в Китае, т. е. Соединенные Штаты, Великобритания и Франция,— на другой стороне. Более того, в той степени, в какой эти три страны, которые являются ведущими демократиями, сближаются друг с другом в силу их интересов не только в Восточной Азии, но и в других районах, особенно в Европе,— в той же самой степени Япония вынуждена сближаться со странами, противостоящими демократиям, а именно с Италией и Германией, чьи интересы в Китае являются, между прочим, незначительными. Кроме того, так же как и Япония, Италия и Германия не являются членами Лиги наций, и эти две страны с их мощными военно-морскими флотами и военно-воздушными силами становятся все более потенциально ценными для Японии, по мере того как опасность давления со стороны Великобритании и Франции на востоке возрастает вследствие провозглашенной Японией политики пересмотра принципов, которые до этого обеспечивали известную защиту иностранных прав и интересов в Китае.
Интересно отметить, насколько сильно события в Европе благоприятствовали Японии и как последние события там вовлекли Японию в антидемократический лагерь. Хотя ось Берлин — Рим — Токио была, бесспорно, создана на основе общей антикоммунистической идеологии и внешне сохраняет антикоминтерновскую форму, события мирового значения, в основе которых лежат коренные расхождения во взглядах между теми странами, чьи интересы заключаются в поддержании послевоенного статус-кво, и теми, в чьих интересах изменить его, способствовали объединению антикоминтерновских государств против демократий. На Дальнем Востоке к таким демократиям относятся те, чьим интересам в Китае угрожает Япония. В Европе это те демократии, чьим интересам угрожали и продолжают угрожать Германия и Италия. Чехословацкий кризис, таким образом, обеспечил тем силам, которые управляют судьбами Японии, идеальный момент, чтобы начать, одновременно с учреждением Совета по китайским делам, проведение новой политики, которая перерастает в установление фактического протектората над всем Китаем, продолжающим существовать, не говоря уже об охране прав и интересов иностранных держав в этом районе, находящемся в руках японской военщины. Результаты мюнхенской конференции были восприняты Японией как признание демократическими государствами своей неспособности тягаться силами с осью Берлин — Рим, и это послужило дальнейшим толчком к политике укрепления связей Японии с этой осью.
Растущая симпатия со стороны Японии к европейским странам с авторитарными формами правления является еще одним фактором в этой политике. Китайский инцидент ускорил установление практически непререкаемого господства военных в правительстве Японии. Те либеральные и гражданские элементы, влияние которых можно было ощущать, по крайней мере, хотя бы подспудно до начала войны с Китаем, теперь сведены полностью на нет, и можно сказать, что наступило нечто близко напоминающее авторитарную форму правления при иерархии военных.
Тяготение Японии к кругу авторитарных государств в последнее время стало явным. Следует напомнить, что в 1936 г. между Японией и Польшей было заключено соглашение по вопросам культуры; это соглашение было заключено вскоре после подписания антикоминтерновского пакта с Германией 10 и явилось вторым шагом Японии в направлении ее отхода от политики изоляции и проявлением тяготения к солидарности со страной, проводящей антисоветскую политику. Интересно также отметить, что форма правления в Польше тогда, как и сейчас, сильно приближалась к авторитарной.
Можно, кстати, добавить, что сообщение о том, что 26 ноября Польша внезапно решила продлить до 1945 г. свой пакт о ненападении с Советским Союзом 1932 г.41, было встречено здесь прессой неодобрительно и эта акция толковалась как отход Польши от антикоминтерновского блока. Действительно, местные газеты так раздули этот факт в своих передовых статьях, что польский посол г. Тадеуш Ромер посетил на следующий день заместителя министра иностранных дел, с тем чтобы заверить его, что эта акция Польши не должна истолковываться как наносящая ущерб Дружеским отношениям с Японией.
15 ноября Япония заключила соглашение по вопросам культуры с Венгрией, еще одной страной; близко стоящей к авторитарной форме правления. Кстати, сообщается, что это соглашение вступит в силу 25 ноября, в тот же самый день, что и соглашение с Германией.
Итак, сближение Японии — в большей или меньшей степени — с авторитарными государствами является очевидным; это объясняется в какой-то мере ее симпатиями к этой специфической идеологии. Однако подлинной причиной этого сближения является, разумеется, тот факт, что перед этими государствами — у каждого по-своему — стоит ряд проблем, с которыми сталкивается и Япония. Германии и Италии нечего делить на Востоке; более того, в Европе им противостоят те же державы — Англия и Франция,— что и Японии в Китае, где она дополнительно имеет дело и с Соединенными Штатами. Таким образом, Германия, Италия и Япония, которые первоначально сблизились под общим знаменем антикоммунизма, сближаются теперь еще теснее в силу их враждебности к так называемым демократическим государствам, и этот процесс, вероятно, будет продолжаться до тех пор, пока в политике не произойдет чего-либо такого, что повернет развитие событий в противоположном направлении. Таким толчком может, например, быть удачная попытка со стороны Великобритании оторвать Италию от оси Берлин — Рим. Но здесь, однако, мы уже вступаем в область чистых предположений.
Джозеф Грю
Печат. но сб.: СССР в борьбе за мир... С. 101-104.
70. Телеграмма народного комиссара иностранных дел СССР M. M. Литвинова полномочным представителям СССР в Великобритании и Франции И. М. Майскому и Я. 3. Сурицу
3 декабря 1938 г.
Согласно заявлению, сделанному Бонне испанскому послу, Чемберлен в Париже 38 действительно оказывал нажим, настаивая на признании произведенной эвакуации 10 тыс. итальянцев существенной эвакуацией, дающей основание для предоставления Франко прав воюющей стороны. Бонне будто бы предложил заявить Франко, что он получит это право, если согласится эвакуировать всех волонтеров. Чемберлен заявил, что это предложение будет отвергнуто Бургосом и Римом, и снял вопрос с обсуждения. Чиано твердо заявил Понсе, что франко-итальянское сближение невозможно без изменения отношения Франции к Франко. Не подлежит сомнению, что результатом поездки Чемберлена в Рим 42 будет новый нажим на Францию, и на этот раз успешный. С этой целью и предъявляется требование о Корсике и Тунисе, чтобы пока вынудить хоть сдачу Испании 43.
Нарком
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 293, д. 2022, л. 184. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 661.
71. Из письма народного комиссара иностранных дел СССР M. M. Литвинова полномочному представителю СССР в Великобритании И. М. Майскому
4 декабря 1938 г.
Дорогой Иван Михайлович,
1. Я рад был видеть из Вашего последнего доклада {{* См. док. 60.}}, что Вы не переоцениваете успехов английской оппозиции. Результаты дополнительных выборов указывают, что в случае новых выборов в настоящий момент можно было бы ожидать лишь сокращения голосов и числа чемберленовских депутатов, но ни в коем случае не поражения Чемберлена. Даже антиеврейские погромы, несмотря на вызванное ими в Англии возбуждение, не изменили бы этих результатов. Указанное возбуждение, несомненно, носит временный характер и скоро уляжется.
Дальнейшему проведению чемберленовских планов умиротворения могла бы помешать только Франция, если бы она, укрепив себя германо-французской декларацией, хотела оказать серьезное сопротивление итальянской агрессии и решительно воспротивилась бы предоставлению Франко прав воюющей стороны. Было бы, однако, слишком оптимистично на это рассчитывать. Скорее всего французы уступят и в испанском вопросе в обмен на временное прекращение итальянской агитации в отношении Савойи, Корсики и пр.
2. Я полагаю, что у Вас нет никаких иллюзий насчет англо советских отношений и что Вы не преувеличиваете значения положительного отношения к Вашим приглашениям на завтраки членов правительства. Часто бывает, что существенное скрытое ухудшение отношений пытаются компенсировать мелкими открытыми манифестациями корректности, что имеет место и в данном случае. [...]
Литвинов
АВП СССР, ф. 05, он. 18, п. 140, д. 26, с. 50. Опубл. в сб.: СССР в борьбе за мир... С. 107.
72. Письмо народного комиссара иностранных дел СССР M. M. Литвинова полномочному представителю СССР во Франции Я. 3. Сурицу
4 декабря 1938 г.
1. Мне не совсем понятна Ваша телеграмма от 2-го. Вы пишете, что будто Польша по схеме Бонне должна на востоке заместить СССР. Если это так, то он должен был бы как будто приветствовать польский демарш в Париже и попытки оживления франко-польского пакта, между тем Вы пишете, что Бонне будто бы всячески увиливает. Получается как будто противоречие. Я думаю, однако, что неверно Ваше первое положение. После Мюнхена Бонне стремится совершенно освободиться от всяких обязательств и необходимости вмешательства на востоке и юго-востоке Европы, и отношение его к франко-польскому пакту 44 такое же, как и к франко-советскому , т. е. как к документам, фактически недействительным. Это вытекает, очевидно, из концепции, которую усвоил Чемберлен, что будто ближайшей задачей Гитлера является наступление на Советскую Украину. Очень может быть, что Гитлер говорил это Чемберлену с целью усыпления бдительности его и Франции и торможения их вооружений. Напряженность отношений между Германией и Польшей должна еще больше отталкивать Бонне от мысли об укреплении польско-французских отношений. Если он, как Вы пишете, действительно увиливает от переговоров с поляками, то это можно объяснить тем, что он не хочет слишком ослабить позицию Франции до подписания франко-германской декларации. Во всяком случае, считаю совершенно исключительной возможность предоставления Польше нового займа, да и вряд ли Бек настолько наивен, чтобы заговаривать о таком займе. Я вообще не уверен в действительности франко-польских переговоров. Слух может быть пущен как французами, так и поляками, чтобы подразнить Гитлера.
Зей {{* Министр просвещения Франции.}}, конечно, прав, когда он говорит, что коммюнике могло бы в свое время предупредить Мюнхен, понимая это в том смысле, что при согласованных действиях между Францией, Англией, СССР, Польшей и Чехословакией позиция Франции, а может быть и Англии, была бы иной и до Мюнхена дело не дошло.
Не совсем понятно, почему Бонне должен был воспринять болезненно советско-польское коммюнике {{** См. док. 62.}}. Как-никак это несколько ослабляет позицию Германии на шахматной доске, в чем не может не быть заинтересован Бонне, Даже в случае германской агрессии на восток Франция, а также Англия не столько заинтересованы в ущербе Советскому Союзу, сколько в ослаблении Германии, а шансы этого ослабления повышаются в случае советско-польских совместных действий. Или, может быть, Бонне полагает, что советско-польское сближение может отклонить Гитлера от его восточных планов и вновь направить их в сторону Запада?
Я уже писал Вам, что, приняв польское предложение, мы не предавались никаким иллюзиям насчет прочности сближения с Польшей. Мы отлично отдаем себе отчет в том, что польский шаг может быть со стороны Бека таккм же маневром в его торговле с Гитлером, как в свое время его переговоры с последним о польско-германском соглашении 45 и параллельные переговоры с нами о Балтийской декларации 18. Бек, однако, может на этот раз просчитаться. Опьяненный своими успехами, Гитлер может на этот раз серьезно рассердиться на Бека и учинить ему очередную пакость, затруднив дальнейшее соглашение между Польшей и Германией. Во всяком случае, мы ничего не теряем даже от временного разряжения отношений с Польшей. Возможные результаты от предстоящих переговоров о расширении торгового оборота с Польшей будут не без выгоды и для нас.
2.По полученным нами сведениям, Бонне сказал турецкому послу Давазу, которого он принимал после Вас: «Бывший у меня до Вас Суриц сказал, что Советы недовольны проводимой Францией политикой сближения с Германией. Я ответил ему, что они свободны думать, как им угодно, и что мы проводим политику, обеспечивающую французские интересы». Похоже на правду. Желательно только знать, выражали ли Вы ему в тот свой визит недовольство французской политикой, или даже это выдумано Бонне.
3.Из Рима нам пишут, что Франсуа-Понсе настроен весьма пессимистически. Он говорил т. Штейну {{* Полпред СССР в Италии.}}, что считает задачу улучшения франко-итальянских отношений исключительно трудной и что он не надеется на быстрые результаты. Муссолини крайне раздражен тем, что в Париже не достигнуто соглашения о предоставлении Франко прав воюющей стороны 38.
По словам Понсе, Гитлер раздражен поведением Бека и его двойной игрой. Требуя общей польско-венгерской границы, Бек говорил немцам, что сколачиваемый им блок государств от Балтики до Черного моря будет авангардом борьбы против большевизма, а другим Бек говорил о необходимости создания барьера против экспансии Германии. Поляки и венгры будто бы подготовляли вооруженный раздел Прикарпатской Руси, но им было указано из Берлина и Рима, что это не будет допущено. Гитлер намерен нажать на Бека и заставить его отказаться от двойной игры.
Литвинов
АВП СССР, ф. 05, оп. 18, п. 148, д. 158, л. 81—84. Опубл. в сб.: СССР в борьбе за мир... С. 105-107.
73. Запись беседы полномочного представителя СССР в Великобритании И. М. Майского с членом парламента Великобритании Д. Ллойд Джорджем {{** Лидер либеральной партии.}}
6 декабря 1938 г.
Ллойд Джордж (6 декабря) пригласил меня на завтрак в парламент. Как всегда, был блестящ, остроумен, интересен. Основной вопрос, по которому он вел беседу,— это очередные планы Гитлера. По мнению Ллойд Джорджа, Гитлер должен в ближайшее время выступить. Но куда, в каком направлении? Колонии? Сейчас это исключено. Вся Англия, как один человек, встала бы против передачи Германии колоний. То же самое и во Франции. Швейцария? Сомнительно: это горная, сама по себе бедная страна, с малоплодородной почвой, лишенная ценных ископаемых. Гораздо вероятнее поэтому, что Гитлер повернет на восток. Куда именно? Ллойд Джордж считает, что Литва, Мемель слишком маленькая для Гитлера задача (хотя, конечно, он и Мемель возьмет). Иное дело Польша. В последние месяцы польско-германские отношения значительно ухудшились. Недаром Польша сейчас старается улучшить свои отношения с СССР. План Гитлера сводится к тому, чтобы вернуть себе «коридор» и Силезию и оторвать от Польши ее украинскую часть, объединить последнюю с Прикарпатской Украиной и из обоих создать вассальное украинское государство по типу Чехословакии. Такова ближайшая задача. В более отдаленном будущем Гитлер, возможно, думает об акции против Советской Украины, но сейчас он на это не рискнет. Сил у него недостаточно, армия у него далеко не столь блестящая, как об этом думают, недовольство в стране большое. В связи с этим Ллойд Джордж интересовался нашими взглядами на европейскую ситуацию. В особенности его занимал вопрос: будем ли мы спокойно смотреть на осуществление Гитлером его польского плана или же в той или иной мере вмешаемся в ход событий? Я уклонился от каких-либо пророчеств, заявив, что основная линия нашей внешней политики Ллойд Джорджу достаточно известна, а преломление ее в том или ином конкретном случае зависит от целого ряда обстоятельств, которые заранее трудно учесть.
Полномочный представитель СССР
в Великобритании <>И. Майский
АВП СССР, ф. 05, оп. 18, п. 140, д. 27, л. 177 — 178. brОпубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 661 — 662.
74. Запись беседы министра иностранных дел Германии И. Риббентропа с министром иностранных дел Франции Ж. Бонне {{* На беседе присутствовали досол Германии во Франции граф Вельчек и генеральный секретарь МИД Франции Леже. Беседу записал посланник П. Шмидт}}
6 декабря 1938 г.
В начале беседы Бонне выразил свое удовлетворение по поводу визита г. министра. Он, Бонне, надеется, что и в дальнейшем представится еще возможность для проведения таких бесед.
Министр фон Риббентроп ответил, что и он рад возможности обменяться мнениями с французским министром иностранных дел и что он надеется, что сможет приветствовать своего французского коллегу также и в Берлине.
Затем Бонне подчеркнул положительное значение германо-французского сближения, особо указав на культурное и экономическое сотрудничество между обеими странами. В этой связи он упомянул о желательности расширения товарообмена и заключения соглашения о взаимных поездках граждан обеих стран.
Со своей стороны имперский министр иностранных дел фон Риббентроп также заявил, что он ожидает многого от сотрудничества в экономической области, особенно если Франция увеличит свои закупки на германском рынке (возможно, путем выдачи правительственных заказов; углубления экономических связей с французскими колониями), что может привести к выравниванию имеющего место ныне дефицита в платежном балансе между обеими странами.
Оба министра пришли к единому мнению о том, что они стремятся сделать все необходимое для облегчения взаимной торговли. В частности, г. Бонне заявил, что намерен изучить вопрос о правительственных заказах.
После того как имперский министр иностранных дел заявил г. Бонне, что он охотно готов обсудить с ним и другие проблемы, если г. Бонне желает этого, г. Бонне тотчас же затронул вопрос об отношениях между Францией и Италией. Дав обстоятельную характеристику развития отношений между обеими странами, он остановился на инцидентах, имевших место в итальянском парламенте в связи с последней речью графа Чиано 46, и сказал, что, хотя в ответ на протест французской стороны итальянское правительство заявило, что не несет ответственности за эти инциденты, итальянский ответ был сделан в довольно туманной форме, так что Франция в значительной мере обеспокоена теми вопросами, которые были подняты в результате этих инцидентов.
Как в этой, так и в других беседах, имевших место во время пребывания имперского министра иностранных дел в Париже, снова и снова выражалась большая озабоченность относительно дальнейшего развития событий в бассейне Средиземного моря; можно даже сказать, что это, собственно, главная тема, которая в эти дни занимает членов французского правительства.
На вопрос Бонне, какую позицию занимает Германия по отношению к этой проблеме, и в частности в вопросе о Тунисе, имперский министр иностранных дел ответил, что Германия в этой проблеме непосредственно не заинтересована. Он, имперский министр иностранных дел, недостаточно разбирается в деталях тунисской проблемы, однако неоднократно слышал от итальянцев, что итальянское население в Тунисе не слишком довольно отношением к нему. Конечно, в наши дни нужно учитывать, что мы живем в эпоху пробуждения национализма, который в настоящее время имеет совсем иное значение, чем раньше. В этих условиях вполне возможно, что молодежь могучей и гордой итальянской нации проявляет особое нетерпение, когда она слышит о плохом обращении с ее соплеменниками в других странах, и что молодые горячие головы устраивают тогда такие демонстрации, какие имели место в итальянском парламенте. Имперскому министру иностранных дел представляется, что первой предпосылкой для оздоровления положения там было бы хорошее обращение с итальянским меньшинством в Тунисе. Германская позиция в этой средиземноморской проблеме, сказал имперский министр иностранных дел, такова.
Хотя Германия непосредственно и не заинтересована в этом вопросе, все же у нее есть косвенная заинтересованность, постольку поскольку ее принципиальная позиция во внешнеполитических вопросах всегда определяется ее дружбой с Италией. Непоколебимой основой германской внешней политики является ось Берлин — Рим 34, дружба между Италией и Германией, между фюрером и Муссолини.
Затем имперский министр иностранных дел подробно остановился на том, как эта дружба возникла из совместной идейной борьбы против подрывной деятельности в собственной стране, а также против Коммунистического Интернационала, и сказал, что понять эту дружбу может только тот, кто сам принимал участие в той идейной борьбе, которая проходила в этих обеих странах на протяжении ряда лет. На этой же основе возникла дружба между Японией и Германией и треугольник Берлин — Рим — Токио, который в наше время следует рассматривать как стабильный фактор на земном шаре. Однако все это, конечно, не является препятствием, тому, чтобы тем не менее перебросить мост урегулирования и взаимопонимания от авторитарных государств к демократиям, а чтобы сделать такой шаг на пути сближения с Францией, он, имперский министр иностранных дел, и прибыл во Францию.
Еще раз возвращаясь к идее национализма, имперский министр иностранных дел подробно обрисовал, насколько, например, серьезной и динамичной оказалась эта идея в случае с Чехословакией. Фюрер принял решение в определенный срок осуществить урегулирование в этом районе на основе этнографическозо принципа. Впрочем, сказал имперский министр иностранных дел, Германия совершенно определенно рассматривает эту часть Европы как область своих интересов. Затем г. имперский министр иностранных дел уточнил, насколько было бы хорошо для преодоления в будущем противоречий между авторитарными государствами и демократиями, в частности между Германией и Францией и Англией, если бы к этой сфере германских интересов отнеслись с принципиальным уважением. Ведь Германия не вмешивается в сферу интересов других держав, например Англии.
Министр иностранных дел заявил в этой связи, что для него остается непонятой посылка лорда Ренсимена в Прагу.47. Он в свое время сказал об этом также г. Чемберлену в Бад-Годесберге и спросил Чемберлена, согласилась ли бы Англия, например, с тем, что в случае конфликта между Лондоном и Дублином фюрер, не спросив Англию, направил в Дублин, ну, скажем, бывшего имперского министра экономики Шмитта, чтобы урегулировать вопрос между Ирландией и Англией. Министр сказал, что Чемберлен возражал против этого сравнения, однако на это он, имперский министр иностранных дел, заявил Чемберлену, что было бы хорошо, если бы англичане принципиально отошли от этого образа мышления, только что вновь продемонстрированного г. Чемберленом. Ибо для немцев упомянутое выше сравнение между лордом Ренсименом и Шмиттом является абсолютно классическим. Было бы хорошо, если бы Англия и весь мир раз и навсегда усвоили это.
Что касается Франции, продолжал имперский министр, то, как он уже неоднократно говорил в этом году французскому послу Франсуа-Понсе, военные союзы на востоке являются ярко выраженными атавизмами Версальского договора и версальского духа. Никогда сильная Германия не потерпела бы таких военных союзов, лишь слабая Германия вынуждена была примириться с ними. Но в момент воссоздания мощи стало ясно, что с этой политикой окружения, создающей невыносимое состояние, рано или поздно, путем переговоров или каким-либо другим путем, но должно быть покончено. Если бы во Франции раз и навсегда признали эту сферу германских интересов, то тогда он вполне поверил бы в возможность принципиального и окончательного урегулирования между Германией и Францией.
Бонне ответил, что со времени Мюнхена положение в этом отношении коренным образом изменилось, и тут же заметил, что вопросы, поднятые в связи с последними итальянскими инцидентами (Тунис и Корсика), все же носят целиком и полностью иной характер, нежели вопрос о судетских немцах. Франция не может ни в коем случае и думать об отказе от своих территорий. Поднять территориальный вопрос о Тунисе — значило бы начать войну. Впрочем, Франция была бы готова обсудить положение итальянского меньшинства в Тунисе, которое составляет довольно незначительную часть общего населения. Однако Италия до настоящего времени ни в какой форме не поднимала никаких конкретных вопросов в этой связи.
Имперский министр иностранных дел фон Риббентроп ответил, что он не хотел проводить никаких параллелей между Чехословакией и Тунисом. Он может только сказать, что детали вопроса о Тунисе ему мало известны и что уже по этой причине он не в состоянии высказаться по этому вопросу. Однако он хотел бы выразить надежду, что рано или поздно между Италией и Францией в этом вопросе будет достигнуто урегулирование.
В дальнейшем в беседе был затронут вопрос об обещанных Чехословакии со стороны четырех держав гарантиях новых чехословацких границ. На вопрос Бонне, как мы относимся в принципе к этой проблеме, имперский министр иностранных дел ответил, что немецкая сторона намерена сначала выждать развития событий, так как возможное предоставление гарантий со стороны Германии в свое время было обусловлено тем, что проблемы других национальных меньшинств также должны быть решены. Далее, все зависит от того, будут ли поставлены отношения между Германией и Чехословакией на совершенно новую основу. Однако он уже сейчас хотел бы подчеркнуть следующее: Германия ни в коем случае не потерпит, чтобы Чехословакия вернулась в фарватер г. Бенеша. Четырехсторонняя гарантия, по его мнению, в некотором смысле означает для этой страны определенное искушение все же вновь пойти по старому политическому курсу Бенеша. Наилучшую и самую эффективную гарантию для Чехословакии он усматривает единственно лишь в установлении этой страной дружественных отношений с Германией.
В то время как Леже в своих коротких высказываниях о «нейтрализации» Чехословакии на основе международных гарантий, казалось, придавал особое значение четырехсторонней гарантии, Бонне ограничился заявлением, будто бы Франция, собственно, пришла к тому, чтобы подумать о предоставлении гарантий, скорее под давлением обстоятельств. По его словам, 19 сентября в Лондоне речь шла о том, чтобы побудить тогдашнюю Чехословакию отказаться от судетских областей в пользу рейха. Франция перед лицом своих чрезвычайно больших обязательств по отношению к Чехословакии была вынуждена выкупить согласие чехословацкой стороны на отказ от части территории за обещание новой гарантии.
Бонне не углублял этой темы, а перешел к испанскому вопросу и попросил имперского министра иностранных дел высказать свое мнение и по этой проблеме.
Имперский министр иностранных дел фон Риббентроп подчеркнул, что Германия желает победы Франко. Это вытекает из принципиальной антибольшевистской позиции рейха. Во внутренней и в значительной степени во внешней политике борьба против большевизма является лейтмотивом действий Германии. Фюрер поддержал национальное правительство в Испании исключительно по этой причине. Фюрер и Муссолини, воспрепятствовав утверждению большевизма в Испании, оказали в конечном итоге услугу и Франции, так как если бы Франция имела своим соседом большевистскую Испанию, то многие дела внутри Франции, и как раз в последнее время, значительно бы усложнились. Впрочем, он может в этой связи заявить, что за усилиями правительства Даладье по урегулированию положения во Франции в Германии следили с большим интересом и полным пониманием, а достигнутые на этом пути успехи были восприняты с большим удовлетворением.
Бонне заверил, что и французское правительство абсолютно против большевизма и что оно также совершенно ничего не имеет против победы Франко, если бы прежде были полностью выведены иностранные добровольцы, чтобы никто не мог сказать, что Франко победил лишь с иностранной помощью. Он, между прочим, указал в этой связи на сравнительно незначительное число германских добровольцев (2500—3000 человек).
Имперский министр иностранных дел в свою очередь еще раз указал на то, что Германия не имеет никаких территориальных претензий в отношении Испании, и упомянул, что Муссолини также сделал заявления в этом плане.
Бонне сказал далее, что он уже сделал значительный шаг в сторону свертывания гражданской войны, закрыв Пиренеи для провоза военных материалов. Впрочем, у него есть сведения, что барселонское правительство (г-н Негрин) все дальше отходит от Москвы, и он надеется, что между правительством Барселоны и Франко удастся достичь урегулирования.
Имперский министр иностранных дел указал на то, что это очень трудно сделать, поскольку тысячи убитых разделяют оба лагеря, и сказал, между прочим, что большая часть военных материалов и дальше поступает в Барселону морским путем.
В ходе дальнейшей беседы имперский министр фон Риббентроп еще раз охарактеризовал прежнюю французскую политику союзов и окружения, и в частности пакт с Россией 7, как препятствие на пути сближения между Германией и Францией.
Бонне подчеркнул, что пакт с Россией связан с -совершенно определенными условиями и отнюдь не выходит за рамки Лиги наций; впрочем, этот пакт, продолжал Бонне, был заключен ярко выраженными правыми политиками, такими, как Фландэн {{* Председатель совета министров Франции с ноября 1934 г. по июнь 1935 г.; министр иностранных дел с января по июнь 1936 г.}} и Лаваль, а не теми, кто сейчас входит в правительство.
Леже заметил в дополнение, что заключение франко-русского пакта двустороннего характера не входило в намерение французской стороны. Первоначально думали о том, чтобы превратить этот пакт в многостороннее соглашение, в котором участвовали бы и другие государства, Польша и Балтийские страны, и лишь в результате развития событий этот пакт стал чисто двусторонним.
Имперский министр, отвечая на это замечание, указал на то, что, как известно, пакт между Францией и Россией направлен исключительно против Германии и, как следовало предполагать, идея об общем коллективном пакте, к которому должна была присоединиться и Германия, осталась мертвой теорией.
В дальнейшем имперский министр иностранных дел затронул еще вопрос о Марокко и подчеркнул необходимость его скорейшего и окончательного решения. Дискриминации Германии в этом вопросе нужно раз и навсегда положить конец. Он считает, что если в германо-французских отношениях должна наступить новая эра, то для этого надо урегулировать этот вопрос.
Бонне обещал подвергнуть этот вопрос необходимому изучению в позитивном плане.
В конце беседы состоялся краткий обмен мнениями по колониальному вопросу, в ходе которого имперский министр иностранных дел попросил французского министра иностранных дел изложить ему принципиальные соображения французского правительства по этой проблеме. Он также указал на принципиальную правовую точку зрения германского правительства, которая остается неизменной, хотя в данный момент этот вопрос, возможно, и неактуален.
Бонне заявил, что в настоящее время в колониальном вопросе Франция ничего не может сделать для Германии. Франция вынуждена была пойти в Мюнхене на весьма большие жертвы, и когда при анализе сообщений германской прессы и других материалов, опубликованных сразу же после Мюнхенского соглашения, во Франции сложилось впечатление, что теперь, непосредственно после Мюнхена, рейх хочет выступить с новыми требованиями в области колонии, то во французских кругах это вызвало, как известно, абсолютное сопротивление, так что в данный момент сделать ничего невозможно.
Позднее, вечером, имперский министр иностранных дел еще раз указал Бонне на то, что Германия рассматривает французские гарантии Чехословакии как вмешательство в сферу наших интересов, и совершенно недвусмысленно заявил, что идея таких гарантий не будет способствовать взаимопониманию, на путь которого мы только что вступили.
В соответствии с указанием настоящее представлено на рассмотрение г. имперскому министру иностранных дел.
Печат. по сб.: Документы и материалы кануна второй мировой войны... Т. 1. С. 258-263.
75. Франко-германская декларация48
6 декабря 1938 г.
Г-н Жорж Бонне, министр иностранных дел Французской Республики, и г. Иоахим Риббентроп, министр иностранных дел германского рейха, действуя от имени и по поручению своих правительств, при встрече в Париже 6 декабря 1938 г. согласились о нижеследующем:
1.Французское правительство и германское правительство полностью разделяют убеждение, что мирные и добрососедские отношения между Францией и Германией представляют собой один из существеннейших элементов упрочения положения в Европе и поддержания всеобщего мира. Оба правительства приложат поэтому все свои усилия к тому, чтобы обеспечить развитие в этом направлении отношений между своими странами.
2.Оба правительства констатируют, что между их странами не имеется более никаких неразрешенных вопросов территориального характера, и торжественно признают в качестве окончательной границу между их странами, как она существует в настоящее время.
3.Оба правительства решили, поскольку это не затрагивает их особых отношений с третьими державами, поддерживать контакт друг с другом по всем вопросам, интересующим обе их страны, и взаимно консультироваться в случае, если бы последующее развитие этих вопросов могло бы привести к международным осложнениям.
В удостоверение чего представители обоих правительств подписали настоящую декларацию, которая немедленно вступает в силу.
Составлено в двух экземплярах, на немецком и французском языках, в Париже 6 декабря 1938 г.
Жорж Бонне
Иоахим фон Риббентроп
Печат. по сб.: Документы и материалы кануна второй мировой войны... Т. 1. С. 257 — 258.
76. Телеграмма временного поверенного в делах Франции в Гер мании Ю. де Монба министру иностранных дел Франции Ж. Бонне
6 декабря 1938 г.
Согласно некоторым иностранным источникам, план Гитлера в отношении Украины состоит в том, чтобы попытаться создать, по возможности при помощи Польши, которой будет предложен своего рода кондоминиум, что-то вроде европейского Манчжоу-Го, поставленного в более-менее тесную вассальную зависимость. За этим должно последовать отстранение Польши либо путем переговоров, либо, если Варшава будет «непослушна», путем силы.
Печат. по изд.: Documents diplomatiques francais, 1932-1939. 2 serie. Paris. 1979. T. XIII. P. 88.
77. Запись беседы полномочного представителя СССР в Велико британии И. М. Майского с главным дипломатическим советником министерства иностранных дел Великобритании Р. Ванситтартом
8 декабря 1938 г.
Ванситтарт (8 декабря) с женой были у нас на завтраке. Они только что вернулись из шестинедельного отпуска на юге Франции. Ванситтарт не скрывал своего резко отрицательного отношения к политике Чемберлена. В частности, он возмущался предстоящим визитом премьера в Рим 42, несмотря на обострение итало-Французских отношений. Он склонен думать, что требование о Тунисе носит серьезный характер и Муссолини будет на нем настаивать. Раз начав такую агитацию, он уже хотя бы из престижных соображений должен будет идти дальше и дальше. К тому же известно, что Муссолини давно уже требует себе «награды» за ту помощь, которую он оказал Гитлеру в австрийском и чехословацком вопросах. Возможно, что момент предъявления требования о Тунисе не вполне совпадал с намерениями Гитлера, но это уже мелочь. По существу Гитлер, конечно, будет поддерживать Муссолини. Вместе с тем Ванситтарт констатирует, что ни Англия, ни Франция не согласятся на передачу Гитлеру или Муссолини каких-либо колоний. Больше всего Ванситтарта беспокоит вопрос о том, что будет делать Гитлер в 1939 г. По имеющимся у него сведениям, Гитлер не собирается слишком долго почивать на лаврах. Уже в ближайшие месяцы он предпримет какую-нибудь новую кампанию. В каком направлении? В британских правительственных кругах, по словам Ванситтарта, сейчас очень популярна концепция, согласно которой ближайший удар Гитлера будет на восток, в частности против Советской Украины. Лично он не составил себе еще окончательного мнения по данному вопросу. В связи с этим Ванситтарт стал расспрашивать меня о наших соображениях на затронутую тему. Я подробно изложил ему свои аргументы. Ванситтарт выразил удовлетворение по поводу улучшения польско-советских отношений и подчеркнул важность улучшения отношений с Румынией. В конце разговора он пришел к выводу, что, пожалуй, правительственная концепция требует серьезного пересмотра. Ванситтарт просил меня зайти к нему в ближайшие дни, когда он лучше ознакомится с делами, для обмена мнениями по текущим вопросам.
Полномочный представитель СССР
в Великобритании
И. Майский
АВП СССР, ф. 05, оп. 18, п. 140, д. 27, л. 178—179. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 663— 664.
