Библиотека
Исследователям Катынского дела

II.1. Мартовские события 1968 г. и их последствия

Неожиданно большое влияние на развитие политических событий в Польше оказала победоносная для Израиля шестидневная война с арабами в июне 1967 г. Часть поляков еврейского происхождения (в основном это была интеллигенция) открыто солидаризировалась с Израилем. Радовались и многие поляки. На мелодию польского гимна они пели: «Дал нам пример Моше Даян, как побеждать должны мы». Около 20 польских граждан выразили желание служить добровольцами в израильской армии (среди них только трое не были евреями).

Победа Израиля воспринималась как поражение Советского Союза. В Польше посмеивались: «Наши евреи побили их арабов». Польские власти были обеспокоены ростом антисоветских настроений в стране. Возросло число поляков еврейского происхождения, желавших выехать на постоянное жительство в Израиль.

9 июня 1967 г., во время неожиданно созванной встречи руководителей коммунистических и рабочих партий и правительств социалистических стран (Болгарии, Венгрии, ГДР, Польши, Румынии, СССР, Чехословакии, Югославии), в Москве было принято решение разорвать дипломатические отношения с Израилем. Против этого выступила Румыния, которая была подвергнута критике первым секретарем ЦК ПОРП. Тогда же состоялась беседа В. Гомулки с Л.И. Брежневым. По утверждению сотрудника сектора Польши и Чехословакии отдела ЦК КПСС П.К. Костикова, генеральный секретарь ЦК КПСС выразил недовольство в связи с тем, что в Польше некоторые коммунисты-евреи открыто выступают против поддержки Советским Союзом арабских стран. В ответ Гомулка обещал, что не будет терпеть у себя «сионистской пятой колонны». Вместе с тем он добавил, что нельзя ко всем подходить одинаково, он сам знает многих товарищей еврейского происхождения, которые являются хорошими патриотами и коммунистами. Брежнев с его мнением согласился, одновременно посчитав нужным отметить, что он все-таки является сторонником активной кадровой политики1. По существу генеральный секретарь ЦК КПСС стимулировал проведение в Польше кадровой чистки по национальному признаку.

Выступая 19 июня на VI конгрессе профсоюзов, Гомулка вслед за лидерами СССР и других соцстран осудил агрессию Израиля против арабских стран, а также поляков еврейского происхождения за поддержку этой страны. Он заявил: «Наша партия стоит на позиции, что каждый гражданин Польши должен иметь только одну родину — Народную Польшу... Мы не можем быть безразличны в отношении людей, которые перед лицом угрозы миру во всем мире, а следовательно также безопасности Польши и мирному труду нашего народа, поддерживают агрессора, разрушителей и империализм»2. В устном выступлении Гомулка говорил о польских евреях даже как о «пятой колонне», однако в опубликованном в печати тексте этот фрагмент речи отсутствовал.

Как вспоминал С. Ольшовский, который в 1965—1968 гг. был заведующим бюро печати ЦК ПОРП, выступление на конгрессе профсоюзов было личной инициативой Гомулки. В дальнейшем стало ясно, что это была политическая ошибка. Первый секретарь открыл ящик Пандоры3. Выступление Гомулки, вопреки его собственным намерениям, стало спусковым крючком для развертывания органами госбезопасности антисемитской кампании, которая со временем переросла в антиинтеллигентскую. Как утверждал бывший партийный деятель А. Старевич, Гомулка считал, что «партизан» надо использовать для борьбы с «ревизионистами». Он просто хотел их «попугать». Гомулка не был антисемитом, но находился под давлением З. Клишко, который настойчиво требовал проведения чистки в руководстве армии, где было много поляков еврейского происхождения, якобы симпатизировавших Израилю4.

Мочар и его сторонники пришли к выводу, что наконец настало время избавиться от партийно-государственных кадров, евреев по национальности, которые пришли в Польшу вместе с Красной Армией. Молодые «волки» из «поколения Союза польской молодежи» рвались к власти. Недовольство молодых деятелей, продвижение которых к высоким постам перекрывало старшее поколение, нарастало. Они лишь искали знамя, под которым можно было выступить.

Используя возникшую ситуацию, «партизаны» во главе с Мочаром перешли в политическое наступление. Чистка в партийно-государственных структурах началась с армии. В Генеральном штабе, Главном политическом управлении Войска Польского и других армейских структурах на партийных собраниях молодые офицеры выразили недоверие ряду военачальников еврейского происхождения. Министерство национальной обороны поддалось этому давлению. По оценке Е. Эйслера, в 1967—1969 гг. были уволены в запас около 180 офицеров-евреев5. Всего в ходе развернувшейся кампании 1967—1968 гг. из армии были уволены около 2 тыс. офицеров, в том числе 17 генералов, среди которых были командующий войск противовоздушной обороны страны Ч. Манкевич, Я. Фрей-Белецкий, Е. Фонкович, Б. Беднаж. В возникшей тогда ситуации Гомулке ничего не оставалось, как только высказаться за национальный характер армии. Другой подход привел бы ее к дезинтеграции. После некоторого колебания Гомулка согласился на назначение министром обороны молодого генерала Войцеха Ярузельского. Тот обеспечил консолидацию и единство армии на долгие годы. С чистки в армии, по мнению польских историков, в стране начался общественно-политический кризис, который получил название «март 1968 г.», или «мартовские события 1968 г.». Этот кризис длился с июня 1967 г. по первую декаду июля 1968 г. Его апогей пришелся на март-май 1968 г.6

