Библиотека
Исследователям Катынского дела

III.4. Варшавское восстание: обреченность замысла, героизм повстанцев. Советско-англо-польские переговоры

С середины июля 1944 г. командованием АК обсуждались перспективы восстания в канун вступления в Варшаву советских войск, а также возможность освобождения столицы собственными силами. В Главном штабе АК единодушия не отмечалось. Взвешивались «за» и «против» самого решения, выяснялись сроки начала восстания, его масштабы — поднимать ли восстание только в Варшаве или по всей стране?

22 июля «узким» составом штаба (генерал Т. Пелчиньский (начальник), генерал Л. Окулицкий (заместитель), полковник Ю. Шостак (заместитель по оперативным вопросам), полковник К. Иранек-Осмецкий (начальник оперативного отдела), полковник Я. Жепецкий (начальник разведотдела) и др.) было решено начать борьбу за Варшаву. Под вопросом оставался день и час акции. 23 июля из сообщения московского радио в штабе АК стало известно о появлении ПКНО и Манифеста в Хелме. 22—24 июля командующий АК Бур-Коморовский и делегат правительства Я. Янковский получили согласие Рады Едности Народовой на восстание. «Узкий» штаб оценивал ситуацию как благоприятную: идет наступление Красной Армии, среди немцев в городе началась паника. За ускорение события были Окулицкий и Жепецкий. Бур-Коморовский и Иранек-Осмецкий, хотя и колебались, но отправили в Лондон донесение о готовности к борьбе.

26-го состоялся «большой сбор» командования АК, где «все были единодушны, что борьба за Варшаву диктуется политическими соображениями». День восстания еще не был определен, а состояние вооруженности отрядов АК признано «мизерным»1.

В это время в Берлине, где о замысле поляков знали и следили за ситуацией в городе, приняли решение усилить оборону Варшавы, ибо успех советского наступления угрожал разгромом немецкой группировки в Восточной Пруссии, а значит и близкое поражение Германии. К Варшаве были стянуты 4 танковые дивизии, в том числе отборные «Герман Геринг», дивизия СС «Викинг», две венгерские дивизии пехоты и кавалерии.

В условиях стремительно развивавшихся событий командующий Варшавским округом АК полковник А. Хрущель 27 июля издал приказ приготовиться к борьбе. Янковский получил депешу Миколайчика, отправленную 26 июля: правительство предоставило командованию АК полномочия поднять восстание и определить время его начала*. 28 и 29 июля исправно проходила мобилизация солдат и офицеров АК. 29 июля из Лондона поступила информация, что Миколайчик летит в Москву, и уведомление: английский союзник обещал повстанцам незначительную помощь. Командование АК отреагировало на эти документы сдержанно: «ситуация для начала действий не созрела». Аковцев распустили по домам. В эти дни, начиная с 27 июля, на советско-германском фронте под Варшавой шло танковое сражение. Части Красной Армии и подразделения армии генерала Берлинга добились некоторых успехов. 28 июля Ставка отдала приказ командующему 1-м Белорусским фронтом маршалу К.К. Рокоссовскому занять Прагу между 5 и 8 августа, создать плацдармы на левом берегу Вислы южнее Варшавы. Но 30 июля пятью танковыми дивизиями гитлеровцы перешли в контрнаступление в районе Праги. Они разбили советский танковый авангард, танкисты и пехота отступили на 30—40 км и 1 августа перешли к обороне, понеся огромные потери в людях, технике и боеприпасах. Тем не менее, в 17 час. 31 июля в штабе АК приняли решение о восстании, нарушив при этом воинскую субординацию. Право издать приказ о восстании имел только главнокомандующий генерал К. Соснковский. Он, а также В. Андерс и военный министр М. Кукель выступали против восстания. Но их мнение и оценка военно-оперативной ситуации были проигнорированы. Правительство и командование АК, решаясь на восстание в Варшаве, ставшее апогеем акции «Бужа», преследовало крупные политические цели: «АК, овладев Варшавой, — считает специалист по истории восстания Я. Чехановский, — должна была подготовить почву для генерального и окончательного сражения со Сталиным, которое решит, кто будет управлять послевоенной Польшей — лондонский лагерь или ППР и ее сторонники. Авторы восстания действовали в убеждении, что для Польши наступает переломный момент, что она находится на исторической развилке и вновь решается ее судьба»2.

Между тем расчет АК на военный эффект от внезапности восстания для оккупантов не сработал: гитлеровцы знали время начала восстания и попытались его не допустить. Согласно документам, 1 августа в 9 часов утра на частной квартире произошла встреча с представителями польской стороны**. Им рекомендовали не начинать восстания. Но приказ не был отменен, хотя Бур-Коморовский уже получил сведения об успешном немецком контрнаступлении под Варшавой. Английское правительство, которому были известны намерения АК, считало план нецелесообразным. Советского союзника ни поляки, ни англичане не предупредили о подготовке восстания перед его фронтом и в почти миллионном городе. Однако Москва владела собственной информацией о планах польского правительства***.

Окончательное решение о начале восстания принималось не столько под воздействием «благоприятной», но уже ложной информации Хрущеля о взятии Красной Армией ряда городов под Варшавой, сколько под влиянием «великолепной новости» о поездке Миколайчика в Москву. Оно становилось нужным для усиления позиции премьер-министра на переговорах со Сталиным. Миколайчик прибыл в Москву 30 июля 1944 г. На аудиенции у Молотова вечером 31 июля 1944 г. он не сказал о восстании в Варшаве как вопросе решенном, сообщил только, что правительство «обдумывало» такой план и хотело бы просить советскую сторону о бомбардировке аэродромов в районе Варшавы. Ходатайствуя о приеме у Сталина, Миколайчик подчеркнул, что в правительстве он представляет силы, желающие сотрудничать с СССР, и «имеет за собой почти все население Польши». Молотов предложил ему урегулировать все вопросы с ПКНО. В тот же день английский посол в Москве убеждал Миколайчика для достижения результатов от визита убрать антисоветски настроенных министров, принять «линию Керзона», отказаться от мысли, что Катынь — дело русских, и, наконец, достичь рабочей договоренности с ПКНО3.