78. Телеграмма полномочного представителя СССР во Франции Я. 3. Сурица в Народный комиссариат иностранных дел СССР
8 декабря 1938 г.
Передаю следующую сенсационную беседу, которую имел со мной вчера Мандель о Польше. Он не знает ни о каком официальном демарше поляков в Париже, но зато располагает точными сведениями, что в Варшаве ведется сейчас большая кампания за коренной пересмотр всей внешней политики, за удаление Бека и за восстановление в полной силе прежних польско-французских отношений. К этой кампании причастен и сам премьер, который несколько времени тому назад через одно доверенное лицо обратился к Манделю с просьбой поддержать и во Франции это движение и, в частности, воздействовать на Гамелена {{* Начальник генерального штаба французской армии.}}, а через него и на польские военные круги, и в первую очередь на Рыдз-Смиг-лы {{** Генеральный инспектор вооруженных сил Польши.}}. Мандель уже имел несколько встреч по этому вопросу с Га-меленом (кстати, я лично вчера натолкнулся на Гамелена при выходе его из кабинета Манделя), разделяющим полностью точку зрения Манделя на серьезность германских приготовлений и намерений в отношении Украины. Гамелен, как и Мандель, считает, что «наиболее вероятным и ближайшим объектом германской экспансии явится Украина». Гамелен располагает сведениями, что наступление приурочивается к весне, и разделяет опасения
Манделя, что Польша и Румыния могут очутиться в положении Чехословакии, «что означало бы конец Франции». Мандель и мне задал странный вопрос, будет ли СССР защищать «свою часть Украины». Мне оставалось только выразить удивление, что такие вопросы мне задает такой серьезный человеку как Мандель.
Из дальнейшего рассказа Манделя явствовало, что Гамелен (что, конечно, естественно) отказался что-нибудь предпринимать без ведома и предписания Даладье, и сейчас этот вопрос обсуждается уже с Даладье. Попутно Мандель узнал, что Бонне через своего посла в Варшаве пытался в свою очередь воздействовать на Гамелена, но в совершенно обратном направлении, а именно в сторону подготовки аннулирования военной части франко-польского пакта. Мандель не сомневается, что это инспирировано желанием расчистить путь к соглашению с Германией. Мандель уверяет, что Даладье при всем его «германофильстве» не пойдет так далеко.
Полпред
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 280, д. 1945, л. 176—177. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 662 — 663.
79. Телеграмма полномочного представителя СССР во Франции Я. 3. Сурица в Народный комиссариат иностранных дел СССР
9 декабря 1938 г.
Все сведения, поступающие о Риббентропе, сходятся на одном: Риббентроп разговаривал по основному вопросу, занимающему сейчас внимание французов,— по вопросу об итальянских претензиях. Вчера я вам привел официальные версии Бонне. Мандель был более определенен: «Риббентроп разочаровал даже друзей Бонне. Вместо отмежевания он повсюду упоминал о прочности оси». Фиппс, которого я встретил в палате, обронил фразу, что «французы, по-видимому, большего ждали от Риббентропа по итальянскому вопросу». Правда, сам Фиппс допускает, что «обойденная в дележе Италия, возможно, действует независимо и даже наперекор Германии». Далеко не точно Бонне, по-видимому, изложил и дискуссию по испанскому вопросу. Пертинакс {{* Французский журналист.}} утверждает, что как раз Бонне, особенно подчеркивая нейтралитет Франции к идеологической борьбе в Испании, лансировал идею посредничества и создания общенациональной умеренной власти, правда, обусловливая это предварительным выводом волонтеров.
Не подлежит, далее, сомнению, что Бонне намеренно скрыл от меня все, что Риббентроп здесь говорил против СССР. Я знаю, например, что он не стеснялся в выражениях даже в беседе с малознакомыми ему людьми (на рауте у Бонне в беседе с ректором университета).
По некоторым, исходящим, правда, от журналистов, сведениям, Риббентроп, говоря о Восточной Европе, все время проводил отчетливую грань между Польшей и СССР. Он пытался якобы оставить французов под впечатлением, что советско-польское сближение несолидное и очень мало тревожит Берлин.
По словам Манделя, все газетные разговоры о том, что Риббентроп здесь открыто ставил вопрос о предоставлении Германии свободы действий на востоке и самоустранении Франции, конечно, «вздорны», но все же «дело идет к этому». Мандель расценивает декларацию {{** См. док. 75.}} и свидание «как пролог к будущей трагедии», независимо от того, проведены ли будут прямые переговоры, или будет созвана конференция «четырех»; в том или ином случае Франции «уготована самая жалкая роль».
Суриц
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 280, д. 1945, л. 180 — 181. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 664 — 665.
80. Телеграмма полномочного представителя СССР в Италии Б. Е. Штейна в Народный комиссариат иностранных дел СССР
9 декабря 1938 г.
Как сообщает генеральный консул в Милане, сегодня состоялась враждебная демонстрация против советского консульства. Толпа около 200 человек бросала камни и выбила окно. Затем часть толпы проникла по внутренней лестнице на второй этаж и пыталась проломить дверь консульства. Полиция, несмотря на вызовы, явилась после того, как демонстрация прекратилась. Поручил генеральному консулу заявить протест местным властям.
Направляем в министерство иностранных дел ноту с требованием немедленного расследования, сообщения его результатов и мер, принятых итальянским правительством, а равно сохраняем за нами право вернуться к этому вопросу 49.
Полпред
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 282, д. 1960, 205. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 665.
81. Письмо временного поверенного в делах СССР в Германии Г. А. Астахова заведующему II западным отделом Народного комиссариата иностранных дел СССР Г. И. Вайнштейну
9 декабря 1938 г.
Посылаю Вам карту {{* Карта в архиве не обнаружена.}} «Мы должны снова, иметь колонии», выпущенную здесь в соответствии с ведущейся пропагандой о возвращении колоний. Из нее Вы увидите, что Германия считает «своими» не только Данциг и довоенные колонии, в том числе дальневосточные (занятые японцами), но и подчеркивает свои права на 1) Прибалтику, как территорию, занимавшуюся немцами в XIII—XIV вв.; 2) Венесуэлу (была в залоге у аугсбургской торговой компании «Вельзер» в XVI в.), Тринидад (англ.) и Тобаго (англ.) — Южная Америка и Гамбию (англ.) — Западная Африка, как принадлежавшие Курляндскому герцогству в XVI — XVII вв.; 3) Гроссфридрихсбург (англ.), Токкорарии (англ.) и Аргвин (франц.) в Западной Африке, как принадлежавшие курфюршеству Бранденбургскому в XVII—XVIII вв., и 4) бухту Делагоа (порт.) в Южной Африке, Малабарский берег и Никобарские о-ва (Южная Индия), как бывшие владения Австро-Венгрии в XVIII в. В сопроводительном тексте содержится «намек» на Голландию, как «отколовшуюся часть рейха».
Астахов
АВП СССР, ф. 082, оп. 21, п. 89, д. 4, л. 319. Опубл. в сб.: СССР в борьбе за мир... С. 118-119.
82. Письмо народного комиссара иностранных дел СССР M. M. Литвинова полномочному представителю СССР во Франции Я. 3. Сурицу
10 декабря 1938 г.
Дорогой Яков Захарович,
1. Пожалуй, излишне Вам писать, что сообщение Бонне50 о содержании его бесед с Риббентропом {{* См. док. 74.}} мы принимаем с изрядной дозой скептицизма. Остается неясным, что побудило Гитлера согласиться на декларацию. Даже германо-английская декларация {{** См. док. 2.}} была сделана по просьбе, и, по-видимому, весьма настойчивой, Чемберлена. Гитлеру важно было укрепить позицию Чемберлена, подсластив пилюлю мюнхенской капитуляции. К тому же временное улучшение германо-английских отношений входит составной частью в планы Гитлера. Трудно, однако, допустить, чтобы Гитлер без всякой компенсации согласился и на германо-французскую декларацию, которую, вероятно, клянчил у него Бонне, и к тому же в такой момент, когда это должно вызвать сильнейшее недовольство со стороны Муссолини. Вряд ли Гитлер пошел на такую жертву только ради укрепления позиций Даладье и Бонне. Приходится поэтому думать, что определенная компенсация со стороны Франции, и весьма солидная, составляет предмет секретной части переговоров или даже секретного соглашения. Допускаю, что эта компенсация находится не исключительно в области политической, а также в области финансово-экономической. Перед Вами задача добиваться разными путями выяснения всех деталей германо-французских переговоров и соглашений.
2.Ваше сообщение о закулисных домогательствах поляков {{*** См. док. 78.}} проливает новый свет на неожиданное обращение к нам польского посла касательно улучшения советско-польских отношений {{**** См. док. 36.}}. По-видимому, Бек, зная о ведущихся против него кознях, основанных на недовольстве его внешнеполитической ориентацией, поставившей Польшу лицом к лицу с наиболее реальной опасностью, решил сделать маленькое исправление своей линии в нашу сторону. Я полагаю, что Бонне не пойдет в настоящее время на оживление франко-польского пакта 44, в особенности теперь, когда это грозит необходимостью выступления Франции в защиту Польши. Линия Бонне совершенно ясна: полный отказ от какого бы то ни было вмешательства в дела Европы и сосредоточение защиты, дипломатической и иной, исключительно на границах империи.
3.Франсуа-Понсе говорил на днях т. Штейну, что последние события в итальянской палате депутатов 46 рассеяли всякие иллюзии относительно возможности улучшения франко-итальянских отношений. Накануне этих событий Муссолини говорил Франсуа-Понсе, что между Италией и Францией стоит испанский вопрос. После демонстрации в палате Понсе будто бы сказал Чиано: «Как вы хотите, чтобы мы уступили Вам в испанском вопросе, когда после Испании в порядок дня будут поставлены Тунис, Корсика, Джибути, Ницца и Савойя. В этих условиях мы предпочитаем вовсе не разговаривать». Мы, конечно, отнюдь не должны верить, что Понсе действительно это говорил, но все же его сообщение отражает беспокойство и его собственное, и его правительства.
Интересно, что Понсе выражает теперь недовольство по поводу италофильства лорда Перта {{* Посол Великобритании в Италии.}}. Понсе взбешен тем, что Перт, имевший инструкцию из Лондона произвести демарш перед Чиано по поводу демонстрации в палате, предварительно нанес визит Чиано, чтобы договориться о фиксации даты приезда Чемберлена в Рим 42, и лишь через несколько часов после этого произвел свой демарш. Понсе ожидает дальнейшего развития антифранцузской акции в Италии, с тем чтобы к моменту приезда Чемберлена создалась угроза войны, которая побудит Чемберлена (может быть, совместно с Гитлером) выступить посредником и во имя спасения мира требовать от Франции уступок. Понсе считает, что проблема Средиземного моря вступает в решающую стадию и что столкновение неизбежно. По его словам, Франция в этом вопросе проявит твердость и решимость.
Если Вы вспомните поведение Понсе в Берлине, где он создавал такие же панические настроения в отношении Германии с целью оправдания всяческих уступок в ее пользу, то Вы, конечно, догадаетесь, что ту же цель преследует Понсе и в Риме, сознательно сгущая краски и создавая новую панику.
4. «Международная книга» получила сообщение от «Ашетт», что «Журналь де Моску» во Франции запрещен. При случае, по возможности ускоряя этот случай, Вам придется поговорить по этому поводу в министерстве, добиваясь отмены запрещения. Предварительно рекомендую Вам выяснить, существовал ли и существует ли во Франции какой-либо запрет в отношении тех или иных германских и итальянских газет. Насколько мне помнится, был момент, когда в ответ на запрещение ввоза в Италию французских газет Франция стала применять репрессии. Но если свободно допускались всегда и допускаются германские газеты, ведшие резкую кампанию против Франции, то Вам тем легче будет указывать на необоснованность запрещения «Журналь де Моску».
Литвинов
АВП СССР, ф. 05, оп. 18, п. 148, д. 158, л. 85—87. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 666—667.
83. Телеграмма советского военного разведчика в Японии Р. Зорге в Генеральный штаб РККА
10 декабря 1938 г.
Германский посол Отт получил сообщение от лидеров национал-социалистской партии о том, что в ближайшее время между Японией, Италией и Германией будет заключен тройственный военный пакт 51. Он будет якобы направлен против Коминтерна, фактически же он будет направлен против СССР, но предусматривает также давление и на другие страны.
Рамзай
Печат. по сб.: СССР в борьбе за мир... С. 122.
84. Телеграмма временного поверенного в делах СССР в Германии Г. А. Астахова народному комиссару иностранных дел СССР M. M. Литвинову
14 декабря 1938 г.
По уверению корреспондентов «Таймс» и «Нью-Йорк геральд трибюн», с которыми беседовал сегодня, тема об Украине является сейчас одной из самых модных в Берлине. Об актуальности украинской «проблемы» активно говорят как низовые чернорубашечники, так и высокопоставленные официальные лица. Решение «проблемы» мыслится в плане создания «единой» Украины из всех частей, включая Советскую. О конкретных мерах по достижению этой цели мои собеседники ничего не знают, но единодушно утверждают, ссылаясь на беседы с рядом немцев, что никогда эта проблема не обсуждалась в Берлине так оживленно, как сейчас. Моих собеседников явно удивляет, почему наша пресса не реагирует на эту кампанию, нашедшую свое отражение и в германских газетах. Мы могли бы гораздо с большим основанием доказать право СССР на Карпатскую Украину, чем эта последняя — на нашу.
Поверенный в делах
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 271, д. 1882, л. 298.
85. Телеграмма временного поверенного в делах СССР в Польше П. П. Листопада в Народный комиссариат иностранных дел СССР
14 декабря 1938 г.
Лыховский {{* Директор торгово-политического департамента министерства промышленности и торговли Польши.}} сегодня выехал в Москву. На вокзале его провожали от нас Кнопов {{** Вр. и. о. торгпреда СССР в Польше.}} и Андриевский, от поляков только один его референт Гижицкий. Как заявил Лыховский нашим товарищам, в Москве он поставит общие вопросы торговой политики. Вечерние газеты сообщают о его выезде в Москву и что Лыховский будет вести вступительные переговоры на тему о взаимном товарообмене с нами.
Кратко о настроениях в Польше в связи с последним соглашением {{* См. док. 62.}}. Среди общественных кругов Польши можно наблюдать желание более искреннего и быстрейшего всестороннего урегулирования взаимоотношений с нами в то время, как большая часть из правящих кругов старается ограничить эти взаимоотношения в желательных для них рамках. Что касается поведения правительственной печати, то она еще продолжает пополнять свои страницы антисоветскими статьями.
Листопад
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 273, д. 1893, л. 188. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 679.
86. Телеграмма временного поверенного в делах СССР в Германии Г. А. Астахова в Народный комиссариат иностранных дел СССР
15 декабря 1938 г.
Был с первым визитом у французсоого посла Кулондра. Ссылаясь на свои беседы с коллегами, он говорил об исключительной активизации здесь вопроса об Украине. Этот вопрос является, по его словам, основным, обсуждающимся в немецких кругах, и в частности в армии. По его впечатлению, речь идет не столько о военном нападении, сколько о создании внутренних неурядиц в Советской Украине. Ему кажется, что сейчас немцы заняты усиленной обработкой поляков, которых пытаются склонить в этом вопросе на свою сторону.
Непосредственно от немцев он ничего на эту тему не слышал. Немцы говорят об отсутствии у них претензий на западе и о необходимости для Германии экспансии на восток, не уточняя, о какой именно экспансии идет речь. Кулондр думает, что немцы решили активизировать украинскую проблему, чтобы отвлечь внимание от внутренних затруднений и улучшить продовольственное положение. По его сведениям, немцы ведут переговоры с Прагой об экономическом и валютном аншлюсе. Достижение подобных соглашений даст немцам возможность производить закупки на марки в Чехословакии, а в дальнейшем и на Украине. В этом он видит косвенное подтверждение вышеуказанных слухов.
Поверенный в делах
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 271, д. 1882, л. 299-300. Опубл. в сб.: СССР в борьбе за мир... С. 123-124.
87. Запись беседы председателя совета министров Италии Б. Муссолини с послом Японии в Германии X. Осимой {{* Запись беседы сделана министром иностранных дел Италии Г. Чиано.}}
15 декабря 1938 г.
Я сопровождал к дуче посла Японии в Берлине генерала Осима. Его визит был рекомендован Риббентропом, потому что Осима, как и он, является ревностным сторонником преобразования антикоминтерновского пакта10 в пакт о тройственном союзе51. По внешнему виду Осима похож на самураев, как они изображены на старинных картинах и на японском фарфоре. Интересное и жесткое лицо. Маленького роста, коренастый. Чрезвычайно гордая осанка. Когда он начал говорить, я понял, почему Риббентроп так его любит: они люди одного типа — энтузиасты и упрощенцы. Я не хочу сказать — верхогляды. Он нападал на Россию и сказал, что Япония намерена расчленить ее на целый ряд государств, с тем чтобы сделать пустой и абсурдной всякую мысль о реванше; он сказал, что Япония хочет устранить всякое английское влияние в Китае и вообще в зоне Тихого океана. Он в трагическом свете представил положение англичан в Индии. Дуче повторил обычные аргументы о необходимости помедлить некоторое время с преобразованием пакта и указал на период с середины января до середины февраля как на период, когда он примет свои решения.
Печат. по сб.: СССР в борьбе за мир... С. 123.
88. Письмо посла Франции в Германии Р. Кулондра министру иностранных дел Франции Ж. Бонне
15 декабря 1938 г.
Беседы, которые Ваше Превосходительство недавно имел с министром иностранных дел рейха {{** См. док. 74.}}, видимо, позволили выяснить позицию германского правительства по основным текущим политическим проблемам. Вам тем не менее, наверно, будет небезынтересно узнать о моих — хотя и отрывочных — впечатлениях, сложившихся после первых контактов с немецкими кругами.
1. Установление хороших отношений с Францией является в настоящее время в Германии всеобщим желанием. Все, без исключения, немецкие руководители, с которыми я встречался, высказывались в этом духе самым решительным образом, без каких-либо оговорок. Все заявляли мне, что Германия желает сближения с Францией при соблюдении территориального статус-кво и что Германия хочет положить конец вековым раздорам двух стран.
Это стремление, искренность которого мнe не кажется спорной, нашло свое выражение в той благосклонности, с которой было встречено подписание франко-германской декларации от 6 декабря {{* См. док. 75.}}.
Оно, безусловно, объясняется различными причинами, варьирующимися в зависимости от различных слоев общества.
Немецкий народ — миролюбивый в своем большинстве — видит в сближении двух стран залог мира. Те, кого беспокоит широкий размах национал-социалистского динамизма, напряженное экономическое и политическое положение, созданное режимом, видят в этом сближении некоторое смягчение внутренней и внешней обстановки, которое позволило бы Германии постепенно вернуться к условиям нормальной жизни. Что касается «партии», то совершенно очевидно, что она желала заключения соглашения с Францией главным образом для того, чтобы получить прикрытие с запада в предвидении операций в других направлениях.
2. Стремление третьего рейха к экспансии на востоке мне кажется столь же очевидным, как и его отказ, по крайней мере в настоящее время, от всяких завоеваний на Западе; одно вытекает из другого. Первая часть программы Гитлера — объединение германского народа в рейхе — в основном завершена. Теперь пробил час «жизненного пространства». Та настойчивость, с которой мне говорили о том, что Германия не имеет никаких претензий к Франции, была вполне достаточной, чтобы дать мне это понять. Но имеются и более явные свидетельства; все мои собеседники, за исключением Гитлера, говорили мне в самых различных формах, однако нарочито избегая каких-либо уточнений, о необходимости для Германии экспансии в Восточной Европе. Для г. Риббентропа это «поиск новых зон влияния на Востоке и Юго-Востоке»; для маршала Геринга — «проникновение на Юго-Восток, главным образом экономического характера».
Лично я не выслушивал слишком точных доверительных признаний, но мне кажется, что мало-помалу из того, что пока еще носит неясные, расплывчатые формы, начинают проступать контуры великого немецкого предприятия. Стать хозяином в Центральной Европе, подчинив себе Чехословакию и Венгрию, затем создать Великую Украину под немецкой гегемонией — такова в основном, кажется, концепция, принятая теперь нацистскими руководителями и, конечно, самим Гитлером.
Подчинение Чехословакии, к сожалению, уже является почти совершившимся фактом. «Моя страна теперь лишь провинция»,— сказал мне еще вчера мой чешский коллега; второе бюро {{** По-видимому, имеется в виду германская военная разведка.}} работает там лишь для разведки на границах Полыни; в некоторых немецких кругах уже заявляют, что отныне чешская армия призвана играть такую же роль, как баварская армия при втором рейхе. Строительство автострады Бреслау {{* Вроцлав.}} — Вена и канала Одер — Дунай будет производиться полностью с помощью чешской рабочей силы. Из двух одинаково достоверных источников мне стало известно о готовящемся чешско-германском соглашении о денежном паритете, за которым вскоре последует экономический и финансовый союз.
В Венгрии, где сопротивление будет, несомненно, сильнее, намереваются добиться экономических льгот и обеспечения для немецкой армии права прохода через венгерскую территорию, необходимого для действий на Востоке, так как эта территория перерезает железнодорожные пути из Словакии.
Что касается Украины, то вот уже примерно в течение десяти дней весь национал-социалистский аппарат говорит о ней. Исследовательский центр Розенберга {{** Руководитель внешнеполитической службы национал-социалистской партии Германии.}}, ведомство д-ра Геббельса {{*** Министр пропаганды Германии.}}, организация «Ост-Европа», возглавляемая бывшим министром Курциусом, второе бюро тщательно изучают этот вопрос. Пути и средства, кажется, еще не разработаны, но сама цель, кажется, представляется уже установленной — создать Великую Украину, которая стала бы житницей Германии. Но для этого нужно сломить Румынию, убедить Польшу, отнять часть территории у СССР; немецкий динамизм не останавливается ни перед какой из этих трудностей, и в военных кругах уже поговаривают о походе до Кавказа и Баку.
Маловероятно, чтобы Гитлер попытался осуществить эти планы относительно Украины путем прямого военного вмешательства. Это противоречило бы принципам, которые он сам неоднократно излагал и в соответствии с которыми нынешний режим выступает как против идеологической войны, так и против присоединения других народов. К тому же, кажется, способы действий пока еще не определены. В окружении Гитлера подумывают о такой операции, которая повторила бы в более широких масштабах операцию в Судетах: проведение в Польше, Румынии и СССР пропаганды за предоставление независимости Украине, в подходящий момент дипломатическая поддержка и акция со стороны местных добровольческих отрядов. И центром движения станет Закарпатская Украина. Таким образом, по странным причудам судьбы, Чехословакия, созданная как оплот для сдерживания немецкого продвижения, служит рейху в качестве тарана для пролома ворот на Востоке.
3. О колониях мне никто ничего в Германии не говорил. Этот вопрос интересует, по крайней мере в настоящее время, только сугубо специальные круги. Г-н Риббентроп намекнул на демонстрации, имевшие место во Франции в связи с немецкими требованиями, лишь для того, чтобы тут же подчеркнуть, что этот вопрос будет обсуждаться, возможно, через пять-шесть лет. То же самое он сказал в беседе с одним из моих коллег, что доказывает наличие определенных инструкций по этому вопросу. Фюрер дал понять бельгийскому послу, что эта проблема его не интересует и что он ее затрагивает время от времени лишь для того, чтобы Германия не утратила «свое право собственности». Нацистские руководители, следуя картезианскому методу, распределяют проблемы по порядку, но их аппетиты, разжигаемые их нуждами и честолюбивыми помыслами, толкают их в сторону Востока, влекут к «заманчивым похождениям» и к осуществлению крупных замыслов режима, и они спешат.
4. Экономические трудности, кажется, в значительной степени объясняют эту поспешность. Валютный голод — следствие огром ных расходов на вооружение — повлек за собой все растущие ограничения, в частности в области снабжения продовольствием. Население питается плохо и, может быть, даже зачастую живет впроголодь. Безработицы больше нет, наоборот, наблюдается нехватка рабочей силы, ведь производство эрзацев требует гораздо больше рабочего времени, чем производство натуральных продуктов. Но рабочие, вынужденные трудиться по десять часов в день, начинают выказывать признаки усталости. Мне уже приводили случаи нескольких крупных итальянских забастовок, имевших недавно место. Компетентные лица, не принадлежащие к «партии», полагают, что экономическая и финансовая основа государства находится уже на пределе. Но большинство руководителей отказывается признавать это. Чтобы поддержать и усилить предвоенную экономику, нужны житница, шахты, рабочая сила; Украина — вот путь к империи.
5. Внутреннее положение, даже в самой «партии», кажется, впрочем, довольно напряженным. Хорошо информированные лица считают, что вновь появляются признаки, предвещающие внутренние конвульсии третьего рейха: волнение населения, общее чувство тревоги и неуверенности, взрывы возмущения и неожиданно откровенной критики режима, наблюдающиеся в среде служащих, офицеров и членов «партии», в частности после еврейских погромов,— одним словом, атмосфера предгрозовая. Напряженные отношения между военачальниками фюрера, кажется, тоже усугубляются: Гиммлер {{* Рейхсфюрер СС, начальник гитлеровской полиции.}} тщетно пытался примирить маршала Геринга с г. Риббентропом.
Я нахожусь еще слишком мало времени в Берлине, чтобы высказать свое личное мнение по этому вопросу. Во всяком случае, мне кажется, что престиж фюрера ни в коей мере не поколеблен. Он выше тех туч, которые нависли над общественным мнением, как и выше тех раздоров, которые разделяют его ближайших сотрудников. Но вполне возможно, что среди прочих преимуществ он видит в украинской операции возможность отвлечь внимание своего народа от внутренних трудностей, которые угрожающе нарастают.
Кулондр
Печат. по сб.: Документы и материалы кануна второй мировой войны... Т. 1. С. 265—268. Опубл. в изд.: Documents diplomatiques français... Série 2. T. XIII. P. 272-275.
89. Письмо посла Польши в Великобритании Э. Рачиньского министру иностранных дел Польши Ю. Беку
16 декабря 1938 г.
Многоуважаемый г-н министр,
В связи с весьма резкими изменениями, происшедшими в международном положении, и реакцией на эти изменения отдельных государств попытка сделать для себя общие выводы представляется в данное время рискованной и неблагодарной задачей. Несмотря на это, я считаю целью представить вам, г-н министр, картину положения такою, какой она выглядит с местного наблюдательного пункта. Я рискую только тем, что картина, наблюдаемая под другим углом зрения, может показаться тенденциозной, либо односторонней, либо даже прямо предвзятой или банальной.
Послемюнхенская ситуация определяется здесь как ситуация, не являющаяся ни войной, ни миром. Заявление премьера Чемберлена о наступлении новой эры, гарантирующей мир «нашему поколению», оценено всеми как иллюзия, быстро рассеивающаяся при соприкосновении с действительностью. Необходимо признать, что г-н Чемберлен с большим упорством и последовательностью придерживается избранной линии, которая должна привести его к пакту четырех 20 и к реализации проектов «нового порядка в Европе», опирающегося тем или иным образом на этот пакт. Он продолжает верить (как уверяют меня, честно верить) в успешность метода личного контакта между ответственными руководителями государств-партнеров в избранной им комбинации и с этой верой готовится к очередному визиту в Рим.
Однако более чем очевидно, что то, что является для англичанина наиболее привлекательным — «организация Европы», отнюдь не нравится в Берлине и что осуществление дальнейшей программы премьера идет «как из-под палки». До сих пор ответом на его «активную мирную политику» были три резкие речи Гитлера, обостренный антиеврейский курс, равно как и новая программа итальянских притязаний, поддержанная Берлином.
Казалось бы, что вследствие столь многочисленных разочарований г-н Чемберлен должен был бы столкнуться с растущим недовольством и оппозицией не только в парламенте (где оппозиция благодаря партийной дисциплине не была бы столь эффективной), но прежде всего — в английском общественном мнении.
Такая оппозиция существует, но, mirabile dictu {{* Как ни странно (лат.).}}, кажется, не растет после Мюнхена. О возможном реванше лейбористской партий я слышу меньше, чем год тому назад. Правда, время от времени говорится о создании настоящего «национального правительства» с участием обеих оппозиций, однако до сих пор в этом нет уверенности.
Для всего этого имеются различные причины, из которых особенно две кажутся мне наиболее важными.
Первая. Общее мнение таково, что «Мюнхен» был наиболее правильным, если не единственным, выходом из отчаянного положения {{** Воригинале подчеркнуто.}}.
Я слышал недавно характерные высказывания высшего чиновника Форин офиса, известного своим критическим отношением к политике премьера. Этот господин согласился с вышеуказанным мнением, сделав лишь ту оговорку, что премьер совершил большую ошибку, назвав мир, купленный такой ценой, «почетным миром». Впрочем, сам премьер, кажется, сожалел о своем выражении, которое он употребил под влиянием сильного волнения.
(Кроме этого, мой информатор утверждал, что возможность «вывернуться из архитрудного положения без войны западные государства получили благодаря решению чехов капитулировать без борьбы...».)
Вторая причина. Убеждение в том, что премьер (если употребить не слишком точное сравнение из области спорта) защитил английские ворота и перенес, таким образом, игру на восток Европы. Что бы ни случилось, остается факт выигрыша во времени. А отсрочка пользуется здесь, на родине политического эмпиризма, популярностью не меньше, чем в Женеве.
Мне трудно узнать, о чем думает премьер и менее ли он наивен или же менее искренен, чем о нем говорят. Зато я знаю, на основе длительного наблюдения, реакцию здешнего народа. Она является в одинаковой степени жизненной, непосредственной, солидарной, почти физиологической, как реакция муравьев и пчел, и независимой от той фразеологии, которой регулярно питают общественное мнение. Раздор на востоке Европы, грозящий Германии и России вовлечением в него в той или иной форме, несмотря на все декларации со стороны активных элементов оппозиции, здесь повсеместно и подсознательно считается «меньшим злом», могущим отодвинуть на более длительный срок опасность от империи и ее заморских составных частей {{** Воригинале подчеркнуто.}}.
Отношение Чемберлена к Советам продолжает оставаться холодным. Истиной является то, что он чересчур последователен и совершенно открыто избегает всего, что могло бы послужить для его политических партнеров поводом для уклонения от сотрудничества. Но истиной является и то, что премьер официально избегает выступать против устремлений Германии на восток.
Английская общественность с удовлетворением отдает себе, наконец, отчет в том, что политика премьера совсем не означает отказа от довооружения — совсем напротив, благодаря выигрышу во времени она делает это довооружение возможным {{* Однако все еще одностороннее, о чем ниже.— Прим. Рачиньского.}}.
Как вытекает из вышеизложенных замечаний, г-н Невиль Чемберлен, несмотря на разочарование и даже унизительные неприятности, которые он встречает, и в дальнейшем остается «силой» в британской политике.
Зато он подвергается весьма сильной критике не только со стороны оппозиции (которая обвиняет его в том, что он руководствуется не только национальными, но и классовыми интересами, например в испанском вопросе), но также со стороны политических «экспертов», и прежде всего со стороны собственных чиновников {{** Это является одновременно доказательством того, в какой значительной степени чиновники отстранены премьером от влияния на внешнюю политику.— Прим. Рачиньского.}}.
Так, в данное время утверждают, что если даже общие основы его политики правильны (либо дают хотя бы хороший предлог для выигрыша во времени), то тактика его неудачна. Я могу вновь привести мнение двух высших чиновников, которые сказали мне, что они хорошо видят, как низко пал в Германии престиж премьера, который еще недавно пользовался там большим уважением... Чиновники его аппарата добиваются сегодня не радикального изменения системы, но большей настойчивости на отдельных этапах — не уступать добровольно ни политических, ни экономических позиций в Европе в ложной надежде снискать себе таким образом большую доброжелательность или же уступчивость в других местах.
Наконец, существует еще одна важная область, где расходятся мнения. Это вопрос национальной обороны. Премьер Чемберлен до сих пор не сошел с платформы сохранения добровольческой службы, одновременно форсируя расширение флота и авиации, не заботясь, однако, о создании сухопутной армии, способной к наступательным действиям. Сдержанность премьера можно объяснить его известной соглашательской тенденцией по отношению к милитаристическим державам «оси». С другой стороны, в связи с приближающимися выборами он должен считаться с непопулярностью, с которой была бы в Англии, особенно в рабочих кругах, встречена воинская повинность. Однако чиновники желают введения воинской повинности. Этого горячо желает также «патриотическая» оппозиция.
Введение воинской повинности, что, возможно, могло бы наступить только после выборов, было бы наиболее красноречивым доказательством, что Англия переходит от мягкой уступчивости к усиленной «твердости».
Возможно, что я ошибаюсь, но я уверен не только в том, что такой поворот должен будет произойти, но также и в том, что уже имеется начало этого поворота, которое дает уже себя чувствовать.
Это пока незначительные изменения в содержании официальных выступлений. Кроме того, я имею в виду расширение системы,
позволяющей государству гарантировать кредиты, предоставляемые промышленностью иностранным клиентам, а также первую попытку распространения такой гарантии на военные материалы (пока что они ограничены 10 миллионами фунтов стерлингов, утвержденными на прошлой неделе палатой общин по предложению правительства).
Таков фон, на котором следует рассматривать отношение англичан к Польше. Что касается премьера, его друзей и его прессы, то не подлежит сомнению, что мы наталкиваемся здесь на большую сдержанность.
Послемюнхенские льды сломлены, предубеждения личного характера забываются, однако продолжает господствовать нежелание связывать себя обязательствами, и в первую очередь такими, которые имели бы антигерманскую направленность. В Форин офисе до сих пор решились лишь на следующее признание, выраженное в дружеской беседе со мной: «Британское правительство отнюдь не желает, чтобы Польша отошла от проводимой до сих пор политики равновесия» (Стрэнг {{* Заведующий департаментом Центральной Европы МИД Великобритании.}}, 9 декабря).