16 января 1968 г. Министерство культуры и искусства запретило в варшавском Национальном театре спектакль Адама Мицкевича «Дзяды» в постановке режиссера К. Деймека. По мнению властей, из-за особенностей интерпретации он содержал текста антисоветские акценты. По Варшаве ходили слухи, что запрещение было вызвано давлением посольства СССР. Однако это не было правдой. На самом деле в посольстве ничего не знали об этой постановке, никто из его сотрудников спектакля не смотрел. Более того, 30 января 1968 г. в «Правде» была помещена небольшая заметка, положительно оценивавшая эту постановку.

Последнее представление спектакля, которое состоялось 30 января, переросло в политическую манифестацию. На это представление, вход на которое был свободным, пришла группа студентов Варшавского университета во главе с К. Модзелевским. Во время спектакля, аплодируя актерам, студенты выкрикивали: «Долой цензуру!», а после его окончания скандировали: «Независимость без цензуры». Затем вместе с собравшимися возле здания театра студентами Театральной школы они двинулись к памятнику Мицкевичу. Часть манифестантов скандировала: «Хотим свободы без цензуры»!, «Требуем упразднения цензуры!», «Мицкевич — Деймек!». Перед памятником были возложены венки. Собравшиеся студенты были разогнаны милицией, 35 человек были задержаны.

Этот протест совпал с другим событием — с выходом из ПОРП профессоров В. Бруса и З. Баумана. К этому шагу Бруса подтолкнуло исключение из партии его жены с формулировкой «за публичную поддержку израильской агрессии и критику правительства ПНР». 31 января два студента Варшавского университета — А. Михник и Х. Шляйфер — сделали эти факты достоянием гласности, рассказав о них журналистам французской прессы.

26 февраля на заседании варшавского отделения Союза польских писателей культурная политика и антисемитская кампания властей были подвергнуты резкой критике оппозиционными литераторами. Так, А. Слонимский в своей речи повторил тезис Л. Колаковского о забвении идеалов «польского Октября» и выразил надежду, что судьба реформ, начатых в Чехословакии, окажется более счастливой. Участники заседания демонстративно отвергли умеренный вариант резолюции и приняли радикальный, в котором, в частности, отмечалось: «В течение длительного времени... усиливается вмешательство властей, осуществляющих руководство культурной деятельностью и творчеством. Такое положение угрожает национальной культуре, тормозит ее развитие»7. Писатели потребовали возвращения на сцену «Дзядов».

4 марта 1968 г. министр просвещения и высшего образования исключил Михника и Шляйфера из Варшавского университета. В ответ группа студентов-«командос», возглавлявшаяся Я. Куронем и включавшая немало лиц еврейского происхождения из коммунистических семей, из отряда харцеров им. генерала Вальтера, решила организовать митинг. После роспуска этого отряда Куронь создал в Варшавском университете Дискуссионный клуб Союза социалистической молодежи, в который перешли его воспитанники, верные левым, интернационалистским идеям. На заседаниях клуба проходили столкновения между ними и сторонниками Мочара с их жесткими национально-патриотическими лозунгами. Последние пытались убедить Куроня перейти на их позиции, но он был стойким интернационалистом. Как показало проведенное позже службой безопасности (СБ) следствие, он фактически создал оппозиционное движение (которое следователи назвали «Движением 8 марта»). Власти узнали о планах «командос» заранее и хорошо подготовились. 6 марта несколько из них, в том числе Михник и Шляйфер, были задержаны. Мочаровцы, к которым примыкал и первый секретарь Варшавского комитете ПОРП Ю. Кемпа, пришли к выводу, что настал момент, когда можно расправиться с оппозиционной студенческой молодежью и либерально настроенной частью профессуры Варшавского университета.

8 марта во дворе университета состоялся митинг, в котором приняли участие несколько сот человек. Студенты осудили снятие со сцены Национального театра «Дзядов» и поддержали резолюцию чрезвычайного общего собрания варшавского отделения Союза польских писателей, которая осуждала культурную политику властей. Все это происходило под аккомпанемент выкриков активистов Союза социалистической молодежи, которые скандировали: «Долой провокаторов!», «Долой смутьянов!», «Дайте нам спокойно учиться!», в то время как милиция и группы рабочих с особой жестокостью, с помощью палок разгоняли протестовавших. Куронь и Модзелевский как идейные вдохновители и организаторы митинга были арестованы. Впоследствии сам Куронь пояснял: зная, что их ждет тюрьма, они не могли отказаться от протестов в защиту определенных ценностей, а также во имя солидарности с уволенными из университета коллегами8.