Сталин принял Миколайчика дважды, 3 и 9 августа 1944 г.**** На первый план Миколайчик выдвигал вопрос о восстановлении отношений между СССР и Польшей и польско-советской границе, предлагал обсудить процедуру передачи Красной Армией освобождаемых территорий администрации польского правительства. 3 августа он говорил о восстании как уже победившем и о том, что его правительство будет встречать Красную Армию в столице, для чего ему необходимо вылететь в Варшаву. В этот раз Миколайчик не просил о помощи повстанцам действиями советских войск, отчасти признавал возможность отделения от Польши тех национальных меньшинств, которые «не хотят быть с нами», но настаивал на польской принадлежности Львова и варианте временной демаркационной линии вместо границы между странами.

Сталин, зная истинное положение на фронте, оценил восстание как дело безнадежное, выразил крайнее сомнение в способности АК изгнать немцев из Варшавы, предлагал содействие встрече тех поляков, кто намерен сотрудничать с ПКНО, иначе СССР сам «будет вынужден сотрудничать с ПКНО». По поводу Львова он заявил, что не может обидеть украинцев, выразил решительный протест против попыток АК дезорганизовать тыл воюющей армии, пригрозив: пусть аковцы не жалуются, что их арестовывают, если такие попытки будут продолжаться — станем расстреливать. Мобилизацию по плану «Бужа» Сталин назвал легкомысленным и небезопасным безрассудством «неумных людей» и отказался признать АК регулярной армией. Миколайчик согласился на встречу с представителями ПКНО, но предложил после возвращения в Варшаву создать правительство в составе пяти партий: четырех «своих» и ППР. 6 и 7 августа состоялись переговоры председателя КРН Б. Берута и председателя ПКНО Э. Осубка-Моравского с Миколайчиком. Они соглашались при создании объединенного правительства предоставить Миколайчику пост премьер-министра, а его сторонникам четыре портфеля из 18, если он признает программу ПКНО, потребовали отставки Рачкевича и Соснковского. Миколайчик заявил, что не может дать ответы без консультаций с правительством, Черчиллем и Иденом. Советская сторона выразила сожаление в связи с неудачей польско-польских переговоров, но сочла, что успех еще возможен4.

9 августа состоялась вторая встреча Сталина и Миколайчика. Вопрос о помощи повстанцам оружием стал одним из главных. Сталин уже знал подробности о восстании, не изменил негативного к нему отношения («нереальное») и констатировал: части Красной Армии «конечно, преодолеют сопротивление немцев и возьмут Варшаву, но это потребует времени», предлагал направить в город офицеров связи5*, запросил шифры и координаты для сброса грузов, обещал сделать все возможное. Вопрос о будущем правительстве Польши он оставлял открытым. Миколайчику было гарантировано, что после освобождения Варшавы он сможет прибыть в столицу и в качестве премьер-министра по договоренности с ПКНО создать объединенный кабинет5.

Между тем ситуация в восставшем городе развивалась не по лучшему сценарию. За первые четыре — пять дней, когда гитлеровцам было не до повстанцев (им нужен был успех в танковом сражении на подступах к Варшаве), от 1,5 до 3,5 тыс. человек с ручным стрелковым оружием освободили значительную часть города6*. Они заняли здания сейма, ратуши, министерств, монетный двор, однако стратегически важные пункты — мосты через Вислу, побережье, вокзалы, аэродромы, линии связи — захвачены не были. Здесь лежит ответ на вопрос, почему о восстании не было сообщено советскому руководству и командованию, а также левым группировкам подполья. Рокоссовский К.К. считал, что «повстанцы могли бы постараться захватить мосты через Вислу и овладеть Прагой, нанеся удар противнику с тыла. Тем самым они помогли бы войскам 2-й танковой армии и, кто знает, как бы разыгрались тогда события. Но это не входило в расчеты... "лондонского" правительства...»6. Победа была нужна этим силам независимая от «Советов».

За последние годы расширились знания историков о настроениях населения в период восстания, о его отношении к АК и самому восстанию. Несомненно, ненависть поляков к оккупантам была велика, как и стремление от них освободиться. Те офицеры и солдаты, которые добровольно пришли 1 августа на сборные пункты, и присоединившиеся к восстанию партизаны других политических организаций, включая ППР, готовы были биться до конца. В первые дни варшавяне с энтузиазмом поддерживали повстанцев, которые самоотверженно шли на подвиг. Примеров их героизма сотни7. Но из документов следует и другое: «масса населения и все духовенство были ошеломлены восстанием» и «добровольцев [было] очень мало». О самих повстанцах немецкая контрразведка сообщала: «Повстанцы вербуются преимущественно из лиц в возрасте до 25 лет. В то время как люди старшего возраста, с большим жизненным опытом почти совсем отсутствуют. Интеллигенция большей частью уже сбежала» из города. Отмечался рост уличных преступлений. Такое «расслоение» в позициях и настроениях населения усиливалось по мере того, как перспектива поражения становилась все очевидней8.

Уже с 5 августа вермахт вынудил повстанцев перейти к обороне. Между тем в освобожденных повстанцами районах из подполья вышли РЕН и Делегатура, наделенные всеми прерогативами государственной власти в стране, кроме иностранных дел. Была опубликована декларация о реформах и восстановлении демократического правопорядка, основанная на программах социалистов и людовцев. Авторы документа стремились ответить на социальные запросы населения, в первую очередь, крестьян, рабочих и интеллигенции. Распоряжением правительства с 1 августа 1944 г. вводилось принудительное государственное управление имениями площадью более 50 га и лесами более 20 га. 27 августа было опубликовано постановление о создании рад закладовых (заводских советов) на государственных, муниципальных и акционерных предприятиях. Им предоставлялось право контроля над производством. Подпольной администрации в стране, воеводам и старостам предписывалось брать власть по мере изгнания оккупантов. Провозглашена была борьба «за Польшу общественной справедливости», развернута пропагандистская кампания, в том числе с целью нейтрализовать эффект от Манифеста ПКНО. Прозвучал призыв не признавать самозваных правительств и комитетов. Стране напоминали, что истинное правительство находится только в Лондоне, а законные власти Польши — в Варшаве. В воззваниях к народу почти всех партий и профсоюзов говорилось о национальном единстве, о Польше, которая сама завоюет свободу, а от Европы нужна только справедливость. 20 сентября Бур-Коморовский издал приказ о преобразовании АК в регулярную армию и объединении ее с армией на Западе9. Хотя все эти решения остались на бумаге, но пропагандистско-политический отзвук они получили, усилив уверенность в возвращении правительства, которому доверяло большинство поляков. Танковое сражение на подступах к Варшаве завершалось поражением советских войск, а в городе царило возбуждение в ожидании их прихода и победы восстания.

