Советский Союз за коллективный отпор германской агрессии против Чехословакии

После присоединения Австрии генеральный штаб германской армии приступил к непосредственной подготовке захвата Чехословакии, т. е. осуществлению «плана Грюн», утвержденного еще 7 декабря 1937 г.¹ В военном отношении захват Чехословакии был, однако, нелегкой задачей. Германия еще не завершила подготовку к крупной войне, а чехословацкая армия по своему оснащению и боевой подготовке была одной из лучших среди капиталистических стран Европы.

В Берлине решили начать подготовку захвата Чехословакии с постановки вопроса о присоединении к Германии так называемой Судетской области, т. е. довольно широкой полосы чехословацкой территории вдоль границы с Германией, где большинство населения составляли судетские немцы.

Несмотря на увеличение материальных и людских ресурсов Германии в результате захвата Австрии, а также на улучшение ее стратегических позиций в центре Европы, силы германских агрессоров все же значительно уступали возможностям тех стран, для которых агрессивная политика Германии представляла серьезную опасность. Поэтому Советское правительство с полным основанием считало, что германских агрессоров все еще можно обуздать, если им противопоставить единый фронт этих стран. СССР исходил из того, что в тогдашних конкретных условиях прежде всего необходимо было предотвратить захват Германией Чехословакии.

Со своей стороны Советский Союз был готов внести весомый вклад в дело защиты мира. Он имел для этого достаточно сил и возможностей. В результате успешного выполнения второго пятилетнего плана Советский Союз занял по объему промышленного производства первое место в Европе и второе в мире (после США). С 1933 по 1938 г. продукция оборонной промышленности СССР выросла в 2,8 раза, в том числе авиационной промышленности — в 5,5 раза². К началу 1938 г. в Советских Вооруженных Силах насчитывалось 1 513 400 человек. В них было 4950 танков, 6810 орудий, 9385 самолетов различных видов³.

В меморандуме «Военная сила Советского Союза», подготовленном в апреле 1938 г. американским военным атташе в СССР Ф. Феймонвиллем для госдепартамента США, констатировалось, что Красная Армия со своими 1,5 млн солдат и значительным количеством танков и самолетов представляла собой большую силу, чем армии Германии и Японии, вместе взятые⁴.

Французский военный атташе в СССР полковник О. Палас также докладывал в Париж, что вооружение Красной Армии «современное и имеется в достаточном количестве. Достигнут прогресс в развитии артиллерии». Возможности производства вооружения и военного снаряжения в результате развития советской индустрии значительны и будут продолжать расти. «Патриотизм комсомольцев, их гордость за великую страну мне представляются вне всякого сомнения». О. Палас делал вывод, что Советская Армия способна «обеспечить надежную оборону своей страны» и предпринять наступление⁵. Французский посол Р. Кулондр со своей стороны писал 18 апреля, что Советское правительство уделяло и уделяет первостепенное внимание укреплению обороны страны. Мощь Советской Армии «не уступает силе других армий Европы». Он выражал несогласие с имевшими хождение на Западе утверждениями, будто Советская Армия «не способна предпринять крупные наступательные действия»⁶.

Советское правительство было преисполнено решимости принять вместе с другими заинтересованными странами все необходимые меры, чтобы предотвратить дальнейшее расширение германской агрессии, в том числе выполнить свои обязательства по заключенному в 1935 г. договору о взаимной помощи с Чехословакией.

Учитывая опасность, которая нависла над Чехословакией, чехословацкий министр иностранных дел К. Крофта сказал в беседе с советским временным поверенным в делах в Праге 12 марта, что в случае германской опасности Чехословакия будет нуждаться в помощи всех своих союзников, в том числе СССР. Чехословакия хочет заранее иметь уверенность, что помощь ей будет оказана. Поэтому она заинтересована в том, чтобы соответствующие правительства сделали заявления о своей позиции в вопросе защиты Чехословакии в случае нападения на нее. К. Крофта говорил, что подобное заявление Советского правительства «было бы встречено с большим удовлетворением в Чехословакии»⁷.

В связи с этим обращением 15 марта 1938 г. заместитель народного комиссара иностранных дел В.П. Потемкин заверил чехословацкого посланника в СССР 3. Фирлингера, что Советское правительство в случае нападения на Чехословакию выполнит свои союзнические обязательства. Одновременно такое же заявление Советское правительство сделало правительствам Франции и Англии⁸.

По поручению ЦК ВКП(б) и Советского правительства 17 марта М.М. Литвинов выступил перед представителями печати с официальным заявлением в связи с обострением положения в Европе. Он констатировал, что захват Германией Австрии, расположенной в центре Европы, создал несомненную опасность для всех европейских государств. Касаясь обязательств, лежавших на СССР на основе Устава Лиги наций и договоров о взаимной помощи с Францией и Чехословакией, нарком заявил, что Советское правительство «по-прежнему готово участвовать в коллективных действиях, которые были бы решены совместно с ним и которые имели бы целью приостановить дальнейшее развитие агрессии и устранение усилившейся опасности новой мировой бойни. Оно согласно приступить немедленно к обсуждению с другими державами в Лиге наций или вне ее практических мер, диктуемых обстоятельствами. Завтра может быть уже поздно, но сегодня время для этого еще не пришло, если все государства, в особенности великие державы, займут твердую недвусмысленную позицию в отношении проблемы коллективного спасения мира»⁹.