Тем временем я должен констатировать, что с некоторых пор в общественном мнении и в местной прессе существует как бы организованная кампания, пользующаяся представленной в слишком ярком свете информацией и даже сплетнями и измышлениями, стремящаяся представить польско-германские отношения в невыгодном свете {{** Для точности я должен подчеркнуть, что Румыния является предметом, пожалуй, еще более тревожных комментариев. Кстати говоря, здешние румыны выражают по этому поводу сильное беспокойство.— Прим. Рачиньского.}}.
В результате такого положения вещей возникают тревога и пессимистические оценки политического положения Польши. Упомянутая «акция» — если в данном случае может идти речь об акции, на что нет ясных доказательств,— развивается прежде всего на почве проблемы Закарпатской Руси и украинских требований, но одновременно связана и с другими возможными причинами трений, как, например, в вопросе о Данциге, а в последнее время («Дейли экспресс» и даже «Таймс») и о Тешинской Силезии, откуда через Прагу либо через Моравскую Остраву пресса сообщала о якобы серьезных волнениях {{*** Эти последние сплетни, может быть, являются контрмерами со стороны Праги в отместку за Закарпатскую Русь.— Прим. Рачиньского.}}. Противодействовать прессе здесь (в Англии) трудно, поскольку не сталкиваешься с явным извращением фактов, которые можно было опровергнуть (что мы, конечно, постоянно делаем). Более эффективным методом могло бы быть оперирование положительными фактами из самой Польши, опровергающими распространяемые сплетни. Незачем добавлять, что результаты этих махинаций вредны для нашего политического престижа и доверия к нам в Англии, особенно теперь, когда она только начала постепенно избавляться от пут пораженчества. Примите и прочее.
Эдвард Рачиньский
Печат. по сб.: Документы и материалы кануна второй мировой войны.,. Т. 1. С. 270-274.
90. Из письма народного комиссара иностранных дел СССР M. M. Литвинова полномочному представителю СССР во Франции Я. 3. Сурицу
19 декабря 1938 г.
Чем больше я думаю о значении франко-германской декларации {{* См. док. 75.}}, тем больше усиливаются мои недоумения относительно той компенсации, которую за это получала Германия. Трудно допустить, что поездка Риббентропа и декларация, которые Гитлером расцениваются на вес золота, являются бесплатным даром или имеют целью лишь укрепить внутреннее положение Даладье — Бонне. Я думаю, что ответ приходится искать в области не каких-либо формальных соглашений, а каких-то секретных .заверений и обещаний, полученных Риббентропом от Бонне, который мог их дать даже без ведома правительства или, по крайней мере, всех членов кабинета. Вопрос нуждается в дальнейшем выяснении.
Корбен {{** Посол Франции в Великобритании.}} рассказывал т. Майскому, что Чемберлен никаких попыток оказать давление на французов в испанском вопросе не делал, ограничившись заявлением, что английское правительство сохраняет старые позиции (т. е. предоставление Франко прав воюющей стороны в соответствии с планом Лондонского комитета) 53. Таким образом, Бонне говорил испанскому послу явную неправду {{*** См. док. 70.}}. Далее, Корбен говорил, будто вопрос о франко-советском пакте 7 не ставился, а был лишь упомянут и что не было также разговоров об Украине. По сведениям Корбена, никаких изменений во франко-польских отношениях после Мюнхена не произошло, но ожидается будто бы уход Бека. Желательно производить дальнейшие изыскания в связи со слухами о каких-то обращениях Польши в Париж и даже Лондон.
Из Рима нам сообщают, что 16-го числа дана директива итальяской печати «вести антифранцузскую кампанию под сурдинку» Отпор, данный итальянским требованиям французскими политическими деятелями и печатью, по-видимому, возымел свое действие. Не рассчитывая на удовлетворение его требований таким же легким путем, как в Мюнхене, Муссолини, очевидно, решил сбавить тон. Кампания, конечно, будет продолжаться вплоть до поездки Чемберлена, а там последний выступит с компромиссом, признав законными и правильными требования Муссолини в отношении Суэца, Джибути и расширения прав итальянцев в Тунисе. Франция уступит «другу», а Муссолини сделает жест, приняв в качестве аванса эти уступки, с тем чтобы дальнейшие требования вновь выставить в подходящий момент. Лорд Перт уже теперь говорит, что такие требования, как порто-франко в Джибути или уступка железной дороги, предоставление прав итальянцам в управлении Суэцким каналом и расширение прав самоуправления итальянцев в Тунисе, не были бы нарушением статус-кво в Средиземном море, и поэтому все это дискутабельно. Упрямый старик Чемберлен будет продолжать свою мюнхенскую политику, несмотря на свое публичное признание в испытанных им разочарованиях. Галифакс говорил Масарику {{* Посланник Чехословакии в Великобритании.}}, собирающемуся в Америку, чтобы он передал Рузвельту от имени Чемберлена и его собственного, что они не питают никаких иллюзий насчет Германии. Чемберлен, как и Даладье — Бонне, строит, вероятно, теперь свои расчеты на том, что, несколько наладив франко-итальянские отношения, можно будет действительно успокоиться на Западе в ожидании акции, предпринимаемой Гитлером на Востоке в направлении Украины. [...]
Литвинов
АВП СССР, ф. 05, оп. 18, п. 148, д. 158, л. 88—89. Опубл. в сб.: СССР в борьбе за мир... С. 133—134.
91. Из записи беседы народного комиссара иностранных дел СССР M. M. Литвинова с временным поверенным в делах Франции в СССР Ж. Пайяром
19 декабря 1938 г.
[...] Пайяр спрашивал о развитии польско-советских отношений. Я ответил, что ничего нового не произошло, разрешен целый ряд спорных вопросов, раньше затянувшихся, ведем торговые переговоры. Мы, однако, ожидаем, сказал я, что логика событий будет толкать Польшу еще дальше по пути сближения с нами. На замечание Пайяра о солидарности интересов (намек на Украину) я сказал, что этот вопрос нас совершенно не беспокоит, что мы даже не уверены, что и Гитлер серьезно относится к так называемой украинской акции. Возможно, что мы имеем дело с пропагандистской диверсией, имеющей целью усыпить и успокоить Англию и Францию и под этим прикрытием подготовить новый сюрприз для них. Очень может быть, что некоторое количество украинских и белых эмигрантов получит кое-какие субсидии из германской казны. Могут быть созданы некоторые внутренние затруднения для польского правительства, но нас вся эта акция почти не касается.
Литвинов
АВП СССР, ф. 05, оп. 18, п. 138, д. 6, л. 270. Опубл. в сб.: СССР в борьбе за мир... С. 134.
92. Сообщение советника посольства Германии в Польше Р. Шелии для разведки одной из западных держав
20 декабря 1938 г.
В министерстве иностранных дел в Берлине в настоящее время разрабатывается «германо-чехословацкий договор о протекторате». Здесь неизвестно, идет ли при этом речь о чисто германской инициативе, или же между Берлином и Прагой уже имели место переговоры относительно «протектората». Во всяком случае, разработка «договора о протекторате» является новым признаком того, что Берлин считает, что нынешнее урегулирование в Чехословакии не может быть сохранено. Эту точку зрения разделяет и наше представительство в Праге. Оно сообщило несколько дней назад в Берлин, что огромное большинство населения решительно отвергает нынешних лидеров Чехословакии (Берана {{* Премьер-министр Чехословакии с декабря 1938 г. по март 1939 г.}}, Гаху {{** Президент Чехословакии с ноября 1938 г. по март 1939 г.}}, Хвалковского и других).
Для берлинских политиков такие и подобные донесения означают лишь подтверждение высказывавшейся ими со времен . Мюнхена точки зрения. Мы убеждены в том, что богемский котел продолжает оставаться очагом сопротивления и что его настоящий разгром еще предстоит. Нельзя поэтому считать события на чехословацком участке законченными. Скорее всего, они находятся еще в начальной стадии. Согласно преобладающей в официальных кругах Берлина точке зрения, первая волна германской экспансии в 1939 г. будет иметь целью полное подавление Богемии.
Печат. по сб.: СССР в борьбе за мир... С. 135.
93. Телеграмма народного комиссара иностранных дел СССР M. M. Литвинова полномочному представителю СССР в Китае И. Т. Луганцу-Орельскому
22 декабря 1938 г.
Сообщаю Вам для сведения о том, что наши переговоры с Японией о рыболовной конвенции пока безрезультатны. Японцы отказываются принять предложенные нами условия, мы же не намерены изменять их. Японская пресса и официальные представители власти трактуют нашу позицию как желание использовать и усложнить международное положение Японии и оказать тем самым помощь Китаю.
Мы своей позицией нисколько не нарушаем Портсмутского договора, но указали японскому послу, что Портсмутский договор, а также Вашингтонский договор, Пакт Лиги наций и пакт Бриана фактом захвата Маньчжурии и агрессивной войной в Китае нарушены Японией. Наши условия направлены к тому, чтобы в рамках существующих договоров заставить Японию уважать суверенные права СССР и исключить возможность впредь расширительного толкования Японией предоставляемых нами японским подданным прав рыболовства в наших конвенционных водах. На попытку посла навязать нам свои предложения ссылкой на то, что при ином положении это может привести к вооруженному конфликту, мы эти угрозы отвели, заявив, что достаточно учитывали их при решении вопроса.
Литвинов
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 291, д. 2013, л. 70—72. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 687-688.
94. Телеграмма временного поверенного в делах СССР в Германии Г. А. Астахова в Народный комиссариат иностранных дел СССР
23 декабря 1938 г.
Кулондр нанес мне ответный визит. На этот раз он находится под впечатлением слухов о готовящейся акции немцев против Англии, причем думает, что дело может дойти до войны. Ему очень не хочется допустить возможность согласования итальянцами с Берлином акции против Франции, и он предпочитает думать, что немцы нападут на Англию или на восточных соседей, в том числе, если обстоятельства позволят, на нас. Похоже, что в этих рассуждениях больше отражается его желание, чем действительное убеждение. Он говорил также об ухудшении экономического положения Германии.
Поверенный в делах
АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 271, д. 1882, л. 305. Опубл. в сб.: СССР в борьбе за мир... С 136.
95. Из письма полномочного представителя СССР во Франции Я. 3. Сурица народному комиссару иностранных дел СССР M. M. Литвинову
27 декабря 1938 г.
[...] Начну с недавнего визита сюда англичан 38. Судя по всем поступившим к нам сведениям, центральное место в переговорах действительно занимала проблема военного сотрудничества. Англичане нажимали по линии авиации и настаивали, чтобы французы добились наконец перелома в авиапромышленности и повысили ежемесячный выпуск своих самолетов. Французы выдвинули ответное требование по линии английских сухопутных сил. Такое требование выдвигается как будто впервые и, насколько мне известно, обосновывалось выпадением чехословацкой армии и изменившимся вследствие этого к невыгоде Франции соотношением сухопутных сил в Европе. Нельзя избавиться от впечатления, что это требование отчасти связано и с ослаблением расчетов на помощь со стороны СССР.
Вторым важнейшим вопросом порядка дня при парижских переговорах с англичанами был, несомненно, вопрос о франко-германской декларации {{* См. док. 75.}}. Можно легко поверить Бонне, что Чемберлен «от всей души» благословил французов на этот шаг как всецело укладывающийся в его мюнхенскую схему «умиротворения Европы». Некоторая внешняя сдержанность, проявленная при этом Чемберленом (его осторожное по этому поводу заявление по радио) , вероятнее всего, объяснялась его нежеланием выступать в роли крестного отца такого акта в момент, когда еще не остыло негодование английского общественного мнения от еврейских погромов в Германии 33. Очень значительное место при переговорах было, как известно, отведено средиземноморской проблеме, взаимоотношениям с Италией и испанскому вопросу. К моменту, когда состоялся английский визит, уже вполне определенно выяснилось, что итальянцы очень слабо поддались чарам Франсуа-Понсе и не проявляют особой склонности идти на мировую, не получив за это предварительно каких-либо существенных «уступок». Печалясь и обращая на это внимание англичан, французы, несомненно, добивались приведения в некоторое соответствие английских позиций в отношении Италии с французскими интересами, но, по-видимому, не многого добились. Чемберлен не проявил особой склонности изменить свою итальянскую политику в угоду французам и, по-видимому, ограничился обещанием оказать дружеское содействие — воздействовать через своего посла и лично при предстоящем визите 42. Очень характерно, что в настоящее время, когда итальянцы перешли уже в открытый бой против французов, последние не только уже ничего не ждут от Чемберлена, но даже начинают опасаться его «посредничества» и «воздействия» и, как я Вам уже передавал по телеграфу, просили его «лучше не вмешиваться».
Что касается испанского вопроса, то я не располагаю данными, что Чемберлен настаивал на немедленном предоставлении Франко прав воюющей стороны. Это, конечно, вероятно, но уже никакому сомнению не подлежит то, что, подтвердив формально свою лояльность лондонскому плану 53, он одновременно изыскивает меры для фактического его обхода. Утверждают, что при переговорах решено было, например, «не противиться» выходу из Лондонского комитета ряда мелких стран, признано было «в принципе» желательным установление связей с Франко и вентилировалась идея о перемирии и посредничестве по созданию «общенациональной» власти.
Неизмеримо более важным этапом на «мюнхенских» путях явился, конечно, визит сюда Риббентропа и подписание франко-германской декларации. Демонстративная сторона визита, пожалуй, гораздо шире и важнее, чем самый акт, которым визит завершился. В особенности если учесть момент, который был избран для визита. Я по-прежнему полагаю, что этот момент и явился одним из главных стимулов, побудивших Гитлера пойти на подписание декларации. Не подлежит сомнению, что приезд в Париж германского министра иностранных дел и прием, ему здесь оказанный в момент, когда по всему миру разлилась волна негодования против Германии, в какой-то мере ослабили тот ущерб и урон, которые еврейские погромы нанесли престижу Гитлера за границей. Но это, конечно, лишь один из стимулов. Другим стимулом, бесспорно, явилось желание усилить во Франции позиции сторонников непосредственного соглашения с Германией на путях двусторонних договоров. Этим вбивается новый клин в систему и принципы коллективной безопасности и узаконяются угодные Гитлеру методы переговоров с глазу на глаз. В расчеты Гитлера, конечно, входило и намерение вызвать декларацией охлаждение советско-французских отношений. Расчет при этом строился одновременно как на реакцию в СССР, так и на психологический эффект в самой Франции. В какой-то мере, вероятно, им учитывалось и то, что декларация углубит расхождение между французами и некоторыми кругами английской и американской общественности и, во всяком случае, не будет способствовать сплочению «демократического фронта». Вполне, конечно, вероятно, что Гитлер получил от французов и нечто более весомое. Намеки на этот счет проскользнули и в печати и в общем вращались вокруг пресловутой «свободы рук на Востоке». Проверить основательность этих слухов нам здесь, однако, не удалось.
Что касается французов, то их толкнули на подписание декларации троякого рода соображения, из которых два, по крайней мере, целиком укладываются в «мюнхенскую» линию:
1. Желание «нормализировать» отношения, создать «климат» и расчистить путь для будущих переговоров. Подписанная декларация открывает для этого все возможности. Пунктом вторым взаимно гарантируются теперешние европейские границы, тем самым закрепляется отказ Германии от Эльзаса и Лотарингии (это выпячивается Бонне на первый план как главное достижение декларации).
Пунктом третьим, предусматривающим контакт и консультацию для каждой из сторон, открывается возможность начать переговоры в любой момент и по любому вопросу. Никаких ограничений в этом отношении не вносит и знаменитая оговорка, которой так козырял Бонне и которая, вероятнее всего, внесена по настоянию самих немцев из-за оглядки на Рим.
2.Декларация нужна была Даладье, чтобы отвлечь внимание страны от непопулярных чрезвычайных декретов.
3.Декларация нужна была, чтобы несколько разрядить ту тревожную обстановку, которую внесли новые итальянские домогательства.
Итальянская демонстрация в палате 46, подхваченная почти всей итальянской печатью, очень сильно омрачила не остывшие еще ликования от Мюнхена и заставила призадуматься даже и многих заядлых мюнхенцев. При такой обстановке декларация с немцами открывала все же какую-то щель в «оси» Берлин— Рим 34 и несколько снижал остроту итальянских угроз. Декларация если не исключала, то, во всяком случае, как будто затрудняла одновременные и совместные действия Германии с Италией против Франции, и это уже представлялось большим выигрышем. Правда, оставалось невыясненным, как относится Германия к самим итальянским домогательствам и не поддержит ли она их в нужный момент. От Риббентропа ожидали, что он на этот счет даст какие-то успокоительные заверения. Ожидали если не официального неодобрения шага Италии (понимали, что так далеко он пойти не может), то, во всяком случае, какого-то декларативного отмежевания, но и этих надежд Риббентроп, как известно, не оправдал. Риббентроп ограничился заявлением, что этот вопрос касается лишь Франции и Италии, воспроизвел официальную версию Рима о непричастности к демонстрациям итальянского правительства и одновременно не преминул заявить, что «ось» Берлин — Рим прочна, как никогда. Все это доставило немало огорчения Даладье и Бонне и значительно омрачило радость от свидания. Трудно, конечно, с точностью установить, чему были посвящены все двухдневные совещания с Риббентропом. Официальная версия, известная нам через Бонне и потом им почти дословно повторенная в комиссиях по иностранным делам, в сопоставлении со сведениями, поступившими и из других источников, сходится на одном: что сверх декларации, действительно, как будто ничего другого подписано не было, как и не было принято никаких иных связывающих решений. Но я ни на минуту не сомневаюсь, что от нас скрыли очень многое, и в частности содержание всех разговоров относительно СССР. Если поверить Бонне, то Риббентроп в этой связи задал лишь один вопрос: каково содержание франко-советского пакта 7 (вероятно, нет ли секретных военных статей). В это что-то не очень верится. Я, конечно, не подозреваю Бонне, что он взял да выложил и преподнес на блюде Риббентропу пакт с СССР — возьмите, мол, и ешьте. Но я вполне допускаю, что партнеры приценивались и нащупывали цену, за которую можно этот пакт продать впоследствии. Велись ли с Риббентропом разговоры на злободневную сейчас тему об Украине? Бонне заверяет, что не велись, причем объясняет свое воздержание нежеланием «уплотнять у немцев впечатление, что французы серьезно такими слухами обеспокоены». Все это, конечно, возможно, но также возможно, что его молчание было рассчитано и на то, чтобы оставить немцев под впечатлением, что французы не особенно заинтересованы в судьбе Украины. Во всяком случае, я лично не сомневаюсь, что Бонне и его единомышленники глубоко вздохнули бы от облегчения, если бы немцы действительно полезли на Украину.
Что Бонне фактически взял курс на отход от Востока и центральноевропейских дел, свидетельствует и вся его дипломатическая деятельность за весь последний период. Ни одна из проблем, возникших в этом секторе Европы, не занимала по-настоящему внимания французской дипломатии. О существовании Чехословакии здесь после Мюнхена вообще стараются основательно забыть. С Польшей отношения более чем прохладные. К нам применяется политика репрессий и шикан {{* Les chicanes (фр.) — придирки.}}. Румынского короля встретили холодно, и, как мне рассказывал Патенотр, король уехал отсюда глубоко разочарованный и без всяких надежд на французскую поддержку. Вся дипломатическая активность сконцентрирована сейчас на средиземноморском участке и протекает под лозунгом защиты французских имперских интересов. Этот лозунг наряду с защитой континента включает и защиту колоний и коммуникационных связей с колониями. «Ни одной пяди французской земли» — под этим горделивым лозунгом выступает сейчас французская дипломатия. Этот лозунг объединяет, бесспорно, огромное большинство французов, но у противников теперешнего курса возникает совершенно естественное и законное сомнение, реален ли этот лозунг и способна ли Франция на деле отстоять свою территорию и особенно свои колонии, «отступив от Европы» и лишившись там всех своих тылов и друзей. Такая политика может в лучшем случае отодвинуть и отсрочить на некоторое время конфликт, но с тем чтобы быть им захваченным и застигнутым в условиях гораздо более трудных, если не явно безнадежных. Вопросы защиты колоний неразрывно связаны с вопросом о сохранении своих позиций в Европе. Так приблизительно формулируют свои позиции противники теперешней внешней политики, имеющие своих представителей даже в рядах кабинета. Обычно Бонне на это отвечает, что он и не намеревается уходить из Европы, но что нужно «по одежке протягивать ножки» и что, добившись некоторой длительной передышки, Франция сумеет «набраться новых сил», значительно окрепнет в военном и экономическом отношении, а к этому времени и англичане закончат свою программу, и тогда уже никакие немцы не будут страшны.
Но так или иначе, на настоящий день французская дипломатия почти всецело и безраздельно занята «западными» делами, и в первую очередь итальянскими, и в отношении этих дел как будто действительно проявляется какая-то «твердость». Подозрительно только, что эта твердость особенно и преимущественно сосредоточивается на явно «блефных» требованиях Италии (как Ницца, Корсика) и почти замалчиваются более прозаические вещи (эти «синицы в руки»), как Джибути, участие в Суэце, новый статус итальянцев в Тунисе и уступки по испанскому вопросу. Напрашивается подозрение, что, повоевав с ветряными мельницами и создав в стране впечатление, что благодаря твердости правительства удалось отбиться от нависшей грозной опасности, подготовляется исподтишка почва для новых переговоров с Италией, исход которых будет зависеть от степени готовности французов идти на новые жертвы, на новые уступки. А в том, что, вообще говоря, надо будет уступить в этом, здесь, кажется, никто не сомневается.
Полпред СССР во Франции
Суриц
АВП СССР, ф. 05, оп. 18, п. 149, д. 160, л. 150—157. Опубл. в сб.: СССР в борьбе за мир... С. 137 — 141.
96. Запись беседы советника посольства Германии в Польше Р. Шелии с посланником Польши в Иране Я. Каршо-Седлевским
28 декабря 1938 г.
Каршо-Седлевский, только что назначенный посланником Польши в Тегеране, сказал, что трудности, существующие в настоящее время в отношениях между Германией и Польшей, не следует считать особенно серьезными, тем более что в прошлом германо-польские отношения успешно преодолевали ряд таких кризисных моментов. Политическая перспектива для европейского Востока ясна. Через несколько лет Германия будет воевать с Советским Союзом, а Польша поддержит, добровольно или вынужденно, в этой войне Германию. Для Польши лучше до конфликта совершенно определенно стать на сторону Германии, так как территориальные интересы Польши на западе и политические цели Польши на востоке, прежде всего на Украине, могут быть обеспечены лишь путем заранее достигнутого польско-германского соглашения. Он, Каршо-Седлевский, подчинит свою деятельность в качестве польского посланника в Тегеране осуществлению этой великой восточной концепции, так как необходимо в конце концов убедить и побудить также персов и афганцев играть активную роль в будущей войне против Советов. Выполнению этой задачи он посвятит свою деятельность в течение будущих лет в Тегеране.
Печат. по сб.: СССР в борьбе за мир... С. 141-142.
97. Сообщение советника посольства Германии в Польше Р. Шелии для разведки одной из западных держав
Не ранее 28 декабря 1938 г.
Еще до 26 декабря было известно, что 6 января Бек встретится по крайней мере с Риббентропом, но, возможно, также с Гитлером. 28 декабря в посольство поступил для ознакомления составленный в центре документ, озаглавленный: «Директивы для беседы Риббентропа с Беком». Основное содержание документа сводилось к следующему:
Во время запланированной на 6 января беседы прежде всего необходимо заявить, что нынешняя Германия, особенно после создания великогерманской империи, представляет собой и по отношению к Польше совершенно иную силу, нежели Германия прошлых лет. С германской точки зрения для Польши в настоящее время существует лишь одна великая держава, к которой она может примкнуть: это — Германия. Польше должно быть совершенно ясно, что со стороны Франции она не должна больше ожидать помощи, особенно после заключения германо-французского пакта о ненападении {{* См. док. 75.}}. В этой связи Польша должна понять, что она должна будет, с учетом более отдаленного будущего и принимая во внимание Германию, изменить свои отношения с Францией.
Данциг. После того как Бек сразу же отклонил предложение о возвращении Данцига и облегчениях для транзита через коридор, в настоящее время с германской стороны не проявляют интереса к постановке этого вопроса. Его можно было бы оставить в покое до тех пор, пока он не будет автоматически решен в рамках широкого генерального урегулирования на Востоке. Поэтому рекомендуется данную тему с нашей стороны вообще не затрагивать. Если Бек коснется ее, то об этом следует говорить в общих чертах.
Мемель. Польша должна будет принять к сведению, что в ближайшее время Мемельская область будет полностью преобразована в национал-социалистском духе. При этом все экономические интересы Польши, в частности интересы польского судоходства, будут соблюдаться. Во всяком случае, желательно, чтобы Польша отказалась от всех попыток завоевать влияние в Литве, так как Литва рассматривается как область, находящаяся под германским влиянием.
Меньшинства. В обращении с германским меньшинством в Польше должны будут применяться принципиально новые положения. Это относится в первую очередь к следующим секторам (следует длинный перечень: язык, школа, церковь, экономические права и т. д.).
Прикарпатская Русь. Поскольку Германия и Италия положили в основу своих действий этнографический принцип, он должен был бы быть применен также к Венгрии, территориальные притязания которой поэтому не могли бы быть полностью удовлетворены. Ревизия Венского арбитража 35, к которой стремились Венгрия и Польша, явилась невозможной, поскольку не было повода для ревизии и поскольку вынесенное решение не могло пересматриваться спустя лишь несколько дней после его принятия. Опасение Польши, что Германия намерена превратить Прикарпатскую Русь в зародыш великоукраинского государства, не имеет под собой основания. Германия уже дала соответствующие указания, с тем чтобы не вызывать подобного впечатления. Прикарпатская Русь сохранит свою самостоятельность в рамках Чехословакии и не будет играть никакой роли в международной политике.
Печат. по сб.: СССР в борьбе за мир... С. 142-143.
98. Из письма народного комиссара иностранных дел СССР M. M. Литвинова полномочному представителю СССР во Франции Я. 3. Сурицу
31 декабря 1938 г.
Я не успел еще ознакомиться с прибывшей сегодня парижской почтой. Если там есть на что отвечать, то я это сделаю с почтой 4-го.
Вчера прочитал передовицу «Тан» о франко-советском 7 и франко-польском пактах 44. Не приходится сомневаться, что статья инспирирована Бонне. Начинается, по-видимому, артиллерийская подготовка возможного дальнейшего соглашения с Германией! Вряд ли самому Бонне ясна база такого соглашения. Сломать «ось» ни он, ни Чемберлен, вероятно, не надеются, стало быть, речь может идти лишь о соглашении четырех, возможность которого наметится только во время визита Чемберлена в Рим 42, Бонне, однако, заранее решает, что неизбежным элементом такого соглашения будет ликвидация в той или иной форме пакта с СССР, а может быть, и с Польшей. Он может, однако, ошибиться в своих расчетах, ибо вряд ли Гитлер будет платить теперь что-нибудь за так называемую свободу действий на востоке.
Шумиха вокруг украинской проблемы производится, собственно говоря, не столько германской, сколько прессой других стран, в частности Франции и Англии. Возможно, что дирижируется это повсюду из Берлина. Не думаю, чтобы сам Гитлер и его окружение действительно считали украинский вопрос проблемой актуальной политики. Нам сообщает Астахов, будто Гитлер в тесном кругу друзей сам выражал удивление по поводу шумихи, сказав, что yкраинский вопрос решится не раньше чем через пять-шесть лет и без войны. Если он этого и не говорил, то, вероятно, он так думает. Мотивы этой кампании, поскольку в ней участвует Германия, изложены в передовице последнего номера «Журналь де Моску». Возможно, однако, что сами сторонники Бонне и Чемберлена раздувают кампанию, подсказывая Гитлеру диверсию в сторону востока.
Бонне, конечно, отнюдь не убежден, что в Риме или после Рима действительно удастся сговориться с «осью». Разочарования, которых не мог скрыть в своих выступлениях Чемберлен, испытываются, наверно, и Бонне. Не упускает он из виду поэтому и возможность противоположной политики, а именно дальнейшего укрепления связей с СССР и Польшей.
Наметившееся внешнее сближение Польши с СССР не могло не произвести надлежащего впечатления даже на политиков типа Бонне. Это сближение, поскольку оно свидетельствует о возможности действительного польско-советского сотрудничества, должно повысить ценность советско-французского пакта в глазах французов. Одним из главнейших доводов против этого пакта служило указание на отсутствие общей границы у Германии с СССР и на невозможность для последнего атаковать Германию в случае ее схватки с Францией. Этот довод значительно ослабляется или даже ликвидируется при возможности общих советско-польских действий. С другой стороны, опасность франко-польского пакта и возможная необходимость для Франции прийти на помощь Польше ослабляется при предположении нашей помощи Польше. Этими соображениями, мне кажется, можно объяснить тон последнего разговора с вами как Бонне, так и морского министра.
Мы свою часть соглашения с Польшей лояльно выполняем. Разрешена большая часть конфликтных вопросов. Со стороны Польши, кроме некоторого изменения тона прессы, никаких других признаков сближения мы не замечаем. В своих беседах с немцами, итальянцами и японцами поляки стараются умалять значение согласованного коммюнике {{* См. док. 62.}}, говоря об устранении лишь того недоразумения, которое возникло между нами и Польшей в период чехословацкого кризиса, когда мы объявили о возможности денонсации советско-польского пакта 37. Беку, конечно, трудно переключиться на другую политику, ибо это означало бы признание ошибочности всей его прежней внешнеполитической концепции. Он, вероятно, надеется новым отказом от сближения с нами купить кое-какие уступки у Гитлера. Логически рассуждая, трудно допустить возможность серьезного германо-польского соглашения, ибо Польше нечем заплатить за отказ Германии от притязаний на Данциг, на «коридор», на Силезию и на Литву. Трудно также будет Германии совершенно ликвидировать украинскую акцию, если она даже начата с целью устрашения Польши, ибо эта акция не может быть сосредоточена на одной Советской Украине. Логика событий как будто должна поэтому гнать Польшу довольно далеко по пути сотрудничества с нами, но события не всегда следуют логике. [...]
Литвинов
АВП СССР, ф. 05, оп. 18, п. 148, д. 158, л. 100-102. Опубл. в сб.: СССР в борьбе за мир... С. 143-145.
99. Из дневника временного поверенного в делах СССР в Польше П. П. Листопада
31 декабря 1938 г.
Меня посетил секретарь французского посольства Гокье. Как сообщил Гокье, он пришел по просьбе своего посла Ноэля, который очень желал бы лично поговорить со мной, но не может, т. к. не владеет другими языками, кроме французского.
Гокье начал свой разговор с того, что просил оказать ему содействие в получении «Журналь де Моску», необходимой для их посольства, т. к. только из нее они черпают сведения о Советском Союзе. Кроме указанной газеты, они ничего не читают, т. к. все печатается у нас на русском языке, а поэтому они очень желали бы получать «Журналь де Моску» регулярно. Я обещал оказать должное содействие.
Далее Гокье перевел разговор на тему польско-советских отношений, заявив при этом, что их очень интересует вопрос, кто являлся инициатором в урегулировании польско-советских отношений. Я сообщил, что инициатива исходила со стороны поляков. В общем, ответ дал в соответствии с указаниями M. M. Литвинова.
На поставленный передо мною вопрос, действительно ли поляки собираются заключить с нами торговое соглашение, я ответил, что не исключена возможность, но сказать более подробно что-либо по этому вопросу пока затрудняюсь.
Потом Гокье начал как бы жаловаться на то, что Польша по отношению к Франции ведет себя вызывающе. Франция не помнит ни одного случая, говорит Гокье, чтобы Польша взятые на себя обязательства выполнила до конца. Зигзагообразная, неустойчивая внешняя политика, проводимая Польшей в настоящий период, привела ее к полной изоляции в Центральной Европе. Польша в проведении своей внешней политики в настоящее время сталкивается с большими трудностями. Собственно говоря, эти трудности, продолжает Гокье, и заставили Польшу пойти на сближение с Советским Союзом. По этому вопросу могу сказать только одно, говорит Гокье, Франция не верит в прочность этих сближений. Наученная опытом, Франция убедилась в этом хотя бы в период чехословацких событий, в момент назревавших военных столкновений, когда союзница Франции Польша оказалась во враждебном лагере, т. е. на стороне Германии. Тогда Франция окончательно убедилась, раздраженно говорит Гокье, что возлагать какие-либо надежды на Польшу больше нечего ввиду двойственной политики. Мы не сомневаемся, говорит Гокье, что Польша также может подвести Советский Союз, как неоднократно подводила Францию. Поэтому, учитывая неустойчивость и двойственность внешней политики Польши, Франция сейчас не стремится к дальнейшему укреплению своих отношений с Польшей. Франция сейчас пошла по пути тесного сотрудничества с Англией в вопросах своей внешней политики. В успехе такого сотрудничества она уверена, т. к. в этом она видит залог к укреплению своего престижа в Центральной Европе.
В Польше Франция и раньше и сейчас не была уверена, поэтому Францию не огорчает, что в их взаимоотношениях за последнее время появился холодок.
Поверенный в делах СССР в Польше
П. Листопад
АВП СССР, ф. 06, оп. 1, п. 13, д. 141, л. 1 -2.
100. Из дневника министра иностранных дел Италии Г. Чиано
1 января 1939 г.
[...] В заключение он {{* Муссолини.}} сообщил мне свое решение принять предложение Риббентропа о преобразовании антикоминтерновского пакта в союз 51. Он хочет, чтобы пакт был подписан в последней декаде января. Он считает все более неизбежным столкновение с западными демократическими странами и поэтому хочет заранее подготовить военный союз. В течение этого месяца он намерен подготовить общественное мнение, «на которое он, однако, плюет». [...]
Печат. по сб.: СССР в борьбе за мир... С. 146. Опубл. в изд.: G. Ciano. Diario. Vol. 1. Roma. 1946. P. 12.
ПРИМЕЧАНИЯ
1^ Мюнхенское соглашение о расчленении Чехословакии венчает политику попустительства германской агрессии, которую в течение ряда лет проводили правящие круги Англии, Франции и США.