Командование АК, «подпольное государство» и польская печать в Лондоне активно эксплуатировали тезис о «сознательном бездействии» Красной Армии под Варшавой. Антисоветская кампания началась уже 2 августа, когда советское руководство официально еще не было информировано о начале восстания. В городе распространялись такие «факты»: не слышно-де советского наступления, Москва специально остановила войска, чтобы погубить восстание и т. п. Через две недели после начала восстания в пропаганде АК прозвучало обвинение Москве в том, что она 29 июля 1944 г. призвала варшавян к восстанию, а теперь их «бросила». Распространялись сочиненные германской стороной фальшивки приказов Сталина о прекращении наступления7*. Эта кампания докатилась до ватиканских и турецких газет.

Под воздействием потока дезинформации на фоне поражений и крупных советских потерь под Варшавой еще недавно сдержанное отношение Сталина к восстанию в городе, находившемся в эпицентре ожесточенного сражения, стало откровенно негативным. Советская сторона заняла жесткую позицию. После обсуждения ситуации на заседании ГКО было опубликовано 13 августа специальное Заявление ТАСС: «Советское командование пришло к выводу, что оно должно отмежеваться от варшавской авантюры, так как не может нести ни прямой, ни косвенной ответственности за варшавскую акцию». Аргументацию своей позиции Сталин изложил в посланиях Черчиллю и Миколайчику от 16 августа10. Был дан приказ расследовать все, что связано с восстанием и положением на фронте под Варшавой. Результаты расследования опровергали многие измышления8*.

К 7 августа гитлеровцы добились в Варшаве первых серьезных успехов, к 12 августа почти 3/4 города уже было в их руках. 17 августа они взяли Старе Място. Настала очередь варшавских районов Охота, Воля и Мокотов. Одновременно оккупанты пытались уничтожить партизан в Кампиновской Пуще, куда в основном сбрасывались грузы с самолетов союзников. Гитлеровцы сосредоточились на том, чтобы обеспечить безопасность правобережной части города — Праги, где восстание было сразу подавлено, и исключить прорыв советских частей к Варшаве. В левобережной части восставшего города они создавали проходы к мостам через Вислу и тем разбивали повстанцев на отдельные, не связанные между собой группы и районы, что ухудшало их положение. Командовал карательными операциями в Варшаве генерал Э. Бах-Зелевский, непосредственно подчиненный Г. Гиммлеру. Внимательно следил за ситуацией в городе начальник Генштаба сухопутных войск вермахта генерал Г. Гудериан, который позднее назвал восстание «бессмысленной бойней». Гитлеровцы зверствовали, исполняя приказ Гитлера уничтожить город и его обитателей. Расчищая подступы к линии фронта, они методически сравнивали с землей квартал за кварталом. В огне гибло все: люди, дома, имущество. При этом шел откровенный грабеж. Из восставшей Варшавы было вывезено 26319 вагонов сырья, машин, товаров, 3240 вагонов и 850 грузовиков сельскохозяйственных продуктов11. Для руководства грабежом был создан специальный штаб в Познани9*.

К началу сентября восставшие находились в критической ситуации. В их руках осталось пять небольших изолированных районов, затем три. Уже с конца августа отмечалось снижение боевого духа повстанцев и определенная деморализация, которую пытались преодолеть «суровой дисциплиной». Взятые в гитлеровский плен повстанцы свидетельствовали, что неоднократно видели «как расстреливали солдат АК за то, что они отказывались принимать дальнейшее участие в безнадежной борьбе». Менялись и настроения гражданского населения. Как отмечало командование АК, население, первоначально благожелательное или нейтральное к восставшим, постепенно теряло терпение, становилось все более враждебным. В городе встала проблема выживания, не было медикаментов для раненых, света, воды. Все меньше оставалось продовольствия, съели всех лошадей, собак и птиц. Наступал голод. По показаниям свидетелей, повстанцы несли большие потери, вызванные инфекционными заболеваниями. Значительная часть варшавян пришла к убеждению, что «лондонское правительство» следует отправить в отставку, считало поднятое восстание преступлением, обвиняло западных союзников в бездействии12.

9 сентября Бур-Коморовский, считая, что 50% аковцев против капитуляции, тем не менее, с согласия Янковского, главы правительства в стране, решил капитулировать, возложив ответственность за поражение на Россию, которая «не помогла». Мнения его подчиненных были различны. Генерал А. Хрущель предлагал связаться с генералом М. Роля-Жимерским и установить с ним лояльное сотрудничество. Бур не соглашался сделать этот шаг.

Одновременно с созданием советского Магнушевского плацдарма и операциями 1-го Белорусского фронта в середине сентября на левом берегу Вислы войска 2-го и 3-го Белорусских фронтов севернее Варшавы вплотную подошли к границам Восточной Пруссии. наступательные действия советских войск на время прервали имевшие место переговоры командования АК с немцами о капитуляции, возродили определенные ожидания у горожан. Появилась надежда на прямую помощь с Востока, а значит и на возможность продолжения борьбы.

Негативное отношение Сталина к восстанию в Варшаве к этому времени изменилось. Советский лидер убедился, что антисоветский замысел восстания обернулся длительной и самоотверженной антигитлеровской борьбой повстанцев. В то же время в Москву шли послания У. Черчилля, который отказывался посылать британские самолеты с помощью для Варшавы из-за больших потерь и просил, чтобы туда летали советские пилоты. Сталин согласился оказывать варшавянам помощь, сбрасывая с воздуха оружие и продовольствие. 9 сентября он разрешил летавшим на Варшаву самолетам союзников приземляться в советском тылу. Кроме того, Красная Армия к этому времени обеспечила ближайшую геополитическую цель советского руководства на Балканах: перешли на сторону СССР Румыния и Болгария. Советские части вошли в Бухарест, освободили Софию. Одновременно была решена и важная военно-оперативная задача: вермахт потерял единственный, румынский, источник натурального бензина для боевой техники, что ограничивало его наступательные возможности10*.