9 марта состоялся митинг солидарности студентов Варшавского политехнического института, который был разогнан теми же методами. 13 марта в Варшаве большая группа демонстрантов прошла по улицам Краковское предместье и Новый свят к зданию ЦК ПОРП. Милиции удалось разделить демонстрантов на небольшие группки и принудить их к отступлению. Основные столкновения произошли поздно вечером на Краковском предместье. Место действия было освещено прожекторами. В течение двух-трех часов милиция справилась с молодежью. С обеих сторон было много избитых. Особенно досталось сотрудникам СБ, которые находились в толпе с оперативно-разведывательными целями. Милиция задержала около 200 человек, в том числе около 20 студентов. Большинство были из пригородов Варшавы. С задержанными заключили соглашение, по которому тот, кто будет ночью приводить в порядок место столкновения, рано утром сможет пойти домой. Большинство согласились.

Стали распространяться слухи, что митинг 8 марта и его разгон были хорошо спланированной провокацией.

Митинг в Варшавском университете породил трехнедельную волну студенческих протестов почти по всей Польше. В Белостоке, Быдгощи, Ольштыне, Ополе и Торуни состоялись митинги, но уличных беспорядков не было. Уличные столкновения между молодежью и силами правопорядка произошли в Варшаве, Гданьске, Гливицах, Катовицах, Кракове, Люблине, Лодзи, Познани, Щецине и Вроцлаве. В вузах избирались студенческие комитеты, которые и возглавляли протесты. Это носило достаточно спонтанный характер. Демонстрации и столкновения с силами порядка имели место в четырех городах, где тогда еще не было вузов, — Бельско-Бялой, Легнице, Радоме и Тарнове.

Нужно отметить, что в момент начала беспорядков в Варшаве В. Гомулка, Ю. Циранкевич и З. Клишко отсутствовали в стране, так как принимали участие в совещании коммунистических и рабочих партий в Софии. Они вернулись в Варшаву 8 марта во второй половине дня. У трапа самолета Гомулку встречал М. Мочар, который сразу же стал докладывать лидеру ПОРП о ситуации в столице.

Партийные структуры в качестве противодействия выступлениям студентов организовали митинги в поддержку курса Гомулки. 14 марта состоялся большой «митинг негодования» в Катовице, на котором впервые за время мартовских событий с речью выступил член Политбюро ЦК ПОРП и руководитель самой крупной партийной организации в стране Э. Герек. Он говорил очень жестко и одновременно образно: «Грязь, которая всплыла на волне событий Октября 1956 г. одиннадцать лет назад, не была полностью устранена из нашей жизни. Если некоторые по-прежнему будут пытаться свернуть нас с выбранного нашим народом пути, то силезская волна переломает им кости»9. Вслед за Катовице митинги и открытые партийные собрания прошли по всей стране. Повсюду Катовицкое воеводство хвалили за хозяйственность и порядок.

Кульминацией мартовских событий стала оккупационная забастовка студентов Варшавского политехнического института, которые забаррикадировались в его здании. Протестующие выступали за демократизацию режима, требовали улучшения условий жизни и учебы. Министерство образования и власти вуза пытались остановить протест путем убеждения, однако без результата. От идеи штурма здания армией власти быстро отказались. В конце концов первый секретарь Варшавского комитета ПОРП Кемпа предложил послать к студентам заместителя прокурора города для уговоров и предупреждения. Тот провел переговоры с забастовочным комитетом, а затем с большой группой студентов, убеждая их в бессмысленности дальнейшего продолжения забастовки. Студенты согласились закончить ее на условиях снятия блокады, отвода милиции и обещания, что никто из протестовавших не будет ни задержан, ни репрессирован. Заместитель прокурора принял эти условия и дал гарантии их соблюдения. В пять часов утра были открыты ворота и студенты покинули здание института. С этого момента напряженность в столице и в стране в целом пошла на убыль.

Мартовские события в студенческой среде не носили антисоциалистического характера. На это обратил внимание епископат Польши в письме премьер-министру Ю. Циранкевичу от 21 марта 1968 г.: «Нельзя увидеть в этих выступлениях "бунта молодежи" против государственного строя или против государственных властей»10. Характерно, что студенты во время протестов пели «Интернационал», заверяли друг друга в верности социалистическим идеалам, не выступали против партии.

События марта 1968 г. были сложным явлением, отражавшим кризисные процессы в политической сфере. Они начались как студенческий протест против методов осуществления власти. Это был бунт молодежи, в котором приняли участие и молодые рабочие, и учащееся средних школ (среди задержанных за участие в демонстрациях преобладали молодые рабочие). Эта общность поколения вытекала из факта, что «молодой рабочий и студент конца 60-х годов, эпохи позднего Гомулки были детьми ПНР, коллегами по школе, друзьями по двору. Они слушали те же песни, ходили на те же самые фильмы, нередко читали те же самые книги (особенно более образованные)... Они имели общий культурный код»11.