Тексты этого заявления были направлены правительствам Великобритании, Франции, США, Чехословакии, Балканских, Прибалтийских, Скандинавских государств, Польши, Бельгии и Турции. Таким образом, советское обращение было адресовано и правительствам и общественности стран, которые объективно были заинтересованы в пресечении германской агрессии.

Ознакомившись с заявлением, министр иностранных дел Чехословакии К. Крофта заявил советскому поверенному в делах в Праге, что оно является «значительной поддержкой для Чехословакии. Большой моральной поддержкой является и советская позиция по литовскому вопросу»¹⁰.

Отвечая на запрос советского полпреда в Лондоне, как именно предполагается осуществлять советское предложение, 20 марта Народный комиссариат иностранных дел сообщил ему: «Нужно, чтобы по крайней мере Англия и Франция изъявили готовность к совместному обсуждению актуальных европейских проблем»; после этого можно будет в дипломатическом порядке обсудить с ними форму и место конференции. НКИД считал возможным созвать конференцию «с участием государств, занимающих недвусмысленную позицию в отношении коллективной безопасности». С советской стороны не исключалась возможность созыва для этой цели и Совета Лиги наций¹¹.

Однако предложение Советского Союза о коллективных мерах по защите мира не встретило поддержки у западных держав.

Несмотря на агрессивные действия фашистского рейха, британское правительство продолжало прежний курс. Выступая 24 марта в палате общин, британский премьер-министр Н. Чемберлен сделал официальное заявление, что Великобритания не намерена брать на себя новые обязательства в Европе. Но если начнется война, говорилось в нем, «неотвратимая сила событий может оказаться сильнее формальных заявлений и в таком случае представляется вполне возможным почти немедленное вовлечение в нее других стран, помимо участников первоначального конфликта. Это особенно относится к таким двум странам, как Великобритания и Франция, которые связаны давними узами дружбы и интересы которых переплетаются...»¹².

Правительство Н. Чемберлена, таким образом, не считало нужным пойти дальше такой ничего не значащей декларации. Суть политики британского правительства заключалась в том, что оно «убеждало» Берлин не развязывать вооруженного конфликта, фактически заверяя нацистов в том, что они смогут добиться осуществления своих целей другими средствами. В основе такой позиции британских правящих кругов лежала надежда, что, осуществив свои агрессивные планы в отношении Чехословакии, германские агрессоры будут двигаться дальше на восток.

В тот же день Форин оффис официально отклонил советское предложение¹³.

Внешнеполитический курс правительства Чемберлена то и дело подвергался в парламенте критике со стороны представителей лейбористской и либеральной партий. Немало критических статей появлялось и в британской печати. Не было единодушия и в самой консервативной партии. Об этом свидетельствовал, в частности, уход из правительства А. Идена¹⁴.

Последовательно выступал против внешнеполитического курса правительства У. Черчилль. Он считал проводившуюся Н. Чемберленом политику, направленную на достижение империалистической сделки с Германией, обреченной на провал. Учитывая опыт первой мировой войны, когда Германия потерпела поражение в результате того, что ей пришлось воевать одновременно на два фронта, У. Черчилль выдвигал планы создания «большого альянса», состоящего из Англии, Франции и СССР, а также других государств, готовых принять участие в борьбе с германскими и иными агрессорами. Излагая как эти планы, так и свои взгляды вообще, У. Черчилль говорил 23 марта в беседе с И.М. Майским: «20 лет назад я боролся со всей доступной мне энергией против коммунизма, потому что в то время я считал коммунизм с его идеей мировой революции величайшей опасностью для Британской империи... В наши дни величайшей опасностью для Британской империи является германский нацизм с его идеей мировой гегемонии Берлина. Поэтому я в настоящее время со всей доступной мне энергией борюсь против Гитлера. Если бы опасность для империи со стороны фашизма исчезла и опять возникла опасность со стороны коммунизма, я — говорю это совершенно открыто — вновь стал бы с вами бороться. Однако на ближайший период времени... такой ситуации не предвижу. На этот период времени нам с вами по пути. Вот почему я за тесное сотрудничество между Англией, Францией и СССР»¹⁵. И.М. Майский констатировал, что ради борьбы с Германией Черчилль готов преодолеть свою классовую неприязнь к Советскому правительству¹⁶.

Но в консервативной партии в то время господствующим было стремление к империалистической сделке с Германией, а не к борьбе с ее агрессивными устремлениями. Н. Чемберлен и его сторонники и слышать не хотели о сотрудничестве с СССР.