С такими переменами на советско-германском фронте хронологически совпала интенсивная советская помощь борющейся Варшаве. В сентябре 1944 г. она выражалась в разных формах: уничтожались самолеты люфтваффе в небе над городом, подавлялись немецкие огневые точки на земле, передавались повстанцам разведданные, сбрасывались оружие, радиостанции, медикаменты, продовольствие. Советские летчики совершили 4821 самолетовылет в район Варшавы, из них 2435 для сброса грузов, 100 для подавления средств гитлеровских ПВО, 1361 для бомбометания и обстрела войск противника по просьбам повстанцев. 925 вылетов имели целью прикрытие районов, занятых повстанцами, и разведку в их интересах. Самолеты По-2 были специально переоборудованы для сбрасывания грузов, которые производились без парашютов, с минимальной высоты в 100—150 м, в основном «под заказ» повстанцев. «Производимые нами сбрасывания грузов самолетами ПО-2, — информировал Ставку Рокоссовский, — в подавляющем большинстве попадают по назначению, что подтверждают все, вышедшие из Варшавы, и наша агентура»13. Почти треть вылетов совершил полк ночных бомбардировщиков 1-й Польской армии Войска Польского.

Меньше везло пилотам самолетов союзников, которые проходили над Варшавой на большой высоте. По разным оценкам, эффективность английских сбросов с высоты 4,5—5 км не превышала 35—54%, американских с тех же высот — 20%. Общий вес английских грузов составлял от 52 до 88 т. Командование 1-го Белорусского фронта доносило 20 и 21 сентября 1944 г. Сталину, что большинство грузов, сброшенных самолетами союзников в августе, попало к немцам, «ввиду их сбрасывания с большой высоты», что единожды, 18 сентября, 100 американских «летающих крепостей» с высоты 4500 м сбросили 1284 грузов, из них лишь 228 попало к повстанцам, «абсолютное большинства опустилось не в районах, занятых повстанцами, а в расположении немцев, а отдельные в расположении наших войск, в 40 км от Варшавы»14.

Данные о грузах, сброшенных авиацией всех союзников, существенно расходятся, а порой и фальсифицируются. По учету полученных грузов, сделанному 30 сентября 1944 г. командованием АК, советские самолеты доставили 150 т оружия и боеприпасов, английские 86 т, американские 16 т11*. Главной помощью повстанцам были боевые действия советских войск на ближайших к Варшаве участках фронта. Попытка прямого форсирования Вислы в черте города в середине сентября и непосредственного объединения с повстанцами, несмотря на колоссальные жертвы, не удавалась. Закрепиться на левом берегу советские войска смогли только в Чернякове, где взяли Вислу под свой контроль. Но и этот плацдарм не удержали. В битве за плацдармы на левом берегу Вислы потери 1-й Польской армии убитыми и ранеными составили 2276 (87%), из них безвозвратные (убитые и пропавшие) — 1987 солдат и офицеров. Невредимыми вернулись только 138 человек. Наступление на правобережную часть Варшавы — Прагу завершилось ее взятием 14 сентября. Первыми в город вошли части 1-й Польской пехотной дивизии и 1-я Польская танковая бригада12*. Предоставить эту честь полякам Сталин обещал еще в 1941 г., говорил об этом в 1942 и 1943 гг. Советская сторона немедленно и безвозмездно предоставила населению Праги 10 тыс. т муки15.

В ходе Варшавского восстания было наконец достигнуто боевое взаимодействие АК с АЛ и другими военными формированиями. Левые силы (коммунисты, социалисты, людовцы), в политических планах которых восстание не значилось, присоединились к нему, движимые патриотизмом, ненавистью к гитлеровцам и желанием бороться с ними. 2 августа «тройка» из руководящего актива ППР, А. Ковальский, З. Клишко и Х. Козловская, оставшиеся в Варшаве перед уходом ЦК ППР и КРН на территорию освобожденной «люблинской» Польши, приняла решение о присоединении ППР и отрядов Армии Людовой к антигитлеровскому восстанию на условиях организационно-политической автономии. Общим было признано оперативное командование АК. Фактически бойцы АЛ, которых в городе было 1800 и в Праге 600 человек, включились в борьбу уже 1 августа. Если в боевых сражениях повстанцы были едины, то по политическим позициям, оценкам действий правительства, отношению к ПКНО они существенно различались и оставались разобщенными. Политическое руководство «подпольного государства» и командование АК, выражавшие настроения большинства населения, вовсе не изменили крайне отрицательного отношения к тем, кого они называли коммунистами, и к ПКНО в Люблине13*. В связи с оперативным взаимодействием отрядов АК с ГЛ командование АК распространило инструкцию своим бойцам: «Отношение к ППР: 1) не раздражать, лавировать, не провоцировать; 2) если будут выступать агрессивно в отношении нас, ликвидировать»16.

Между тем под влиянием неудачного развития событий в Варшаве и слабой военной и политической помощи главной союзницы — Великобритании нарастали перемены в отношении варшавян к правительству, росло влияние левых и леворадикальных сил, укреплялась тенденция к их объединению. На сторону ППР перешли все левые социалисты и так называемая Централизация — политическое объединение, созданное РППС и представлявшее интересы и позиции части средних слоев города. Оформилось общее военное командование АЛ, ПАЛ и Корпуса безопасности, отделившегося от АК. Вышедшим из подполья структурам «подпольного государства» было противопоставлено учрежденное 26 сентября в Варшаве по инициативе ППР Демократическое повстанческое соглашение, которое признало КРН и ПКНО. Таким образом, в восставшей Варшаве возник альтернативный РЕН и КРМ политический центр17. В тот же день, 26 сентября, официальная газета Делегатуры «Жечьпосполита Польска» опубликовала редакционную статью, где говорилось о принятии к сведению создания ПКНО и его вооруженных сил в составе Красной Армии, выражалось согласие на переговоры с ПКНО и на широкое соглашение с СССР. Одновременно, правда, выдвигалось требование, чтобы ПКНО понял, что его программа и методы действия находятся «далеко за границами демократического соглашения», и чтобы Комитет, соответственно, ревизовал свои позиции. Такое требование было неприемлемо для левых сил.

Восставшие продержались 63 дня, хотя командование АК задумывало краткосрочную операцию (1—3 дня) по изгнанию гитлеровцев, призванную показать, что, сражаясь против немцев, Варшава сражается и против большевиков и не допустит их вмешательства в судьбу страны. Длительность восстания определялась рядом обстоятельств: энтузиазмом тех, кто упорно боролся; поддержкой части населения; организацией собственного производства стрелкового вооружения и боеприпасов; захватом немецких трофеев; сбросами оружия и продовольствия с советских и союзных самолетов. Гитлеровцы располагали достаточными силами для жесточайшей и скорой расправы с варшавянами, согласно приказу Гиммлера «уничтожать десятками тысяч», что и происходило. Но их главная военно-оперативная задача под Варшавой была масштабнее: не допустить прорыва советских войск и сдачи города. Когда же для немецкого командования стало ясно, что советские части не имеют сил для штурма, а Москва занята решением военно-оперативных и политических задач на Балканах, появился вопрос Гитлера: «Когда прекратится спектакль в Варшаве?» и приказ уничтожить столицу Польши, не оставив камня на камне. По словам Бах-Зелевского, вермахт потерял в борьбе с повстанцами 10 тыс. солдат убитыми и 9 тыс. ранеными14*.