В Катовицком воеводстве из 444 задержанных было 324 рабочих, т. е. более половины, студентов — 61, учащихся различных школ — 76, работников умственного труда — 36 и неработающих — 37. В Гданьске, Гдыне и Сопоте на рабочих приходилась почти половина задержанных (140 из 301), студентов — 46, учащихся — 24. В Люблине и Познани преобладали студенты, рабочие составляли несколько больше 15%. Правда, польские историки не могут придти к однозначному выводу, было ли участие молодых рабочих и учащихся в протестах только проявлением солидарности или же протестом против системы12. Скорее всего, это участие было проявлением солидарности и спонтанной реакцией на происходившие события.

В связи с мартовскими событиями милицией было задержано 2732 человек, в том числе только 359 студентов. В суд были направлены дела на 207 человек, в том числе на 98 студентов и научных работников. Из вузов были исключены около 1,5 тыс. студентов. Но это был только старт начавшейся в стране беспрецедентной кампании.

К этому времени обострилась борьба за власть в рамках партийно-государственного аппарата. Вследствие этой борьбы под антисионистскими лозунгами разворачивалась так называемая «кадровая революция». Достаточно многочисленная часть интеллигенции с антидемократическими и ксенофобскими взглядами и работники партийно-государственного аппарата сознательно участвовали в антисемитской компании для того, чтобы продвинуться по службе. Основную же часть общества и партии, среди которых существовали антиеврейские предубеждения, сторонники Мочара просто использовали в своих целях. Выступление молодежи стало для них удобным предлогом.

В 1968 г. В. Гомулка уже не был популярным в народе политиком. Значительная часть общества считала, что его время прошло. Похоже, что в марте—апреле 1968 г. Гомулка и его окружение на какое-то время утратили контроль над ситуацией. Контроль перешел в руки «партизан», которые путем развертывания антисемитской компании и «кадровой революции» пытались укрепить свои позиции в партийно-государственном аппарате, чтобы в недалеком будущем посягнуть на всю власть. Этой кампанией через своих агентов («секретных сотрудников») на предприятиях, в вузах, школах, СМИ, больницах руководило МВД.

Центральные и местные структуры службы безопасности составляли списки так называемых сионистов и распространителей «просионистских и прозападных взглядов». В МВД этим занималось специальное подразделение, которым руководил полковник Т. Валихновский. В частности, в этом министерстве был подготовлен список из 41 работника МИД еврейского происхождения, увольнения которых требовало руководство разведки13. «Безпека» снабжала сотрудничавших с ней журналистов «соответствующими материалами»14. Важную роль в событиях играл С. Ольшовский и его бюро печати ЦК ПОРП. Спустя 40 лет, отводя от себя упреки, он вспоминал: «Через какое-то время Гомулка сориентировался, что происходит. Пригласил меня и спросил, почему в печати появляются такого рода антисемитские статьи? В конце концов, ты контролируешь прессу или нет? — спросил он. Я ответил, что хотел бы эту компанию остановить, но ее поддерживает Мечислав Мочар и сотрудники аппарата безопасности, поэтому эта задача невыполнима. Безопасность имела много агентов в печати и издательствах. Эта компания длилась несколько месяцев и повлекла за собой серьезные последствия»15. МВД превратился «во второй политический центр страны»16.

Между тем и СБ, и бюро печати распространяли мнение, что в марте 1968 г. «антипольские еврейские центры» якобы предприняли попытку произвести государственный переворот в стране. СМИ называли протестующих студентов «банановой», «золотой» молодежью. Лишь еженедельник «Политика», который имел огромное влияние на польскую интеллигенцию и главным редактором которого был М. Раковский, не принял участия в антиеврейской и антиинтелегентской кампании. Этот еженедельник спасла от разгрома «партизанами» личная защита со стороны Гомулки.

Мартовские события и «кадровая революция» отразили конфликт поколений. Среднее поколение, сформировавшееся во времена ПНР и ограниченное в продвижении по карьерной лестнице ввиду стабилизации ситуации в стране, опираясь на МВД и партийные структуры, стремилось сместить с руководящих постов старшее поколение польских коммунистов, используя тот факт, что многие из них имели еврейское происхождение. Вскоре чистки распространились на СМИ, вузы, Польскую Академию наук и др. За две недели кампании по осуждению сионизма были проведены 1900 партийных собраний. В марте—мае 1968 г. были смещены со своих постов 483 служащих еврейского происхождения, в том числе 365 — из министерств и центральных ведомств. В частности, в МИДе лишились работы 70 человек, или более 10% сотрудников. Среди уволенных были посол в США Е. Михальский, посол в Великобритании Е. Моравский, постоянный представитель ПНР в ООН Б. Томорович и др. Эти люди обладали большим профессиональным опытом, пользовались авторитетом за границей. При этом далеко не все из уволенных были евреями17. Это свидетельствует, что антисемитскую компанию некоторые использовали, чтобы свести личные счеты.

В знак протеста против этой кампании в апреле 1968 г. министр иностранных дел А. Рапацкий подал в отставку. Она была принята только в декабре. Несколько уволенных были восстановлены на работе.