Франция также не поддержала советское предложение от 17 марта о принятии неотложных мер по борьбе с агрессией, хотя захват Германией Австрии представлял собой прямую опасность для ее союзницы Чехословакии. В конце марта 1938 г. У. Черчилль предпринял специальную поездку во Францию, чтобы выяснить ее позицию в связи с обострением положения в Европе. Он не нашел там свидетельств того, что Франция намерена оказать эффективное противодействие агрессии. Он получил также информацию о том, что «французы не намерены сотрудничать с русскими»¹⁷. Британский историк А. Адамтуэйт констатирует, что в Париже франко-советский договор о взаимопомощи был «предан забвению»¹⁸.

Советское предложение от 17 марта все же имело важнейшее международное значение. Оно твердо вошло в историю международных отношений как свидетельство последовательной борьбы СССР против агрессивной политики империалистической фашистской Германии, за предотвращение новой мировой войны. Даже реакционный американский историк А. Улам признает «исключительную важность» советского предложения. Это предложение, пишет он, отражало уверенность Советского Союза, что достаточно твердые гарантии трех великих держав Чехословакии «заставили бы Гитлера отступить». Но советские предложения были отклонены западными державами. Советские руководители, констатировал А. Улам, не могли не убедиться в том, что эти державы будут продолжать свою политику попустительства агрессорам¹⁹.

Будучи глубоко заинтересовано в тесном сотрудничестве с Францией в целях предотвращения войны, Советское правительство проявляло большой интерес в отношении внешнеполитического курса своего французского союзника. Однако никаких иллюзий оно не питало. Заместитель наркома иностранных дел СССР В.П. Потемкин дал в своем письме полпреду во Франции от 4 апреля 1938 г. следующую характеристику политики французского правительства: несмотря на крайнюю напряженность международной обстановки, французское правительство не меняет своей позиции нерешительности, бездеятельности и легковерия перед лицом событий, создающих непосредственную угрозу для общего мира и прямую опасность для самой Франции. Ни захват Австрии Германией, ни критическое положение Чехословакии, ни польский ультиматум Литве, ни появление новых германских и итальянских войск на испано-французской границе «не заставили французов встрепенуться, одуматься и что-либо предпринять, хотя бы для самозащиты... Франция неизбежно дойдет до катастрофы». Нечего и думать, чтобы французское правительство пришло на помощь своему чехословацкому союзнику²⁰.

Было очевидно, что реакционные правящие круги Франции ненавидели и опасались трудового народа собственной страны больше, чем немецких фашистов. Они становились на тот путь национального предательства, который всего два года спустя привел к поражению и капитуляции Франции.

Участие США в борьбе против германской агрессии также могло иметь в тогдашних условиях существенное значение, но и они придерживались политики попустительства агрессии. Советский полпред в Соединенных Штатах Америки А.А. Трояновский в своих выступлениях в различных американских аудиториях подчеркивал, что коллективными усилиями стран, заинтересованных в сохранении мира, поджигатели войны могут быть остановлены. Отсутствие же сопротивления льет воду на мельницу фашистских агрессоров. «Советский Союз, — сказал он, — больше, чем любая другая страна в Европе, в состоянии с военной точки зрения позаботиться о себе... Он может дать отпор агрессии не только на своей собственной территории, но может прийти на помощь другим миролюбивым странам», в том числе Чехословакии. «Мы готовы к сотрудничеству в любой форме в целях сохранения мира во всем мире»²¹.

Правительство США также оставило советское предложение от 17 марта без ответа²². Государственный секретарь США К. Хэлл, излагая в своих воспоминаниях историю вопроса, писал, что, поскольку американский ответ, «диктуемый политикой уклонения от связывающих обязательств», должен был быть отрицательным, то для того, чтобы не обескураживать Россию, было сочтено, что лучше не посылать вообще никакого ответа²³.

В инструктивном письме М.М. Литвинова полпреду СССР в Вашингтоне от 26 марта говорилось по поводу позиции США: «Рузвельт и Хэлл продолжают дарить мир своими проповедями, но в то же время палец о палец не ударяют в пользу мира. На фоне сохранения закона о нейтралитете и неограниченного снабжения Японии оружием означенные проповеди становятся тошнотворными»²⁴.

Правящие круги США надеялись, что фашистский рейх, осуществляя агрессию на восток, не будет представлять собой опасности для Соединенных Штатов. Американские историки У. Ленджер и С. Глисон отмечают, что Ф. Рузвельт был «не особенно обеспокоен» захватом Германией Австрии. «Он был уверен, что Гитлер приступает к осуществлению своей восточной программы»²⁵.

ЦК ВКП(б) и Советское правительство и дальше придавали предотвращению захвата Германией Чехословакии первостепенное значение. В апреле 1938 г. этот вопрос был рассмотрен ЦК ВКП(б) и было принято соответствующее решение²⁶. Чехословацкий посланник в СССР З. Фирлингер сообщал в Прагу 23 апреля 1938 г., что он получил от находившегося в тот момент в Москве советского полпреда в Чехословакии С.С. Александровского для передачи чехословацкому правительству следующие сведения о принятом решении: «СССР, если его об этом попросят, готов вместе с Францией и Чехословакией предпринять все меры по обеспечению безопасности Чехословакии. Для этого он располагает всеми необходимыми средствами. Состояние армии и авиации позволяет это сделать»²⁷.