По политическим соображениям гитлеровцы использовали в подавлении восстания силы предателей. Так, 9 августа в Варшаву был введен специально созданный сводный полк (1500 чел.) так называемой Русской освободительной народной армии под командованием бывшего советского офицера Б. Каминского, отметившийся зверствами, грабежами, дикими убийствами мирного населения и через 20 дней выведенный из города. Украинский легион самообороны (200 чел.) в сентябре 1944 г. сдерживал прорыв повстанцев к Висле. Были и другие подобные подразделения, созданные гитлеровцами18. Но не они решали судьбу повстанцев, а части вермахта и СС.

В конце сентября начались переговоры о капитуляции, которые неоднократно, начиная с 7 августа, предлагались немцами, но откладывались командованием АК. По рассказам участников со стороны оккупантов, они велись в подчеркнуто вежливой, исключительно корректной форме. 30 сентября было объявлено о перемирии. Бах-Зелевский требовал полной капитуляции, которая и была подписана Бур-Коморовским 2 октября 1944 г. 15 378 повстанцев, признанных военнопленными по Женевской конвенции 1929 г., сложив оружие, последовали в лагеря для военнопленных. Генерал П.О. Гейбель, начальник СС и полиции в Варшавском округе после войны на допросах в СССР показывал, что был подписан «исчерпывающий» договор о том, что «АК не будет привлекаться к ответственности за деятельность перед восстанием и в период восстания». И далее: «Я видел генерала "Бура" в этот день, когда его АК шла в немецкий плен в Ожарове. Он прибыл туда со своим штабом на нескольких грузовых машинах и был принят самим [фон дем] Бахом... Бах рассказывал потом, что храброму противнику, который один руководил борьбой в каждом из котлов (окружении) и каждый раз избегал конца, уходя в подполье, он предложил свободу, ему и господам из его штаба. Однако генерал "Бур" отказался и заявил, что ему надо идти со своими солдатами в плен». В первые дни октября 1944 г. гитлеровцы выселили из Варшавы всех оставшихся в живых жителей города. Через лагеря в Прушкове и Урсусе прошло, по немецким данным, 350 тыс., по польским — 550 тыс. человек. Вопреки условиям капитуляции 153 тыс. были отправлены на работы в Германию, 50 тыс. заключены в концлагеря, остальные расселены по разным районам генерал-губернаторства. Потери повстанцев составили от 15 до 17 тыс. человек; погибло 150—165 тыс. жителей города19. К ним, рядовым бойцам восстания и простым варшавянам, в первую очередь, следует отнести заявление сейма Польской Республики (1994 г.) о том, что они достойно послужили Польше.

Десятилетиями идут дискуссии по вопросу, почему освобождение Варшавы Красной Армией не произошло в августе 1944 г. Многие исследователи и публицисты за рубежом и некоторые в России обвиняют советского лидера в том, что он преднамеренно остановил наступление, поэтому советские войска не штурмовали город, а стояли и смотрели, как погибают повстанцы и жители. Как правило, сторонники этой позиции не опираются на документальные доказательства15*.

Между тем документы свидетельствуют, что положение советской армии под Варшавой в августе—сентябре 1944 г. было тяжелейшим. «Как будто руководители восстания, — напишет позже К.К. Рокоссовский, — нарочно выбирали время, чтобы потерпеть поражение». Тем не менее, боевые действия Красной Армии на Варшавском направлении не останавливались ни на один день и унесли тысячи жизней советских и польских солдат16*. Только в конце октября Сталин убедился, что быстрое освобождение Варшавы невозможно и приказал правому крылу 1-го Белорусского фронта перейти к жесткой обороне. «Неверно предположить, — докладывал в декабре 1944 г. в Лондон новый командующий АК генерал Л. Окулицкий, — что советские войска не заняли Варшавы потому, что хотели уничтожения центра польской независимости. Правдой является то, что 4 и 5 августа Советы проиграли собственную битву за Варшаву». Вскоре Сталин скажет Беруту, что обе стороны, советская и немецкая, под Варшавой не смогли реализовать свои стратегические планы20. Кроме того, следует учитывать и геополитические соображения советского руководства. Помощь восстанию, направленному против этих соображений, не соответствовала интересам Москвы.

Объективный анализ приводит к выводу: ответственность за гибель более 150 тыс. варшавян, разрушение столицы Польши несут те польские политики, которые призвали к восстанию, не согласовав своего решения с советским командованием. Как утверждал в конце 1944 г. нацистский глава варшавского округа Л. Фишер, военно-оперативные последствия восстания отвечали интересам Германии: «То, что удалось уже на протяжении нескольких месяцев удерживать большевистские армии на восточном берегу Вислы и одновременно подавить крупнейшее в польской истории восстание в Варшаве, является крупнейшим военным достижением... Для общего хода боевых действий на восточном фронте это имело большое значение, ...если бы большевикам удалось переправиться через Вислу в районе Варшавы и в соответствии со своим планом оттуда нанести удар через Варшаву, то фронт в Восточной Пруссии оказался бы в бедственном положении»21.

Выдержав 40 дней упорного наступления на подступах к Варшаве, советские войска выполнили поставленную Ставкой задачу взять Прагу, но находились в трудной ситуации. На восстановление их личного состава и боевой техники перед Висло-Одерской операцией потребовался не один месяц.

Итак, Варшавское восстание — сложное явление. Это — и героическая борьба варшавян против немецко-фашистских оккупантов. Это — и военная операция, организованная во имя освободительных целей, но в политических интересах части польской элиты, представления которой в 1944 г. не разделялись поляками столь единодушно, как, например в 1939—1941 гг. Как средство решения задач, стоявших перед Польшей, оно уже не соответствовало настроениям многих социальных групп польского общества. Восстание фактически не поддержала самая многочисленная часть населения — крестьянство, что стало одной из важнейших причин его поражения.