В сионизме подозревался органами каждый, кто выражал недовольство развитием ситуации в стране. Прежде всего смещались со своих постов неугодные руководители средств массовой информации. «Трибуну люду» покинули «сильный человек Москвы» Л. Касман (он перешел на работу в Министерство финансов) и В. Боровский, «Жиче Варшавы» — Л. Унгер. Были уволены 114 журналистов и редакторов, в том числе 15 главных редакторов и их заместителей и 60 работников радио и телевидения.

19 марта на массовом партийном митинге в Зале конгрессов Дома науки и культуры в Варшаве Гомулка предложил, чтобы евреи, которым Израиль дороже Польши, «рано или поздно покинули нашу страну». Большинство собравшихся достаточно холодно приняли выступление первого секретаря ЦК ПОРП. Аплодисментов было мало. Но, как утверждает помощник Гомулки В. Наметкевич, дело заключалось в том, что это выступление было направлено на закрытие антисемистской компании, а зал этого не хотел18. Зато не раз две-три тысячи человек — партийных активистов района Варшавы «Воля» скандировали: «Веслав — Герек!», «Веслав — Герек!». Сам Герек вспоминал, что, когда он услышал эти крики, ноги у него подкосились, дрожь ужаса прошла по всему телу. Он подумал, что его карьере пришел конец19. После митинга он подошел к Гомулке и, всячески подчеркивая свою лояльность, заверил его, что он к этому непричастен.

Одновременно «антисионистская» кампания предоставила возможность для выпуска пара накопившегося народного недовольства: можно было открыто критиковать отдельных членов руководства страны, хотя, разумеется, только в духе обличения «агентов мирового сионизма».

В марте молодые карьеристы организовали «митинг ненависти» в здании МВД. Выступавшие подвергли резкой критике З. Клишко, М. Спыхальского и других членов руководства ПОРП. Особенно демонизировалась роль бывшего члена Политбюро и секретаря ЦК ПОРП Р. Замбровского. Информация о митинге вскоре дошла до аппарата ЦК. От Мочара потребовали уволить из министерства организаторов митинга. Тот вынужден был согласиться и никого не защищал.

Известный социолог Е. Вятр считает, что мартовские события положили конец либерализации, завоеванной в период «польского Октября». Наступление со стороны «партизан» было предпринято именно против людей 1956 г. — сторонников демократизации и независимости от СССР20. В свою очередь, М. Раковский называет мартовские события «малой "большой культурной революцией", которая в области межчеловеческих отношений повернула страну вспять. Партия в разных ее звеньях приняла идеологию антисемитизма и национализма. Имя Польши было серьезно запачкано в Европе и мире...»21.

В конце марта—апреле 1968 г. в творческих союзах, на предприятиях и в учреждениях началась расправа над «либерал-демократами», «ревизионистами» и «сионистами». На места из ЦК ПОРП была направлена специальная инструкция о проведении партийных собраний или собраний актива. Однако эмоциональное состояние членов партии не поддавалось контролю. Часто это был истерический самосуд. В ходе напряженных собраний проявились и возобладали националистические настроения, обвиняемых в сионизме исключали из партии, требовали снятия с руководящих постов. Анализ резолюций собраний, проведенный в аппарате ЦК ПОРП, свидетельствуют, что они носили по существу националистический характер. Основным было требование кадровых изменений. Критиковалась практически вся партийно-государственная верхушка, исключение делалось только для В. Гомулки. Вставал вопрос, как взять под контроль настроения партийных и рабочих масс, острие которых все больше было направлено против польского руководства. Последнему ничего не оставалось, как только идти на кадровые изменения22.

Например, собрание партийно-профсоюзного и молодежного актива польских авиалиний «ЛЁТ», открытое докладом «Борьба с современным сионизмом и его влиянием в Народной Польше», продолжалось с 2 по 5 апреля 1968 г. Отсутствие единства в руководстве ПОРП вело к резким высказываниям со стороны партийных низов. В ходе встречи с вице-премьером Е. Широм 2 апреля на заводе им. Каспшака выступавшие задали члену Политбюро ЦК ПОРП неприятные вопросы: «Правда ли, что Ваша дочь являлась членом Клуба искателей противоречий, подписала петицию студентов и принимала участие в студенческих беспорядках?». Партийный актив предприятия выразил Ширу недоверие.

25 марта 1968 г. на основе решения министра Г. Яблоньского из Варшавского университета были исключены полтора десятка крупных профессоров, известных независимостью суждений: Б. Бачко, З. Бауман, В. Брус, М. Хиршович, Л. Колаковский, С. Моравский, Ч. Бобровский и Т. Мантойфель; из Лодзинского университета — С. Амстердамский, Л.Т. Блащик, Я. Гольдберг, А. Лесьневский, П. Кожец, С. Хандлер. Несколько видных ученых были исключены из университетов в Познани, Вроцлаве и Торуни. В Польской Академии наук были сняты с постов секретаря отделения общественных наук С. Зюлковский и директор Института философии и социологии ПАН А. Шафф.