Вопрос об опасности германского нападения на Чехословакию со всей остротой встал сразу же после захвата Германией Австрии. В заявлении Советского правительства от 17 марта 1938 г. в этой связи указывалось, что в результате захвата Австрии «возникает угроза Чехословакии». Советское правительство выражало готовность «участвовать в коллективных действиях, которые... имели бы целью приостановить дальнейшее развитие агрессии». В этих целях оно предложило правительствам западных держав созвать международное совещание (Известия. 1938. 18 марта). Правительство СССР неоднократно заверяло правительство Чехословакии в том, что Советский Союз выполнит свои обязательства по советско-чехословацкому договору о взаимопомощи 1935 г.
Западные державы не поддержали советского предложения о созыве международной конференции. Они встали на путь сговора с фашистской Германией за счет Чехословакии. Наиболее активно в этом направлении действовало правительство Англии, возглавлявшееся Н. Чемберленом.
29—30 сентября 1938 г. в Мюнхене состоялась конференция глав правительств четырех держав (Англия, Франция, Германия, Италия), где без участия представителей Чехословакии было заключено соглашение об отторжении Судетской области от Чехословакии и присоединении ее к Германии. В итоге мюнхенского сговора Чехословакия потеряла около трети своей территории и населения.
Мюнхенское соглашение представляло с самого начала незаконный акт, так как оно было несовместимо с основными принципами международного права. В договоре о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между Союзом Советских Социалистических Республик и Чехословацкой Социалистической Республикой, заключенном 6 мая 1970 г., говорится, что «мюнхенское соглашение от 29 сентября 1938 года было достигнуто под угрозой агрессивной войны и применения силы против Чехословакии, представляло собой составную часть преступного заговора гитлеровской Германии против мира и грубое нарушение основных норм международного права и что поэтому оно является с самого начала недействительным со всеми вытекающими из этого последствиями» (Правда. 1970. 7 мая). По договору между ЧССР и ФРГ, подписанному 11 декабря 1973 г., мюнхенское соглашение было объявлено ничтожным.— 1—27.
2^ Англо-германская декларация, подписанная 30 сентября 1938 г. в Мюнхене по инициативе британского премьера Н. Чемберлена, фактически представляла собой соглашение Англии и Германии о взаимном ненападении. За обязательство Германии о ненападении на Англию правительство Чемберлена фактически предо ставляло фашистской Германии свободу действий в отношении стран Восточной Европы.— 1—29.
3^ Имеется в виду англо-германское морское соглашение от 18 июня 1935 г., в котором предусматривалось, что германский военно-морской флот не должен превышать 35% тоннажа военно-морских сил Британского содружества нации. Германия получала право на тоннаж подводных лодок, равный общему тоннажу подводного флота Британского содружества наций, во пока обязалась содержать подводный флот, не превышающий 45% британского (Documents on German Foreign Policy. 1918-1945. Ser. G. Vol. 4. P. 323-326).
Подписание англо-германского морского соглашения, в котором Англия в одно-стороннем порядке санкционировала нарушение Германией военных ограничений Версальского мирного договора 1919 г., было проявлением политики попустительства германской агрессии, проводившейся английским правительством. Предусмотренное в договоре увеличение германского флота представляло наибольшую угрозу для СССР и других стран, прилегающих к Балтийскому морю. У. Черчилль признает в своих воспоминаниях, что английское правительство согласилось на увеличение германского флота, с тем чтобы он мог стать «хозяином Балтийского моря» (W. Churchill. The Second World War. Boston. 1948. Vol. i. P. 140).
В декабре 1938 г. Германия заявила Англии, что она будет содержать подводный флот, равный по тоннажу британскому. В апреле 1939 г. англо-германское морское соглашение было расторгнуто фашистской Германией.— 1 — 29, 84, 451, 524.
4^ 30 сентября 1938 г. на заседании Совета Лиги наций был рассмотрен доклад об агрессии Японии против Китая, подготовленный Консультативным комитетом Совета Лиги наций по делам Дальнего Востока. В докладе отмечалось, что военные действия Японии против Китая «находятся в противоречии с обязательствами Японии, вытекающими из договора девяти государств от 6 февраля 1922 г. и Парижского пакта от 27 августа 1928 года» (см. прим. 40 и 93).
Представитель Китая в своем выступлении на заседании Совета 30 сентября указал, что доклад совершенно не удовлетворяет его правительство. Он выразил сожаление, что Совет не смог организовать согласованные действия членов Лиги наций для выполнения обязательств, вытекающих из статьи 16 Устава Лиги (Lea-gue of Nations. Official Journal. November 1938. P. 879).
Выступления некоторых членов Совета, в частности представителей Англии, Франции, Бельгии и других стран, показали, что их правительства не поддерживали предложения о принятии Лигой наций эффективных мер по оказанию помощи Китаю.— 1—30, 64.
5^ Советское правительство оказывало китайскому народу в его справедливой борьбе против японских агрессоров как политическую и моральную поддержку, так и помощь поставками военных материалов.
Советский Союз заключил с Китаем в 1938 г. два договора (1 марта и 1 июля), по каждому из которых Советское правительство предоставило китайскому правительству кредиты на сумму 50 млн американских долларов для закупки в СССР военных и других материалов.
В соответствии с договором от 1 марта 1938 г. уполномоченные соответствующих правительств (заместитель Председателя Совета Народных Комиссаров СССР А. И. Микоян и китайский посол в СССР Ян Цзе) подписали в марте 1938 г. три контракта на поставку в Китай военных материалов на общую сумму около 50 млн долларов. Согласно этим контрактам СССР поставил в Китай 287 самолетов, 82 танка, 390 пушек и гаубиц, 1800 пулеметов, 400 автомашин, 360 тыс. снарядов, 10 млн патронов для пулеметов, 10 млн винтовочных патронов, а также другие военные материалы.
По четвертому контракту, заключенному в соответствии с договором от 1 июля 1938 г., Советский Союз поставил в Китай 180 самолетов, 300 пушек, 2120 пулеметов, 300 грузовых автомашин, авиационные моторы и вооружение для самолетов, запасные части, снаряды, патроны и другие военные материалы на общую сумму около 30 млн американских долларов (АВП СССР, ф. 048, оп. 36, п. 367, д. 9, л. 107 — 128). О дальнейшей советской помощи Китаю см. док. 415 и 416, а также прим. 129 и 130.- 1-30, 82.
6^ Имеется в виду советско-чехословацкий договор о взаимной помощи от 16 мая 1935 г. Он был аналогичен по своему содержанию советско-французскому Договору (см. прим. 7). Однако в протоколе подписания договора содержалась оговорка о том, что обязательства о взаимной помощи будут действовать лишь при условии, если «помощь стороне — жертве нападения будет оказана со стороны Франции» (Документы внешней политики СССР. М., 1973. Т. 18. С. 333—336) 1-36, 49, 81.
7^ Имеется в виду советско-французский договор о взаимной помощи от 2 мая 1935 г. В договоре предусматривалось, что если СССР или Франция подвергнутся нападению со стороны какого-либо европейского государства, то они «окажут друг другу немедленно помощь и поддержку» (Документы внешней политики СССР Т. 18. С. 309-312).-1-37, 49, 66, 81, 128, 135, 154, 160, 164, 380, 464; 2-92, 162.
8^ В совместном заявлении правительства Великобритании и Франции прави тельству Чехословакии от 19 сентября 1938 г. содержалось предложение о решении проблемы судетских немцев путем прямой передачи Германии округов, немецкое население которых составляет свыше 50%. Вопрос об установлении границ и возможном обмене населением предлагалось передать специальной комиссии.— 1—40.
9^ 2 сентября 1938 г. поверенный в делах Франции в СССР Ж. Пайяр обратился к советскому наркому иностранных дел М. М. Литвинову с официальным вопросом о том, на какую помощь со стороны СССР может рассчитывать Чехословакия, учитывая затруднения, имеющиеся со стороны Польши и Румынии. В телеграмме полпреду СССР в Чехословакии от 2 сентября 1938 г. Литвинов писал: «Я напомнил Пайяру, что Франция обязана помогать Чехословакии независимо от нашей по мощи, в то время как наша помощь обусловлена французской, и что поэтому мы имеем большее право интересоваться помощью Франции. К этому я добавил, что при условии оказания помощи Францией мы исполнены решимости выполнить все наши обязательства по советско-чехословацкому пакту, используя все доступ ые нам для этого пути» (Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 470) — 1-40.
10^ «Антикоминтерновский пакт» был заключен в Берлине 25 ноября 1936 г. между Германией и Японией. Согласно опубликованному в то время тексту пакта, его участники обязались информировать друг друга о деятельности Коммунистического Интернационала и вести против него совместную борьбу. Основное содержание пакта было изложено в подписанном одновременно германо-японском секретном соглашении, в котором указывалось, что в случае конфликта одного из участников пакта с СССР они «должны немедленно обсудить меры, необходимые для защиты их общих интересов». Участники соглашения обязались «без взаимного согласия не заключать с Союзом Советских Социалистических Республик каких-либо политических договоров, которые противоречили бы духу настоящего соглашения» (Akten zur deutschen auswärtigen Politik, 1918—1945. Ser. D. Bd. 1. S. 600).
6 ноября 1937 г. к «антикоминтерновскому пакту» присоединилась Италия, 24 февраля 1939 г.— Венгрия, 27 марта 1939 г.— Испания.—1—43, 85, 125, 146, 176, 202, 207, 210, 228, 234, 357, 397, 409, 441, 452, 516, 524; 2—12, 66, 160, 234, 328.
11^ В период франко-прусской войны в сражении при Седане 2 сентября 1870 г. французская армия потерпела крупное поражение. Остатки французской армии во главе с императором Наполеоном III оказались запертыми в Седанской крепости. По приказу Наполеона III был поднят белый флаг. Стотысячная французская армия вместе с императором сдалась в плен. Со времени франко-прусской войны слово «Седан» стало во Франции символом крупного политического или военного поражения.— 1—54, 291, 420.
12^ Летом 1938 г. германский посол в Лондоне Г. фон Дирксен имел несколько бесед с американским послом Дж. Кеннеди. В беседе 13 июня 1938 г. Кеннеди заявил, что «Соединенные Штаты должны будут установить дружественные отношения с Германией». Кеннеди, отмечал Дирксен, «неоднократно выражал свое убеждение в том, что в экономических вопросах Германия должна иметь свободу рук на Востоке и Юго-Востоке. Положение в Советском Союзе он оценивал крайне пессимистично» (Akten zur deutschen auswärtigen Politik, 1918—1945. Ser. D. Bd. 1. S. 580—584). Таким образом, американский посол недвусмысленно давал понять, чтоСША не намерены выступать против германской экспансия на восток, тем более если она будет направлена против СССР.— 1—61.
13^ Вайцзеккер ответил Дирксену 18 октября и подтвердил ему, что визит Кен- веди желателен и в том случае, если он не будет связан с международной конференцией по пшенице. Несложно было бы и обеспечить прием у Гитлера, писал Вайцзеккер, однако было бы лучше сначала обождать разрешения президента Рузвельта (прим. составителей сборника «Akten zur deutschen auswärtigen Politik. 1919-1945». Serie D. Bd. IV. S. 559).— 1—63.
14^ В связи с захватом Австрии фашистской Германией в марте 1938 г. возник вопрос о погашении германским правительством австрийских внешних долгов Англии, США, Франции и другим странам. 12 апреля 1938 г. английское правительство заявило, что оно полагает, что Германия примет на себя ответственность за всю внешнюю задолженность Австрии. В ответном заявлении от 12 мая.1938 г. германское правительство сообщило Англии, что оно не считает возможным взять на себя обязательства о покрытии внешней задолженности бывшего австрийского правительства.— 1—69.
15^ В течение ряда предвоенных лет Германия переживала большие экономи ческие и финансовые трудности, вызванные прежде всего выполнением громадной программы наращивания вооружений. Представители промышленных и финансовых кругов Англии и Франции были не прочь оказать Германии экономическую помощь, рассчитывая побудить ее тем самым занять менее враждебную позицию в отношении западных держав и поощрить ее к экспансии на восток.
С этой целью по просьбе английского правительства бывший премьер-министр Бельгии П. Ван-Зееланд подготовил доклад о возможностях более тесного экономического и политического сотрудничества между США, Англией, Францией, Германией и Италией. В своем докладе, который был опубликован в январе 1938 г., Ван-Зееланд высказался за расширение международного экономического сотрудничества, снижение таможенных пошлин, отмену всех пошлин и ограничений, касающихся экспорта сырья. Предлагалось создать специальный фонд при Банке международных расчетов для субсидирования закупок сырья странами, бедными сырьем. Это являлось, по существу, маскировкой предложения о предоставлении крупных займов Германии и Италии.
В заключительной части доклада Ван-Зееланд предложил созвать предварительную конференцию ряда держав, «по крайней мере Франции, Англии, США, Германии и Италии», с целью обсуждения предложенного им проекта. Однако политическая обстановка в Европе не благоприятствовала созыву такой конференции.- 1—70, 237; 2—376.
16^ В начале 1938 г. английское правительство начало переговоры с Италией, которые закончились подписанием 16 апреля 1938 г. англо-итальянского соглашения.
Соглашение содержало обязательство Англии признать захват Италией Эфиопии. Кроме того, Англия подтвердила право свободного прохода итальянских судов через Суэцкий канал. Италия со своей стороны взяла на себя обязательство о немедленном выводе части итальянских «добровольцев» из Испании, а остальных — после окончания гражданской войны.
Соглашение вступило в силу 16 ноября 1938 г.— 1 — 74, 84, 98.
17^ Малая Антанта — политический союз Чехословакии, Румынии и Югосла вии, созданный после первой мировой войны при содействии Франции. Малая Антанта с самого начала своего существования превратилась в значительной степени в орудие французского влияния в Юго-Восточной Европе.
Договорными актами, явившимися юридическим основанием для создания Малой Антанты, были чехословацко-югославский, чехословацко-румынский и югославо-румынский договоры, заключенные в 1920—1921 гг. Франция заключила в 1924—1927 гг. со странами — членами Малой Антанты военно-политические соглашения.
16 февраля 1933 г., вскоре после установления в Германии фашистской диктатуры, между представителями стран Малой Антанты был подписан так называемый Организационный пакт, который продлевал на неограниченный срок действие всех соглашений, лежавших в основе Малой Антанты.
Германская угроза, с одной стороны, рост международного авторитета СССР и последовательная борьба Советского правительства за мир — с другой, вызвали изменения в ранее резко враждебной позиции стран Малой Антанты по отношению к Советскому Союзу. В целях укрепления своего международного положения страны Малой Антанты подписали совместно с СССР Лондонский протокол 1933 г. об определении агрессии. В 1934 г. были установлены дипломатические отношения между Советским Союзом и двумя членами Малой Антанты — Румынией и Чехословакией. 16 мая 1935 г., т. е. после подписания советско-французского договора о взаимной помощи, аналогичный договор был подписан между Советским Союзом и Чехословакией (см. прим. 6).
Правительства стран Малой Антанты не проявили, однако, последовательности в своей политике и не пошли на сотрудничество с СССР в целях коллективного отпора германской агрессии. Мюнхенский сговор, санкционировавший расчленение Чехословакии Германией, положил конец существованию Малой Антанты.— 1—75, 222, 242.
18^ 14 декабря 1933 г. Советское правительство в связи с агрессивными планами Германии в отношении Прибалтики предложило польскому правительству опубликовать совместную советско-польскую декларацию (Балтийская декларация), в которой указывалось бы, что обе страны заявляют о твердой решимости защищать мир в Восточной Европе и что в случае угрозы Прибалтийским странам они обсудят создавшееся положение. Опубликование такой декларации могло иметь существенное значение в деле сохранения мира в Прибалтике.
19 декабря 1933 г. польское правительство сообщило, что оно в принципе при нимает советское предложение. Польское правительство, однако, вело одновременно секретные переговоры с гитлеровской Германией. После того как 26 января 1934 г. была подписана германо-польская декларация о дружбе и ненападении (см. прим. 23), польское правительство заявило правительству СССР, что оно считает вопрос о советско-польской декларации отпавшим.— 1—76.
19^ 28 декабря 1933 г. Советское правительство выдвинуло предложение о заключении регионального соглашения о взаимной защите от агрессии со стороны Германии, в котором приняли бы участие СССР, Франция, Чехословакия, Польша, Литва, Латвия, Эстония, Финляндия и Бельгия. Впоследствии было решено (по предложению Англии) пригласить к участию в соглашении также и Германию. Заключение этого соглашения (Восточного пакта) могло явиться важнейшей мерой по обеспечению мира и безопасности в Европе.
Германия выступила, однако, против заключения Восточного пакта (меморандум германского правительства от 8 сентября 1934 г.), не без основания считая, что он будет препятствовать осуществлению ее агрессивных планов. Восточный пакт мог бы быть, правда, заключен и без участия Германии, как это с самого начала и предлагало Советское правительство. Однако Польша заявила 27 сентября 1934 г., что она не может принять участия в Восточном пакте, если в нем не будет участвовать Германия.— 1—76, 173.
20^ «Пакт четырех» был подписан 15 июля 1933 г. в Риме представителями Италии, Англии, Франции и Германии.
Инициатором «пакта четырех» был Муссолини, вручивший в Риме 18 марта 1933 г. английскому премьер-министру Р. Макдональду и министру иностранных дел Дж. Саймону проект договора. Правительство Франции выдвинуло свой контрпроект «пакта четырех», который лег в основу подписанного договора.
Этот договор представлял собой попытку английского и французского правительств разрешить противоречия с Германией и Италией и установить над Европой директорат четырех держав. Этот пакт представлял большую потенциальную опасность для стран Восточной Европы, в частности для СССР. Он явился в определенной мере прототипом мюнхенской сделки (см. док. 1 и прим. 1).
«Пакт четырех» вызвал серьезное недовольство во многих странах. Он встретил резкую критику и во Франции, в связи с чем не был ратифицирован и в силу не вступил.— 1 — 76, 114.
21^ План «Грюн» — гитлеровский план захвата Чехословакии. Основные по ложения этого плана были изложены в директиве военного министра фашистской Германии В. Бломберга от 24 июня 1937 г. В декабре 1937 г. после детального обсуждения план «Грюн» был утвержден Гитлером.
После захвата Австрии Гитлер дал указание проводить энергично подготовку к осуществлению плана «Грюн» с учетом изменившегося стратегического положения. 30 мая 1938 г. он утвердил план «Грюн» в измененном виде. Осуществление его должно было начаться не позднее 1 октября 1938 г. (Akten zur deutschen auswärtigen Politik 1918-1945. Ser. D. Bd. 2. S. 281-285).
В этом плане предусматривались политические, дипломатические и пропагандистские шаги и мероприятия, а также непосредственные задачи различных родов войск фашистской Германии.
В задачу германской дипломатии входила изоляция Чехословакии на международной арене и привлечение союзников для участия в агрессии против Чехословакии. При этом Гитлер практически исключал вероятность столкновения с Англией и Францией из-за Чехословакии, в связи с чем было предусмотрено оставить на западной границе Германии лишь слабые заслоны. В то же время в плане «Грюн» учитывалась возможность оказания военной помощи Чехословакии со стороны СССР, в частности военно-воздушными силами (ibid. S. 283).
В начале октября 1938 г. фашистской Германии удалось добиться частичного осуществления плана «Грюн», а именно захвата Судетской области Чехословакии, в результате сговора с Англией и Францией в Мюнхене (см. док. № 1 и прим. 1) .— 1—78.
22^ Правительство Н. Чемберлена, пришедшее к власти в мае 1937 г., стало активно проводить курс на сближение Англии с фашистской Германией. В ноябре 1937 г. влиятельный член английского правительства лорд Галифакс направился в Германию. 19 ноября он имел длительную беседу с Гитлером, в которой, расточая ему дифирамбы, подчеркивал, в частности, особые заслуги Гитлера в превращении Германии в «бастион Запада против большевизма». Излагая позицию английского правительства, Галифакс заявлял о готовности Англии предоставить фашистской Германии «свободу рук в Восточной Европе» (в этой связи Галифакс упомянул Данциг, Австрию и Чехословакию), но при условии, что Германия будет осуществлять перекройку карты Европы «путем мирной эволюции» (Документы и материалы кануна второй мировой войны. 1937 — 1939. М., 1981. Т. 1. С. 35—46).— 1-84.
23^ Имеется в виду декларация о дружбе и ненападении между Германией и Польшей, подписанная в Берлине 26 января 1934 г. (Akten zur deutschen auswärtigen Politik 1918-1945. Ser. С Bd. 11, Gottingen, 1973. S. 411-412).
Заверения гитлеровцев, что они не имеют в отношении Польши каких-либо агрессивных планов, носили вероломный характер. Вскоре после подписания декларации Гитлер заявил в кругу своих приближенных: «Все наши соглашения с Польшей имеют только временное значение» (Н. Rauschning . The Voice of Destruction (Hitler speaks) New York, 1940, p. 119).
27 апреля 1939 г. фашистская Германия аннулировала польско-германскую декларацию о дружбе и ненападении.— 1—85, 168, 206, 420, 451, 524.
24^ Правящие круги Польши неоднократно выступали с требованиями о предоставлении Польше колоний. В этом вопросе, как и во многих других, политика польских правящих кругов шла в русле политики фашистской Германии. Польская дипломатия добровольно взяла на себя защиту интересов гитлеровской Германии в Лиге наций, которую Германия демонстративно покинула в 1933 г. С трибуны Лиги наций польские дипломаты оправдывали наглые нарушения Гитлером Версальского и Локарнского договоров: введение в Германии всеобщей воинской повинности, отмену военных ограничений, вступление гитлеровских войск в демилитаризованную Рейнскую зону в 1936 г. и др. Польское правительство занимало благоприятную по отношению к агрессивным государствам позицию во всех крупных международных конфликтах в предвоенный период, будь то захват Италией Эфиопии, гражданская война в Испании, нападение Японии на Китай, захват Германией Австрии или расчленение Чехословакии. Польские колониальные требования находили определенную поддержку со стороны фашистской Германии, тем более что они служили дополнительным обоснованием «справедливости» немецких колониальных притязаний.
12 января 1937 г., выступая в бюджетной комиссии сейма, министр иностранных дел Польши Ю. Бек заявил, что для Польши большое значение имеют вопросы эмиграции населения и получения сырья. Ее больше не может удовлетворять прежняя система решения так называемых колониальных вопросов.
Особенно помпезно был отмечен 18 апреля 1938 г. «день колоний», который был превращен в шумную демонстрацию с требованием заморских колоний для Польши. Руководил этой кампанией по поручению правительства генерал Соснковский. Костелы посвящали требованию колоний специальные торжественные службы, а кинотеатры демонстрировали фильмы на колониальные темы (История Польши. М., 1958. Т. 3. С. 430).
10 февраля 1939 г. генерал Соснковский, выступая в Гдыне по случаю спуска на воду новой подводной лодки «Орел», вновь подчеркнул необходимость предоставления Польше колониальных владений.
11 марта 1939 г. высший совет лагеря национального объединения (польская правящая партия) разработал и опубликовал польскую программу по колониальному вопросу; в этой программе было заявлено, что Польша, подобно другим великим европейским державам, должна иметь доступ к колониям.— 1—85, 92.
25^ 4 октября 1938 г. премьер-министр Франции Э. Даладье выступил в нацио нальном собрании с речью об итогах мюнхенской конференции. Он пытался оправдать мюнхенский сговор, утверждая, что последний позволил де избежать применения силы, дал Чехословакии международные гарантии безопасности и т. д. Даладье призвал улучшать отношения с Германией, «которая является нашим сосе дом, которая была нашим врагом и с которой мы хотим установить прочный мир». В то же время Даладье ни одним словом не упомянул о советско-французских отношениях, хотя Франция имела с СССР договор о взаимопомощи (Documents on International Affairs, 1938. London, 1943. Vol. 2. P. 307-314).—1—88.
26^ Имеется в виду приезд в Рим вновь назначенного французского посла в Ита лии А. Франсуа-Понсе, бывшего до этого послом Франции в Германии. Франсуа-Понсе добивался на новом посту сближения между Францией и фашистской Италией путем достижения соглашения по испанскому и другим вопросам. Еще в Мюнхене премьер-министр Франции Даладье в беседах с фашистским диктатором Италии Муссолини выразил готовность признать де-факто фашистский режим Франко в Испании.— 1—89.
27^ 18 октября 1938 г. Гитлер принял в Оберзальцберге французского посла А. Франсуа-Понсе с прощальным визитом в связи с назначением его послом в Италии. В ходе беседы обсуждался вопрос улучшения франко-германских отношений. При этом Франсуа-Понсе выдвинул от имени французского правительства ряд предложений, которые могли бы послужить основой соглашения между Германией и Францией, а именно: окончательное признание франко-германской границы, проведение консультаций между двумя странами по сложным внешнеполитическим вопросам, предоставление совместных гарантий Бельгии, запрещение или ограничение бомбардировок в целях «гуманизации» войны, а также заключение соглашения по валютным вопросам (Akten zur deutschen auswärtigen Politik. 1918—1945. Ser. D. Bd. 4. S. 385-386).
В ходе дальнейших дипломатических переговоров было достигнуто согласие о подписании 6 декабря 1938 г. франко-германской декларации (см. док. 75).— 1—95.
28^ Имеется в виду соглашение, подписанное 7 января 1935 г. Муссолини я министром иностранных дел Франции П. Лавалем, в соответствии с которым Франция уступила Италии часть своих африканских колониальных владений, прилегавших к Ливии и Эритрее, а также остров Думейра и передала Италии 20% акций железной дороги Джибути — Аддис-Абеба (Эфиопия). Был решен вопрос о статусе итальянских переселенцев в Тунисе. Основной смысл соглашения состоял в том, что Франция предоставляла Италии полную свободу действий в отношении Эфиопии (Абиссинии). Лаваль впоследствии признал, что он фактически «подарил» Муссолини Эфиопию.
Это соглашение сыграло важную роль в подготовке итальянской агрессии против Эфиопии. В то же время оно не разрешило итало-французских противо речий и не предотвратило итало-германского сближения, чего опасалась Франция и ради предотвращения чего она шла на уступки. В декабре 1938 г. Италия денон сировила соглашение 1935 г. и открыто заявила о своих новых «естественных притязаниях».— 1—98. .
29^ Роберт М. Лафоллет (младший) — либерально настроенный сенатор, воз главлявший, как и его отец, демократическое движение за создание третьей партии в США. В 1924 г. Лафоллет был выдвинут кандидатом в президенты Соединенных Штатов. Его избирательная программа предусматривала обуздание монополий, национализацию водного и железнодорожного транспорта, а также производства электроэнергии. В ней содержались требования о проведении некоторых реформ, направленных на демократизацию системы государственного управления. В области внешней политики Лафоллет, являясь сторонником изоляционизма, требовал объявления войны вне закона, сокращения вооружений и отмены воинской повинности. Он осуждал внешнюю экспансию американского капитала, в частности план Дауэса. Антимонополистические и демократические лозунги его программы привлекли на сторону Лафоллета часть фермеров, городской мелкой буржуазии, а также рабочих. Лафоллет, однако, потерпел поражение на выборах (он набрал около 5 млн голосов).
Выступления Лафоллета в духе изоляционизма в предвоенные годы объективно наносили вред делу организации коллективного отпора фашистским агрессорам и сотрудничеству США с СССР.— 1 — 100.
30^ Изоляционизм — политическое течение, возникшее в США еще в XVIII в. Изоляционисты выступали против осуществления правительством США активной политики вне пределов американского континента. Возникновение и развитие изоляционизма, политический смысл которого со временем менялся, в значительной степени связан с такими факторами, как географическая обособленность Американского континента, наличие у США обширных рынков внутри страны и на Американском континенте, а также многочисленной прослойки мелкой буржуазии, мало заинтересованной во внешних рынках.
Изоляционизм часто служил политической платформой для различных, по существу, течений — от действительных противников империалистической политики до крайних реакционеров, использовавших лозунги изоляционизма в своих интересах (см. также прим. 29 и 39).— 1 — 100, 104, 150, 179.
31^ Американская дипломатия сыграла немаловажную роль в подготовке мюн хенского сговора. 15 сентября 1938 г. в связи с поездкой Н. Чемберлена в Берхтесгаден для встречи с Гитлером государственный секретарь США К. Хэлл заявил на пресс-конференции: «За сегодняшней исторической встречей премьер-министра Великобритании и канцлера Германии, разумеется, с величайшим интересом следят все народы, глубоко заинтересованные в сохранении мира» ( Hull С. The Memoirs, New York, 1948. Vol. 1. P. 589).
Американские послы в Англии и Франции (Дж. Кеннеди и У. Буллит) активно поддерживали англо-французскую политику «умиротворения» Германии за счет Чехословакии. Буллит оказывал даже давление на французское правительство, заявляя, что в случае франко-германского конфликта Франция не должна рассчитывать на поддержку со стороны США. Так, он уведомил французское правительство, что в случае войны самолеты, заказанные Францией в мае 1938 г. в Соединенных Штатах, не смогут быть поставлены в силу законов США о нейтралитете ( Bonnet G . Defense de la Paix. Geneve, 1946. Vol. 1. P. 212).
В критические дни конца сентября 1938 г. Соединенные Штаты Америки активно вмешались в конфликт, с тем чтобы предотвратить войну между западными державами, причем их акции, по существу, ничем не отличались от мер, принимавшихся правительствами Англии и Франции. Обращения правительства США, облеченные в форму внешне благовидных призывов к миру, фактически тоже были проявлением политики «умиротворения» агрессоров, которая сводилась в данном случае к удовлетворению «мирным» путем агрессивных устремлений нацистской Германии в отношении Чехословакии.
26 сентября и дважды 27 сентября 1938 г. президент США Ф. Рузвельт направлял Гитлеру, Б. Муссолини, Н. Чемберлену, Э. Даладье и Э. Бенешу послания с призывом приложить новые усилия для предотвращения вооруженного столкновения, созвав с этой целью конференцию «непосредственно заинтересованных стран» (Foreign Relations of the United States, 1938. Vol. 1. P. 657—658, 677, 685).
Английские мюнхенцы высоко оценили поддержку Соединенными Штатами Америки их политики «умиротворения» агрессора. 29 сентября 1938 г. министр иностранных дел Англии лорд Галифакс выразил американскому послу Кеннеди глубочайшую «благодарность правительства Его Величества за помощь, которую оказал президент своим вмешательством в последние два или три дня» (Documents on British Foreign Policy, 1919-1939. Ser. 3. Vol. 2. P. 625).- 1 — 101.
32^ Уэллес в своей речи 3 октября 1938 г. по существу, одобрил мюнхенское соглашение. Упомянув о своем нежелании касаться «достоинств мюнхенских решений», он заявил: «Каждый гражданин Соединенных Штатов разделяет всеобщее чувство облегчения по поводу того, что война предотвращена». «Сегодня,— сказал он,— быть может в большей степени, чем в любое иное время на протяжении последних двух десятилетий, имеется возможность для установления всеми странами нового мирового порядка, основанного на справедливости и законности» (Documents on International Affairs, 1938. London, 1943. Vol. 2. P. 306).— 1 — 102.
33^ 11 ноября 1938 г. нацисты начали в Германии еврейские погромы. Германия стала ареной массовых убийств евреев, уничтожения и разграбления их имущества.- 1-105, 113, 123, 127, 158, 180.
34^ «Ось Берлин — Рим» — соглашение, заключенное фашистскими агрессо рами — Германией и Италией в Берлине 25 октября 1936 г. По этому соглашению Германия признавала захват Эфиопии Италией; оба государства подтверждали признание ими мятежного правительства Франко в Испании и наметили мероприятия по оказанию ему дальнейшей помощи; Германия и Италия договорились оразграничении сфер экономического проникновения на Балканах и в Придунай ских государствах. Образование «оси Берлин — Рим» положило начало официальному оформлению складывавшегося блока фашистских агрессоров. Следующим шагом в этом направлении было подписание 25 ноября 1936 г. Германией и Японией «антикоминтерновского пакта» (см. прим. 10).— 1 — 110, 123, 132, 160, 220, 368, 376, 469.
35^ Вслед за фашистской Германией хортистская Венгрия предъявила Чехо словакии территориальные требования. В октябре 1938 г. начались чехословацко-венгерские переговоры по этому вопросу. Они не привели к соглашению, так как Чехословакия отказывалась удовлетворить требования Венгрии о передаче ей городов Братиславы, Нитры и Кошице. Правительство Венгрии, поддержанное Муссолини, обратилось к Германии, Италии и Польше с просьбой о третейском разби рательстве. Участие Польши было отклонено Германией, и роль арбитра взяли на себя Германия и Италия в лице министров иностранных дел И. Риббентропа и Г. Чиано.
Решением, вынесенным 2 ноября 1938 г. в г. Вене (так называемый «первый Венский арбитраж»), Венгрии были переданы южные районы Словакии и Закарпатской Украины с населением свыше 1 млн человек.
11 октября 1938 г. чехословацкое правительство под давлением Германии дало разрешение на создание правительства автономной «Закарпатской Украины». Германское правительство выступало тогда за автономию Закарпатской Украины в рамках Чехословакии. Оно не поддержало в то время польско-венгерские планы о присоединении к Венгрии всей Закарпатской Украины и образовании, таким образом, общей польско-венгерской границы, ибо считало, что это могло бы оказаться известной помехой в деле осуществления дальнейших агрессивных планов Германии (см. док. 26).
Предоставление автономии Закарпатской Украине было использовано германской печатью для организации шумной кампании за присоединение к Закарпатской Украине Советской Украины. Французская и английская буржуазная печать также уделяла значительное внимание этим антисоветским планам Гитлера.
В марте 1939 г. венгерское правительство с согласия Гитлера ультимативно потребовало от правительства Чехословакии передать Закарпатскую Украину Венгрии. 14 марта 1939 г. венгерские войска заняли Закарпатскую Украину.— 1-110, 169, 274, 457.