28 апреля французский посол в Москве Р. Кулондр также писал в Париж, сообщая о своей беседе с М.М. Литвиновым, что в отношении Чехословакии «позиция Советов очень четкая и они согласны рассмотреть конкретные формы оказания ей помощи»²⁸.

Беседуя 2 мая 1938 г. с британским военным атташе в Москве Р. Файэрбрейсом, нарком обороны К.Е. Ворошилов в свою очередь заявил, что Советский Союз, безусловно, лояльно выполнит свои обязательства по договору с Чехословакией²⁹.

Если бы Англия, Франция и США заняли столь же твердую позицию, то можно было бы преградить германским войскам путь в Прагу. Однако правящие круги этих стран продолжали проводить политику попустительства агрессорам.

Все более капитулянтской становилась позиция Франции. 10 апреля было образовано новое французское правительство, важнейшие посты в котором заняли сторонники соглашения с Германией. Это прежде всего правые радикалы — глава правительства Э. Даладье и министр иностранных дел Ж. Бонне. Они, правда, то и дело заявляли, что Франция выполнит свои обязательства перед Чехословакией. Фактически же, предавая не только Чехословакию, но и национальные интересы Франции, они были готовы на любые уступки Германии в Центральной и Восточной Европе. Э. Даладье и Ж. Бонне лелеяли надежду, что таким путем им удастся избежать войны между Францией и Германией и приблизить час конфликта между фашистским рейхом и СССР.

Англо-французские переговоры, состоявшиеся в Лондоне 28—29 апреля, показали, что обе стороны намерены продолжать в чехословацком вопросе свою прежнюю политику. Так, Н. Чемберлен заявил французам, что в случае оказания Францией помощи Чехословакии Англия остается в стороне³⁰. Э. Даладье сначала делал вид, что занимает твердую позицию. Он подчеркнул даже огромное значение возможной помощи со стороны СССР странам, которые вступят в борьбу против германской агрессии. Так, он отметил, что СССР располагает огромным военным потенциалом, в том числе мощной авиацией, а также большими сырьевыми ресурсами³¹. Тем не менее под конец переговоров, «уступая» нажиму англичан, Э. Даладье и Ж. Бонне заявили, что преисполнены решимости навязать Чехословакии «любое решение», включая ее нейтрализацию, лишь бы избежать войны³².

Германское правительство получило также сведения, что в ходе лондонских переговоров англичане предложили французам «держаться подальше от русских»³³ и ликвидировать франко-советский пакт о взаимопомощи³⁴.

Касаясь англо-французских переговоров, «Правда» 13 мая 1938 г. писала, что их политический итог можно кратко сформулировать одной фразой: «Политика попустительства продолжается, агрессор и впредь может действовать безнаказанно».

Что касается позиции Англии, то 10 мая советский полпред в Лондоне И.М. Майский имел весьма показательную беседу с ближайшим советником британского премьера Г. Вильсоном, которого он характеризовал как фактического творца внешнеполитического курса Чемберлена. Г. Вильсон откровенно заявил, что основная идея Чемберлена — «пакт четырех», отметив, что премьер поставил перед собой задачу достигнуть соглашения с Италией и Германией. Чемберлен считается, сказал Г. Вильсон, с возможностью поглощения Германией ряда центральноевропейских и Балканских государств, но считает это «меньшим злом». Проблема англо-советских отношений «не кажется Чемберлену срочной или практически важной для данного момента. Поэтому он ею мало интересуется... Это происходит потому, что Чемберлен считает СССР под углом "замирения Европы" фактором пассивного характера. Премьер уверен, что СССР хорошо вооружен (особенно в воздухе) и обладает неизмеримой мощью в области обороны. Однако маловероятно, по его мнению, чтобы СССР был способен к большой войне наступательного характера. Поэтому ценность СССР как возможного союзника Франции или Англии в случае войны с Германией стоит для Чемберлена под вопросом»³⁵.

Разумеется, Г. Вильсон говорил советскому полпреду далеко не все, что имели в виду британские правящие круги в своей политике по отношению к СССР. Так, он умалчивал о том, что они вовсе не считали бы злом, если бы после поглощения ряда стран Центральной и Юго-Восточной Европы Германия предприняла нападение на Советский Союз. Более того, их расчеты строились именно на этом. Поэтому они отводили СССР, в частности, лишь «пассивную» роль в европейских делах, что означало нежелание сотрудничать с ним, ибо такое сотрудничество означало бы укрепление международных позиций не только Великобритании, но и СССР. В Лондоне не могли не учитывать и силу Красной Армии, тем более в сравнении с сухопутными войсками самой Великобритании. Но из высказываний Г. Вильсона видно стремление принизить наступательные возможности советских войск.

