III.2. Борьба за овладение парламентом

Установление режима «санации» произошло в условиях улучшения экономической ситуации. Уже в начале 1926 г. в ряде отраслей экономики наметилось оживление конъюнктуры, успешно велись переговоры о внешних заимствованиях (в октябре 1927 г. международный консорциум банков предоставил Польше стабилизационный кредит сроком на 20 лет на сумму почти в 72 млн долларов под 7% годовых). Снижение курса национальной валюты способствовало увеличению экспорта сельскохозяйственной (особенно зерна) и промышленной продукции, тем самым и росту валютных резервов. В 1926—1927 гг. курс злотого к доллару держался вблизи отметки 9:1, около половины находившихся в обращении денег имели золотое обеспечение. Увеличение доходов села позволяло крестьянам покупать больше земли. Создание новых хозяйств сопровождалось ростом спроса на сельскохозяйственные машины и инвентарь, стимулируя тем самым промышленность и импорт. Стачка английских горняков повысила спрос на польский уголь в Западной Европе, что позволило компенсировать потерю немецкого рынка. Если в 1925 г. Польша экспортировала 8 млн тонн угля, то 1926 г. почти 14 млн т. Правительство Бартеля практически продолжило экономический курс прежних правительств, признало необходимость государственной поддержки сельского хозяйства и промышленности, но без использования инструментов государственного регулирования, обещало сохранить главные социальные завоевания трудящихся.

Возросла деловая активность. После подписания нового соглашения с франко-польским консорциумом в октябре 1926 г. увеличились инвестиции в строительство польского порта в Гдыне и соответствующей инфраструктуры, в том числе транспортной. В финансовой области был продолжен намеченный Е. Здзеховским курс на противодействие инфляции, последовательно сокращались государственные капиталовложения, что давало возможность более активно действовать частным инвесторам, в том числе и зарубежным. Такая политика в краткосрочной перспективе себя оправдывала^*. При правительстве работали консультативные комитеты по вопросам промышленности, сельского хозяйства и труда, в состав которых вошли авторитетные специалисты, представители деловых кругов и профсоюзов. Это обеспечивало ему нормальные отношения и с имущими классами, и с трудящимися.

Зато в политике, в отличие от экономики, появились симптомы надвигающейся бури. Когда в сентябре 1926 г. парламент собрался на сессию, часть депутатов попыталась отвоевать потерянные позиции. Бюджетная комиссия сейма существенно урезала государственные расходы на последний квартал 1926 г., особенно статьи военного министерства. Правительство безрезультатно убеждало депутатов не делать этого. 24 сентября законодатели по предложению христианских демократов выразили вотум недоверия министру внутренних дел генералу К. Млодзяновскому и министру по делам культов и народного образования А. Суйковскому. И уменьшение бюджета военного министерства, и требование отставки откровенных креатур Пилсудского были, несомненно, прямым вызовом диктатору.

Его ответ, ошеломивший парламентариев своей бесцеремонностью, последовал без промедления. Правительство Бартеля подало в отставку, а 27 сентября Мосьцицкий назначил кабинет в прежнем составе. С формальной точки зрения такое решение не противоречило конституции^**, но фактически это было открытое издевательство над законодателями. Ответным их ходом стало утверждение 30 сентября урезанного на 40 млн злотых бюджета на последний квартал года. Депутаты не остановились перед таким шагом, хотя их негласно уведомили, что правительство приняло решение о досрочном роспуске парламента и президент готов подписать соответствующий декрет. И вновь получили неожиданный ответ власти.

К. Бартель подал президенту прошение об отставке кабинета, что лишило сейм возможности поставить вопрос о доверии правительству. Мосьцицкий заявление удовлетворил и 2 октября назначил правительство во главе с Пилсудским. Одновременно он закрыл сессию парламента, лишив депутатов возможности выразить свое отношение к случившемуся. Впервые в борьбе с сеймом режим использовал возможности, предоставленные ему законодателями в августовской новелле и законе о президентской власти. Формально не нарушив конституции, «санация» фактически проигнорировала волю депутатов и парламентские обычаи.