Это — и попытка польских эмигрантских политиков и командования АК ценой жизней сотен тысяч поляков и советских солдат навязать руководству СССР свои намерения, сделав из Польши преграду на пути распространения советского влияния в Восточной Европе. Как таковое оно было обречено на провал и бессмысленно даже в случае победы повстанцев. Сталин, решая задачи обеспечения безопасности советского государства и превращения страны в великую державу, вряд ли мог допустить, чтобы к власти в Польше пришли открыто антисоветские силы. Состоявшиеся 9—18 октября 1944 г., через неделю после капитуляции повстанцев, переговоры в Москве, куда Черчилль привез Миколайчика, это показали со всей отчетливостью22.

В переговорах участвовали с советской стороны Сталин и Молотов, с английской — Черчилль и Иден, с американской — посол А. Гарриман. Привлекались и представители двух польских сторон: от правительства — Миколайчик, Грабский, Ромер; От ПКНО — Берут, Осубка-Моравский и Роля-Жимерский. Они общались со Сталиным и Черчиллем поочередно. Делегация ПКНО по-прежнему соглашалась договориться с эмигрантским правительством на условиях, выдвинутых в августе, при сохранении прочного большинства за «Люблиным» (75—80% мест). Однако дело кончилось приватной беседой Берута и Миколайчика за столиком ресторана «Метрополь». Берут предупредил польского премьера: «Пока Вы будете ездить за полномочиями в Лондон, трудно будет придти к соглашению».

Во время встречи Сталина и Черчилля с Миколайчиком тому напомнили о решениях Тегеранской конференции по Польше. В вопросе советско-польской границы польский премьер не занял конструктивной позиции, вопреки настояниям Черчилля. Советский лидер констатировал, что Миколайчик, как и в августе, исходит не из реальной обстановки, а из прежних антисоветских концепций польских эмигрантских кругов. Характеризуя Миколайчика и других членов его кабинета, прибывших на переговоры в Москву, Черчилль, раздраженный упорством польской стороны, в письме 16 октября английскому монарху Георгу VI определил их как группу «приличных, но немощных глупцов». Объективности ради отметим, что Берут и представители ПКНО показались ему «холопами, которых свет на видел». Беседы Сталина и Черчилля с Миколайчиком 13 октября и тогда же отдельно с Берутом не привели к польско-польским договоренностям. Английское правительство, желая подтолкнуть Миколайчика к принятию решения о сотрудничестве с ПКНО и согласию на «линию Керзона», вскоре официально дало «добро» на проведение западной границы по Одеру и передачу Щецина Польше, а также заявило о готовности вместе с СССР гарантировать независимость и целостность новой Польши. США соглашались снять возражения в случае, если польское, английское и советское правительства достигнут согласия по вопросу о восточной границе Польши с одновременным предложением Польше территориальной компенсации за счет Германии. В отличие от поляков, которые в Москве не нашли общего языка, представители СССР и Великобритании достигли определенного прогресса в «польском вопросе»: были в целом согласованы точки зрения СССР и Англии на будущие границы Польши. Англия де-факто признала ПКНО и фактически соглашалась на реорганизацию польского правительства в Лондоне. В опубликованном Коммюнике о переговорах говорилось о значительном успехе в решении польского вопроса, который детально обсуждался представителями советского и британского правительств, в итоге переговоры сократили расхождения и рассеяли недопонимание23.

Сам Миколайчик считал, что переговоры оставили открытой дорогу к соглашению «лондонских» поляков и ПКНО и выехал в Лондон «посоветоваться со своими коллегами». Несмотря на его старания и поддержку министров-людовцев, ни правительство, ни Рада Народова не приняли как восточной границы по «линии Керзона», так и планов реорганизации эмигрантского центра и подчиненных ему структур в Польше. 3 ноября правительство заявило об отказе принять условия ПКНО. 24 ноября 1944 г. Миколайчик подал в отставку. Ведущие позиции в правительстве перешли к антисоветски настроенным политикам правого и националистического спектра.

Примечания

*. З. Клишко, руководивший ППР в Варшаве во время восстания, приводит слова, которые Миколайчик услышал тогда от Черчилля: «Недавно я беседовал с вашим генералом Андерсом, и мне, кажется, что он тешит себя надеждой, что после разгрома Германии союзники затем разобьют Россию. Это сумасшествие. Русских разбить невозможно... В Вашем упорстве вы не видите того, чем рискуете. Вы не правительство, а ослепленные люди, которые хотят уничтожить Европу... Если вы хотите завоевать Россию, то действуйте самостоятельно. Вас следует посадить в больницу для умалишенных» (Клишко З. Варшавское восстание. Статьи, речи, воспоминания, документы. М., 1969. С. 45).

**. Немецкое командование на встрече представлял гауптштурмфюрер СС Шпильтер А. (Niemieckie materiałydohistoriipowstaniaWarszawskiego. 1939—1945. T. 1. Warszawa, 1957. S. 49; DieZeit. 29.07.1994).

***. В лондонском центре кодов и шифров действовал член «Кембриджской пятерки» Джон Кернкросс. В архивах РФ сохраняется почти полное досье радиоперехватов переговоров отрядов АК на местах с «верхами». Разведка СССР имела агентов в командовании АК, в Делегатуре и в польском правительстве.

****. Вполне вероятно, что, принимая Миколайчика 3 августа, Сталин уже знал о восстании в Варшаве. Информация об этом поступила в советский Генштаб от англичан. Она содержала текст двух телеграмм из Варшавы. Телеграммой № 1 повстанцы уведомили союзников о начале восстания. Телеграмма № 2 состояла из просьбы и уведомления: 1. «Поскольку мы начали открытые бои за Варшаву, мы просим, чтобы русские помогли нам немедленной атакой извне»; 2. «Просьба о доставке в Варшаву боеприпасов и противотанкового оружия направлена властям союзников в Италии для немедленного исполнения, если возможно» (Русский архив. Великая Отечественная. 14. 3 (1). СССР и Польша 1941—1945. К истории военного союза. М., 1994. С. 210—211). 3 августа документ из Генштаба передали Молотову, который участвовал в беседе, состоявшейся вечером. Такая информация требовала дополнительной проверки.

5*. Сброшенный парашютист попал к немцам и был убит, что стало известно лишь 16 августа.