Реакционная пресса западных стран в связи со снятием со своих постов ряда советских военачальников вела усиленную клеветническую кампанию чуть ли не о полном развале Красной Армии. Теперь СССР, мол, не в состоянии внести сколько-нибудь серьезный вклад в борьбу против германской агрессии и нет смысла сотрудничать с ним. Одновременно принижением силы Красной Армии западная пропаганда пыталась убедить германских фашистов, что в случае нападения на СССР они не встретят серьезного сопротивления. Напротив, следует воспользоваться благоприятным моментом.

Такая позиция британских реакционных правящих кругов объяснялась прежде всего их классовой ненавистью к Советскому государству. Это отмечал в своих дневниках, в частности, британский политический деятель Г. Никольсон. Он писал: «Представители правящих классов думают только о собственном будущем, что означает ненависть к красным. Это создает... чрезвычайно эффективную тайную связь между нами и Гитлером»³⁶.

Несмотря на то что Франция имела с Чехословакией договор о взаимной помощи, французское правительство считало возможным выполнять свои обязательства перед ней только в том случае, если бы Англия также заявила о своей готовности прийти на помощь Чехословакии.

Поскольку в Лондоне не собирались оказывать помощь Чехословакии, Франция также не была намерена выступать в ее поддержку. Французское правительство к этому времени фактически полностью отказалось от проведения самостоятельного внешнеполитического курса и послушно следовало за Англией.

Ставя свои классовые интересы выше национальных интересов страны, выше жизненных интересов чехословацкого народа, постепенно склонялись к капитуляции также чехословацкие буржуазные правящие круги. Они не считали возможным оказывать сопротивление германской агрессии, не имея твердых заверений о помощи со стороны Франции. Без них чехословацкое правительство не было заинтересовано и в получении помощи от СССР. В Праге твердо придерживались позиции, что в вопросе о военных переговорах с Советским Союзом Чехословакия должна следовать за Францией³⁷. Во время встречи с французским послом в Польше Л. Ноэлем, прибывшим в конце апреля в Прагу, президент Чехословакии Э. Бенеш подчеркнул силу Красной Армии, но тут же добавил: «Я хочу сотрудничать с СССР только в той мере, в какой это делает сама Франция»³⁸.

17 мая в беседе с британским посланником Б. Ньютоном Э. Бенеш снова заявил, что отношения Чехословакии с СССР «всегда были и всегда останутся второстепенным вопросом, зависящим от позиции Франции и Великобритании... Если Западная Европа потеряет интерес к России, то и Чехословакия его тоже потеряет. Чехословакия будет всегда следовать за Западной Европой и будет всегда связана с ней и никогда не будет связана с Восточной Европой. Всякая связь с Россией будет поддерживаться через Западную Европу»³⁹.

Чехословацкое правительство не скрывало своей позиции по этому вопросу и от Советского Союза. В беседе с советским полпредом С.С. Александровским 30 мая министр иностранных дел Чехословакии К. Крофта подчеркнул, что «советско-чехословацкий договор и приведение его в действие зависят от приведения в действие франко-чехословацкого союзного договора. Если бы Франция молчала, то и Чехословакия должна была бы формально молчать». К. Крофта отмечал, что «Чехословакия не может быть инициатором, не может выступать раньше Франции», она «не могла бы пойти против намерений Франции»⁴⁰. Этим было совершенно недвусмысленно сказано, что чехословацкое правительство не считало возможным ставить вопрос о получении помощи со стороны СССР, если Чехословакии не будет помогать Франция.

13 мая 1938 г. М.М. Литвинов, находясь в Женеве на сессии Совета Лиги наций, имел беседу с Ж. Бонне. Французский министр информировал наркома о заявлении И. Риббентропа британскому послу, что в случае, если во время предстоящих муниципальных выборов в Чехословакии произойдет столкновение, то Германия вынуждена будет прийти на помощь судетским немцам. Ж. Бонне высказал мнение, что критический момент может наступить в течение ближайших трех месяцев. В таком случае, сказал он, Франция объявит мобилизацию⁴¹. Это было весьма уклончивое и неопределенное заявление, так как, согласно своему союзному договору с Чехословакией, Франция обязана была не ограничиваться мобилизацией, а объявить Германии войну и перейти в наступление. Но, сделав это заявление о позиции Франции, Ж. Бонне стал интересоваться, какую помощь окажет Чехословакии Советский Союз⁴², хотя прекрасно знал, что СССР был обязан прийти на помощь Чехословакии только в том случае, если на помощь ей выступит Франция. Кроме того, Ж. Бонне подчеркнул, что поляки и румыны заявляют, что ни в коем случае не пропустят советские войска⁴³.

Как нарком сообщал в Москву, французский министр ставил вопрос таким образом, что чувствовалось его желание получить ответ, который был бы равносилен отказу СССР от оказания помощи Чехословакии, и явно хотел воспользоваться этим ответом для того, чтобы у Франции был повод уклониться от выполнения своих обязательств в отношении Чехословакии⁴⁴.