36^ Выборы в Бриджуотере, состоявшиеся 17 ноября 1938 г., выявили новые тенденции в английском общественном мнении. В этом округе по преимуществу с деревенским населением, являвшимся старой опорой консервативной партии, совершенно неожиданно для английских консерваторов победу одержал независимый либерал журналист В. Бартлет. Мнение английских политических наблюдателей сводилось к тому, что решающую роль в победе Бартлета сыграло растущее недовольство широких слоев населения Англии мюнхенской политикой правительства Н. Чемберлена.— 1 — 113.
37^ Имеется в виду заявление Советского правительства правительству Польши от 23 сентября 1938 г. в связи с сосредоточением польских войск у границ Чехословакии. В заявлении содержалось предупреждение, что в случае если бы польские войска вторглись в пределы Чехословакии, СССР считал бы это актом агрессии и денонсировал бы без дальнейшего предупреждения пакт о ненападении с Польшей.- 1-118, 165, 173.
38^ Имеются в виду франко-английские переговоры, состоявшиеся 24 ноября 1938 г. в Париже. С английской стороны в переговорах участвовали премьер-министр Н. Чемберлен и министр иностранных дел лорд Галифакс; с французской стороны — премьер-министр Э. Даладье и министр иностранных дел Ж. Бонне. Во время переговоров обсуждался вопрос об англо-французском военном сотрудничестве. Английское правительство стремилось уклониться от принятия на себя каких-либо конкретных обязательств. Были подвергнуты рассмотрению также проблемы европейской политики, и прежде всего испанский вопрос (Documents on British Foreign Policy, 1919-1939. Ser. 3. Vol. 3. P. 285-311).- 1 — 119, 126, 129, 158.
39^ 31 августа 1935 г. конгресс Соединенных Штатов Америки принял закон о нейтралитете, который устанавливал, что в случае войны между какими-либо странами запрещалась продажа им военных материалов. Этот закон, изданный за несколько дней до нападения фашистской Италии на Эфиопию (Абиссинию), поставил жертву агрессии в трудное положение, так как Эфиопия лишалась возможности закупать оружие в Соединенных Штатах Америки.
В связи с гражданской войной и иностранной интервенцией в Испании 8 января 1937 г. конгресс принял дополнение к закону о нейтралитете, устанавливавшее, что действие закона распространялось на страны, где шла гражданская война. Этот новый закон ущемлял права законного правительства Испании и был на руку мятежникам и интервентам — Италии и Германии. Франко, комментируя действия США, заявил, что американское «законодательство о нейтралитете, прекращающее экспорт военных материалов обеим сторонам, быстрота, с которой оно было принято и осуществлено, является жестом, который мы, националисты, никогда не забудем» ( Bendiner R , The Riddle of the State Department. New York, 1942. P. 56).
1 мая 1937 г. конгресс принял новый закон о нейтралитете, который, сохраняя на неопределенное время основные положения предшествующих законов, устанавливал на два года в отношении закупок иностранными государствами военных материалов в США так называемый принцип «плати и вези». Это положение законодательства США о нейтралитете еще более ущемляло интересы неагрессивных стран, так как они зачастую не располагали ни достаточными наличными финансовыми средствами для немедленной оплаты закупок военных материалов, ни крупным собственным флотом для перевозки купленных материалов. Так, например, летом 1937 г. действие закона о нейтралитете распространилось на Китай, который стал жертвой агрессии со стороны Японии.
Весной 1939 г. по инициативе госдепартамента в конгрессе США был поставлен вопрос о внесении некоторых изменений в законодательство США о нейтралитете, с тем чтобы облегчить продажу в случае войны вооружения Англии и Франции (на условиях «плати и вези»). Комиссия по иностранным делам палаты представителей внесла соответствующий законопроект, но палата представителей 30 июня 1939 г. 200 голосами против 188 отвергла его. 11 июля 1939 г. сенатская комиссия по иностранным делам 12 голосами против 11 даже отказалась внести на обсуждение сената подобный проект.
Рузвельт констатировал на пресс-конференции 7 марта 1939 г., что законодательство США о нейтралитете не содействовало делу мира (The Public Papers and Addresses of Franklin D. Roosevelt, 1939. New York, 1941. P. 155). Впоследствии Рузвельт признал, что «эмбарго на экспорт оружия действительно содействовало ускорению возникновения войны в Европе в результате поощрения, которое оно давало агрессивным странам». «Я не могу сказать,— писал он,— что сама отмена этих положений об эмбарго на экспорт оружия остановила бы войну. Однако я твердо верю, что она, по крайней мере, была бы сильным фактором в предотвращении такого быстрого развязывания войны» (ibid.P. XXXVI и XXXI). Эти признания Рузвельта подтверждают, что политика США объективно способствовала развязыванию странами-агрессорами мировой войны.— 1 — 122, 391, 448; 2—86.
40^ С 12 ноября 1921 г. по 6 февраля 1922 г. проходила Вашингтонская конфе ренция по ограничению морских вооружений, тихоокеанским и дальневосточным вопросам. В ней участвовали представители США, Англии, Китая, Японии, Франции, Италии, Голландии, Бельгии и Португалии. На Вашингтонской конференции были подписаны следующие договоры:
1. Договор четырех держав (США, Англии, Японии и Франции) о совместной защите договаривающимися сторонами их «прав» на островные владения и территории в районе Тихого океана.
2. Договор девяти держав (США, Англии, Франции, Японии, Италии, Бельгии, Голландии, Португалии и Китая), формально провозгласивший принцип уважения суверенитета, территориальной и административной неприкосновенности Китая. Он обязывал придерживаться принципа «равных возможностей» для торговли и промышленности всех наций на всей территории Китая, воздерживаться от использования внутренней обстановки в Китае в целях получения специальных прав и преимуществ, которые могли бы нанести ущерб правам и интересам других государств. Договор девяти держав явился, по существу, соглашением о совместном грабеже Китая империалистическими державами. В основу его была положена политика «открытых дверей», проводившаяся США, которые надеялись, опираясь на свою экономическую мощь, вытеснить своих конкурентов из Китая экономическими средствами.
3. Договор пяти держав (США, Англии, Японии, Франции и Италии), определивший соотношение размеров линейного военного флота США, Англии, Японии, Франции и Италии (5:5:3:1,75:1,75). Были установлены также пределы для тоннажа линкоров и авианосцев и их вооружения.
Решения Вашингтонской конференции стали одним из краеугольных камней версальско-вашингтонской системы послевоенных международных отношений.— 1-124.
41^ Посол США в Японии Дж. Грю допустил неточность в своем сообщении. Советско-польский договор о ненападении 1932 г. был продлен 5 мая 1934 г. на 10 лет. Очевидно, имеется в виду договоренность, достигнутая в результате переговоров между наркомом иностранных дел СССР М. М. Литвиновым и послом Польши в СССР В. Гжибовским, о том, что «основой отношений» между двумя странами «остаются и впредь во всем своем объеме все существующие договоры, включая договор о ненападении...» (см. док. 62).— 1 — 125.
42^Имеется в виду поездка Н. Чемберлена и лорда Галифакса в Рим для пере говоров с Муссолини, состоявшихся 11 — 14 января 1939 г. Подводя итоги визита Чемберлена в Рим, советский полпред в Италии Б. Е. Штейн писал, что основной концепцией Чемберлена, а также Бонне является направление агрессии «оси Рим — Берлин» на восток. «Для этой цели,— отмечал он,— необходимо сделать уступки на западе, добиться временного удовлетворения притязаний «оси» и таким путем изменить направление ее агрессии. Мне кажется, что основной целью визита Чем-берлена и был зондаж Муссолини относительно подобной перспективы» (АВП СССР, ф. 098, оп. 22, п. 146, д. 4, л. 1).— 1—126, 137, 143, 158, 164, 179, 182, 183
43^ 24 января 1939 г. Ж. Бонне сказал в беседе с германским послом в Париже что он уже заявлял И. Риббентропу «о своей положительной позиции в отношения победы Франко» (см. док. 74) и «намерен в данное время установить дипломати-ческие отношения с Франко». Говоря о франко-итальянских отношениях, Бонне подчеркнул, что «он сделал все, чтобы их улучшить и пойти навстречу высказанным в свое время пожеланиям Муссолини» (Akten zur deutschen auswärtigen Politik, 1918—1945. Ser. D. Bd. 4. S. 428—429).— 1 — 126.
44^ Польско-французский союзный договор был подписан 12 февраля 1921 г. в Париже. Он предусматривал, что если бы Франция и Польша или одна из них подверглись неспровоцированному нападению, то оба правительства должны были определить меры совместной защиты своих стран. Договор был заключен для обеспечения незыблемости политического положения в Европе, созданного Версальской системой мирных договоров, в том числе для гарантирования безопасности границ Франции и Польши. Он положил начало серии политических и военных договоров Франции с рядом стран Восточной Европы и тем самым закреплял господствующее положение Франции в Европе. В 20-х годах франко-польский договор являлся также орудием антисоветской политики обоих государств.— 1 — 128, 142, 164, 222, 320, 379.
45^ Речь идет о декларации о дружбе и ненападении между Германией и Поль шей, подписанной 26 января 1934 г. (см. прим. 23). —1 — 128.
46^ 30 ноября 1938 г. в итальянском парламенте начались дебаты по внешне политическим вопросам. Когда министр иностранных дел Г. Чиано в своей речи упомянул о «естественных стремлениях» Италии, группа депутатов-фашистов, а также толпа римских фашистов, собравшихся у здания парламента, начали кричать: «Тунис! Корсика! Савойя!» Французский посол, присутствовавший на заседании, покинул здание парламента. Эти территориальные требования к Франции были немедленно подхвачены и поддержаны итальянской печатью. В декабре 1938 г. Италия денонсировала соглашение с Францией от 7 января 1935 г. (см. прим. 28). Выдвигавшиеся в Италии требования к Франции отражали агрессивные планы фашистского правительства Муссолини и вели к дальнейшему обострению итало- французских империалистических противоречий. В ответ на территориальные требования Италии премьер-министр Франции Э. Даладье совершил в начале января 1939 г. демонстративную поездку на Корсику и в Тунис. Правительство Франции, подписавшее 6 декабря 1938 г. с Германией декларацию о ненападении (см. док. 75)., считало свою позицию достаточно прочной и не пошло на уступки Италии.- 1-131, 142, 160, 180.
47^ В июле 1938 г. английское правительство по договоренности с французским направило в Прагу миссию во главе с председателем тайного королевского совета Великобритании лордом Ренсименом, которая должна была осуществлять «посредничество» между чехословацким правительством и нацистской так называемой судето-немецкой (генлейновской) партией — агентурой Гитлера в Чехословакии Под давлением Англии и Франции правительство Э. Бенеша согласилось на приезд Ренсимена в Чехословакию.
Деятельность миссии лорда Ренсимена еще больше обострила положение и придала так называемой «судетской проблеме», являвшейся внутренним делом Чехословакии, международный характер. Лорд Ренсимен открыто вмешивался во внутренние дела Чехословакии, добиваясь удовлетворения требований гитлеровцев чехословацким правительством. Направляямиссию Ренсимена английское правительство намеревалось свалить вину за ее провал на Чехословакию, с тем чтобы получить предлог для отказа от оказания помощи Чехословакии против германской агрессии. «Если бы лорд Ренсимен,— писал английский посол в Берлине Н. Гендерсон, — несмотря на все свои усилия, не достиг соглашения, то стало бы ясным, что вина за этот неуспех легла бы на чехов и что немцы оказались бы правы, утверждая, что из-за неуступчивости чехов успешным будет единственное средство — применение силы» (Документы и материалы кануна второй мировой войны... Т. 1. С. 127).
16 сентября 1938 г. Ренсимен возвратился в Лондон. В своем докладе английскому правительству он, по существу, предлагал отторгнуть Судетскую область от Чехословакии и передать ее Германии (см.: Документы и материалы кануна второй мировой войны... Т. 1. С. 192).— 1 — 132.
48^После мюнхенского сговора французское правительство продолжало политику сближения с нацистской Германией. 13 октября 1938 г. французский посол в Берлине А. Франсуа-Понсе в беседе со статс-секретарем МИД Германии Э. Вайцзеккером предпринял зондаж о возможности визита в Париж министра иностранных дел Германии И. Риббентропа. Он предложил рассмотреть в этой связи вопрос о заключении между Германией и Францией пакта о ненападении, соглашения о консультациях, а также соглашения по финансовым вопросам (Akten zur deutschen auswärtigen Politik, 1918—1945. Ser. D. Bd. 4. S. 382). Правительство фашистской Германии не было заинтересовано в заключении с Францией таких далеко идущих соглашений и решило ограничиться опубликованием декларации. Публикуемая франко-германская декларация явилась политическим соглашением, своего рода пактом о ненападении, перечеркнувшим, по существу, советско-французский договор о взаимной помощи 1935 г. (см. прим. 7). Как писал позднее тогдашний французский посол в Польше Л. Ноэль, Ж. Бонне заявил ему в ноябре 1938 г. о своем намерении «денонсировать целиком и полностью соглашения, заключенные Францией на Востоке. Наряду с франко-польскими соглашениями он подразумевал под этим, безусловно, франко-советский пакт о взаимной помощи» (Les événements survenus en France de 1933 a 1945. Vol. 4. P. 855).
По замыслу правящих кругов Франции, декларация, подписанная в итоге переговоров Бонне с Риббентропом, должна была обеспечить безопасность Франции, предоставив Германии свободу действий в Восточной Европе. «Сам Бонне в циркулярной записке всем послам заявлял,— писал позднее Поль Рейно,— что в результате этих переговоров у него сложилось впечатление, что отныне германская политика будет направлена на борьбу с большевизмом. Рейх дал понять о наличии у него стремления к экспансии в восточном направлении...» (Reynaud P. La France a sauve l'Europe. Paris, 1947. Vol. 1. P. 575).
Подписание французским правительством этой декларации явилось поощрением агрессивных планов фашистской Германии, так как этот акт со стороны Франции, как отмечал Ноэль, укрепил у Риббентропа и Гитлера «мнение о том, что более ничего не остановит движения Германии на восток и что Польша в тот день, когда она подвергнется нападению, будет, в свою очередь, покинута Францией, как была покинута Чехословакия» (Les événements survenus en France de 1933 a 1945. Vol 4. P. 856).
Дальнейшее развитие событий показало всю близорукость тогдашней политики французского правительства. Франко-германская декларация, как и англо-германская декларация от 30 сентября 1938 г. (см. прим. 2), не могла истолковываться Советским правительством иначе как полный отказ правящих кругов Англии и Франции от политики коллективной безопасности, коллективного отпора агрессии и как серьезная угроза формирования единого блока ведущих европейских держав на антисоветской основе. Застарелое недоверие Сталина к Англии и Франции усилилось, что, вполне возможно, сказалось и на ходе англо-франко-советских переговоров весной — летом 1939 г.— 1 — 136.
49^ 14 декабря 1938 г. Б. Е. Штейну из НКИД СССР была направлена телеграмма, в которой говорилось: «Заявите МИДу, что ввиду оскорбления, нанесенного консульству, и видимого отсутствия гарантии неповторения подобных выходок в будущем мы решили в такой-то срок ликвидировать консульство в Милане и ожидаем, что в тот же срок будет закрыто консульство в Одессе. Срок установите по соображениям действительно необходимого времени для ликвидации. Известите также МИД, что решено перевести торгпредство в Рим» (АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 282, д. 1961, л. 144).
В ответной телеграмме от 16 декабря 1938 г. в НКИД СССР Б. Е. Штейн сообщал, что согласно директиве он сделал заявление заместителю министра иностранных дел Италии Бастианини. «Бастианини принял к сведению и обещал сообщить в ближайшие дни, к какому сроку сможет быть закрыто итальянское консульство в Одессе. Одновременно сообщил о предстоящем переводе торгового представительства в Рим» (АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 282, д. 1960, л. 210).
В результате переговоров генеральные консульства СССР в Милане и Италии в Одессе были закрыты в декабре 1938 г. (Известия. 1938. 26 декабря).— 1 —141.
50^ Ж. Бонне после окончания своих переговоров с И. Риббентропом, которые происходили в Париже 6—8 декабря 1938 г., ознакомил с их результатами советского полпреда Я. 3. Сурица, о чем полпред в тот же день телеграфировал в НКИД. Сопоставление сообщения Бонне полпреду с германской записью беседы Бонне с Риббентропом (см. док. 74) показывает, что французский министр предпринял попытку дезинформации Советского правительства, являвшегося союзником Франции. Так, он совершенно умолчал о настойчивых заявлениях Риббентропа о том, что Германия рассматривает Восточную Европу как «область своих интересов», против чего Бонне не выдвинул никаких возражений. Бонне, естественно, предпочел также не упоминать и о том, что Риббентроп хулил советско-французский договор, а он, Бонне, отмежевался от договора, возложив ответственность за его заключение на других, пытался принизить его значение, а также заверял Риббентропа в том, что французское правительство «абсолютно враждебно большевизму».— 1-141.
51^ Агрессивные державы — Германия, Италия и Япония, став на путь подготовки к войне за передел мира, считали необходимым превратить «антикоминтерновский пакт» (см. прим. 10) в прямой военный союз трех держав. Особую заинтересованность в этом вопросе стала проявлять с начала 1938 г. Германия, которая вела активную подготовку к захвату Австрии, а затем Чехословакии.
Некоторые факты из истории подготовки тройственного пакта привел в своей телеграмме в Москву от 3 сентября 1938 г. советский военный разведчик в Японии Р. Зорге. Японский военный атташе в Берлине X. Осима, писал он, сообщил по телеграфу военному министру С. Итагаки, что «Риббентроп, после соответствующего согласования с итальянцами, сделал ему предложение о заключении трехстороннего политического и военного союза в связи с напряженным положением в Европе. Японский генеральный штаб и премьер-министр Коноэ не очень согласны идти на это, опасаясь быть вовлеченными в европейские дела. Они согласны только в том случае, если союз будет направлен против СССР. Тем не менее оба почти склоняются».
Во время мюнхенской конференции И. Риббентроп вручил министру иностранных дел Италии Г. Чиано проект тройственного пакта между Германией, Италией и Японией ( Toscano M . Le Origini del patto d'acciaio. Firenze, 1948. P. 19—20).
В конце октября 1938 г. Риббентроп посетил Рим для ведения переговоров с Италией о заключении пакта. 2 января 1939 г. Чиано сообщил Риббентропу о согласии Италии подписать пакт (Akten zur deutschen auswärtigen Politik, 1918— 1945. Ser. D. Bd. 4. S. 476).
Японское правительство под различными предлогами затягивало, однако, ответ на предложение о заключении тройственного пакта. Эта затяжка отражала внутриполитическую борьбу в Японии по вопросу будущего направления японской агрессии. 12 марта 1939 г. Р. Зорге сообщал, что, по мнению германского посла в Японии Э. Отта, «японцы готовы в любой момент подписать пакт, полностью направленный против СССР». В апреле 1939 г. японское правительство известило правительства Германии и Италии о том, что оно согласно подписать пакт, направленный против СССР, но не считает возможным заключать пакт, направленный одновременно также против Англии, Франции и США ( Toscano M . Le Origini de patto d'acciaio. P. 104, 125).
Такая позиция Японии вызвала недовольство правящих кругов Германии и Италии. Правительства этих стран, стремившиеся к переделу мира, добивались заключения тройственного союза, направленного не только против СССР, но также против Англии, Франции и США. Гитлер и Муссолини отклонили японские предложения об ограниченном действии договора.
Учитывая позицию Японии, Германия и Италия подписали 22 мая 1939 г. двусторонний германо-итальянский договор о военном союзе («Стальной пакт»).— 1—143, 146, 167, 177, 186, 202. 219, 264, 365, 405, 409, 432, 469, 471, 484, 514; 2—54, 66, 187, 234.
52^ В итоге бесед, состоявшихся в Москве с 16 декабря по 19 декабря 1938 г. (Известия. 1938. 21 декабря), стороны подписали протокол, согласно которому в основу торговых переговоров должны быть положены принципы: а) расширения товарооборота между обеими странами с доведением его размеров до 140—160 млн злотых в год; б) наибольшего благоприятствования в отношении таможенных пошлин и других вопросов торговли; в) соответствия ввоза и вывоза товаров из одной страны в другую при помощи клиринга (в размере 70—80 млн злотых ввоза и такого же размера вывоза).
Стороны договорились также, что в результате торговых переговоров, которые состоятся в январе 1939 г., Польша и Советский Союз заключат между собой торговый договор, соглашение о контингентах ввоза и вывоза товаров на 1939 г. и соглашение о клиринге.
Протокол парафирован 20 декабря 1938 г. наркомом внешней торговли СССР А. И. Микояном и директором торгово-политического департамента министерства промышленности и торговли Польши Лыховским (Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 685-686).- 1-144.
53^ 14 июля 1937 г. английское правительство внесло в Комитет по невмеша тельству план, который предусматривал: изменение системы контроля на испанских границах (сохранение контроля на сухопутных границах, но отмену морского патрулирования и введение вместо него системы наблюдателей в испанских портах) ; отвод иностранных войск и добровольцев из Испании; предоставление Франко прав воюющей стороны, после того как Комитет по невмешательству сочтет, что в деле отвода иностранных комбатантов достигнут «существенный прогресс».
Английский план в значительной степени соответствовал интересам фашистских держав. Он существенно ослаблял неугодный Германии и Италии морской контроль, а также ставил на одну доску законное правительство Испании и фашистских мятежников, предусматривая признание мятежников воюющей стороной, что к тому же давало им право устанавливать морскую блокаду республиканской Испании. Представители Германии и Италии в Комитете по невмешательству приветствовали этот план.
Советское правительство добилось внесения в английский план ряда существенных поправок. 5 июля 1938 г. Комитет по невмешательству принял план.— 1-154, 159.
54^ Переговоры о предоставлении Германией кредита СССР начались в январе 1938 г., но ввиду неприемлемости для СССР условий, выдвинутых германской стороной, они были прерваны в марте того же года (см.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. Прим. 103). В конце 1938 г. встал вопрос о возобновлении переговоров на улучшенных для Советского Союза условиях.
19 декабря 1938 г. при подписании соглашения о продлении на год срока действия советско-германского соглашения о торговом и платежном обороте от 1 марта 1938 г. (см.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. Док. 59) германская сторона заявила о готовности возобновить торгово-кредитные переговоры с СССР. Конкретные предложения по этому вопросу были изложены заведующим восточноевропейской референтурой отдела экономической политики МИД Германии Шнурре 22 декабря 1938 г. заместителю торгпреда СССР в Берлине Скосыреву. Однако переговоры осложнились и были вновь прерваны из-за того, что германская сторона стремилась получить односторонние выгоды. В этой связи статс-секретарь МИД Германии Вайцзеккер писал германскому послу в Риме Макензену 27 июня 1938 г.: «Дойдем ли мы до переговоров с Москвой в экономической области, еще не совсем ясно. И в этом вопросе русские очень медлительны и осторожны» (АВП СССР, ф. 0745, оп. 19, п. 48, д. 19, л. 11-12).- 1-167.
55^ Нотой от 10 декабря 1938 г. германский посол в Лондоне Г, Дирксен известил лорда Галифакса о намерении Германии воспользоваться условиями англо-германского морского соглашения (см. прим. 3) и увеличить тоннаж германского подводного флота до уровня тоннажа подводного флота Англии. Одновременно в ноте указывалось, что германское правительство решило изменить тоннаж и калибр орудий строящихся им тяжелых крейсеров (Documents on British Foreign Policy, 1919-1939. Ser. 3. Vol. 3. P. 422-423).—1 — 180.
Имеется в виду послание президента Ф. Рузвельта конгрессу США от 4 января 1939 г., в котором он писал об усиливавшейся во всем мире гонке вооружений и росте опасности новых актов агрессии. Он указывал, что ни одна страна не может чувствовать себя в безопасности, «пока какая-либо другая мощная страна отказывается урегулировать свои претензии за столом переговоров». Рузвельт требовал от конгресса увеличения ассигнований на военные расходы США (The Public Papers and Addresses of Franklin D. Roosevelt, 1939. P. 2-3).- 1 — 187.
57^ Брюссельская конференция проходила с 3 по 24 ноября 1937 г. Она была созвана по инициативе Лиги наций для обсуждения участниками Вашингтонского договора девяти держав (см. прим. 40) и другими заинтересованными государствами вопроса о восстановлении мира на Дальнем Востоке, нарушенного в результате нападения в июле 1937 г. Японии на Китай. В Брюссельской конференции приняло участие 18 государств, в том числе СССР. Япония отказалась послать на конференцию своих представителей. 15 ноября 1937 г. китайская делегация предложила конференции принять решение о применении в соответствии с Уставом Лиги наций экономических санкций против Японии. Советский Союз энергично выступил в поддержку китайского предложения. Англия и США, задававшие тон на конференции, однако, не были намерены применять к Японии каких-либо принудительных мер. Они считали своей задачей не обуздание японских агрессоров, а достижение с ними империалистической сделки, с тем чтобы путем некоторых уступок агрессору (главным образом за счет Китая) в основном сохранять свои экономические позиции в Китае.
В результате позиции попустительства агрессии, занятой западными державами, Брюссельская конференция ограничилась принятием ни к чему не обязывающей резолюции, которая констатировала факт нарушения Японией Вашингтонского договора девяти держав и выражала надежду на то, что в будущем окажется возможным найти способы для восстановления мира на Дальнем Востоке. После этого Брюссельская конференция прервала свою работу до «более благоприятных условий», но больше так и не собиралась.—1 —187.
58^ 17 января 1939 г. китайский представитель Веллингтон Ку информировал представителя СССР на сессии Совета Лиги наций Я. 3. Сурица о предложениях» с которыми китайская делегация намеревалась выступить на предстоявшей сессии. 20 января Веллингтон Ку изложил эти предложения на пленарном заседании Со вета. Они предусматривали: введение эмбарго на поставку в Японию самолетов, сырья для военной промышленности и горючего; бойкот японских товаров (в особенности изделий из шелковых и хлопчатобумажных тканей); оказание экономической и финансовой помощи Китаю для развития его юго-западных провинций, а также введение льгот на транспортировку и транзит в Китай военных материалов.
После обсуждения этого вопроса Совет Лиги наций, позицию которого определяли прежде всего правительства Англии и Франции, принял 20 января 1939 г. очередную малозначащую резолюцию, призывавшую «членов Лиги, в особенности непосредственно заинтересованных в вопросах Дальнего Востока, рассмотреть предложения китайского представителя, изложенные им в докладе членам Совета Лиги от 17 января 1939 г., в целях принятия мер по оказанию помощи Китаю» (Report on the Work of the League, 1938-39. Geneva, 1939. P. 10).—1 — 187, 189
59^ Дополнительные сведения по этому вопросу Р. Зорге изложил в своей теле грамме от 23 апреля 1939 г., в которой говорилось: «Отт сообщает, что назначение Коисо [министром коммуникаций Японии] имеет большое значение в том отношении, что для него открывается дорога на пост премьер-министра. Он крепко стоит на позиции мира с Китаем, который считает необходимым заключить до начала войны в Европе. Коисо заявил, что он проектирует заключить мир с Китаем и даже с Чан Кайши... Он упирает на то, что японцы должны укрепиться только в Северном Китае, оставив в большей или меньшей мере Южный и Центральный Китай китайскому правительству, и готовиться к войне против СССР после укрепления позиций Японии в Северном Китае, Маньчжурии и Монголии» (см.: СССР в борьбе за мир... С. 669).— 1 — 194.
60^ 20 октября 1921 г. в Женеве Великобритания, Германия, Дания, Италия, Латвия, Польша, Финляндия, Франция, Швеция и Эстония подписали конвенцию о демилитаризации и нейтралитете Аландских островов. Согласно конвенции, Финляндия обязалась не укреплять Аландских островов, а равно не устраивать там военных баз. Во время войны зона островов должна была рассматриваться как нейтральная, но если бы война распространилась на Балтийское море, то Финляндия получила бы право защиты нейтралитета Аландских островов. Аландская конвенция после утверждения Советом Лиги наций и ратификации всеми ее участниками вошла в силу 6 апреля 1922 г.
Советское правительство неоднократно выражало протест в связи с подготовкой конвенции о статусе Аландских островов без его участия. После заключения конвенции правительство РСФСР направило 13 ноября 1921 г. ноту государствам, подписавшим ее, в которой выражался протест по поводу того, что конвенция была подписана без участия Советской России. Советское правительство в связи с этим заявило, что указанная конвенция является «безусловно несуществующей для России» (Документы внешней политики СССР. М., 1960. Т. 4. С. 495).
В январе 1939 г. правительство Финляндии по согласованию с правительством Швеции направило ноту другим государствам — участникам конвенции 1921 г., в которой поставило вопрос об изменении статей 6 и 7 конвенции таким образом, чтобы правительства Финляндии и Швеции имели право вооружения Аландских островов. 21 января 1939 г. финская нота по этому вопросу была направлена также Советскому Союзу (Аландская конвенция могла быть изменена только с согласия Совета Лиги наций, а СССР являлся членом Совета).
При определении своей позиции по этому вопросу Советское правительство исходило из заинтересованности СССР в том, чтобы Аландские острова не оказались источником военной опасности для СССР.- 1 — 196, 200, 268, 477, 481, 490, 492, 513; 2- 19, 69.
61^ Министр иностранных дел Франции Ж. Бонне сделал 26 января 1939 г. в на циональном собрании обзорный доклад о внешнеполитическом положении страны. В этом докладе он напомнил «критикам мюнхенского соглашения», что национальное собрание большинством голосов 4 октября 1938 г. выразило доверие правительству. Бонне говорил, что дружба с Англией является краеугольным камнем французской политики. Он восхвалял германо-английскую и германо-французскую декларации (см. док. № 2 и 75), которые он рассматривал как первый этап к плодотворному сотрудничеству с Германией в будущем. Коснувшись кратко отношений с Советским Союзом, Бонне упомянул, что между двумя странами существует договор о взаимопомощи. При этом он отметил, что Франция остается верной до говорам, заключенным с Советским Союзом и другими государствами Восточной Европы. Бонне вновь подтвердил в своей речи приверженность французского правительства политике «невмешательства» в испанском вопросе.
Недовольство Риббентропа этой речью Бонне было вызвано тем, что ранее французское правительство неоднократно давало понять Берлину, что оно фактически не придает после Мюнхена никакого значения своим договорам с Польшей и СССР, признавая Восточную Европу «сферой влияния» Германии (см. док. 74).— 1 —198, 206, 222, 485.
62^ 25 января 1939 г. нарком иностранных дел СССР М. М. Литвинов принял английского посла У. Сидса в связи с предстоявшим вручением им верительных грамот Председателю Президиума Верховного Совета СССР. Во время состоявшейся беседы посол отметил, что со стороны друзей СССР в Англии наблюдается тенденция обвинять английское правительство в холодном отношении к Советскому Союзу. Ему поручено сделать все, что в его силах, чтобы рассеять такое впечатление. Английское правительство, сказал посол, хотело бы «знать и благожелательно рассматривать точку зрения Советского правительства по международным проблемам» (Documents on British Foreign Policy. 1919—1939. Third series. Vol. 4. P. 25).
Касаясь заявления Сидса, нарком иностранных дел писал 4 февраля 1939 г. полпреду в Лондоне, что этому заявлению «не следует придавать никакого значения». Это не помешает, конечно, Н. Чемберлену, отмечал нарком, заявлением Сидса «закрыть рот» оппозиции, требующей действительного сотрудничества с СССР. В Лондоне «начинают наконец понимать иллюзорность надежд на восточное направление гитлеровской агрессии. Это и побудило Бонне заявить о действительности франко-советского пакта, а может быть, и Чемберлена заявить публично о желательности контакта с нами, а также принять приглашение на ваш прием. Но «Москва словам не верит» (АВП СССР, ф. 06, оп. 1, п. 4, д. 34, л. 16).— 1—204.
63^ 29 января 1939 г. посольство Англии в Париже направило французскому правительству памятную записку, в которой излагалось содержание телеграммы министра иностранных дел Англии послам Англии во Франции и Бельгии от 28 января 1939 г. (см. док. 127).- 1—207.
64^ Речь идет о памятных записках от 7 декабря 1938 г., которыми обменялись правительства Германии и Франции во исполнение договоренности, достигнутой между министром иностранных дел Германии И. Риббентропом и министром иностранных дел Франции Ж. Бонне в ходе переговоров в Париже в декабре 1938 г. В этих записках предусматривалась разработка практических мер в целях расширения германского экспорта во Францию и французского экспорта в Германию, а также содействия торговле Германии с французскими колониями, сотрудничеству между отдельными экономическими группами обеих стран, расширению туризма между обеими странами и экономическому сотрудничеству Германии и Франции в третьих странах (Akten zur deutschen auswärtigen Politik, 1918—1945. Ser. D. Bd. 4. S. 416-420).- 1-209, 278.
65^ 12 января 1939 г. министр иностранных дел Венгрии И. Чаки объявил о решении правительства присоединиться к «антикоминтерновскому пакту» (см. прим. 10). 16—18 января 1939 г. состоялсявизит Чаки в Германию (см. док. 113), в результате которого значительно усилилось влияние фашистской Германии на внутреннюю и внешнюю политику Венгрии. Выступая в парламенте 22 февраля 1939 г., премьер-министр Венгрии граф Телеки заявил, что Венгрия в своей политике опирается прежде всего на державы «оси». Присоединением к «антикоминтерновскому пакту», сказал он, Венгрия желает доказать, что она согласна с целями этих держав.
24 февраля 1939 г. в Будапеште состоялось подписание протокола о присоединении Венгрии к «антикоминтерновскому пакту».— 1—210,
66^ 30 января 1939 г. Гитлер выступил в рейхстаге с речью, в которой он пытался обосновывать «необходимость» для немцев «жизненного пространства». В частности, он требовал возвращения Германии ее бывших колоний. Говоря о политике в отношении союзников Германии, он заявил, что любая война, по каким бы причинам она ни возникла, поставит Германию на стороне фашистской Италии. Это была политическая поддержка Гитлером агрессивных устремлений Италии.— 1-212, 214.