Мартовские события с неизбежностью повлекли за собой персональные изменения в руководстве ПОРП. Со своих постов ушли в отставку член Политбюро ЦК ПОРП и председатель Государственного совета ПНР Э. Охаб и А. Рапацкий — член Политбюро и министр иностранных дел. Новым председателем Государственного совета стал М. Спыхальский, министром иностранных дел был назначен С. Ендриховский, в 19561968 гг. — председатель Комиссии планирования ПНР. На посту министра обороны Спыхальского сменил поддерживаемый Мочаром и Гереком генерал В. Ярузельский23. Развернулась массовая ротация кадров в высших эшелонах власти. На V съезде ПОРП не были переизбраны в руководящие органы ПОРП 82 человека. В результате в партии возобладали догматические тенденции, которые не могли внести ничего нового ни в жизнь ПОРП, ни в жизнь общества.

Для евреев, желавших уехать в Израиль, граница была открыта. Их автоматически лишали польского гражданства и выдавали только «путевой документ», где было написано, что предъявитель сего «не является гражданином Польской Народной Республики». В итоге в 1968—1969 гг. из Польши иммигрировали 12—15 тыс. польских евреев. Среди них было около пятисот преподавателей и научных работников, около тысячи студентов, трехсот врачей, 2 тыс. работников издательств, 100 музыкантов, несколько десятков актеров и кинематографистов, писатели, журналисты, инженеры, адвокаты и др. При выезде офицеры, рассматривавшие заявления, старались отсеять «неевреев», которые пытались использовать ситуацию и эмигрировать из Польши24. Одновременно покинули Польшу несколько сот судей и бывших сотрудников органов госбезопасности, ответственных за политические репрессии в конце 1940-х — начале 1950-х годов.

Партийная верхушка довольно быстро сама испугалась того демона, которого пробудила к жизни. Как считает Ю. Тейхма, Гомулка не предвидел, что «традиционные националистические силы включат в политическую борьбу антисемитские лозунги». Антисемитизм был органически чужд ему как политику, коммунисту, поляку и человеку25. Гомулке с большим трудом удалось прервать антисионистскую кампанию и установить контроль над аппаратом власти. В апреле 1968 г. кампания официально закончилась. Однако остановить падение доверия к себе в обществе Гомулке не удалось, тем более что в январе 1969 г. состоялся процесс над вдохновителями мартовских протестов. Самые большие сроки тюремного заключения — по 3,5 года — получили среди осужденных Я. Куронь и К. Модзелевский.

После мартовских событий власти взяли под контроль и те организации, которые еще пользовались некоторой самостоятельностью. Университетская автономия по существу была ликвидирована. На IV съезде Союза польского харцерства (октябрь 1968 г.) делегаты приняли дополнение к его уставу — пункт об идейном руководстве со стороны ПОРП. На съезде Союза польских писателей в Быдгощи в феврале 1969 г. прошла поправка о возможности исключения из состава организации членов, деятельность которых наносила вред ПНР. Было принято постановление о создании верификационной комиссии, которая должна была оценивать политический облик польских писателей.

20 декабря 1968 г. в закон о высшем образовании были внесены изменения, направленные на ограничение самоуправляемости вузов и возрастание руководящей роли партии в жизни высших учебных заведений. Ректоры вновь стали назначаться министром. Роль сената и советов факультетов ограничивалась. Но главное, была перестроена внутренняя структура вузов. Вместо факультетов и кафедр как организационных структур создавались институты с отделами. Старая либеральная профессура была отстранена от руководства, ее влияние на научно-преподавательскую деятельность в вузах уменьшилось. Сотни проявивших лояльность преподавателей получили повышение: не имея научной степени, они назначались доцентами и получили наименование «мартовских доцентов».

На V съезде ПОРП (11—16 ноября 1968 г.) оппозиционно настроенные писатели, профессора, научные работники и студенты были объявлены представителями либерально-буржуазного, «ревизионистского» и «космополитического» течения, к которому примкнули «сионистские элементы». Они якобы создали своеобразный союз, объединивший разномастных противников народной власти, врагов социализма. Особенно жесткой критике подвергся ревизионизм. Его базой были названы пережитки буржуазного способа мышления и характера отношения к общественным интересам в различных кругах общества, порожденные многочисленной в прошлом мелкобуржуазной средой. Эта база, как говорилось в решении съезда, возрождается и расширяется под нажимом капиталистического окружения. Соответственно мартовские события были охарактеризованы как самое острое проявление «политического конфликта с антисоциалистическими силами». Борьба с «ревизионистами» и другими подобными силами признавалась одной из главных задач партии. В качестве средств этой борьбы предлагались воспитание партийных рядов в духе верности принципам марксизма-ленинизма и неустанная работа по распространению во всем обществе идей социализма, патриотизма и интернационализма26.

В 1967—1968 гг. «партизаны» значительно укрепили свои позиции в армии, органах безопасности, дипломатической службе, СМИ, а также в нескольких ключевых воеводствах. Об их лидере Мочаре стали говорить, что он должен занять пост первого секретаря ПОРП. Информация об этом дошла и до самого Гомулки. Отношения Гомулки и Клишко с Мочаром стали прохладными. На V съезде ПОРП Мочар не был избран членом Политбюро ЦК, стал только кандидатом в члены. В это время в Варшаве была распространена шутка, что Мочару, чтобы быть избранным в Политбюро, не хватило одного голоса — голоса Брежнева. Мочару пришлось покинуть пост министра внутренних дел, так как он был избран секретарем ЦК ПОРП, курировавшим силовые структуры. Выбранный Гомулкой на пост министра внутренних дел К. Свитала не имел ни харизмы предшественника, ни влияния в министерстве. Мочар продолжал воздействовать на МВД через генерального директора министерства генерала Р. Матеевского и руководителя разведки генерала Ф. Шляхчица.