«Я ответил, — писал об этой беседе М.М. Литвинов, — что эта проблема как будто предвиделась еще при заключении советско-чехословацкого пакта, тем не менее до сих пор Франция не проявляла интереса к возможным нашим действиям». Если Ж. Бонне имеет в виду дипломатическую сторону дела, продолжал М.М. Литвинов, то ему известно, какие государства отделяют нас от Германии и Чехословакии. Это — Прибалтика, Польша и Румыния. Ж. Бoннe также должно быть известно, что нашего воздействия на эти страны недостаточно, чтобы они позволили нам оказать содействие Чехословакии. Очевидно, требуются дополнительные дипломатические меры, в которых должны участвовать и другие государства (т.е. Лига наций). Поскольку Ж. Бонне имеет в виду военные мероприятия, то этот вопрос должен обсуждаться представителями французского, советского и чехословацкого генштабов⁴⁵. На этом разговор прекратился. Французский министр иностранных дел не проявил интереса к продолжению обсуждения с Советским правительством этого вопроса.

Не проявлял интереса к сотрудничеству с СССР и лорд Галифакс. Когда М.М. Литвинов напомнил ему в Женеве советское заявление от 17 марта 1938 г. о готовности СССР участвовать в коллективных действиях против агрессии и принять участие в совещании заинтересованных государств для согласования необходимых мер, Галифакс пропустил эти слова мимо ушей. Нарком подверг критике политику британского правительства в отношении Германии. Он развил перед Галифаксом перспективы развития событий в Европе в случае, если Германия не будет обуздана, указав и на опасность, которая возникнет через некоторое время для Великобритании. М.М. Литвинов снова изложил советскую «концепцию коллективной безопасности», осуществление которой спасло бы Эфиопию, Австрию, Чехословакию и Китай⁴⁶.

В Париже не поддержали идею трехсторонних советско-франко-чехословацких переговоров, а чехословацкое правительство покорно следовало за Францией. Э. Бенеш сказал 18 мая в беседе с советским полпредом: «СССР, Франция и Чехословакия, конечно, должны договориться между собой о размерах и способах взаимной помощи, но об этом должны бы говорить между собой Франция и СССР. Вернее, Франция должна говорить за себя и за Чехословакию»⁴⁷. Чехословацкий посланник в СССР З. Фирлингер в беседе с французским послом Р. Кулондром отмечал, что молчание Праги по поводу советского предложения о переговорах представителей генштабов трех стран соответствует желанию чехословацкого правительства действовать только с согласия Парижа⁴⁸.

Таким образом, Прага смотрела на Париж, а Париж — на Лондон. Лондон же смотрел... на Берлин. Чтобы не вызывать недовольства Германии, а вслед за ней и Англии, французское правительство не соглашалось на переговоры военных представителей Франции, СССР и Чехословакии.

Между тем в Германии набирала темпы подготовка к нападению на Чехословакию. Была установлена дата завершения этих приготовлений («день X») с тем, чтобы в любой момент после этой даты — в зависимости от общей обстановки — германские войска могли осуществить вторжение в Чехословакию. Сначала этой датой было намечено 1 октября, но впоследствии окончательным «днем X» было назначено 28 сентября 1938 г.

В агрессии против Чехословакии Германия тесно сотрудничала с Польшей. Как германские, так и польские дипломаты вели переговоры об участии в расчленении Чехословакии также с фашистскими правителями Венгрии. «Правда» отмечала 10 апреля 1938 г., что «Германия вкупе с Польшей и Венгрией уже разрабатывает планы раздела Чехословакии».

В начале апреля 1938 г. польская правящая верхушка разработала планы дальнейших агрессивных действий. Предусматривалось продолжать добиваться усиления польского влияния в Прибалтийских странах «под знаком объединенного фронта против Москвы». Была разработана политика в отношении Тешинской области Чехословакии, большинство населения которой составляли поляки. Было решено, что в случае германской акции против Чехословакии одновременно выступит и польская армия (ранее предполагалось в таком случае на первых порах сохранить нейтралитет).

Главной намеченной в Варшаве акцией была «активизация украинского вопроса», т. е. недвусмысленная наступательная позиция по отношению к Востоку. Это связывалось с возможным «вооруженным конфликтом между Москвой и Берлином» или «хаосом в России». Предусматривалось, что украинское национальное меньшинство в Польше «следует использовать для организации направленной против Советов националистической украинской пропаганды, ратующей за создание самостоятельного украинского государства, сотрудничающего с Польшей в рамках федерации»⁴⁹.

Польша не скрывала своих агрессивных планов и даже афишировала их.