Одновременно «санация» показала оппозиционерам, что не намерена с ними особенно церемониться. В ночь на 1 октября группой офицеров в своей квартире был избит депутат сейма от ННС Е. Здзеховский, один из самых активных поборников сокращения государственных расходов, в том числе на армию. Возбужденное по этому поводу уголовное дело результатов не дало. М. Ратаю, затронувшему в разговоре с маршалом этот сюжет, тот ответил: пусть пострадавший сам ищет своих обидчиков, а он ради какого-то «мерзавца» не разрешит запятнать подозрением всех офицеров. Случаи избиения офицерами критиковавших режим журналистов и политиков (А. Новачиньский, С. Строньский, Я. Домбский и др.) будут иметь место и в будущем, и ни разу следствие не найдет виновных.

Пилсудский вышел на «линию огня» не только из-за активизации оппозиции, но и с мыслью о том, что через год истекают полномочия сейма первого созыва. Сохранив парламент, реальную многопартийность и прежний закон о выборах, он тем самым обрек свой режим на испытание выборами. Конечно, для политической партии с традициями столь длительная подготовка к выборам была бы излишней, но у Пилсудского не было своей партии. «Санации» вряд ли можно было рассчитывать на то, что одной харизмы Пилсудского будет достаточно для победы. Режиму следовало серьезно готовиться к будущей схватке за мандаты, причем по правилам и тем оружием, которые выбирал не он один. Его соперники имели необходимые организационные структуры и накопили опыт работы с избирателями. Поэтому выход на политическую авансцену Пилсудского, с его огромным авторитетом у многих поляков, был сильным ходом, ставившим левые и центристские партии перед необходимостью определиться в отношении лично маршала, что они предпочитали не делать.

Совершенно очевидно, что решение Пилсудского возглавить правительство преследовало сугубо политические цели. В пользу этого свидетельствует в частности то обстоятельство, что премьер вовсе не собирался утруждать себя решением текущих вопросов. Это за него делал К. Бартель, получивший портфель вице-премьера.

По сравнению с кабинетами Бартеля в правительстве Пилсудского оказалось много новых людей, в том числе давно с ним связанных¹. Кресла вице-министров и начальников департаментов заняло еще больше пилсудчиков, что облегчало диктатору контроль над работой ведомств. Сходный процесс имел место и в аппарате президента. Одновременно шла замена прежних воевод и старост на сторонников режима. Столь активное наполнение органов исполнительной власти своими людьми означало помимо прочего и то, что диктатор всерьез занялся превращением государственного аппарата во вторую после армии опору режима.

Одновременно перегруженный обязанностями, не очень здоровый^*** диктатор продолжил формирование своего нового политического штаба. Так он действовал во все поворотные моменты своей жизни. На этот раз в его «ближний круг» вошли как соратники времен боевой организации ППС В. Славек и А. Прыстор, так и служившие под его началом в легионе, Польской военной организации и Войске польском в 1919—1921 гг. Б. Венява-Длугошовский, Ю. Бек, К. Свитальский, Б. Медзиньский, Б. Перацкий, И. Матушевский, Я. Енджеевич, главный интерпретатор конституции в нужном режиму направлении С. Цар. Все они считали, что обязаны своей карьерой только Пилсудскому, безгранично верили в его политический гений.

Пилсудский одним из своих главных политических приоритетов определил обеспечение поддержки правительства со стороны различных социальных групп. Среди таких групп были крупные землевладельцы, прежде поддерживавшие эндеков, но из-за закона об аграрной реформе 1925 г. охладевшие к ним. Неожиданно для всех Пилсудский привлек в состав правительства двух виленских консерваторов, представлявших интересы крупных землевладельцев восточных областей Польши («кресовых зубров»). Особенно скандальным выглядело назначение министром юстиции А. Мейштовича, активного участника торжественного открытия в 1904 г. в Вильно памятника Екатерине II, что в польском обществе расценили как глубоко непатриотичный шаг. Но это не остановило Пилсудского. Назначением Мейштовича он сигнализировал польским аристократам о своей готовности к сотрудничеству. Этой же цели служило посещение Пилсудским 25 октября 1926 г. Несвижского замка в Западной Белоруссии, родового гнезда одной из линий князей Радзивиллов^****. Такими шагами Пилсудский возвращал на политическую арену консерваторов, которые в период парламентского правления в Польше были оттеснены на задний план партиями, пользовавшимися массовой поддержкой. С другой стороны, включение в состав правительства социалиста Е. Морачевского и вызволенца Б. Медзиньского должно было усилить симпатии к правительству рабочих и крестьян.