67^ 24 января 1939 г. министр иностранных дел Англии лорд Галифакс в кон фиденциальном порядке информировал президента США о том, что Гитлер «рассматривает вопрос о нападении на западные державы в качестве предварительного шага к последующей акции на Востоке». Указав на то, что имеет место ухудшение германо-голландских отношений, Галифакс писал, что оккупация Германией Голландии и побережья дала бы Гитлеру возможность парализовать Францию и диктовать Англии свои условия (Documents on British Foreign Policy. 1919—1939. Ser. 3. Vol. 4. P. 4).
В телеграмме английскому послу в Вашингтоне от 28 января 1939 г. Галифакс изложил содержание обращения английского правительства к правительствам Франции и Бельгии по этому вопросу (см. док. 127). Он подчеркивал, что «стратегическое значение Голландии и ее колоний настолько велико, что германское нападение на Голландию, по мнению правительства Его Величества, должно рассматриваться как прямая угроза безопасности западных держав» (Documents on British Foreign Policy. 1919-1939. Ser. 3. Vol. 4. P. 40).- 1-216.
68^ Румынский король Кароль II в конце ноября 1938 г., возвращаясь из поездки в Англию и Францию, неофициально посетил Германию. 24 ноября он имел тайную встречу с Гитлером. Румынский король, указав на существование «хороших отношений с германским рейхом», заявил, что Румыния желает «сохранить и углубить» эти отношения, в частности развивать торговые и экономические связи с Германией. В ходе беседы король неоднократно подчеркивал антисоветский характер внешней политики Румынии (Akten zur deutschen auswärtigen Politik. 1918—1945. Ser. D. Bd. 5. S. 283).
26 ноября 1938 г. румынский король имел в Лейпциге встречу с Г. Герингом. Касаясь вопросов европейской политики, король заявил, что польско-румынский союз (см. прим. 95) «направлен исключительно против Востока». Он выразил готовность «поддержать планомерное сотрудничество по развитию экономических отношений» между Румынией и Германией и высказался за разработку долгосрочного плана (на пять — десять лет) товарооборота между обеими странами (ibid. S. 288-289).
Визит Кароля II в Германию показал, что румынские правящие круги после Мюнхена стали на путь все большего подчинения экономики и в значительной степени и политики своей страны интересам фашистского рейха.
В связи с подавлением в Румынии в конце ноября 1938 г. попытки мятежа прогитлеровской «Железной гвардии» и последовавшим за этим временным ухудшением германо-румынских отношений переговоры по экономическим вопросам между двумя странами начались только в феврале 1939 г. С германской стороны эти переговоры было поручено вести Г. Вольтату, чиновнику по особым поручениям в возглавлявшемся Герингом ведомстве по осуществлению четырехлетнего плана. Переговоры завершились подписанием 23 марта 1939 г. договора «об укреплении экономических связей между Румынией и Германией» (см. прим. 90). —1—229, 239.
69^ Полпред 14 февраля сообщал в телеграмме, что главный экономический советник правительства Великобритании Лейт-Росс в беседе с ним 14 февраля 1939 г. об англо-советских экономических отношениях отметил, что в условиях усложняющейся и опасной международной обстановки важно было бы поставить эти отношения на более прочную и широкую основу. Лейт-Росс считал нежелательным денонсирование торгового договора и надеялся на урегулирование спорных вопросов в порядке дружеских переговоров (АВП СССР, ф. 0745, оп. 19, п. 46, д. 11, л. 53-54).— 1—233.
70^ 10 февраля 1939 г. Япония захватила китайский остров Хайнань, что ухуд шило положение Китая и явилось серьезным ударом по позициям Англии, Франции и США на Дальнем Востоке. Однако правительства этих стран ограничились демаршами, смысл которых сводился всего лишь к тому, что они запрашивали объяснения японского правительства.
Так, 17 февраля 1939 г. американский посол в Токио Дж. Грю в соответствии с инструкциями государственного департамента посетил министерство иностранных дел Японии и сделал устное заявление о том, что правительство США «было бы радо получить информацию относительно намерений японского правительства в связи с оккупацией острова Хайнань».
Министр иностранных дел Японии X. Арита, отвечая Грю, заявил, что «цель оккупации острова Хайнань состоит в усилении блокады побережья Южного Китая и ускорении подавления режима Чан Кайши». Арита повторил прежние заявления японского правительства, что Япония не имеет-де территориальных целей в Китае, и добавил, что оккупация «не выйдет за пределы военной необходимости» (Papers Relating to the Foreign Relations of the United States. Japan, 1931 —1941. Vol. 1. P. 831).
Указанные «демарши» США. Англии и Франции явились для Японии лишь новыми доказательствами того, что она может безнаказанно продолжать свою агрессивную политику. Такая позиция западных держав являлась наглядным примером политики попустительства агрессии, проводившейся ими на Дальнем Востоке.- 1-234; 2-122.
71^ В письме от 18 февраля 1939 г. Дирксен анализировал возможности германо-английского сотрудничества для создания новых рынков сбыта. Подобное сотруд ничество должно было бы функционировать таким образом, писал он, что Англия должна была бы обеспечивать необходимый капитал, в то время как «Германия взяла бы на себя обязательство в течение длительного времени принимать продукцию этих рынков» (Документы и материалы кануна второй мировой войны. 1937 — 1939. Т. 2. С. 350).—1—237.
72^ Во второй половине октября 1938 г., вскоре же после подписания мюнхен ского соглашения, представители английских правящих кругов начали осущест влять зондаж относительно возможности соглашения с Германией по экономическим вопросам, считая это важнейшим шагом к установлению политического сотрудничества между обеими странами. 17—18 октября 1938 г. германская экономическая делегация во главе с Рютером, находившаяся в Лондоне, вела по инициативе англичан секретные неофициальные переговоры в министерстве экономики Англии с целью изучения возможности увеличения немецкого экспорта в английские колонии. Во время беседы 18 октября 1938 г. главный экономический советник английского правительства Ф. Лейт-Росс выдвинул предложение о более широком сотрудничестве между четырьмя европейскими странами (Англия, Германия,
Франция, Италия) на основе плана П. Ван-Зееланда (см. прим. 15) (Akten zur deutschen auswärtigen Politik. 1918-1945. Ser. D. Bd. 4. S. 273-275).
В беседе с представителем Рейхсбанка Винке 6 ноября 1938 г. заведующий экономическим отделом Форин офиса Ф. Эштон-Гуэткин предложил рассмотреть возможность предоставления Германии крупных кредитов, а также заключить между германской и английской промышленностью соглашение о ценах и рынках, в частности соглашение об угле (ibid. S. 280—281).
В середине декабря 1938 г. президент Рейхсбанка Я. Шахт нанес визит управляющему Английским банком М. Норману. В своих беседах с министром торговли О. Стэнли, Лейт-Россом и другими представителями английской экономики Шахт выяснил, что его партнеры готовы пойти на экономические переговоры с Германией о расширении торговли, восстановлении свободы валютного обращения и т. д. (ibid. S. 303-304).
Одновременно в Лондоне начались переговоры между «Рейнско-Вестфальским угольным синдикатом» и «Угольной ассоциацией Великобритании». Они привели к подписанию 28 января 1939 г. соглашения о разграничении сфер интересов и единых ценах на уголь на рынках третьих стран (ibid. S. 343—344). Министр иностранных дел Англии лорд Галифакс, выступая 3 февраля 1939 г. в Гулле, приветствовал создание этого межгосударственного угольного картеля как «практический вклад в сотрудничество обеих стран и как обнадеживающий признак на будущее (Speeches on Foreign Policy by Viscount Halifax. London, 1940. P. 223). Чемберлен со своей стороны отметил в своей речи 22 февраля 1939 г., что сближение между Англией и Германией в области торговли «окажется лучшим и быстрейшим путем для достижения взаимопонимания между обеими странами».
15—16 марта 1939 г. в Дюссельдорфе состоялась конференция представителей «Федерации британской промышленности» и «Союза германской промышленности». Во время этой встречи промышленников двух стран было заключено соглашение, которое, по существу, представляло собой картельный договор о разделе мировых рынков между английскими и германскими монополиями (см. док. 186).
21 февраля 1939 г. в английской печати появилось сообщение о предстоящей поездке в Берлин министра торговли Англии О. Стэнли и министра внешней торговли Р. Хадсона. Однако захват гитлеровцами Чехословакии, вызвавший возмущение английской общественности, вынудил правительство Англии временно отказаться от переговоров с гитлеровской Германией. 15 марта 1939 г. Галифакс
Таким образом, не оправдалась надежда английских правящих кругов посредством экономического сотрудничества, в том числе заключения картельных соглашений, предоставления кредитов и т. д., достичь политического сговора с фашистскими агрессорами.
Летом 1939 г. правящие круги Англии предприняли новые попытки договориться с нацистской Германией.— 1—246, 276, 306.
73^ Переговоры по экономическим вопросам начались 4 марта 1939 г. в Москве.(В 1927 г. товарооборот между СССР и Финляндией составил 528 млн финских марок, в 1937 г.— 190 млн., в 1938 г.— 152,5 млн). В ответ на предложҐние финнов об импорте Советским Союзом из Финляндии в 1939 г. товаров на сумму 450 млн финских марок (8893 тыс. ам. дол.) советская сторона согласилась закупить товаров общей стоимостью в 320 млн марок. К приезду финской делегации в Москве были разработаны проект торгового договора и протокол к нему, предусматривавшие, в частности, предоставление обеими сторонами друг другу «безусловного и неограниченного режима наиболее благоприятствуемой нации в таможенном отношении».
Однако финская делегация, активно выступая за расширение финского экспорта в СССР (сельскохозяйственного сырья, продукции пищевой, бумажно-Целлюлозной, кожевенной; текстильной, металлургической и машиностроительной отраслей промышленности), одновременно упорно отказывалась увеличить импорт Финляндией советских товаров. Кроме того, импортируемые Финляндией советские товары облагались повышенными таможенными пошлинами, в четыре раза превышавшими нормальные. Переговоры продолжались до 23 марта 1939 г. и закончились безрезультатно. Финское правительство отозвало свою торговую делегацию из СССР (АВП СССР, ф. 0745, оп. 19, п. 48, д. 19, л. 61).-1-250; 2-144.
74^ Обсуждение вопроса осовместных военных действиях Германии и Эсто нии против Советского Союза в случае советско-германской войны началось еще в 1938 г. Германский посланник в Эстонии Фровайн, сообщая в Берлин 5 июля 1938 г. о своей беседе с начальником штаба эстонской армии Рэком, писал, что для Эстонии было бы очень важно, чтобы в случае войны Германия осуществляла контроль над Балтийским морем. «Генерал Рэк признал это,— писал Фровайн,— и заявил далее, что Эстония также может оказать содействие в этом деле. Например, Финский залив мог бы быть очень легко заминирован против советских военных кораблей, не привлекая никакого внимания. Имеются также и другие возможности» (Akten zur deutschen auswärtigen Politik, 1918—1945. Ser. D. Bd. 5. S. 384).— 1—251.
75^ В ноябре 1938 г. японское правительство обратилось к Советскому прави тельству с предложением начать переговоры о пересмотре советско-японской рыболовной конвенции 1928 г. и заключении новой конвенции на основе японского проекта 1936 г., ухудшавшего для СССР условия существовавшей рыболовной конвенции. При этом японское правительство обосновывало свои требования ссылками на Портсмутский договор, навязанный Японией в 1905 г. царской России.
28 ноября 1938 г. нарком иностранных дел СССР М. М. Литвинов передал японскому послу в Москве официальный ответ Советского правительства на предложение Японии о заключении новой рыболовной конвенции. В нем указывалось, что из статьи XI Портсмутского договора для СССР не вытекает каких-либо обязательств ни в отношении количества предоставляемых японским подданным рыболовных участков, ни в отношении условий сдачи в аренду этих участков и что и то и другое может быть предметом лишь полюбовного соглашения между сторонами. В то же время нарком обратил внимание на нарушения Японией Портсмутского договора, выразившиеся в том, что Япония оккупировала Северо-Восточный Китай, держит там огромную армию, приступила к строительству укреплений на Сахалине и стала чинить препятствия для советских судов в проливе Лаперуза. «Мы не можем,— сказал М. М. Литвинов,— считать терпимым такое положение, при котором японское правительство, нарушая свои собственные обязательства в отношении СССР, настаивало бы на выполнении Советским правительством своих обязательств и тем более на удовлетворении требований Японии, выходящих за пределы этих обязательств» (АВП СССР, ф. 05, оп. 18, п. 138, д. 6, л. 221). В заключение он заявил, что Советское правительство согласно приступить к переговорам о новой рыболовной конвенции лишь после того, как японское правительство выполнит свое обязательство о гарантировании платежей за КВЖД. До тех пор Советское правительство соглашалось только на заключение временного рыболовного соглашения сроком на один год. Одновременно СССР заявил о решении изъять по стратегическим соображениям около 40 рыболовных участков, ранее предоставлявшихся японцам для эксплуатации.
13 декабря 1938 г. обе стороны приступили к обсуждению условий временного соглашения. Во время переговоров японская буржуазная печать начала кампанию против Советского Союза, обвиняя его в «нарушении прав» Японии. Стали раздаваться неприкрытые угрозы против СССР. В феврале — марте 1939 г. обстановка вокруг переговоров о заключении рыболовного соглашения достигла наивысшего напряжения. 14 февраля 1939 г. нижняя палата японского парламента приняла решение, обязывавшее правительство принять меры по охране интересов Японии. Японские дипломаты не скрывали возможности военного конфликта между СССР и Японией и зондировали позицию своих возможных союзников.
Советское правительство решительно отвергло японские домогательства, заявив, что СССР будет рассматривать попытку «свободного лова» рыбы в советских водах как нападение на Советский Союз совсеми вытекающими отсюда последствиями (АВП СССР, ф, 06, оп. 1, п. 1, д. 5, л. 33). Твердая и решительная позиция Советского Союза заставила японские правящие круги отказаться от угроз и пойти на подписание 2 апреля 1939 г. протокола о продлении рыболовной конвенции на один год на условиях, предложенных Советским правительством. —1 — 264, 410.
76^ Так называемая годесбергская программа была предъявлена Гитлером Чемберлену 22 сентября 1938 г. в Бад-Годесберге. Она представляла собой ультимативные требования Гитлера относительно немедленной передачи фашистской Германии ряда населенных немцами районов Чехословакии без предварительного проведения плебисцита и предоставления международных гарантий Чехословакии (Akten zur deutschen auswärtigen Politik, 1918—1945. Ser. D. Bd. 2. S. 724-726).
Эти требования Гитлера были настолько неприкрытым посягательством на самое существование Чехословакии, что Чемберлен не смог получить согласия со стороны чехословацкого и французского правительств на их удовлетворение.
Поэтому при выработке текста мюнхенского соглашения англичане и французы постарались придать захвату гитлеровской Германией Судетской области видимость соблюдения законности. Так, в отличие от годесбергской программы в мюнхенском соглашении были на несколько дней оттянуты сроки оккупации, предусмотрено создание четырехсторонней комиссии для установления окончательной линии границы, в том числе для наблюдения за плебисцитом, который должен был проводиться в некоторых оккупированных районах для определения их судьбы. Мюнхенское соглашение предусматривало также предоставление Чехословакии в будущем гарантий четырех держав.
Как показали последующие события, Гитлер не намеревался, однако, выполнять эти условия мюнхенского соглашения, ограничивавшие в какой-то степени его годесбергскую программу, а правительства Англии и Франции продолжали свою политику попустительства агрессии. Поэтому четырехсторонняя комиссия в Берлине не смогла выполнить возложенные на нее задачи, и в конце 1938 г. она была ликвидирована. Чехословакия так и не получила международных гарантий своих новых границ.— 1—264; 2—42.
77^ Воспользовавшись поездкой румынского короля Кароля II за границу осенью 1938 г., прогитлеровская организация «Железная гвардия» предприняла попытку поднять мятеж. По возвращении в Бухарест король произвел аресты главарей «Железной гвардии». 30 ноября румынские газеты сообщили о том, что главарь «Железной гвардии» Кодряну и 13 его сообщников убиты «при попытке к бегству».
Ликвидацией Кодряну и его сообщников королевская диктатура стремилась укрепить свое положение, избавившись от опасного конкурента, стремившегося захватить власть. Расправа над «Железной гвардией» вызвала резкую реакцию германской прессы и официальных лиц. Германская печать развернула кампанию против румынского короля. Г. Геринг заявил, что убийство М. Кодряну похоронило возможность политического соглашения с Румынией. Германский посланник был отозван из Бухареста.
Гитлеровцы воспользовались обострением отношений с Румынией, чтобы добиться от нее более выгодного торгового договора на 1939 г. 10 декабря 1938 г. этот договор был подписан. Снова началось улучшение германо-румынских отношений. Заместитель заведующего отделом экономической политики германского МИД Клодиус писал 13 декабря 1938 г., что «возникшее после убийства Кодряну напряжение в политических отношениях между Германией и Румынией скорее помогло, чем помешало, торговым переговорам, потому что румынское правительство, очевидно, очень не хотело иметь теперь и в экономической области разногласия с Германией» (Akten zur deutschen auswärtigen Politik, 1918—1945. Ser. D. Bd. 5. S. 296).- 1-266.
78^ Встреча состоялась 15 марта 1939 г. Как сообщил Эркко Б. Е. Штейну, засе дание кабинета министров Финляндии пришло к заключению, что советское предложение неприемлемо. Штейн подчеркнул в беседе, что «финское правительство, давая этот ответ, закрывает дверь для дружеских переговоров и это, несомненно, отразится на всем комплексе отношений». В ходе последующих бесед Штейна с Эркко, министром финансов Таннером и другими финскими официальными лицами негативная позиция финляндского правительства по вопросу об аренде Советским Союзом нескольких островов, а также по аландской проблеме не претерпела каких-либо изменений (АВП СССР, ф. 06, оп. 1, п. 17, д. 183, л. 73—76).— 1-270.
79^ Президент Чехословацкой Республики Э. Гаха и министр иностранных дел Ф. Хвалковский были вызваны в Берлин, где в ночь на 15 марта 1939 г. их заставили подписать документ о ликвидации независимости Чехословакии.
В этот же день, 15 марта, германские войска вторглись в Чехословакию. Чехия была превращена в провинцию германского рейха — «протекторат Богемия и Моравия». Словакия провозгласила свою «независимость» и стала зависимым от Германии марионеточным государством.— 1—281, 289.
80^ Балканская Антанта — группировка государств в составе Греции, Румынии, Турции и Югославии, образовавшаяся 9 февраля 1934 г.— 1—292, 311, 368, 397; 2-9.
81^ 17 марта 1939 г. полпред СССР в Лондоне И. М. Майский имел беседу с главным дипломатическим советником министра иностранных дел Англии Р. Ванситтартом, являвшимся сторонником сотрудничества Англии с СССР в целях отпора германской агрессии. Признав, что «внешняя политика премьера потерпела полный крах», Ванситтарт утверждал, что аннексия Чехословакии нанесла по ней «окончательный удар» и поэтому «политика умиротворения мертва и возврата к ней не может быть».
Ванситтарт далее стал рассматривать вопрос о возможном направлении будущей германской агрессии. «Мемель и Данциг [находятся], видимо, под непосредственным ударом, но это сейчас уже мелочь. Он, Ванситтарт, считает весьма вероятным, что ближайшим крупным объектом [агрессивных действий] Гитлера явится Румыния. Каковы бы, однако, ни были непосредственные планы Гитлера, несомненно одно: остановить экспансию Германии можно только путем быстрого создания блока из Англии, Франции и СССР с включением всех других угрожаемых государств [таких], как Польша, Румыния, Скандинавия и так далее». «Беда 1938 года состояла в том,— сказал он,— что Гитлер сыпал удары на Европу разрозненную, неподготовленную. Если в 1939 году мы хотим противостоять германской агрессии, Европа должна быть объединенной и подготовленной. Первым шагом для этого должно быть сближение между Лондоном, Парижем и Москвой, выработка общих планов действий заранее, а не в момент кризиса». Как показали дальнейшие события, эти высказывания Ванситтарта отражали, однако, его личные взгляды, а не позицию английского правительства.
Отвечая Ванситтарту, полпред отметил, что ему вполне понятен ход мыслей Ванситтарта, однако, как Ванситтарту должно быть хорошо известно, «именно Лондон и Париж систематически саботировали всякий коллективный отпор агрессорам». Ванситтарт вполне согласился с этим заявлением (АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 300, д. 2075, л. 180-184).— 1—293.
82^ Оценивая внешнеполитический курс английского правительства, народный комиссар иностранных дел писал 20 марта 1939 г., что чехословацкие события, ультиматум Румынии, нарушение Германией мюнхенского соглашения сильно взбудоражили общественное мнение Англии и что эти факты широко используются лейбористской, либеральной и частью консервативной партии, не одобрявшими и раньше политики Чемберлена и предлагавшими сотрудничество с СССР. «Это еще не значит, что Чемберлен и его окружение и наиболее твердолобая часть консервативной партии прониклись уже убеждением в необходимости радикального изменения курса внешней политики.
Аннексия Чехословакии, наступление на Венгрию, Румынию и другие страны Юго-Востока полностью, укладываются в ту концепцию направления гитлеровской экспансии на восток, на которой базировалось мюнхенское соглашение. Чемберлен, однако,, не может говорить об этом открыто и должен в некоторой мере пойти навстречу общественному мнению, К тому же заигрывание с нами может помочь Чемберлену в дальнейших переговорах с Германией, делая последнюю более уступчивой».
«Надо полагать,— отмечалось в письме,— что всеми этими соображениями руководствовался Чемберлен, решившись посетить наше полпредство и послать к нам Хадсона. И то и другое ни к чему не обязывает, но зато в некоторой мере зажимает рот оппозиции» (АВП СССР, ф. 06, оп. 1, и. 2, д. И, л. 154—155). —1—306.
83^ Имеются в виду обязательства Польши по польско-румынскому союзному договору 1921 г. (см. прим. 95).— 1—308.
84^ Полпред информировал министра иностранных дел Турции о предложении Советского правительства созвать в Бухаресте международное совещание для обсуждения мер в связи с германской опасностью, нависшей над Румынией (см. док. № 198, 200).- 1-311.
85^ Имеется в виду агрессия фашистской Италии против Эфиопии (Абиссинии) в 1935 г. После начала открытого вторжения итальянских войск в Эфиопию Совет Лиги наций 7 октября 1935 г. признал Италию агрессором и принял решение о применении к ней финансовых и экономических санкций.
Однако вопреки официально провозглашаемой политике осуждения агрессора правительства Англии и Франции стремились прийти к соглашению с Италией и разрабатывали различные планы «умиротворения» агрессора. Одним из таких планов было соглашение, заключенное 9 декабря 1935 г. премьер-министром Франции П. Лавалем и министром иностранных дел Англии С. Хором. Соглашение Лаваля—Хора предусматривало уступку Италии значительной части эфиопской территории, допуск в эфиопские учреждения итальянских «советников» и предоставление Италии исключительных экономических льгот в Эфиопии. Заговор англофранцузской дипломатии против эфиопского народа в скором времени был раскрыт и вызвал глубокое возмущение в Англии, Франции и других странах. Хор был вынужден подать в отставку.
Италия, поощряемая политикой попустительства агрессии, проводившейся Англией и Францией, захватила всю территорию Эфиопии. Лига наций постановила 4 июля 1936 г. отказаться от дальнейшего применения санкций. Между тем участие Турции в санкциях привело к обострению ее отношений с Италией.
По англо-итальянскому соглашению от 16 апреля 1938 г. правительство Анг-лии признало итальянский суверенитет над Эфиопией (см. прим. 16). 16 ноября 1938 г., в день вступления в силу этого соглашения, английский посол в Риме лорд Перт представил министру иностранных дел Г. Чиано новые верительные грамоты на имя «короля Италии и императора Эфиопии». В ноябре 1938 г. Франция также признала суверенитет Италии над Эфиопией.—1—312.
86^ 12 февраля 1939 г. министр иностранных дел франкистов генерал Хордана заверил германского посла в полной готовности фашистского правительства Испании присоединиться к «антикоминтерновскому пакту» (см. прим. 10). Хордана, однако, просил, чтобы Франко не торопили с формальной стороной дела, так как это могло бы затруднить признание мятежников со стороны Англии и Франции (Akten zur deutschen auswärtigen Politik, 1918—1945. Ser. D. Bd. 3. S. 714).
27 февраля 1939 г. правительства Англии и Франции официально признали франкистский режим в Испании. Вслед за ними 1 апреля 1939 г. правительство США также официально признало Франко.
27 марта 1939 г. был подписан протокол о присоединении франкистской Испании к «антикоминтерновскому пакту».
28 марта 1939 г. войска Франко заняли Мадрид. Первыми в испанскую столицу вступили итальянские интервенционистские войска.— 1—317.
87^ В своей записке от 20 марта 1939 г. М. М. Литвинов предлагал сделать Хад сону следующее заявление:
«Мы еще пять лет тому назад осознали опасность для дела мира со стороны фашистской агрессии. Мы не имели никаких оснований опасаться обращения этой агрессии в первую очередь против нас, а, наоборот, были уверены, что она будет направлена раньше всего против творцов Версальского и Сен-Жерменского актов и государств, возникших и расширившихся на основе этих пактов. Мы считали, однако, фашистскую агрессию общей опасностью, для борьбы с которой необходимы общие усилия и сотрудничество всех неагрессивных стран. С этой целью мы вступили в Лигу наций, видя в ней аппарат такого международного сотрудничества и коллективной организации безопасности. В течение пяти лет мы не переставали делать разные предложения по укреплению Лиги и приданию ей действенной силы. Мы предлагали систему региональных пактов, региональные совещания, применение к агрессорам предусмотренных Уставом Лиги санкций и готовы были участвовать и участвовали в таких санкциях независимо от того, задевались ли наши интересы отдельными случаями агрессии. После аннексии Австрии нам стало ясно, что Германия скоро бросится на другие среднеевропейские государства, и мы поэтому предложили тогда немедленное совещание заинтересованных государств. В разгар судетского конфликта мы предлагали Франции и Чехословакии совещание генеральных штабов и совершенно недвусмысленно заявляли о своей готовности выполнить наши обязательства в отношении Чехословакии на предусмотренных договором условиях, т. е. при оказании помощи Чехословакии также и Францией.
Все эти наши предложения игнорировались Англией и Францией, которые, отвергая принципы Лиги, вступили на путь индивидуальных разрешений отдельных проблем не путем сопротивления агрессии, а капитуляцией перед ней. Несмотря на ясно наметившийся блок Германии, Италии и Японии, Англия и Франция отклоняли какие бы то ни было совещания миролюбивых стран под предлогом, что это может быть истолковано агрессивными странами как блок против них. Такая политика Англии и Франции завершилась мюнхенской капитуляцией, которая создала нынешнее положение в Европе, которое, по-видимому, не нравится и Англии.
Советский Союз больше, чем какая-либо другая страна, может сам позаботиться о защите своих границ, но он и теперь не отказывается от сотрудничества с другими странами. Он мыслит себе это сотрудничество только по пути действительного общего сопротивления агрессорам. Базой такого сотрудничества должно быть признание агрессии в качестве единой проблемы, требующей общих действий независимо от того, задевает ли она в том или ином случае интересы того или иного из участников сотрудничества. Должно быть признано, что агрессия, как таковая, происходит ли она в Европе, Азии или на другом континенте, требует общих мер борьбы с нею. Исходя из факта существования агрессивного блока, не следует отрицать необходимость совещаний и конференций и соглашений антиагрессивных государств. Конъюнктурные, необязательные и необязывающие совещания, от случая к случаю, могущие лишь служить средством в дипломатической игре того или иного государства и порождающие лишь недоверие, нами отвергаются. Мы мыслим себе сотрудничество как в рамках Лиги, так и вне ее, если в Лиге окажутся государства, мешающие борьбе с агрессорами, или же, если это будет диктоваться необходимостью привлечения США, не состоящих в Лиге. Ввиду безрезультатности наших прежних многочисленных предложений мы новых предложений сейчас выдвигать не намерены и ждем инициативы со стороны тех, которые должны показать чем-нибудь, что они становятся действительно на путь коллективной безопасности. В частности, мы всегда готовы были и теперь готовы к сотрудничеству с Великобританией. Мы готовы рассмотреть и обсудить всякие конкретные предложения, базирующиеся на указанных выше принципах». (АВП СССР, ф. 06, оп. 1, п. 2, д. И, л. 156-158; СССР в борьбе за мир... С. 271-272).- 1-318.
88^ 22 марта 1939 г. гитлеровцы навязали правительству Литвы договор о передаче Клайпеды Германии. Согласно статье 4 договора, обе стороны обязались не применять силу друг против друга (Akten zur deutschen auswärtigen Politik, 1918-1945. Ser. D. Bd. 5. S. 440-441).— 1—319.
89^ 8 мая 1924 г. представители Франции, Великобритании, Италии и Японии подписали в Париже Клайпедскую (Мемельскую) конвенцию, разработанную комиссией Совета Лиги наций, согласно которой Клайпедская область признавалась составной частью Литвы. В марте 1939 г. фашистская Германия оккупировала Клайпеду. Правительства Англии и Франции молчаливо согласились с этим актом агрессии, не заявив даже протеста Германии, хотя под Клайпедской конвенцией стояли их подписи.— 1—319.
90^ Договор о развитии экономических отношений между Германией и Румынией, подписанный в Бухаресте 23 марта 1939 г., фактически поставил румын скую экономику под контроль Германии. X. Вольтат, подписавший этот договор от имени Германии, отмечал в докладе Г. Герингу, что в результате заключения договора «все страны Юго-Восточной Европы увидят, кто обладает поистине господствующей, опирающейся на экономические факторы, позицией на Дунае» (Akten zur deutschen auswärtigen Politik, 1918—1945. Ser. D. Bd. 6. S. 135).— 1 — 321, 325, 345, 434.
91^ 21—22 марта 1939 г. в Лондоне состоялись переговоры между Ж. Бонне, с одной стороны, и Н. Чемберленом и лордом Галифаксом — с другой. Перегово ры происходили в связи с захватом Германией Чехословакии и угрозой германской агрессии в отношении Румынии и Польши (Documents on British Foreign Policy. 1919-1939. Ser. 3. Vol. 4. P. 423-427, 457-463).- 1-334.
92^ 27 марта 1939 г. М. М. Литвинов писал полпреду в Лондоне: «Сообщение ТАСС, согласованное с Хадсоном, дает в сжатом виде ясную картину разговоров с ним. Составленный им проект еще холоднее, касался лишь торговых переговоров, а о политических умалчивал» (АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 301, д. 2079, л. 93).
Английское правительство занимало двусмысленную позицию в отношении политических переговоров с СССР, что нашло свое отражение в истории с опубликованием сообщения ТАСС (см. док. 233). Перед лицом новых агрессивных актов со стороны Германии и Италии в этот период оно стремилось главным образом создать впечатление, что между Англией и Советским Союзом установлены контакты и ведутся переговоры. В телеграмме английского посла в Москве У. Сидса лорду Галифаксу от 28 марта 1939 г. указывалось, что сообщение ТАСС «отражает картину, которую я хотел бы сам видеть в англо-советских отношениях, а именно дружественность и контакты, но никаких обязательств» (Documents on British Foreign Policy, 1919-1939. Ser. 3. Vol. 4. P. 524).- 1-339, 346.
93^ Договор о воспрещении войны в качестве орудия национальной политики (пакт Бриана —Келлога) был подписан 27 августа 1928 г. представителями США, Франции, Великобритании, Германии, Польши и ряда других государств. 6 сентября 1928 г. к пакту присоединился Советский Союз.
Поскольку ратификация договора, а тем самым и его вступление в силу затягивались, СССР предложил Польше, Литве, Финляндии, Эстонии, Латвии и Румынии подписать протокол о досрочном введении в силу пакта Бриана — Келлога между участниками этого протокола, не дожидаясь общей ратификации пакта. 9 февраля 1929 г. в Москве между СССР, Польшей, Румынией, Эстонией и Латвией был подписан протокол о введении в действие пакта Бриана — Келлога. К Московскому протоколу присоединились также Турция, Иран и Литва.— 1 — 341; 2—365.
94^ 30 марта на заседании английского правительства Галифакс внес предло жение об опубликовании заявления о том, что Англия придет Польше на помощь, если на ту нападет Германия. Чемберлен поддержал его. Он отметил, что ресурсы Чехословакии уже используются Германией. А если и ресурсы Польши отойдут к рейху, то это будет иметь очень серьезные последствия для Англии.
На заседании указывалось, что если английское правительство вовремя не займет твердую позицию в связи с угрозой Польше, то авторитет Англии во всем мире будет серьезно подорван.
Советский Союз, будучи глубоко заинтересованным в том, чтобы Польша не была захвачена Германией, был готов сделать все, что в его силах, ради сохранения независимости и неприкосновенности Польши. Однако на заседании английского правительства вопрос о сотрудничестве Англии с СССР даже не поднимался.
При обсуждении вопроса о гарантиях на заседании внешнеполитического комитета английского правительства псемьер-министр сказал: «Генеральная линия нашей политики в отношении Германии определяется не защитой отдельных стран, которые могли бы оказаться под германской угрозой, а стремлением предотвратить установление над континентом германского господства, в результате чего Германия стала бы настолько мощной, что могла бы угрожать нашей безопасности. Господство Германии над Польшей и Румынией усилило бы ее военную мощь, и именно поэтому мы предоставили гарантии этим странам. Господство Германии над Данией не увеличило бы военной мощи Германии, и поэтому в данном случае нам не следует брать обязательств о военном вмешательстве с целью восстановления статус-кво» (Public Record Office. Cab. 27/625. P. 138). —1—351.
95^ Польско-румынский договор о союзе был подписан 3 марта 1921 г. в Бухаресте.
Польша и Румыния принимали после Великой Октябрьской социалистической революции участие в военной интервенции против Советской России. К Польше отошли при этом западные районы Украины и Белоруссии, а Румыния захватила Бессарабию. Польско-румынский союз был заключен с целью удержать эти территории.