Характеризуя позицию польских правящих кругов, 17 апреля заместитель наркома иностранных дел СССР Б.С. Стомоняков констатировал, что «Польша все более и более открыто выступает как фактический участник блока агрессоров. Торопясь не опоздать, она сейчас же после аншлюса предъявила ультиматум Литве и добилась насильственного установления дипломатических и всяких иных сношений с Литвой, которые она... рассматривает лишь как начало постепенного освоения ею Литвы. В германских планах разрешения чехословацкого вопроса Польша играет активную роль. Она открыто провоцирует обострение Тешинского вопроса... Польша, как это теперь очевидно для всех, прочно связана с Германией и будет и дальше идти по ее пути»⁵⁰.

«Правда» в статье «Германия и Польша» также разоблачала империалистические планы правящей верхушки Польши⁵¹.

Обескуражено позицией союзной Польши было и французское правительство. Э. Даладье информировал Я.З. Сурица 25 мая, что его зондаж о позиции Польши в случае германской агрессии против Чехословакии дал «самый отрицательный результат». Не только не приходится рассчитывать на поддержку со стороны Польши, сказал З. Даладье, но «нет уверенности, что Польша не ударит с тыла». Глава французского правительства рассказал, что накануне он задал польскому послу Ю. Лукасевичу вопрос, пропустит ли Польша советские войска. Посол ответил отрицательно. Он спросил тогда, пропустит ли она советские самолеты. Ю. Лукасевич заявил, что поляки откроют по ним огонь. Польский посол ответил отрицательно и на вопрос, придет ли Польша на помощь, если Франция в случае германского нападения на Чехословакию объявит Германии войну. В связи с этим Э. Даладье заявил польскому послу, что не видит смысла в существовании франко-польского союза⁵².

27 мая Ю. Лукасевич заявил в беседе с Ж. Бонне, что считает какое-либо участие СССР в решении центрально-европейских вопросов «совершенно недопустимым»⁵³. 14 июня он снова сказал Бонне, что Польша считает «абсолютно невозможным сотрудничество с Россией в Центральной Европе или Прибалтике»⁵⁴.

Агрессивная позиция Польши, в частности ее министра иностранных дел полковника Ю. Бека, снова подвергалась 3 июня резкой критике в газете «Правда». В статье отмечалось, что на чехословацкую границу переброшены два корпуса польских войск, что вслед за Германией Польша протестует против оборонительных мер, принятых чехословацким правительством.

Учитывая невозможность прохода советских войск в целях оказания помощи Чехословакии через территорию Польши, особое значение имела позиция румынского правительства.

В Уставе Лиги наций было предусмотрено, что все члены Лиги разрешат проход через свою территорию войск других членов Лиги для оказания помощи жертве агрессии⁵⁵. Но на Румынию огромное давление оказывали как ее союзница Польша, так и Германия. Еще в марте 1938 г. румынский министр иностранных дел Г. Татареску заявил французскому послу А. Тьери, что «Румыния категорически отказывается разрешить проход русских войск»⁵⁶. Во время пребывания в Польше в мае 1938 г. главы румынского правительства Мирона Кристи Польша и Румыния договорились, что не будут пропускать советские войска через свою территорию⁵⁷.

В июне 1938 г. Польшу посетил начальник румынского генерального штаба Ионеску. В результате состоявшихся в Варшаве переговоров снова было подтверждено, что Польша и Румыния не будут пропускать через свою территорию ни сухопутные, ни военно-воздушные силы СССР. Как свидетельствуют документы, об этом стало известно и германскому министерству иностранных дел⁵⁸.

С середины июня между польским послом Ю. Липским и Г. Герингом начались переговоры о сотрудничестве, в том числе и военном, в доле «полного расчленения Чехословакии», ликвидации ее⁵⁹.

Усиливая подготовку к нападению на Чехословакию и рассчитывая на сотрудничество с фашистской Германией, в том числе против СССР, польские правящие круги начали придерживаться в отношении Советского Союза все более враждебной позиции. В польской реакционной печати поднимались антисоветские кампании. Отношения между СССР и Польшей в результате агрессивной, провокационной деятельности реакционных польских правящих кругов оказались в весьма напряженном состоянии.

Гитлеровцы по мере возможности подогревали антисоветские устремления правящих кругов Польши. 17 июня Геринг заверил Ю. Липского, что «в случае польско-советского конфликта рейх в хорошо осознанных собственных интересах не мог бы не оказать своей помощи Польше»⁶⁰.

Агрессивность Польши в отношении Чехословакии стала настолько очевидной, что вызывала раздражение даже в Париже и Лондоне, ибо затрудняла их попытки урегулировать конфликт между Германией и Чехословакией без открытого вооруженного столкновения. Даже британский посол в Берлине Н. Гендерсон заявил Ю. Липскому, что военное содействие Польши разделу Чехословакии было бы для нее «моральным падением, невозместимым перед французским и английским общественным мнением»⁶¹.

* * *

Весной 1938 г. произошло дальнейшее резкое обострение обстановки в Европе. Коммунистическая партия и Советское правительство отчетливо представляли себе опасность, угрожавшую многим государствам со стороны германского империализма. СССР снова во всеуслышание выступил в марте 1938 г. с призывом к Франции, Англии, США и другим странам о принятии коллективных мер как в рамках Лиги наций, так и путем созыва совещания заинтересованных государств, чтобы поставить надежные преграды на пути агрессоров. Однако в Лондоне и Париже не поддержали советских предложений.