6*. На территории, охваченной восстанием, проживали 700—720 тыс. варшавян. Точное число повстанцев неизвестно. В польской литературе называются от 15 до 50 тыс., к концу восстания вооружены были до 15 тыс. человек. Капитан Калугин, бывший военнопленный, оказавшийся в Варшаве в начале восстания, доносил советскому командованию, что повстанцев было около 6 тыс. После взятия Праги в середине сентября К.Н. Рокоссовский докладывал в Ставку: повстанцев не более 5 тыс. человек. Генерал Штеменко в воспоминаниях пишет, что повстанцев было 16 тыс., из них 3,5 вооруженных. По сообщению разведки штаба 9-й армии вермахта от 6 августа, «численность АК не слишком велика, но она достаточно организована» (Русский архив. Великая Отечественная. 14. 3 (1). СССР и Польша. К истории военного союза. М., 1994. С. 264, 437; Штеменко С.М. Генеральный штаб в годы войны. М., 1974. Кн. 2. С. 80).

7*. Немецкое авторство этих «приказов» было выявлено компетентными советскими органами уже в середине августа в ходе выяснения ситуации в Варшаве и «вокруг» Варшавы (РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 6. Д. 251. Л. 76).

8*. Сталину доложили результаты проверки всех передач советского радио: «В материалах Всесоюзного радиокомитета не оказалось передач прямо или косвенно призывающих к восстанию в Варшаве», ни одна радиостанция СССР такого призыва не передавала. 29 июля вела передачу на Варшаву радиостанция «Костюшко», которой пользовался СПП. Текст передачи в тот день был обширен: излагались сводки Совинформбюро, перечислялись освобожденные польские населенные пункты, говорилось о планах Ставки овладеть Прагой к 5—8 августа. Далее шел текст, который ниже приводится без купюр: «Вступающая на польские земли Польская Армия, созданная в СССР, объединенная с борющейся на родине Народной Армией (АЛ. — В.П.) — это фундамент Войска Польского. Но она и сегодня уже является вооруженной рукой нашего народа в борьбе за независимость. В эти ряды завтра вольются сыны Варшавы, чтобы вместе с союзной армией гнать врага дальше на запад, чтобы вышвырнуть гитлеровских гадов с польской земли, чтобы нанести бестии прусского империализма смертельный удар. Но для Варшавы, которая не поддалась, для борющейся Варшавы час действия настал уже сегодня. Немцы будут, несомненно, прилагать усилия к тому, чтобы защищаться в Варшаве, а каждый день их пребывания — это новые разрушения, новые тысячи жертв. Наши дома и парки, наши мосты и железнодорожные станции, наши фабрики и общественные здания будут превращать в узлы обороны, подвергая город опасности превращения его в руины, а его жителей опасности уничтожения. Прежде, чем покинуть город, немцы будут стараться ограбить его начисто, взять самое ценное, а то, что останется, они попытаются уничтожить. Вот почему мы должны во сто крат больше, чем когда-либо помнить, что в гитлеровском потопе уничтожения может погибнуть все, что мы не сможем спасти своими руками, помнить, что активной борьбой с оккупантами на улицах Варшавы, в ее домах, фабриках, складах — мы не только ускоряем момент окончательного освобождения, но спасем имущество и жизнь наших братьев. Вот почему в этот исторический момент мы говорим: Варшавяне, на борьбу! На борьбу за сохранение наших домов, за машины наших фабрик, за имущество нашей столицы, за нашу жизнь и свободу. Вы — передовой отряд нашей страны, выдвинутый на передовые позиции, вы — отряд нашего войска!» (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 296. Л. 52. Краткое изложение документа см.: Русский архив. Т. 14. 3 (2). Красная Армия в странах Центральной, Северной Европы и на Балканах. М., 1997. С. 403).

9*. После войны в Берлине нашлись варшавские трамваи, в Австрии польский радий, а в Западной Германии платина, но всего было возвращено только 7355 вагонов вывезенного имущества (Madajczyk Cz. Polityka III Rzeszy w okupowanej Polsce. T. I. Warszawa, 1970. S. 535).

10*. В новых условиях К.К. Рокоссовский выяснял, может ли АК в случае наступления на левобережную Варшаву реально помочь советским войскам, и пришел к выводу: 4 тыс. повстанцев, действующие изолированно в трех районах, «никакой реальной силы в борьбе за Варшаву не представляют, и рассчитывать на их сколько-нибудь существенную помощь нельзя», о чем и доносил Сталину 21 сентября 1944 г. (Русский архив. Великая Отечественная. 14. 3 (1). СССР и Польша. К истории военного союза. М., 1994. С. 270).

11*. Авторы труда по истории польских вооруженных сил приводят другие цифры: СССР — 55 т, союзники — 104 т (Polskie siły zbrojne. T. III. Armia Krajowa. Londyn, 1950. S. 799800). Подчеркнем, что они имели данные АК за 1944 г. Проверить точность тех и других сведений в настоящее время вряд ли возможно.

12*. Польская дивизия потеряла в боях за Прагу 1900 человек, из них убитыми 355 человек. Потери советских 478-й и 70-й армий в эти дни составили около 5 тыс. человек (Русский Архив. 14. 3 (1). Великая Отечественная. СССР-Польша. 1941—1945. К истории военного союза. Документы и материалы. М., 1994. С. 250; Назаревич Р. Варшавское восстание. 1944 год. М., 1989. С. 179).

13*. 19 сентября 1944 г. представитель Генштаба в 1-й Польской армии доложил заместителю Верховного Главнокомандующего Г.К. Жукову о том, что обнаружен недатированный приказ генерала Бура, в котором в частности говорится: «Большевики под Варшавой. Они заявляют, что они друзья польского народа. Это коварная ложь. Наша окраина, Вильно и Люблин взывают к мести. Большевистский враг встретится с такой же беспощадной борьбой, которая поколебала немецкого оккупанта. Действия в пользу России являются изменой родине. Час польского восстания еще не пробил. Приказы советских приспешников аннулирую. Коментант Армии Крайовой приказал подавить всякие попытки поддержки Советов. Немцы удирают. К борьбе с Советами. Да здравствует свободная Польша. Бур — Главный Комендант вооруженных сил в стране» (Русский архив. Великая Отечественная. 14. 3 (1). СССР-Польша. К истории военного союза. М., 1994. С. 260).

14*. В литературе есть иная цифра потерь — 34 тыс. человек (Zawodny J.-K. Nothing but Honor / The story of the Warszaw Uprisings 1944. London, 1978. P. 210—211).