Как и прежде, Пилсудский не упускал из вида важную цель — дискредитировать, унизить, оскорбить нелюбимый им парламент, не выходя при этом за рамки конституции. Так, ссылаясь на то, что конституция определяет крайние сроки созыва сессий парламента, но ничего не говорит о том, как должны начинаться заседания, он узаконил практику произвольного определения правительством даты первого после каникул заседания сейма. Кабинет министров, получивший в соответствии с августовской новеллой право предлагать президенту дату закрытия сессии, теперь обеспечил себе возможность определять и срок начала работы законодательного органа. Так, регулярная сессия сейма в 1926 г. была созвана только 31 октября, за полчаса до истечения предусмотренного конституцией крайнего срока. Но первое заседание было назначено на 13 ноября^5*.

Еще одним направлением борьбы с оппозицией стало ограничение свободы слова. 4 ноября 1926 г. было опубликовано подготовленное А. Мейштовичем распоряжение президента о прессе. Декрет предусматривал штраф от 100 до 10 тыс. злотых или тюремное заключение от 10 дней до 3 месяцев за распространение «ложных» или «искаженных» сведений, могущих нанести вред интересам государства или возбудить общественное беспокойство, а также обязанность раскрывать фамилии авторов, даже если они писали анонимно или под псевдонимом. Наказанию за нарушение декрета подлежали автор, ответственный редактор и руководитель соответствующего отдела редакции. Кроме того, вводилась солидарная имущественная ответственность издателя и владельца газеты, руководителя, собственника или арендатора типографии. Поскольку подлежавшие наказанию действия были определены в самом общем виде, у властей появлялись практически неограниченные возможности преследования оппозиционной печати^6*. В декабре 1926 г. сейм отклонил декрет о прессе, но в мае следующего года президент вновь ввел в действие практически идентичное распоряжение, лишь несколько ограничив максимальный размер штрафа.

Готовясь к выборам, режим обрушился на Белорусскую крестьянско-рабочую «Громаду» и Независимую крестьянскую партию. Обе эти организации имели фракции в сейме и, действуя в рамках закона, играли роль радикальных критиков текущей правительственной политики. Майский переворот стал важным рубежом в их организационном развитии, особенно «Громады», численность которой за полгода возросла с 569 человек до 100 тысяч. Независимая крестьянская партия развивалась не так бурно, но и в ее рядах к марту 1927 г. было более 11 тысяч членов. Правительство решило устранить этих противников с политической сцены чисто административными методами^7*. В середине января 1927 г. в нарушение конституционного положения о неприкосновенности парламентариев были арестованы 5 депутатов от этих организаций, произведены обыски в офисах Общества белорусской школы, закрыт Белорусский кооперативный банк. В общей сложности было арестовано около 800 человек. Но на этом гонения на революционные организации не прекратились. После неудачной попытки властей дискредитировать одного из лидеров Независимой крестьянской партии С. Воевудского, 21 марта она была запрещена. Спустя шесть дней была запрещена и «Громада». Сейм по предложению Ратая дал согласие на лишение депутатов от этих партий неприкосновенности. Пилсудский имел возможность еще раз убедиться в том, что сейм труслив и не готов решительно ему противодействовать.

Маршал то усиливал, то ослаблял давление на парламент. После некоторого затишья, 11 февраля 1927 г. К. Бартель выступил в сейме с необычайно жесткой речью, дав понять, что партии могут быть запрещены, а вместо них появятся политические организации, менее склонные к «партийной эксклюзивности». Тремя днями позже, когда в сейме проходило голосование по бюджету, в зал заседания неожиданно для всех вошел Пилсудский в сопровождении военных и гражданских лиц. В руках он держал свернутый в рулон лист бумаги, перевязанный яркой ленточкой. Через некоторое время Пилсудский покинул зал. Судя по всему, диктатор давал понять, что пришел с декретом президента о досрочном роспуске парламента, если депутаты забаллотируют проект бюджета. Самое пикантное заключалось даже не в самом отсутствии у него такого декрета, а в том, что к моменту появления Пилсудского в сейме закон о бюджете был уже принят. Инцидент получил широкую огласку, а часть общества, не посвященная в нюансы произошедшего, расценила его как свидетельство того, что законодатели руководствуются не государственными интересами, а эгоистическим желанием не потерять свои «теплые местечки».