Примечания

1. ADAP. Ser. D. Baden-Baden, 1956. Bd. 7. S. 548.

2. История Великой Отечественной войны Советского Союза, 1941—1945. М., 1960. Т. 1. С. 65.

3. 50 лет Вооруженных Сил СССР. М., 1968. С. 198; Захаров М.В. Накануне второй мировой войны // Новая и новейшая история. 1970, № 5. С. 10—11.

4. Цветков Г. Политика США в отношении СССР накануне второй мировой войны. Киев, 1973. С. 73.

5. DDF. Sér. 2. P., 1974. T. 9. P. 393—394.

6. Ibid. P. 391, 393.

7. Документы по истории мюнхенского сговора, 1937—1939. М., 1979. С. 45.

8. Там же. С. 54; Внешняя политика Чехословакии, 1918—1939. М., 1959. С. 476—477.

9. Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 128—129.

10. Документы по истории мюнхенского сговора. С. 61.

11. Там же. С. 99.

12. DBFP. Ser. 3. Vol. 1. P. 97.

13. Документы по истории мюнхенского сговора. С. 70.

14. Подробнее см.: Трухановский В.Г. Антони Иден. М., 1983. С. 150—154.

15. Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 151, 153.

16. Там же. С. 177. О планах У. Черчилля см. также его беседу с И.М. Майским 12 мая 1938 г. (Там же. С. 253—254).

17. Furnia A. The Diplomacy of Appeasement. Wash., 1960. P. 297—298.

18. Adamthwaite A. Op. cit. P. 182.

19. Ulam A.B. The History of Soviet Foreign Policy, 1917—67. N. Y., 1969. P. 253.

20. Документы по истории мюнхенского сговора. С. 80—82.

21. Washington Post. 1938. Mar. 25.

22. Maddux Th.R. Years of Estrangement. Tallahassee, 1980. P. 97.

23. The Memoirs of Cordell Hull. N. Y., 1948. Vol. 1. P. 658—659.

24. АВП СССР. Ф. 0129. Оп. 21. Д. 2. Л. 28.

25. Langer W.L., Gleason S.E. The Challenge to Isolation, 1937—1940. N. Y., 1952. P. 67.

26. История Коммунистической партии Советского Союза. М., 1970. Т. 5, кн. 1. С. 06.

27. Документы по истории мюнхенского сговора. С. 87, 89. 3. Фирлингер поставил в известность об этом сообщении французского посла в Москве Р. Кулондра. См.: DDF. Sér. 2. T. 9. P. 768.

28. DDF. Sér. 2. T. 9. P. 555.

29. Междунар. жизнь. 1973, № 6. С. 100.

30. DBFP. Ser. 3. Vol. 1. P. 199—202, 208, 214.

31. DDF. Sér. 2. T. 9. P. 580.

32. The Diplomatic Diaries of Oliver Harvey. 1937—1940. L., 1970. P. 133; Hauser O. England und das Dritte Reich. Bd. 2. 1936 bis 1938. Göttingen, 1982. S. 329—331.

33. ADAP. Ser. D. Baden-Baden, 1950. Bd. 1. S. 895.

34. Ibid. Baden-Baden, 1950. Bd. 2. S. 197.

35. Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 246—247.

36. Nicolson H. Op. cit. P. 346.

37. DDF. Sér. 2. T. 9. P. 467.

38. Ibid. P. 558.

39. DBFP. Ser. 3. Vol. 2. P. 314—315.

40. Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 296.

41. Там же. С. 262—263.

42. Там же. С. 263.

43. Там же.

44. АВП СССР. Ф. 059. Оп. 1. Д. 1907. Л. 26—27.

45. Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 284.

46. Там же. С. 263, 285.

47. Документы по истории мюнхенского сговора. С. 104.

48. DDF. Sér. 2. T, 9. P. 768.

49. Документы и материалы кануна второй мировой войны. М., 1981. Т. 1. С. 86—89.

50. Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 202—203.

51. Правда. 1938. 17 апр.

52. Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 287.

53. Papers and Memoirs of Juliusz Lukasiewicz: Diplomat in Paris, 1936—1939. N. Y., 1970. P. 103.

54. Ibid. P. 113.

55. Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных с иностранными государствами. М., 1935. Вып. 8. С. 43.

56. Цит. по: Шевяков А.А. Указ. соч. С. 264.

57. Новые документы из истории Мюнхена. М., 1958. С. 46.

58. Zentrales Staatsarchiv. Film 4925.

59. Papers and Memoirs of Józef Lipski. P. 370, 377, 380—381, 384—385, 397, 403, 405—410.

60. Ibid. P. 372.

61. Archiwum Akt Nowych (Warszawa). Письмо Ю. Липского Э. Рачиньскому от 23 июня 1938 г.