В. Гомулка сумел добиться временного равновесия в руководстве партии, когда ни одна из группировок не получила перевеса.

С середины 1950-х годов и до мартовских событий 1968 г. оппозиция в Польше носила в основном левый (внутрисистемный) характер. Она искала свой, польский путь социалистического развития под лозунгами улучшения, реформирования социализма, его «либерализации», т. е. «социализма с человеческим лицом». Но, как пишет В. Волобуев, события 1968 г. ознаменовали исчезновение этого «ревизионистского» направления как «альтернативного течения марксисткой мысли»27. Применение властями насилия углубило неприязнь либерально-демократической интеллигенции к власти и провозглашаемой ею, расходившейся с ее политикой идеологии, что впоследствии привело к возникновению в ПНР антисистемной, антисоциалистической оппозиции. Следствием событий стало возникновение среди оппозиционной части интеллигенции «поколения 1968 г.». Многие из видных фигур этого поколения (по всей стране было человек 150) во второй половине 1970-х годов действовали в рядах несистемной демократической оппозиции, во время событий 1980—1981 гг. стали деятелями и советниками независимого профсоюза «Солидарность», а после 1989 г. — политической элитой и государственными деятелями III Речи Посполитой.

Март 1968 г. был предупредительным сигналом для власти об ухудшении социально-экономической ситуации и настроений в стране. Однако правящая верхушка ошибочно восприняло это предупреждение, посчитав усмирение протестов своей большой победой и успехом. Команда Гомулки, понимая, что для ее легитимности уже не хватает декларирования принципов социализма, стала спекулировать на национальных мотивах и лозунгах. Но было уже поздно. Время, отведенное историей Гомулке, подходило к концу. Кадровая чистка в партии и государстве только ослабила его политические позиции.

Москву мартовские события не очень обеспокоили. Советское руководство не дало себя втянуть в их ход. Как утверждает П.К. Костиков, эти события рассматривались как внутреннее дело ПОРП, ситуация в стране оценивалась как находившаяся под контролем польского руководства во главе с Гомулкой. Москва в основном одобрила кадровые изменения в Польше. В 1968 г. Кремль решительно поддержал Гомулку. Особенно хорошо в советском руководстве и в военной верхушке была воспринята смена кадров в Войске Польском, прежде всего — назначение на пост министра национальной обороны Войцеха Ярузельского. Доступ в Кремль имели только те политики, которые поддерживали Гомулку. Другие польские деятели не имели никаких шансов прийти к руководству страной28.

Реакция Польской католической церкви на мартовские события была запоздалой и по существу пассивной. Ее руководство и духовенство устали от празднования тысячелетия церкви в 1966 г. и от изнуряющей борьбы с властью в процессе этого празднования. К тому же усилилась слежка за духовенством со стороны СБ. Правда, в марте 1968 г. примас С. Вышиньский обратился с письмом к студентам и направил специальное письмо премьер-министру Ю. Циранкевичу. В последнем говорилось: «Резиновая дубинка никогда не является аргументом для свободного общества, она пробуждает самые плохие ассоциации и мобилизует общественное мнение против установленного порядка... Гарантирование гражданам Конституцией ПНР и Декларацией ООН права на честную информацию требует свободы печати, ограничения вмешательства цензуры, объективности в информировании»29.

21 марта 1968 г. церковь официально представила свою позицию в коммюнике «Слово епископата Польши», написанном кардиналом К. Войтылой. Второй раз на тему мартовских событий епископы высказались 3 мая 1968 г. Однако антисемитская компания руководством церкви не осуждалась. За лояльную позицию во время мартовских событий примас Вышиньский в ноябре 1968 г., после почти трехлетнего перерыва, вновь получил заграничный паспорт.

Относительную активность проявляли лишь светские католики. Мартовские события шли в разрез с теми общественно-политическими ценностями, вокруг которых формировалось движение светских католиков, — патриотизм и толерантность в обществе. Поэтому фракция «Знак» в сейме, выражая мнение клубов католической интеллигенции, приняло обращение к представителям высшей власти, в котором выступила в защиту побитых студентов. Эти действия, хотя и не перевели светских католиков в разряд явной оппозиции, но обострили взаимоотношения движения «Знак» с властью.

Движение светских католиков «Знак» не было однородным по своей идейной направленности. В него входила группа деятелей, связанных с варшавским журналом «Вензь». В 1960-х годах эта группа раскололась на два течения. Первое, связанное с именем Т. Мазовецкого, условно можно назвать демократическим. Оно выдвигало на первый план вопрос прав человека. Второе течение, возглавляемое Я. Заблоцким, также условно можно назвать национально-патриотическим. Оно акцентировало внимание на традиционных польских ценностях30.