Польско-румынский договор предусматривал: взаимную военную поддержку сторон в случае войны одного из участников договора с Советской Россией (ст. 1); координацию их политики во взаимоотношениях с Советской Россией (ст. 2); заключение польско-румынской военной конвенции (ст. 3); обязательство не вести переговоров о сепаратном мире в случае войны с Советской Россией (ст. 4). Согласно статье 5 устанавливался пятилетний срок действия этого договора. В 1926, 1931 и 1936 гг. договор пролонгировался на очередные пять лет.
В марте—апреле 1939 г. Англия предоставила Польше и Румынии свои гарантии, не оговорив, что они направлены против Германии. В связи с этим и учитывая антисоветский характер польско-румынского договора, Советское правительство 17 апреля 1939 г. предложило английскому правительству уточнить, что гарантии Польше и Румынии предоставляются только на случай германской агрессии (см. док. 276).
Советское и английское правительства поставили весной 1939 г. перед Польшей и Румынией вопрос о желательности изменения содержания польско-румынского союза, с тем чтобы обе страны обязаны были прийти друг другу на помощь лишь в случае нападения Германии на одну из них. Однако польское правительство не согласилось на внесение в договор такого рода изменений, так как оно не намеревалось выступать против использования Германией территории Румынии в качестве плацдарма для нападения на СССР. М. М. Литвинов писал 13 апреля 1939 г. в этой связи: «Бек старается сознательно сорвать всякие гарантии Румынии, чтобы в эту сторону направить германскую агрессию. Бек еще в 1934 году в Москве говорил мне, что Германия изберет Румынию плацдармом для наступления на Украину, причем Бек не выражал никакого беспокойства по этому поводу. Можно было даже понять, что на этот счет у него имеется соглашение с Гитлером» (АВП СССР, ф. 06, оп. 1, п. 2, д. 11, л. 208).- 1—359, 371, 372, 373, 405, 428, 438, 453.
96^ 7 апреля 1939 г. итальянские войска вторглись в Албанию. Эта акция фашистской Италии открыто нарушала, в частности, англо-итальянское соглашение от 16 апреля 1938 г., предусматривавшее сохранение статус-кво в бассейне Средиземного моря (см. прим. 16). Правительство Англии, однако, ограничилось тем, что поручило своему послу в Риме напомнить итальянскому правительству, что Англия имеет право на получение «самого откровенного и полного разъяснения... относительно будущих намерений итальянского правительства» (Documents on British Foreign Policy, 1919—1939. Ser. 3. Vol. 5. P. 131).— 1—365, 368.
97^ Касаясь позиции Англии в связи с советским предложением от 17 апреля 1939 г. о заключении соглашения о взаимной помощи между СССР, Англией и Францией, министр иностранных дел Англии лорд Галифакс заявил на заседании английского правительства 26 апреля 1939 г., что «время еще не созрело для столь всеобъемлющего предложения и мы предложили русскому правительству подвергнуть дальнейшему рассмотрению наш план» (Public Record Office, Cab. 23/39. P. 58). На заседании кабинета министров 3 мая 1939 г. Галифакс сообщил, что он запросит Россию, «не будет ли она готова сделать одностороннюю декларацию о том, что она окажет помощь в такое время и в такой форме, которая могла бы оказаться приемлемой для Польши и Румынии» (ibid. Cab. 26/39. P. 128).— 1—387.
98^ Заведующий восточноевропейской референтурой отдела экономической политики МИД Германии Шнурре 5 мая 1939 г. сообщил временному поверенному в делах СССР в Германии Г. А. Астахову: «Германское правительство пришло к заключению о необходимости выполнения заводом «Шкода» договоров, заключенных с торгпредством СССР в Праге. Соответствующие указания уже даны военным властям и управлению «Шкода» (АВП СССР, ф. 082, оп. 22, п. 93, д. 7, л. 207).- 1-389, 457, 468.
99^ Германские предложения Польше, изложенные 21 марта 1939 г. И. Риббентропом польскому послу Ю. Липскому, сводились к следующему:
Данциг в качестве самостоятельной единицы вновь входит в состав Германии. Германия получает право на строительство экстерриториальной железнодорожной линии и автострады, которые связывали бы Германию с Восточной Пруссией (Akten zur deutschen auswärtigen Politik, 1918—1945. Ser. D. Bd. 6. S. 58— 60).
В телеграмме германскому послу в Варшаве от 23 марта 1939 г. Риббентроп указывал, что польскому правительству можно заявить, что международное положение Польши в результате передачи Германии Данцига укрепится, а также, что Германия и Польша могут проводить единую восточную политику, так как интересы обеих стран по «защите от большевизма» совпадают (ibid. S. 72).
26 марта 1939 г. Липский передал Риббентропу меморандум польского правительства, в котором отклонялись изложенные германские предложения.
28 апреля 1939 г. Германия, ссылаясь на отказ польского правительства принять немецкие предложения, аннулировала германо-польскую декларацию 1934 г. о дружбе и ненападении (см. прим. 23, 102 и 104).— 1—394, 420; 2—96.
100^ Характеризуя этот проект «соглашения трех», М. М. Литвинов писал 28 ап реля 1939 г.: «Видоизмененное предложение Бонне звучит почти издевательски.
Если первоначальному предложению была хоть внешним образом придана видимость взаимности и равноправия и помощь нам предлагалась и в случае наших инициативных действий, то по новому предложению мы получим помощь лишь в том случае, если Англия и Франция по своей инициативе окажутся в конфликте с Германией и они будут получать нашу помощь».
В то же время положительным моментом в этом проекте является то, отмечал нарком, что в первоначальном предложении говорилось о помощи лишь Польше и Румынии, а в новом предложении говорится о предупреждении всяких насильственных изменений статус-кво в Центральной и Восточной Европе (АВП СССР, ф. 06, оп. 1а, п. 25, д. 5, л. 9).— 1—396, 399, 428, 524.
101^ Согласно договору, подписанному в Рапалло 16 апреля 1922 г., между РСФСР и Германией восстанавливались дипломатические отношения: обе стороны отказывались от возмещения военных и невоенных убытков; Германия признавала национализацию германской собственности в РСФСР; предусматривалось развитие экономических связей между двумя странами на основе принципа наи большего благоприятствования (Документы внешней политики СССР. М., 1961. Т. 5. С. 223-224).— 1—409; 2—41, 138, 178.
102^ Имеется в виду речь Гитлера в рейхстаге 28 апреля 1939 г. В этой речи Гитлер подверг критике версальскую систему договоров, пытался оправдать за хват Австрии и Чехословакии, а также заявил, что мюнхенское соглашение не решило всех вопросов, связанных с перекройкой европейских границ. Гитлер объявил о денонсации англо-германского морского соглашения 1935 г. (см. прим. 3), заявив в то же время о желании установить дружественные отношения с Англией при условии, если с ее стороны будет проявлено известное понимание интересов Германии.
Гитлер сообщил также об отклонении польским правительством немецких предложений об «урегулировании» разногласий между Германией и Польшей, а также об аннулировании Германией польско-германской декларации о дружбе и ненападении 1934 г. (см. прим. 23, 99 и 104).- 1—411, 425, 444, 451; 2-66, 161, 164.
103^ В. М. Молотов 3 мая 1939 г. телеграфировал В. П. Потемкину в Анкару, что «очень хороша идея взаимной помощи Турции и Англии против Италии. Но это — дело Турции и Англии. Очень интересна также идея взаимной помощи Англии и Турции против германской агрессии в районе Балкан. Главный недостаток этой последней идеи состоит в том, что Румыния не может сама создать противовеса германскому продвижению через Румынию к Болгарии, а в этом случае Болгария может создать смертельную опасность для Стамбула и проливов» (АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 294, д. 2029, л. 100).
Далее в телеграмме указывалось, что в целях ликвидации этого недостатка нужно «добиться того, чтобы Болгария включилась в общий фронт миролюбивых стран против германской агрессии. Отсюда необходимость переуступки болгарам Южной Добруджи» (АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 293, д. 2027, л. 193).
4 мая 1939 г. В. П. Потемкин в беседе с Сараджоглу передал это мнение совет ской стороны по вопросу о намечающемся союзе Турции с Великобританией.— 1-417.
104^ 28 апреля 1939 г. поверенный в делах Германии в Польше передал в мини стерство иностранных дел Польши германский меморандум от 27 апреля 1939 г., в котором говорилось, что Польша в результате ее вступления в союзные отношения с Англией (см. док. 245 и 254) аннулировала германо-польскую декларацию 1934 г. (см. прим. 23). Кроме того, германское правительство в этом меморандуме выразило сожаление, что польское правительство отклонило немецкое предложение об «урегулировании» вопроса о Данциге и об установлении окончательной польско-германской границы (Akten zur deutschen auswärtigen Politik, 1918—1945. Ser. D. Bd. 6. S. 288-291).
5 мая 1939 г. польское правительство дало ответ на германский меморандум. В польском ответе опровергалось утверждение германского правительства о том, что англо-польское коммюнике о взаимном предоставлении гарантий будто бы является несовместимым с германо-польской декларацией 1934 г. Вместе с тем польское правительство выразило готовность начать переговоры о новом договорном урегулировании германо-польских отношений, исходя из принципа добрососедства (ibid. S. 357-360).- 1—429; 2-12.
105^ В результате этих переговоров 12 мая 1939 г. была опубликована совмест ная англо-турецкая декларация, в которой говорилось, что обе стороны намерены заключить долгосрочное соглашение «в интересах их национальной безопасности». До заключения такого соглашения правительства Англии и Турции выразили готовность «эффективно сотрудничать и оказывать взаимную помощь и поддержку друг другу» в случае акта агрессии, ведущего к войне в районе Средиземного моря. Оба правительства признали необходимым обеспечение безопасности на Балканах и согласились в этих целях проводить консультации (Documents on British Foreign Policy, 1919-1939. Ser. 3. Vol. 5. P. 497).-1—430, 475, 525; 2—9.
106^ В упоминаемой телеграмме Народный комиссариат иностранных дел СССР просил полпреда сообщить, насколько достоверна информация о том, что Германия поставила в известность шведского и финского посланников в Берлине об отсутствии с ее стороны возражений против вооружения Аландских островов, но с некоторыми оговорками (АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 313, д. 2154, л. 46). —1—431.
107^ Английское правительство продолжало придерживаться своего прежнего курса, добиваясь, чтобы СССР оказывал Англии помощь в случае вовлечения ее в войну, но в то же время не желало даже разговаривать об оказании Англией какой-либо помощи Советскому Союзу. Генеральный секретарь министерства иностранных дел Франции А. Леже отмечал в беседе с американским послом в Париже У. Буллитом, что английское правительство продолжает добиваться предоставления Советским Союзом односторонних гарантий Польше и Румынии, но «не готово предоставлять Советскому Союзу какую-либо гарантию со стороны Англии» (Foreign Relations of the United States, 1939. Vol. 1. P. 244). Даже Буллит характеризовал в донесении в госдепартамент 5 мая 1939 г. политику английского правительства в отношений СССР со времени вторжения Гитлера в Чехословакию как «медлительную и едва ли не оскорбительную» (ibid. P. 248). Он сообщал, что как французский министр иностранных дел Ж. Бонне, так и английский посол в Париже Э. Фиппс «против привлечения Советского Союза к тесному сотрудничеству с Францией и Англией» (ibid. P. 250). Поверенный в делах Франции в СССР Ж. Пайяр также отмечал, что своей позицией англичане «добавляли с советской точки зрения к обиде еще и оскорбление» (ibid.).— 1—432.
108^ И. М. Майский во время встречи с лордом Галифаксом 9 мая 1939 г. под верг английское предложение критике. Он заявил, в частности, что предложенная английская формула лишена характера взаимности. Галифакс в конце концов дал согласие рассмотреть «другую формулу», выдвинув, однако, оговорку о том, что в ней должно быть учтено, что английское правительство дало гарантии Польше и Румынии «на условиях, что а) имеется прямая или косвенная угроза их независимости и б) они сами оказывают сопротивление агрессору» (АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 300, д. 2076, л. 184-185).
В беседе с полпредом 11 мая 1939 г. Галифакс сделал дополнительно еще одну оговорку: в советской «контрформуле» речь может идти «только о Польше и Румынии, но не о Прибалтийских странах» (АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 300, д. 2076, л. 193).
Англия, согласно ее предложению от 8 мая и высказываниям Галифакса, была готова в той или иной степени сотрудничать с СССР в борьбе против агрессии только в том случае, если бы Германия совершила агрессию против Польши или Румынии и последние оказали сопротивление агрессору. Однако английское правительство не хотело заключать англо-франко-советский договор о взаимопомощи против агрессии, согласно которому оно было бы обязано оказывать Советскому Союзу помощь в случае нападения на него самого.
Если бы Германия начала агрессивные действия в Прибалтике и Советский Союз решил бы оказать противодействие, то Англия и тут могла бы оставаться в стороне.
Наконец, если бы правящие круги Польши и Румынии согласились пропустить германские войска через территорию своих стран, не оказывая им сопротивления, или, тем более, договорились с Германией о совместных действиях против СССР, то и в этих случаях СССР должен был бы воевать с Германией один на один. —1—439.
109^ Посол Италии в СССР А. Россо 17 октября 1938 г. поставил перед В. П. По темкиным вопрос, не примет ли Советское правительство посредничество итальянцев в деле освобождения из франкистских застенков захваченных мятежниками экипажей некоторых советских теплоходов в обмен на задержанных в СССР итальянских подданных и советских гражданок — жен итальянцев (АВП СССР ф. 011, оп. 2, п. 20, д. 207, л. 89-91).
27 января 1939 г. Потемкин пригласил Россо и сообщил ему, что Советское правительство принимает предложение посла о содействии итальянского правительства освобождению из плена советских моряков теплоходов «Комсомол», «Катаяма», «Цюрупа» и «Макс Гельц» и согласно со своей стороны освободить и выслать из СССР 10 итальянцев и разрешить выезд двум советским гражданкам — женам итальянцев, о которых ходатайствовало посольство (АВП СССР, ф. 011, он. 4, п. 24, д. 6, л. 56).
26 и 30 апреля 1939 г. МИД Италии уведомил советское полпредство в Риме, что власти генерала Франко готовы немедленно отпустить 95 моряков, снятых с теплоходов «Катаяма», «Цюрупа» и «Макс Гельц» и передали 7 моряков теплохода
«Комсомол» в распоряжение Германии для обмена на арестованных в СССР германских граждан (АВП СССР, ф. 06,оп. 1, п. 10, д. 99, л. 133, 122—123). В результате переговоров Потемкина с германским послом в СССР Шуленбургом была достигнута договоренность об освобождении и возвращении в СССР 7 моряков теплохода «Комсомол» (АВП СССР, ф. 011, оп. 4, п. 24, д. 7, л. 128). 95 моряков теплоходов «Катаяма», «Цюрупа» и «Макс Гельц» вернулись на Родину 4 июня 1939 г., а 7 моряков теплохода «Комсомол» возвратились в СССР 6 сентября 1939 г. (см.: Известия. 1939. 5, 8 июня и 8 сентября).— 1—439.
110^ 6—7 мая 1939 г. в Милане состоялись переговоры министра иностранных дел Германии И. Риббентропа с министром иностранных дел Италии Г. Чиано. В официальном коммюнике о переговорах говорилось, что оба министра «решили тесную сплоченность обоих народов закрепить в виде широкого политического и военного пакта» (Akten zur deutschen auswärtigen Politik, 1918—1945. Ser. D. Bd. 6. S. 466—469). Такой пакт между Германией и Италией был подписан 22 мая 1939 г. (см. док. 368).— 1—440, 451, 468, 484.
111^ Нарком иностранных дел СССР В. М. Молотов телеграфировал 10 мая 1939 г. В. П. Потемкину: «Можете задержаться на день в Варшаве ввиду желания Бека иметь с Вами беседу. Главное для нас — узнать, как у Польши обстоят дела с Германией. Можете намекнуть, что СССР может помочь в случае, если поляки захотят» (АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 296, д. 2047, л. 92).- 1—444.
112^ В телеграмме от 9 мая 1939 г. нарком иностранных дел СССР, в частности, рекомендовал А. В. Терентьеву в беседах с послом Германии в Турции фон Папеном проявлять вежливость, как и с послами других стран, «выслушивать его заявления, если он их захочет сделать» (АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 294, д. 2029, л. 103).— 1—447.
113^ 14 апреля 1939 г. президент США Ф. Рузвельт обратился к Гитлеру и Мус солини с посланием, в котором он призвал к решению существующих проблем за столом переговоров, т. е. мирным путем. В послании Рузвельт запрашивал Гитлера и Муссолини, согласны ли они дать заверения в том, что их вооруженные силы в течение 10 или 25 лет не совершат нападения на перечисленные им в этом послании 30 стран Европы и Ближнего Востока. Заявив о готовности США принять участие в переговорах о разоружении и расширении международной торговли, если Гитлер и Муссолини дадут положительный ответ, Рузвельт предложил услуги «доброго посредника» (The Public Papers and Addresses of Franklin D. Roosevelt, 1939. P. 201—205).
Муссолини в своей речи 20 апреля 1939 г. и Гитлер в своем выступлении 28 апреля 1939 г. (см. прим. 102) отвергли предложения Рузвельта.— 1—448, 524; 2— 26.
114^ Имеется в виду заявление, оглашенное Н. Чемберленом в палате общин 31 марта 1939 г. (см. док. 245), и временное соглашение, достигнутое во время англо-польских переговоров в Лондоне 4—6 апреля 1939 г. (см. док. 254).— 1—468.
115^ 12 марта 1936 г. СССР и МНР подписали Протокол о взаимопомощи, в со ответствии с которым в случае военного нападения на одну из сторон СССР и МНР обязались оказывать друг другу «всяческую, в том числе и военную, помощь» (Документы внешней политики СССР. М., 1974. Т. 19. С. 136).— 1—476.
116^ 22 мая 1939 г. на заседании Совета Лиги наций китайский представитель Веллингтон Ку внес предложение о том, чтобы Совет рекомендовал государствам — членам Лиги наций:
во-первых, предоставлять финансовую и материальную помощь Китаю; воздерживаться от любых действий, которые могут ослабить силу сопротивления Китая; воздерживаться от снабжения Японии военными материалами и сырьем, необходимыми для продолжения ее агрессии против Китая, в особенности самолетами и горючим; ограничить импорт японских товаров;
во-вторых, в целях координации проводимых мероприятий создать специальный орган держав, непосредственно заинтересованных в делах Дальнего Востока;
в-третьих, продолжать осуществление уже принятых Ассамблеей и Советом резолюций в целях предоставления помощи Китаю и изоляции агрессора (League of Nations. Official Journal. May-June 1939. P. 250-254),- 1-481, 488.
117^ Речь идет о Берлинском договоре о ненападении и нейтралитете между СССР и Германией от 24 апреля 1926 г. В нем говорилось, что основой взаимоотношений между СССР и Германией остается Рапалльский договор (см. прим. 101). Правительства обеих стран обязались поддерживать дружественный контакт с целью достижения согласования всех вопросов политического и экономического свойства, касающихся совместно обеих стран (ст. 1). Наиболее важной была статья 2, гласившая: «В случае если одна из договаривающихся сторон, несмотря на миролюбивый образ действий, подвергнется нападению третьей державы или группы третьих держав, другая договаривающаяся сторона будет соблюдать нейтралитет в продолжение всего конфликта». В статье 3 указывалось, что ни одна из договаривающихся сторон не будет примыкать к коалиции третьих держав с целью подвергнуть экономическому или финансовому бойкоту другую договаривающуюся сторону. Договор был заключен на 5-летний срок (Документы внешней политики СССР. M.., 1964, Т. 9. С. 250-252).
24 июня 1931 г. был подписан протокол о продлении срока действия договора. Срок, на который продлевался договор, не был указан, но было предусмотрено право денонсации договора с предупреждением за один год. 5 мая 1933 г. состоялся обмен ратификационными грамотами этого протокола, и он вступил в силу (Документы внешней политики СССР. М., 1968. Т. 14. С. 395-396).—1—483; 2—66.
118^ Правящие круги Англии, согласившись начать переговоры с СССР, одно временно продолжали попытки договориться с фашистской Германией.
19 мая 1939 г. Чемберлен заявил в палате общин, что английское правительство не против обсуждения методов, с помощью которых можно было бы удовлетворить обоснованные претензии других стран, даже если это принесет с собой определенные изменения существующего положения. Имеется множество уступок, сказал он, с которыми можно было бы согласиться без больших затруднений, если бы только существовала уверенность, что эти уступки будут использованы в тех целях, ради которых они были сделаны (Parliamentary Debates. House of Commons. Vol. 347. Col. 1840).
В тот же день Галифакс во время встречи с германским послом в Лондоне Г. Дирксеном просил посла передать Гитлеру, что было бы весьма желательно публичное заявление последнего, в котором указывалось бы, что Германия хочет мира, и были бы перечислены вопросы, которые он хотел бы обсудить путем прямых англо-германских переговоров. Галифакс указал, что такой шаг со стороны Гитлера встретил бы «благожелательный отклик в официальных кругах Англии» и открыл бы двери для дальнейшего улучшения англо-германских отношений (Documents on British Foreign Policy, 1919-1939. Ser. 3. Vol. 5, P. 600-603).
8 июня 1939 г. Чемберлен в письменном ответе на запрос в палате общин вновь подтвердил стремление Англии к достижению договоренности с Германией, подчеркнув, что любые предположения о том, что Англия «желает изолировать Германию, или стать на пути ее естественной и законной торговой экспансии в Центральной и Юго-Восточной Европе, или планировать против нее войну, являются фантастическими» (Parliamentary Debates. House of Commons. Vol. 348. Col. 635— 636).
Вечером 8 июня 1939 г. в поместье леди Астор в Клайвдене Чемберлен встретился в неофициальной обстановке с представителем германских правящих кругов Трот цу Зольцем и высказал ему мысль, что «европейская проблема может быть решена лишь по линии Берлин — Лондон» (Akten zur deutschen auswärtigen Politik, 1918-1945. Ser. D. Bd. 6. S. 568).- 1-487.
119^ Советский представитель И. М. Майский в соответствии с указанием В. М. Молотова (см. док. № 360) ссылается здесь на речь премьер-министра Анг лии Н. Чемберлена в палате общин 19 мая 1939 г., в которой тот, процитировав слова, сказанные И. В. Сталиным 10 марта в Отчетном докладе на XVIII съезде ВКП(б) о том, что Советский Союз стоит за поддержку народов, ставших жертвами агрессии и борющихся за независимость своей родины (см. док. № 177), заявил: «Такова и наша собственная точка зрения» (Parliamentary Debates. House of Commons. Vol. 347. Col. 1847).
В действительности же английское правительство не намеревалось оказывать помощь жертвам агрессии, а стремилось к достижению соглашения с агрессивными державами. Когда через три дня после упомянутого выступления Чемберлена встал вопрос о конкретных шагах по оказанию помощи жертве агрессии — Китаю, министр иностранных дел Англии лорд Галифакс заявил на заседании Совета Лиги наций 22 мая 1939 г.: «Правительство Его Величества не считает возможным поддержать далеко идущие предложения, выдвинутые сейчас от имени Китая» (League of Nations. Official Journal. May — June 1939. P. 254—255).
В этих условиях резолюция, принятая Советом Лиги наций 27 мая 1939 г., ограничилась лишь выражением надежды, что будут по-прежнему продолжать осуществляться меры, принятые некоторыми государствами по оказанию помощи Китаю, и решения, уже принятые Лигой наций по этому вопросу, а также призывом к членам Лиги наций изучить вопрос о дальнейших мерах помощи Китаю (League of Nations. Official Journal. May — June 1939. P. 255).
Советский Союз, помимо политической поддержки, о чем свидетельствует публикуемый документ, оказывал Китаю в его борьбе против японских агрессоров также все возраставшую помощь поставками военных материалов (см. прим. 5, 129, 130).- 1-488.
120^ В эти дни, в частности в связи с подписанием 22 мая германо-итальянского союза, в Англии рассматривался вопрос о ее дальнейшей позиции в англо- франко-советских переговорах. Это нашло отражение в меморандуме, составленном 22 мая 1939 г. в министерстве иностранных дел Англии (см.: Documents on British Foreign Policy. 1919-1939. Ser. 3. Vol. 5. P. 640-646).
Рассматривая плюсы и минусы заключения англо-франко-советского договора о взаимной помощи, авторы меморандума отмечали в качестве отрицательного момента, что в результате заключения такого договора могут сделать «вывод, что правительство Его Величества окончательно отказалось от всякой надежды добиться урегулирования с Германией...». А правящие круги Англии, все еще надеявшиеся на заключение соглашения с фашистской Германией (см. прим. 118), не хотели создавать такого впечатления. Кроме того, в меморандуме высказывалось опасение, что в случае заключения договора Англия «в результате неспособности Польши или Румынии оказать сопротивление германскому нападению или в результате нападения Германии на Советский Союз морем или через Прибалтийские государства может быть втянута в войну не с целью защиты независимости какого-либо малого европейского государства, а для оказания поддержки Советскому Союзу против Германии». Помогать же Советскому Союзу английское правительство не хотело.
В то же время авторы указанного меморандума не могли не признать наличие положительных для Англии сторон этого соглашения. Такой договор, говорилось в меморандуме, возможно, является «единственным средством предотвращения войны». Наконец, авторы меморандума считали желательным заключить какое-то соглашение, по которому в случае нападения на Англию Советский Союз должен был бы прийти ей на помощь: а) для того чтобы Германии пришлось воевать на два фронта и б) для того чтобы «попытаться вовлечь в войну и Советский Союз», с тем чтобы он не остался невредимым, в то время как Англия и Германия будут превращены в руины (Documents on British Foreign Policy, 1919—1939. Ser. 3. Vol. 5. P. 640—646).— 1—509; 2—26.
121^ На 105-й сессии Совета Лиги наций предложение Финляндии и Швеции об укреплении Аландских островов одобрено не было. Никакого решения по аландскому вопросу Совет не принял. Вследствие позиции СССР представители Финляндии и Швеции вынуждены были отказаться от этого своего предложения. Основной докладчик по аландскому вопросу бельгиец Буркэн вместо ожидавшегося доклада смог выступить лишь с «информационным сообщением», содержавшим только перечень фактов, характеризующих позиции разных стран в отношении строитель ства военных укреплений на островах. Делегаты Франции, Англии и Дании вы сказались в поддержку финляндско-шведского плана.
На заседании 27 мая 1939 г. представители Швеции и Финляндии пытались возразить советскому представителю, что побудило И. М. Майского дополнить свое выступление следующей репликой: «В качестве представителя Союза Советских Социалистических Республик я желал бы сделать замечание по поводу заявлений делегатов Швеции и Финляндии. Я уже сказал, что правительство СССР придает величайшее значение вопросу об Аландских островах и что оно изучает этот вопрос с большим вниманием. Однако это изучение еще не закончилось, и поэтому оно желало бы, чтобы вопрос был отсрочен настоящей сессией. Наилучшим способом работать на пользу мира и добрых международных отношений, о чем говорил представитель Швеции, было бы принять советское предложение и не настаивать на рассмотрении вопроса на настоящей сессии» (см.: Известия. 1939. 29 мая).— I — 514.
122^ Министр иностранных дел Румынии Т. Гафенку, находясь проездом в Бел граде, имел 5 мая 1939 г. встречу с регентом принцем Павлом и министром иност ранных дел Югославии М. Цинцар-Марковичем. В ходе беседы обсуждался вопрос о позиции стран — членов Балканской Антанты по основным международным проблемам, в частности о подписании англо-турецкой декларации (см. прим. 105). В ходе дальнейших переговоров, состоявшихся через две недели, Цинцар-Маркович заявил Гафенку, что заключение англо-турецкого соглашения противоречило бы договоренности, достигнутой между членами Балканской Антанты о неприсоединении к какой-либо из враждующих группировок европейских государств. Югославский министр упрекал турецкое правительство в том, что оно подписало с Англией совместную декларацию без консультации со своими балканскими со юзниками (Documents on British Foreign Policy, 1919 — 1939. Ser. 3. Vol. 5. P. 659—663).-2-8.
123^ Сообщая о реакции в столицах западных держав на ход англо-франко- советских переговоров и касаясь вопроса о том, «почему Чемберлен не желает предоставлять гарантии Прибалтийским государствам», латвийский посланник в Бельгии М. Вальтерс писал 5 июня 1939 г. в МИД Латвии, что китайский посол в Брюсселе Дзинь Тай, вернувшись из Англии, сказал, что он получил в авторитетных лондонских кругах следующие сведения: «Оставляя Прибалтийские государства вне гарантий, Германии указывают путь к границам Советского Союза. Если определенные границы оставляют негарантированными, то из этого ясно, что на них можно нападать». В Лондоне, по словам посла, указывали, что «Чемберлен желает, чтобы Германия все же в конце концов оказалась в состоянии конфликта с Советским Союзом, что является давнишним планом Чемберлена» (Центральный государственный исторический архив Латв. ССР, ф. 1313 г., оп. 22, д. 162, л. 222).— 2-9.
124^ В указанном меморандуме указывалось, что в ходе бесед между предста вителями Швеции и СССР по аландскому вопросу «со шведской стороны всегда изъявляли искреннее желание узнать точку зрения Советского правительства и получить его доброжелательное содействие в осуществлении проектируемых мероприятий в искренней уверенности, что они могут служить общим интересам всех держав приближенных к Балтийскому морю».
В меморандуме отмечалась заинтересованность Швеции в Аландских островах «с точки зрения исторической, национальной и военной». Вместе с тем правительство Швеции «находит естественным и законным интерес, который имеет СССР, а также все остальные балтийские державы в том, чтобы Аландские острова не стали причиной опасности с военной точки зрения».
Шведское правительство выражало убеждение в необходимости предпринять известные военные мероприятия оборонного характера и придало бы весьма большое значение обмену мнениями по аландскому вопросу, имея искреннее желание рассеять малейший повод, который мог бы побудить Советское правительство относиться с недоверием к осуществлению финляндско-шведского проекта (АВП СССР, ф. 06, оп. 1, п. 1, д. 2, л. 71-77).—2—19.
125^ Имеется в виду миссия, аналогичная миссии лорда Ренсимена, направленной летом 1938 г. в Чехословакию (см. прим. 47).— 2—28.
126^ В этой памятной записке Советское правительство сделало новое важное предложение. Цель этого предложения состояла в том, чтобы, учитывая возра жения Англии против предоставления англо-франко-советских гарантий Прибалтийским странам, пока снять вопрос о гарантиях другим странам и как можно скорее подписать соглашение трех держав о взаимной помощи друг другу. Однако правительства Англии и Франции не приняли этого предложения. Это снова свидетельствовало о том, что они не были заинтересованы в скорейшем завершении переговоров и заключении соглашения, а также не намеревались оказывать помощь Советскому Союзу в случае нападения на него.— 2—34,
127^ 10 октября 1919 г. в Москву прибыло афганское чрезвычайное посольство во главе с Мухаммед Вали-ханом. В состав посольства, насчитывавшего 19 членов, входил и советник Файз Мухаммед-хан.
14 октября В. И. Ленин принял членов афганского посольства (см.: Документы внешней политики СССР. Т. 2. Док. 171). 27 ноября 1919 г. В. И. Ленин снова принял и беседовал с членами афганского чрезвычайного посольства перед их отъездом из Москвы (см.: Владимир Ильич Ленин, Биографическая хроника. М., 1977. Т. 8. С. 64—65).—2—37.
128^ В указанном тексте сообщалось о готовности германского правительства направить своего представителя в Москву для ведения переговоров о заключении кредитного соглашения между Германией и СССР. Отмечалось также, что германское правительство просит рассматривать этот факт «как признак того, что оно рассчитывает на положительный исход этих переговоров на расширенной основе и будет таковой приветствовать» (АВП СССР, ф. 0745, оп. 19, п. 48, д. 19, л. 183).— 2—38.
129^ В этой ведомости указывалось, что Советский Союз поставит в Китай 120 самолетов, боекомплекты к ним, снаряды и патроны, 83 авиамотора, запасные части к самолетам и другие военные материалы (АВП СССР, ф. 048, оп. 36, п. 367, д. 9, л. 131-132).- 2-43.
130^ Согласно ведомости, приложенной к публикуемому контракту, Советский Союз поставил в Китай 263 пушки, 4400 пулеметов, 50 тыс. винтовок, 500 грузовых автомашин, около 16,5 тыс. авиабомб, свыше 500 тыс, снарядов, 100 млн патронов и другие военные материалы.
Кроме того, по следующим трем контрактам, заключенным в соответствии с договором от 13 июня 1939 г. (см. док. 390), Советский Союз направил в Китай более 300 самолетов, 350 грузовых автомашин и тракторов, 250 пушек, 1300 пулеметов, а также большое количество бомб, снарядов, патронов, электрооборудование, штурманское оборудование, ремонтное оборудование, горюче-смазочные материалы и другие военные материалы на сумму около 70 млн ам. долларов (АВП СССР, ф. 048, оп. 36, п. 367, д. 9, л. 134-162).- 2—44.
131^ Вручая свой проект статьи 1 договора о взаимной помощи между Великобританией, Францией и СССР, английский и французский послы заявили:
«Учитывая точку зрения Советского правительства, а также данные географического порядка, Прибалтийские государства, Польша и Румыния являются, если оба правительства не ошибаются, именно теми соседними европейскими государствами, неприкосновенность которых представляет один из элементов безопасности СССР. Что касается Франции и Великобритании, то для них Бельгия, Голландия и Швейцария являются теми соседними европейскими странами, которые имеют для безопасности Франции и Англии то же значение, что и пять вышеупомянутых государств для России» (Documents on British Foreign Policy, 1919—1939. Ser. 3. Vol. 6. P. 135). При этом французский посол в личном порядке предложил, чтобы страны, которым предоставлялись гарантии трех держав, были перечислены в отдельном документе, не подлежавшем опубликованию (ibid. P. 141).
Англичане и французы пытались представить дело таким образом, что новое англо-французское предложение учитывает все пожелания СССР и интересы его безопасности, в том числе в отношении распространения гарантий на Прибалтийские государства, но на самом деле это было не так. Когда заместитель наркома В. П. Потемкин, присутствовавший на беседе В. М. Молотова с послами Англии и Франции 21 июня, задал вопрос о том, кто будет решать, представляет ли агрессия против какого-либо европейского государства опасность для одной из трех держав, послы были вынуждены признать, что по этому вопросу в их проекте «ничего не сказано» (ibid.).