15*. Вряд ли можно считать серьезными утверждения, например, Б.В. Соколова, который, вопреки мнению профессиональных военных историков, отечественных и зарубежных, утверждает, что Сталин предал повстанцев, хотя имел возможность помочь им одержать победу. Автор не подкрепляет ни документами, ни фактами такие, например, заявления: «восстание варшавян предполагалось советским командованием еще во время планирования Белорусской операции»; «восстание в Варшаве... должна была бы возглавить просоветская Армия Людова»; не договорившись с Миколайчиком в начале августа 1944 г., Сталин решил просто «ждать, пока немцы подавят восстание. А пока кормить Миколайчика обещаниями, которые [в Москве] не собирались выполнять». Или еще примеры: «Сталин решил провести Варшавскую операцию так, чтобы ни в коем случае не взять Варшаву до того, когда восстание будет немцами раздавлено»; «войска 1-го Белорусского фронта не стали брать Варшаву, ожидая, пока Армия Крайова и прочие примкнувшие к ним повстанцы в Варшаве вынуждены будут сдаться немцам». Свои бездоказательные тезисы Соколов выдает за предположения командующего 1-м Белорусским фронтом: «прямого стоп-приказа Рокоссовский никогда не получал», но понял, что и в сентябре 1944 г. свежих сил ему не дадут. Соколов, не называя конкретно, ссылается даже на фальшивые документы, распространявшиеся гитлеровцами во время восстания (Соколов Б.В. Рокоссовский. М., 2010 С. 354, 357 и др.).

16*. Войска 1-го Белорусского фронта, пробивавшиеся к Варшаве (Праге), потеряли в августе 1944 г. 114 400 человек. За август и сентябрь потери фронта превысили 170 тыс. человек. Общие потери Красной Армии под Варшавой в этот период составили 226 тыс. убитыми, ранеными, пропавшими без вести. Потери только 8-й гвардейской армии, форсировавшей Вислу южнее Варшавы и пытавшейся не только удержать плацдарм, но и двинуться в сторону Варшавы, превысили 35, 6 тыс. бойцов. 1-я Польская армия недосчиталась 6757 солдат (Русский архив. Великая Отечественная. 14. 3 (1). СССР-Польша. К истории военного союза. 1941—1945. М., 1994. С. 193). Погибли 215 английских и американских летчиков из 2472 пилотов, участвовавших в полетах. Не вернулись на базу (по разным источникам) 27—35 самолетов союзников (История СССР с древнейших времен до наших дней. М., 1973. Т. Х. С. 511).

1. Варшавское восстание 1944 г. в документах советских и польских спецслужб. Москва; Варшава, 2007 // Powstanie Warszawskie 1944 г. z archiwów służb specjalnych. Moskwa; Warszawa, 2007 (далее: Варшавское восстание в документах...). С. 586, 742, 788, 924, 1022; Mikołajczyk S. The pattern of Soviet Domination. Londyn, 1948. S. 110.

2. Ciechanowski J.M. Powstanie Warszawskie... S. 209; Русский архив. 14. 3 (1). С. 204—206, 309.

3. Восточная Европа в документах... Т. 1. С. 48—52; Davis N. Powstanie 44. Kraków, 2004. S. 845.

4. Переписка председателя Совета министров СССР... Т. 1. С. 248, 249; ДМИСПО. Т. VIII. С. 180; Советский фактор в Восточной Европе... Т. 1. С. 67—84.

5. Советский фактор в Восточной Европе... Т. 1. С. 84—89; Русский архив. 14 3 (1). С. 219.

6. Рокоссовский К.К. Солдатский долг. М., 1968. С. 287.

7. См. подробнее: Алексеев В.М. Варшавское восстание: Варшава в борьбе против гитлеровских захватчиков. 1939—1945. СПб., 1999.

8. Русский архив. 14. 3 (1). С. 437—438.

9. Rzeczpospolita. 1944. 4. 18 sierp.; Dziennik Ustaw. N 1, 2. Sierpień 1944. Warszawa.

10. Zawodny J.K. Uczęstnicy i śwadkowie powstania Warszawskiego. Wywiady. Warszawa, 1994. S. 56; ДМИСПО. Т. VIII. С. 189.

11. Niemieckie materiały do historii powstania Warszawskiego // Najnowze dzieje Polski. T. 1. Warszawa, 1958. S. 520; Гудериан Г. Воспоминания солдата. М., 1954. С. 340—341.

12. Варшавское восстание 1944 г. в документах... С. 308, 488, 434, 398, 426, 448, 514, 449, 412.

13. Русский архив. 14. 3 (1). С. 270; ДМИСПО. Т. VIII. М. 1974. С. 255.

14. Русский Архив. 14. 3 (1). С. 267—268, 270.

15. АП РФ. Ф. 3. Оп. 66. Д. 27. Л. 41; Назаревич Р. Варшавское восстание. 1944 год. М., 1989. С. 179, 192—193; Русский архив. 14. 3 (1). С. 250—251, 271—276, 278—280; АП РФ. Ф. 3. Оп. 66. Д. 27. Л. 41.

16. Штеменко С.М. Генштаб в годы войны. М., 1989. Кн. 1—2. С. 329; Nazarewicz R. Armii Ludowej dylematy... S. 261. См. подробнее: Божиковский Т. Среди падающих стен. Иерусалим, 1975.

17. Polska Partia Robotnicza. Dokumenty... S. 565—566.

18. Варшавское восстание 1944 г. в документах... С. 602, 1074, 1084 и др.

19. Там же. С. 1032; Bartoszewski W. 1895 dni Warszawy. Kraków, 1984. S. 757—758; Polska. 1939—1945. Straty osobowe... S. 184—185; Strzembosz T. Rzeczpospolita podziemna... S. 344.

20. Рокоссовский К.К. Солдатский долг. С. 284; Штеменко С.М. Генштаб в годы войны. С. 101—108; Archiwum ruchu robotniczego. T. 1. Warszawa, 1973. S. 332.

21. Варшавское восстание 1944 г. в документах... С. 1128, 1130.

22. См. подробнее: Ржешевский О.А. Сталин и Черчилль... С. 412—487; ДМИСПО. Т. VIII. С. 285—290, 292, 295—302.

23. Ржешевский О.А. Сталин и Черчилль... С. 482—487.

 
Яндекс.Метрика
© 2024 Библиотека. Исследователям Катынского дела.
Публикация материалов со сноской на источник.
На главную | Карта сайта | Ссылки | Контакты