Основной упор в политической деятельности светские католики, или «новые позитивисты», продолжали делать на работу в сейме, где их присутствие было заметным, несмотря на малочисленность фракции. Однако с середины 1960-х годов они были вынуждены все чаще вступать в конфликт с властью. В 1964 г. С. Киселевский и Е. Турович подписали «письмо 34-х». За это тираж «Тыгодника повшехного» был уменьшен с 50 до 30 тыс. экз. Во время мартовских событий «Знак» пытался сохранить нейтралитет, но фактически солидаризировался с резолюцией варшавского отделения Союза польских писателей от 29 февраля 1968 г., так и с лозунгами протестующих студентов. Одним из главных объектов нападок властей стал именно Киселевский, который на вышеупомянутом собрании варшавских писателей произнес яркую речь, в которой назвал существовавший тогда политический режим «диктатурой невежд». Вокруг Киселевского началась компания травли. На три года он был лишен возможности печататься.

В апреле 1968 г. отказался от депутатских полномочий лидер движения «Знак» и член Госсовета Е. Завейский, а после вторжения в Чехословакию в составе сил Варшавского договора польских войск все католические депутаты намеревались сложить мандаты. Это означало бы конфликт с властью. В итоге победила «лоялистская» позиция, и фракция «Знак» осталась в сейме. Однако после этого власти не выразили согласия на баллотирование в 1969 г. Завейского в новый состав сейма.

Примечания

1. Kostikow P., Roliński B. Widziane z Kremla. Moskwa — Warszawa. Gra o Polskę. Warszawa, 1992. S. 68.

2. Trybuna Ludu. 1967. 20 czerwca.

3. How are you doing Mr Olszowski? S. 34.

4. Ordyński J., Szlajfer H. Rozmowy z Mieczysławem F. Rakowskim. S. 176.

5. Eisler J. Polski rok 1968. Warszawa, 2006. S. 512.

6. Ibid. S. 11.

7. Цит. по: Власть — общество — реформы... С. 212.

8. Pytania, które należy postawić. O Marcu 68 z Andrzejem Сhojnowskim i Pawłem Tomasikiem rozmawia Barbara Polak // Biuletyn Instytutu Pamięci Narodowej. 2008. N 3. S. 7.

9. Trybuna Robotnicza. 1968.15 marca.

10. Żaryń J. Biskupi wobec «marcowej» młodzieży // Biuletyn Instytutu Pamięci Narodowej. 2008. N 3. S. 19.

11. O polskim Marcu 1968 roku. Z Jerzym Eislerem rozmawia Barbara Polak // Biuletyn Instytutu Pamięci Narodowej. 2003. N 4/4. S. 22.

12. Suleja W. Polski nietypowy miesiąс — Marzec... // Dzieje Najnowsze. 2008. N 1. S. 63.

13. Osęka P. Marzec'68. Kraków, 2008. S. 118.

14. Terlecki R. Miecz i tarcza komunizmu. Historia aparatu bezpieczeństwa w Polsce 1944—1990. Kraków, 2007. S. 185.

15. How are you doing Mr Olszowski? S. 34—35.

16. Rakowski M.F. Dzienniki polityczne. 1969—1971. Warszawa, 2001. S. 301.

17. Jarząbek W. Wpływ wydarzeń 1968 г. na politykę zagraniczną PRL // Dzieje Najnowsze. 2008. N 1. S. 75.

18. Byłem sekretarzem Gomułki. S. 55.

19. Rolicki J. Edward Gierek. S. 157.

20. Wiatr J.J. PZPR w pojałtańskiej rzeczywistości // Polska pod rządami PZPR... S. 305—306.

21. Rakowski M.F. Dzienniki polityczne. 1967—1968. Warszawa, 1999. S. 401.

22. Barcikowski K. Z mazowieckiej wsi na szczyty władzy. Warszawa, 1998. S. 255.

23. Zambrowski R. Rozważania o czterdziestoleciu marca-68 // Biuletyn Instytutu Pamięci Narodowej. 2008. N 3. S. 92.

24. Osęka P. Marzec'68... S. 293.

25. Miedzy realizmem i utopią. Władysław Gomułka we wspomnieniach syna. Warszawa, 2003. S. 11—12.

26. V съезд Польской объединенной рабочей партии. 11—16 ноября 1968 г. Основные материалы и документы. М., 1969. С. 104—107, 292—293.

27. Волобуев В.В. Политическая оппозиция в Польше. С. 118.

28. Kostikow P., Roliński B. Widziane z Kremla. S. 70—71, 74.

29. Цит. по: Eisler J. «Polskie miesiące» czyli kryzys(y) PRL. Warszawa, 2008. S. 146—147.

30. Подробно см.: Волобуев В.В. Политическая оппозиция в Польше. С. 127—142.

 
Яндекс.Метрика
© 2024 Библиотека. Исследователям Катынского дела.
Публикация материалов со сноской на источник.
На главную | Карта сайта | Ссылки | Контакты