Вместе с тем правительства Англии и Франции в этих предложениях официально поставили вопрос о распространении гарантий трех держав на Голландию и Швейцарию, т. е. о существенном расширении обязательств, возлагавшихся на СССР.—2—46, 92.
132^ В телеграмме наркома иностранных дел СССР В. М. Молотова от 25 июня 1939 г. подчеркивалось, что попытки англичан и французов изобразить дело так, что будто бы последние англо-французские предложения удовлетворяют пожелания СССР относительно Прибалтийских государств, «явно несерьезны» (АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 313, д. 2154, л. 123).— 2—46, 51.
133^ «Тяньцзиньский конфликт» начался в июне 1939 г. Японское правительст во, осуществляя постоянный нажим на Англию, Францию и США с целью вынудить их признать японские захваты в Китае, установило 14 июня 1939 г. блокаду английских концессий в Тяньцзине. Отряды японской полиции заняли все входы в концессию и пропускали англичан только после унизительного обыска и опроса. Вся деловая жизнь на территории этих концессий замерла. Поводом для блокады концессий послужило требование японцев о выдаче концессионными властями четырех китайцев, обвиненных японцами в убийстве одного их ставленника. В ответ на просьбу английского посла в Токио Р. Крейги снять блокаду с английских концессий в Тяньцзине японский министр иностранных дел X. Арита заявил 24 июня 1939 г., что японское правительство будет продолжать прежнюю политику до тех пор, пока Англия не пойдет на сотрудничество с Японией в Китае (Documents on British Foreign Policy, 1919-1939. Ser. 3. Vol. 9. P. 220).—2—54, 60, 64, 74, 143.
134^ В памятной записке сообщалось, что финляндское правительство решило пойти навстречу просьбе Советского правительства и информировать его о деталях плана укрепления Аландских островов. В частности, отмечалось, что в южном районе будут возведены твердые и постоянные укрепления на островах Чёкар, Бьёрке и Логшэр, снабженные орудиями тяжелой артиллерии и поддерживаемые минированной зоной, операциями финляндских и шведских сил, а также укреплениями Финляндии и Швеции на континенте; в северной части Аландских островов предполагалось размещение легких береговых и зенитных батарей и других подвижных средств обороны.
В памятной записке указывалось также, что целями укрепления островов являются обеспечение их эффективной защиты и неприкосновенности, исключение посредством финляндско-шведского сотрудничества Ботнического залива из сфе-ры конфликта на случай войны, чтобы обеспечить продолжение свободной тор-говли Финляндии со странами Запада через Скандинавию и создать препятствия на пути использования островов воюющей державой в качестве опорной базы для высадки войск на континентальной финляндской территории (АВП СССР, ф. 06, оп. 1, п. 1, д. 2, л. 95-98).- 2—57.
135^ Правительство Италии внимательно следило за развитием советско-германских отношений и было заинтересовано в их нормализации. Посол Италии в СССР А. Россо заявил заместителю народного комиссара иностранных дел СССР В. П. Потемкину 4 июля 1939 г., что Шуленбург информировал его о своей беседе с наркомом иностранных дел СССР 28 июня 1939 г. (см. док. 442). «Россо, — говорится в записи беседы Потемкина,— передал эту информацию в Рим. На днях он получил оттуда ответную телеграмму, которая сообщает послу, что итальянское правительство считает серьезным и искренним стремление германского правительства улучшить отношения с СССР. Со своей стороны итальянское правительство признает такое улучшение советско-германских отношений весьма желательным. Об этом Россо уполномочен довести до нашего сведения. В ответ на заявление Россо я ограничился репликой, что ничто не мешает германскому правительству дока зать на деле серьезность и искренность своего стремления улучшить отношения с СССР. В интересах общего мира мы могли бы лишь приветствовать такое направление внешней политики Германии» (АВП СССР, ф. 06, оп. 1, п. 10, д. 99, л. 25-27).—2—62.
136^ 27 июня 1939 г. английский посол в Германии Н. Гендерсон вручил статс- секретарю министерства иностранных дел Германии Э. Вайцзеккеру меморандум в связи с денонсацией Германией англо-германского морского соглашения 1935 г. (см, прим. 3). В своем меморандуме английское правительство указало, что оно не может признать оправданным и правомерным денонсацию германским правительством этого договора. В то же время английское правительство высказало пожелание начать переговоры о заключении между Германией и Англией нового морского соглашения (Documents on British Foreign Policy, 1919 — 1939. Ser. 3. Vol. 6. P. 153-158).- 2—64.
137^ Речь идет о письме германского посла в Лондоне Г. Дирксена в минис терство иностранных дел Германии от 24 июня 1939 г., копию которого он направил 27 июня 1939 г. также лично Э. Вайцзеккеру.
В этом письме Дирксен, характеризуя настроения среди правящих кругов Англии, отмечал их стремление договориться с Германией. При этом он указывал, что правительство Англии использует англо-франко-советские переговоры в Москве только как прикрытие для будущих более серьезных переговоров с Германией. «Растет убеждение,— писал он,— что создание неагрессивного фронта должно служить лишь основанием и предпосылкой для конструктивной политики в отношении Германии». Англичане считают, сообщил Дирксен, что новые союзники и рост военного потенциала дадут английскому правительству возможность вести переговоры с Германией о немецких требованиях в отношении колоний и по другим вопросам с более прочных позиций, чем в Мюнхене или в марте 1939 г. Отражением этой тенденции являлась, по мнению Дирксена, речь министра иностранных дел Англии лорда Галифакса 8 июня 1939 г. в палате лордов, в которой он заявил о постоянном стремлении Англии «к взаимопониманию с Германией». Дирксен расценивал эту речь как попытку постепенно «подготовить общественное мнение внутри страны к конструктивной политике в отношении Германии» (Akten zur deutschen auswärtigen Politik, 1918—1945. Ser. D. Bd. 6. S. 654).— 2-68, 125.
138^ 26 мая 1939 г. Я. 3. Суриц телеграммой сообщил, что встречи с ним доби вается «директор немецкого калийного треста, один из влиятельных людей Гер мании — Август Дин». «Не исключено,— отмечал полпред,— что такое свидание именно в настоящий момент предпринимается с провокационной целью и может быть намеренно истолковано враждебными кругами как какие-то параллельные переговоры с Германией». В заключение Суриц просил указаний о встрече с Дином (АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 302, д. 2090, л. 54). В телеграмме от 27 мая нарком иностранных дел СССР поручил Сурицу «принять Августа Дина и ограничиться только тем, чтобы его выслушать» (АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 303, д. 2093, л. 100).—2—78.
139^ 1 июля 1939 г. министр иностранных дел Франции Ж. Бонне в беседе с германским послом Й. Вельчеком затронул вопрос о польско-германских отношениях. Посол в соответствии с полученными им из Берлина инструкциями дал недвусмысленно понять, что Германия намерена «урегулировать» свои отношения с Польшей еще в 1939 г. Сославшись на «военную и экономическую мощь» Германии, Вельчек пригрозил Бонне катастрофическими последствиями, которые возникнут для Франции, если она будет оказывать поддержку Польше. Бонне, как сообщал посол в Берлин, «очень полно охарактеризовал свои заслуги в деле достижения взаимопонимания с Германией и в осуществлении мюнхенского соглашения, которое призвано было путем исключения в будущем применения силы создать основу для урегулирования всех справедливых претензий Германии». Для достижения такого урегулирования необходимо было, по мнению Бонне, чтобы «состояние напряженности на восточной границе Германии, особенно в Данциге, уступило место более спокойной атмосфере».
В заключение беседы Бонне, сославшись на «отношения дружбы и доверия», которые установились у него с И. Риббентропом, просил передать германскому министру записку (Akten zur deutschen auswärtigen Politik, 1918—1945. Ser. D. Bd. 6. S. 693).
В этой записке Бонне говорилось, что он считает своим долгом напомнить о существовании франко-польского союза (см. прим. 44) и французской декларации о предоставлении гарантий Греции и Румынии (см. док. № 266), а также сообщить, что в случае какой-либо акции, которая имела бы целью изменить статус-кво в Данциге и вызвать тем самым вооруженное сопротивление со стороны Польши, Франция была бы вынуждена ввести в действие франко-польское соглашение (ibid. S. 692).—2—95.
140^ 17 — 19 июля 1939 г. в Польше с официальным визитом находился генеральный инспектор заморских войск Англии генерал У. Айронсайд, в обязанности которого входила подготовка и поддержание сотрудничества с военными штабами союзников. Целью визита было «обсуждение с польским генеральным штабом существующей военной ситуации и получение информации о мерах, которые поляки предлагают предпринять в случае необходимости» (Documents on British Foreign Policy, 1919-1939. Ser. 3. Vol. 6. P. 274).
В Варшаве Айронсайд встречался с некоторыми военными деятелями и министрами, а также имел длительную беседу с фактическим диктатором Польши маршалом Э. Рыдз-Смиглы. По мнению Айронсайда, польская армия имела хорошо подготовленные кадры, однако ее оснащение было недостаточным (ibid. P. 486). В этой связи он обратился к английскому правительству с предложением ускорить завершение англо-польских переговоров о предоставлении Польше займа, что дало бы ей возможность лучше вооружить свои войска. В результате этих мер польские войска могли бы, по его мнению, дольше «сдерживать германское наступление» и тем самым «сберечь жизни английских солдат» (ibid. P. 379). В то же время Айронсайд дал полякам понять, что Англия не хотела бы ввязываться в мировую войну из-за случайных столкновений в Данциге или на германо-польской границе, и подчеркнул необходимость изучить условия, при которых начинают действовать английские гарантии Польше (ibid. P. 416).
Тем самым Айронсайд недвусмысленно предупредил поляков, что английское правительство не считало себя обязанным автоматически приходить на помощь Польше в случае ее конфликта с Германией, а оставляло за собой право решать вопрос о том, было ли вступление Польши в войну с Германией достаточно «обоснованным» и обязана ли поэтому Англия оказывать ей помощь,— 2—107, 113, 152.
141^ Как теперь известно из опубликованных документов, летом 1939 г. шли секретные англо-германские переговоры, которым английское правительство придавало несравненно большее значение, чем переговорам с Советским Союзом (см. док. 489, 499, 515).
Параллельна с переговорами, которые англичане вели в Лондоне с германским эмиссаром X. Вольтатом, значительное внимание английское правительство уделяло также попыткам урегулирования англо-германских отношений через шведских посредников — А. Веннер-Грена и Б. Далеруса (Documents on British Foreign Policy, 1919-1939. Ser. 3. Vol. 6. P. 483-484, 737-742, 760).
Газетный магнат лорд Кемсли предпринял поездку в Германию, где имел конфиденциальные беседы с рядом влиятельных нацистов, в том числе с Гитлером.
Таким образом, английское правительство стремилось использовать любые пути, для того чтобы договориться с фашистской Германией. —2—119, 127, 149.
142^ Излагая суть предложения Р. Бакстона, германский посол в Англии Г. Дир ксен указывал в записке, составленной им в августе—сентябре 1939 г., что Бакстон по сравнению с У. Вильсоном «сильнее подчеркивал политическую сторону англо германского примирения, чем экономическую» (Документы и материалы кануна второй мировой войны. 1937-1939. Т. 2. С. 290).—2—148.
143^ В своей телеграмме от 21 июля 1939 г. полпред СССР в Турции А. В. Те рентьев сообщал, что министр иностранных дел Турции Сараджоглу в беседе с полпредом СССР, состоявшейся в тот же день, выразил готовность заключить с Советским Союзом соглашение. Такое соглашение «могло бы быть заключено или на базе англо-советского соглашения, или, независимо от этого, как соглашение между СССР и Турцией с присоединением к нему Балканских стран, или же, наконец (учитывая возможный отказ Румынии), только двустороннее советско-турецкое соглашение».
По мнению А. В. Терентьева, все заявления Сараджоглу следует рассматривать «не как официальное предложение турецкого правительства, а как готовность Турции в любой момент, «хоть сейчас», приступить к переговорам с Советским правительством» (АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 298, д. 2059, л. 136).— 2—153.
144^ В англо-французском проекте определения понятия «косвенная агрессия» по-прежнему оставался открытым вопрос о том, когда вступают в силу гарантии трех держав другим государствам.
Признавая на словах обоснованными опасения Советского правительства в отношении косвенной агрессии Германии в Прибалтике, английское правительство не стремилось к скорейшему урегулированию этого вопроса. В указании английскому послу в Москве У. Сидсу лорд Галифакс писал 28 июля 1939 г., что, поскольку решено начать военные переговоры, «нет опасности срыва переговоров в течение ближайших критических недель». При этих изменившихся обстоятельствах, указывал Галифакс, мы считаем, что «можем занять несколько более жесткую позицию» в отношении пункта об определении косвенной агрессии. Галифакс предлагал Сидсу не отходить в дальнейшем от существа английского определения косвенной агрессии, данного в предложении от 8 июля 1939 г. (см. док. 465) (Documents on British Foreign Policy, 1919-1939. Ser. 3. Vol. 6. P. 525).—2—154, 181, 312.
145^ Характеризуя позицию Англии на англо-германских секретных переговорах в Лондоне летом 1939 г., германский посол в Англии Г. Дирксен отмечал в составленной им впоследствии записке, что инициатива этих переговоров исходила от ближайшего сотрудника и советника Чемберлена Г. Вильсона, который «развил программу широкого урегулирования англо-германских отношений».
«Программа,— писал Дирксен,— предусматривала соглашения политического, военного и экономического характера.
В политической сфере предусматривался пакт о ненападении, заключающий отказ от принципа агрессии. Сокровенная цель этого договора заключалась в том, чтобы дать возможность англичанам постепенно отделаться от своих обязательств в отношении Польши на том основании, что они этим договором установили бы отказ Германии от методов агрессии.
Затем должен был быть заключен договор о невмешательстве, который служил бы до некоторой степени маскировкой для разграничения сфер интересов великих держав.
В военном отношении были предусмотрены переговоры о заключении соглашения об ограничении вооружений на суше, на море и в воздухе.
В экономической сфере были сделаны предложения широкого масштаба: предусматривались переговоры по колониальным вопросам, об обеспечении Германии сырьем, о разграничении индустриальных рынков, по международным долгам, по применению клаузулы о наибольшем благоприятствовании».
«Значение предложений Вильсона,— писал Дирксен,— было доказано тем, что Вильсон предложил Вольтату получить личное подтверждение их от Чемберлена» (Документы и материалы кануна второй мировой войны. 1937 — 1939. Т. 2. С. 289).—2—168.
146^ На встрече министра иностранных дел Германии И. Риббентропа с мини стром иностранных дел Италии Г. Чиано, состоявшейся 11 августа 1939 г. в Зальцбурге, обсуждался вопрос о подготовке к войне и согласовании политики в отношении Англии, Франции и Польши. При этом Риббентроп не скрывал намерений Германии в самое ближайшее время «решить польский вопрос. На вопрос Чиано: «Чего вы хотите: коридор или Данциг?» — Риббентроп ответил: «Теперь ни первого, ни второго... Мы хотим войны» ( Ciano Т. Diario. Milano, 1963. Vol. 1. P. 5).—2—188.
147^ 13 августа 1939 г. между Гитлером и Чиано состоялась еще одна встреча. В этой беседе Гитлер подчеркнул, что успешные действия отдельных государств —членов «оси» имеют не только стратегическое, но и психологическое значение для других членов «оси» в целом. При этом он имел в виду агрессивные действия как Германии, так и Италии (захват Австрии, Чехословакии, Эфиопии (Абиссинии), Албании и др.). Это усиление держав «оси», по мнению Гитлера, представляло большое значение «для неизбежного столкновения с западными державами» (Акten zur deutschen auswärtigen Politik, 1918—1945. Ser. D. Bd. 7. S. 44).
Италия в тот период сдержанно относилась к возможной войне Германии с Англией и Францией, которая могла возникнуть в связи с нападением Германии на Польшу, так как она еще не закончила подготовку к войне. Однако в целях оказания давления на Англию и Францию в заключительном коммюнике о встрече Чиано с Гитлером и Риббентропом в Зальцбурге подчеркивалось, что «между державами оси господствует тоталитарная дружба и общая готовность». — 2—189.
148^ 25 июля 1939 г. английское правительство наконец приняло советское предложение начать переговоры о заключении англо-франко-советского военного соглашения. Сообщая об этом советскому полпреду в Лондоне, лорд Галифакс сказал, что английская военная миссия сможет выехать в Москву примерно через 7 — 10 дней, но состав ее пока не определен (см. док. 500). Министерство ностранных дел Франции в свою очередь известило 26 июля советское полпредство в Париже, что французская военная делегация выедет в Москву в ближайшие дни.
Английские и французские военные представители прибыли в Москву, однако, только 11 августа.
В состав французской военной миссии входили: генерал армии Думенк, генерал Вален, капитан 1-го ранга Вийом, майор Кребс, капитан Бофр, капитан Зовиш, капитан де Вийскот де Ринкэз, а также военный атташе в Москве генерал Палас, помощник военного атташе капитан 3-го ранга Абраам, военно-воздушный атташе подполковник Люге.
В состав английской делегации входили: адмирал Реджинальд Планкет-Эрнл-Эрл-Дракс, маршал авиации Ч. Бэрнет, генерал-майор Хейвуд, полковник Дэвидсон, капитан авиагруппы Кольер, капитан 3-го ранга Робертшоу, капитан Колтмэн, а также военно-морской атташе капитан Клейнчи, военный атташе в Москве полковник Файербрейс и военно-воздушный атташе подполковник Хэллауэлл.
Касаясь состава французской миссии, советский полпред во Франции писал в НКИД, что французское правительство, по-видимому, поставило перед ней «скромную программу». «Ее подбор по преимуществу из узких специалистов,— подчеркивал он,— свидетельствует и об инспекционных целях делегации — о намерении в первую голову ознакомиться с состоянием нашей армии» (АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 302, д. 2090, л. 230).
Характеризуя состав английской делегации, советский полпред в Англии писал в НКИД: «Мне кажется, что по характеру занимаемых ими официальных постов члены делегации ничего не смогут решать на месте и все будут передавать на рассмотрение Лондона. Подозрительно также то, что, опять-таки по характеру занимаемых ими постов, члены делегации могут оставаться в Москве неопределенно долгое время. Это как будто бы не предвещает особой быстроты в ведении военных переговоров...» (АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 300, д. 2077, л. 179).
26 июля 1939 г. на заседании английского правительства рассматривался вопрос об основных задачах английской военной миссии в Москве. В протоколе заседания было зафиксировано: «Все были согласны с тем, что нашим представителям следует дать указание вести переговоры очень медленно, пока не будет заключен политический пакт». Не следует, указывалось в решении английского правительства, начинать переговоры с предоставления Советскому правительству информации, касающейся английских планов, а стремиться к тому, чтобы «русские информировали наших представителей относительно того, что они могли бы сделать, например, чтобы оказать помощь Польше» (Public Record Office. Cab. 39/39. P. 225).
Такая позиция английского правительства нашла отражение и в директиве, которая была дана английской военной делегации (см.: Документы и материалы кануна второй мировой войны... Т. 2. С. 166 — 170).— 2—191.
149^ В своей телеграмме лорду Галифаксу, посланной после этого заседания, У. Сидс писал, что «русские подняли теперь основной вопрос, от решения которого зависит успех или неудача военных переговоров, вопрос, который лежал в основе всех наших затруднений с самого начала политических переговоров, а именно как добиться заключения какого-либо полезного соглашения с Советским Союзом, пока его соседи поддерживают своего рода бойкот», который может оказаться прекращенным тогда, «когда будет слишком поздно». Поскольку мы взяли на себя обязательства в отношении Польши и Румынии, писал Сидс далее, советская делегация «имеет основания возложить на Великобританию и Францию обязанность обратиться к этим странам» (Documents on British Foreign Policy, 1919—1939. Ser. 3. Vol. 7. P. 1).- 2-207.
150^ В рамках кредитного соглашения к 22 июня 1941 г. Советский Союз по ставил Германии товаров на сумму 142,3 млн марок, а Германия — с отгрузкой в СССР — на сумму 106,7 млн марок, в том числе по военным заказам на 721,6 тыс. марок из 58,4 млн марок по кредитному соглашению (ИВУ МВЭС СССР, фонд НКВТ, оп. 5932, пор. 15, л. 58-69, 72).
Позднее СССР и Германия заключили еще два соглашения о взаимных поставках (И февраля 1940 г. и 10 января 1941 г.).
По хозяйственному соглашению между СССР и Германией от 11 февраля 1940 г., сверх поставок, предусмотренных кредитным соглашением от 19 августа 1939 г., стороны обязались осуществить взаимные поставки на сумму 640—660 млн германских марок каждая. Стоимость советских военных заказов по данному соглашению составила 133,23 млн марок.
По состоянию на 22 июня 1941 г. СССР по этому соглашению поставил в Германию товаров на сумму 310,3 млн марок, Германия в СССР — 287,6 млн марок, в том числе по военным заказам — на 81,57 млн марок (ИВУ МВЭС СССР, фонд НКВТ, оп. 5932, пор. 15, л. 42-54, 72).
Уже к 1 августа 1940 г. в соответствии с данным соглашением германские военные поставки в СССР составили 44,9 млн марок. Были поставлены в качестве образцов самолеты «Хейцкель Хе-100». «Мессершмитт-109», «Мессершмитт-110», «Юнкерс Ю-88», «Дорнье До-215», «Бюккер Бю-131», «Бю-133», «Фокке-Вульф», авиационное оборудование, в том числе прицелы, высотомеры, радиостанции, насосы, моторы, 2 комплекта тяжелых полевых гаубиц калибра 211 мм, батарея 105-мм зенитных пушек, средний танк «T-III», 3 полугусеничных тягача, крейсер «Лютцов», различные виды стрелкового оружия и боеприпасы, приборы управления огнем и т. д. (ИВУ МВЭС СССР, ф. НКВТ, оп. 12с, пор. 88, л. 5—9).
В соглашении было оговорено, что «1 Переданные из Германии в СССР методы будут держаться в секрете; 2 Советская сторона товарами, которые будут производиться с помощью переданных приспособлений, установок и предметов, не будет конкурировать с германскими фирмами на мировом рынке». Это относилось также к вывозу специальных машин, поставлявшихся в рамках передаваемых методов и производившихся тогда только в Германии (ИВУ МВЭС СССР, ф. НКВТ, оп. 6069, пор. 444, л. 81).
По советско-германскому соглашению от 10 января 1941 г. взаимные поставки должны были составить сумму 620—640 млн германских марок, в том числе 141,33 млн марок по советским военным заказам. По данному соглашению к 22 июня 1941 г. Советский Союз поставил Германии товаров на 185,3 млн марок, а Германия — с отгрузкой в СССР — на 14,8 млн марок, в том числе по военным заказам — на 210,7 тыс. марок (ИВУ МВЭС СССР, ф. НКВТ, оп. 5932, пор. 15, л. 27-38, 72).
По всем трем соглашениям СССР поставлял Германии сырье (руды различных металлов, лом, нефть и нефтепродукты), сельскохозяйственные товары (в основном зерно), лес, золото, платину. Из Германии в СССР помимо упомянутых военных поставок шло промышленное оборудование, полуфабрикаты, сортовой уголь.— 2—284, 286, 287.
151^ Телеграмма генерала Гамелена главе французской военной миссии Ж. Думенку
21 августа 16 час. 15 мин. Получена 21 августа в 23 час. 00 мин.
По распоряжению Председателя (Совета министров) Даладье генерал Думенк уполномочивается подписать в общих интересах с согласия посла военную конвенцию (Documents diplomatiques français, série 2. Т. XVIII. P. 232).— 2—304.
152^ На самом деле 19 августа польский министр иностранных дел Ю. Бек дал французскому послу Л. Ноэлю отрицательный ответ на вопрос о возможности прохода советских войск через польскую территорию (см. док. 574).—2—307.
153^ Таким образом, была придумана «сверхдипломатическая» формулировка, для того чтобы английское и французское правительства могли попытаться продолжать в Москве бесплодные переговоры. Фактически она означала, что по-прежнему было невозможно договориться об участии Польши в борьбе против агрессии. В этом заявлении была изложена не позиция Польши, а лишь «мнение» английской и французской военных миссий, причем на самом деле они знали, что Польша не согласна на сотрудничество с СССР.— 2—316.
154^ Заключив договор о ненападении с Германией, Советское правительство предотвратило в тот период не только войну с Германией, но и нападение со стороны Японии. Как сообщал в Лондон английский посол в Токио Р. Крейги, подписание советско-германского договора о ненападении «было для японцев тяжелым ударом» (Documents on British Foreign Policy, 1919—1939. Ser. 3. Vol. 9. P. 495).
Правительство Японии заявило Германии протест в связи с заключением советско-германского договора, указав, что этот договор противоречит «антикоминтерновскому пакту» (см. прим. 10).
Японский кабинет во главе с К. Хиранума, являвшимся сторонником совместной японо-германской войны против СССР, был вынужден 28 августа 1939 г. подать в отставку. Обосновывая отставку, Хиранума заявил, что в результате заключения советско-германского договора создалось новое положение, которое делает необходимой «совершенно новую ориентацию японской внешней политики».— 2—322, 327.
155^ Протоколы заседании английского правительства показывают, что правящие круги Англии стремились любой ценой договориться с Гитлером, не считаясь с кровными интересами Польши. Еще в беседе с германским послом Г. Дирксеном советник Чемберлена Г. Вильсон подчеркивал, как отмечал позднее Дирксен, что «с заключением англо-германской антанты английская гарантийная политике будет фактически ликвидирована) Соглашение с Германией предоставит Англии возможность получить свободу в отношении Польши на том основании, что согла-шение о ненападении защитит Польшу от германского нападения; таким образом Англия освободилась бы начисто от своих обязательств. Тогда Польша была бы так сказать, оставлена в одиночестве лицом к лицу с Германией» (Документы и материалы кануна второй мировой войны. 1937 — 1939. Т. 2. С. 291).
2 августа 1939 г., разъясняя позицию Великобритании, Галифакс заявил на заседании английского правительства, что захват гитлеровцами Данцига «не следует рассматривать как представляющий собой casus belli» (Public RecordOffice. Cab. 40/39. P. 277). Тем самым было откровенно признано, что Англия не намерена приходить на помощь Польше, если польско-германская война начнется из-за Данцига.
«Реальная ценность нашей гарантии Польше,— заявил английский посол в Берлине Н. Гендерсон на заседании правительства 26 августа,— состоит в том, чтобы дать возможность Польше прийти к урегулированию с Берманией» (Public Record Office. Cab. 43/39. P. 379). Гендерсон предлагал оказать новый нажим на Польшу и «заставить понять, что ради нее поставлено на карту» (Documents on British Foreign Policy, 1919—1939. Ser. 3. Vol. 7. P. 235).
Английское правительство вновь начало рассматривать возможность принятия предложения Гитлера об «урегулировании» вопроса о Данциге и «коридоре», т. е. о «мирной» передаче их Германии, хотя соответствующее предложение гитлеровцев было отвергнуто поляками (Public Record Office. Cab. 43/39. P. 380). Галифакс высказался 27 августа на заседании правительства за прямые переговоры между Германией и Польшей и подчеркнул в этой связи: «Мы стремимся достичь урегулирования с Германией». На этом же заседании правительства Чемберлен признал, что он уже недвусмысленно дал понять шведскому промышленнику Б. Далерусу (при посредничестве которого велись секретные англо-германские переговоры), что поляки могут согласиться на передачу немцам Данцига (Public Record Office. Cab. 44/39. P. 399, 401), хотя никаких консультаций между Англией и Польшей по этому вопросу не проводилось. Более того, английское правительство избегало обсуждения с Польшей подобных вопросов, так как справедливо полагало, что это «связано с некоторым риском потери доверия» к Англии со стороны поляков (Public Record Office. Cab. 42/39. P. 354).- 2-329.
156^ Речь идет о письме Гитлера Чемберлену, переданном 25 августа 1939 г. через английского посла в Берлине Гендерсона.
Это письмо было ответом на послание Чемберлена Гитлеру от 22 августа, в котором глава английского правительства, указав на обязательства Англии в отношении Польши (см. док. 245), призывал «восстановить доверие, чтобы дать возможность проводить переговоры в атмосфере, отличной от той, которая преобладает сегодня». Чемберлен предлагал также «обсудить более широкие проблемы, затрагивающие будущее международных отношений», включая вопросы, представляющие интерес для Англии и Германии (Documents on British Foreign Policy. 1919-1939. Ser. 3. Vol. 7. P. 127-128).
Передавая свой ответ, Гитлер продолжал добиваться нейтрализации Англии в связи с подготавливавшимся им нападением Германии на Польшу и заявил английскому послу, что он-де всегда желал установления хороших отношений с Великобританией. Он просил посла лично довести до сведения английского правительства, что Германия хочет соглашения с Великобританией. При этом Гитлер выставил следующие условия: должны быть удовлетворены германские колониальные требования и не должны затрагиваться обязательства Германии в отношении ее союзников. В этом случае Гитлер выражал готовность заключить соглашение с Англией и гарантировать целостность Британской империи. Гитлер заявил, что он готов пойти на «разумное ограничение вооружений» и что «изменение границ на Западе не входит в его планы». «Западные укрепления, сооружение которых стоило миллиарды, — заверял он англичан,— являются окончательной границей рейха на Западе» (ibid. P. 227 — 229).
Гендерсон писал 25 августа министру иностранных дел Англии лорду Галифаксу, что он рассматривает это заявление как признак того, что «г-н Гитлер все еще хочет избежать мировой войны» (ibid. P. 235).
Одновременно английское правительство использовало различные другие официальные и неофициальные контакты для переговоров с гитлеровцами и поиска возможного компромисса с ними за счет польского и других народов Восточной Европы. 25 августа состоялась очередная встреча представителя шведских деловых кругов Далеруса с Герингом, во время которой Б. Далерусу были вручены германские «условия» соглашения с Англией. На другой день, 26 августа 1939 г., министр иностранных дел Англии Галифакс передал через того же Далеруса ответное послание Г. Герингу, в котором он писал: «Мы будем стремиться сохранить тот самый дух, который проявил фюрер; а именно желание найти удовлетворительное решение вопросов, вызывающих в настоящее время беспокойство» (ibid. P.283).
Наряду с этим английское правительство вело активные переговоры с правительством фашистской Италии, стремясь использовать ее в качестве посредника для достижения договоренности между Великобританией и Германией. 27 августа, разговаривая по телефону с министром иностранных дел Италии Г. Чиано, лорд Галифакс заверил его: «Мы, конечно, не откажемся вести переговоры с Германией» (ibid. P. 302).
28 августа Чемберлен направил новое послание Гитлеру, в котором он заявлял, что полностью разделяет желание рейхсканцлера «сделать дружбу основой отношений между Германией и Британской империей». Но вместе с тем он не мог не подтвердить готовность Англии оказать помощь Польше в случае военного конфликта. Касаясь предложений Гитлера, Чемберлен писал: «Правительство Его Величества полностью готово принять их, с некоторыми дополнениями, в качестве темы для обсуждения, и оно было бы готово, если разногласия между Германией и Польшей будут улажены мирным путем, приступить так быстро к таким переговорам, как это окажется целесообразным, с искренним желанием достичь соглашения» (ibid. P. 330—332).
Вручая Гитлеру это послание Чемберлена, английский посол Гендерсон заявил: «Премьер-министр может довести до конца свою политику соглашения, если, но только если г-н Гитлер будет готов сотрудничать» (ibid. P. 351 — 354).
На следующий день, 29 августа, в своем ответе на это послание Гитлер потребовал передачи Германии Данцига и «коридора», а также обеспечения прав немецкого национального меньшинства на территории Польши. В послании подчеркивалось, что, хотя германское правительство скептически относится к перспективам успешного исхода переговоров с польским правительством, оно тем не менее готово принять английское предложение и начать прямые переговоры с Польшей. Оно делает это исключительно в связи с тем, что им получена «письменная декларация» о желании английского правительства заключить «договор о дружбе» с Германией (ibid. P. 388-390).
Даже 30 августа, когда стало известно, что Германия сосредоточила на своем восточном фронте 46 дивизий и намерена в ближайшие же дни нанести удар по Польше, Галифакс заявлял на заседании английского правительства, что «эта концентрация войск не является действенным аргументом против дальнейших переговоров с германским правительством» (Public Record Office. Cab. 46/39. P. 423).
Попытки Чемберлена договориться с Гитлером никаких результатов, однако, не дали, да и не могли дать. Гитлер вел переговоры с Англией исключительно с целью локализации подготавливавшейся им войны с Польшей. Ни о чем договариваться с ней он не собирался. Наоборот, после разгрома Польши Гитлер намеревался начать войну именно с Англией и Францией.— 2—329, 353.
157^ В связи с подписанием договора о ненападении началось своего рода соперничество относительно того, кому принадлежала инициатива. Гитлер в речи 22 августа 1939 г. старался приписать инициативу лично себе. Напротив, Молотов приписывал ее лично Сталину, Однако даже германское посольство в Москве в своих донесениях в Берлин о докладе Сталина от 10 марта 1939 г. какой-либо инициативы такого рода в нем не усматривало. Как следует из донесений германского посольства в Москве, немецкая сторона не усматривала в докладе Сталина какой-либо инициативы по сближению с Германией. Не обнаружили ничего похожего в нем и в германском министерстве иностранных дел. Что касается позиции СССР в отношении Германии в то время, то она изложена, в частности, в резкой по своему характеру ноте Советского правительства правительству Германии от 18 марта 1939 г„ где тогдашние действия Германии в отношении Чехословакии названы «насильственными, агрессивными» (см. док. 193 и 194),—2—348.
158^ В телеграмме И. М. Майского в НКИД от 27 августа 1939 г. сообщалось: «Сегодня из Берлина в обстановке большой таинственности в Лондон прилетел какой-то «гонец» от Гитлера, но подробности пока еще неизвестны» (АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 300, д. 2078, л. 2).- 2-354.
|