Хотя зимняя сессия парламента была сокращена на две недели, бюджет был принят в срок, и 25 марта сейм отправился на каникулы. Но Пилсудский пообещал Ратаю созвать 20 июня чрезвычайную сессию для завершения обсуждения уже поднятых вопросов, в том числе о возвращении сейму права самороспуска, законов о собраниях и самоуправлении. В мае к этому добавился новый президентский декрет о прессе. Но прежде чем сейм сумел определить свое отношение к декрету, 13 июля президент закрыл внеочередную сессию, что было открытым вызовом парламенту.

В конце августа было собрано необходимое число подписей депутатов под требованием созыва второй чрезвычайной сессии сейма. Президент постановил собрать ее 13 сентября, но заседать депутатам позволили лишь с 18 сентября. Депутаты, приобретшие уже некоторый опыт отношений с правительством, в тот же день отменили действие декрета о прессе^8*. На следующий день, до принятия сеймом повестки дня, Бартель огласил распоряжение президента о переносе заседаний парламента на месяц. Накануне истечения этого срока президент распорядился закрыть сессию. Спустя еще два дня президент в полном соответствии с конституцией назначил очередную сессию на 31 октября. В день ее открытия она была отложена до 28 ноября, и сейм первого созыва больше уже не собирался. В связи с окончанием в этот день полномочий парламента президент распустил обе палаты. 5 декабря были определены сроки новых выборов: 4 марта в сейм, неделей позже — в сенат.

Следует сказать, что все более очевидная дискредитация парламента не встречала сколько-нибудь массового общественного протеста, в том числе и со стороны демократической интеллигенции, так горячо реагировавшей накануне переворота на все мнимые нарушения демократических свобод. Режим достаточно успешно укреплял свое влияние в различных слоях общества. Этому хорошо служили благоприятная экономическая конъюнктура, положительный внешнеторговый баланс, превышение государственных доходов над расходами, резкое сокращение безработицы. После переворота, правда, сменилось три правительства, но эти смены имели скорее формальный характер. Никаких поворотов в политике не происходило, инспиратором и верховным контролером деятельности кабинетов оставался Пилсудский. Росту популярности режима в обществе служила проводившаяся правительством в атмосфере гласности борьба со злоупотреблениями людей, связанных с парламентским режимом.

Наконец, пилсудчики неплохо овладели приемами политтехнологий, умело использовали чувства патриотизма, гордости за осуществленную мечту не одного поколения поляков — возрождение Польши и победу в военном противоборстве с Россией в 1920 г. Контролировавшиеся режимом печать и радио, военизированные и общественные организации активно прививали своим членам глубокое почитание деяний легионеров и их коменданта, насаждали культ вождя и отца нации. Чуть ли не главным государственным праздником стал день именин маршала 19 марта^9*.

В предыдущие годы люди устали от нестабильности, бесконечных разоблачений политических противников, обвинений их в подготовке революции или установления диктатуры. А пилсудчиковская пропаганда предлагала им позитивный образ государственного руководителя, культивировала идеологию «радостного творчества» на благо всех граждан Польши и государства. Был создан настолько устойчивый миф и культ маршала, что он живет в сознании многих поляков даже сейчас².

Ко времени окончания полномочий парламента первого созыва режим должен был иметь программу дальнейших действий. Избранная в мае 1926 г. тактика имитации сохранения в Польше парламентаризма требовала от него создания собственной партии. Конечно, режим начал готовиться к выборам не с ноября 1927 г. Свою политическую базу он стал формировать сразу же после прихода к власти. Но за прошедшее после переворота время поддерживавшие его партии так и остались малочисленными, с их помощью нельзя было победить. Ситуации не меняло появление так называемой «четвертой бригады»^10*, т. е. «группы поддержки» в лице карьеристов, конформистов и просто деятельных людей, стремившихся найти применение своим способностям.

У режима были серьезные трудности с «человеческим материалом» для создания мощной политической партии. Расколы 1926—1927 гг. в оппозиционных партиях и создание сторонниками маршала параллельных прорежимных организаций показали низкую эффективность этого пути обеспечения «санации» надежной политической базы. Выходом мог быть только блок поддерживавших режим партий и организаций, сплотившихся вокруг государственной идеи. По свидетельству Казимежа Свитальского, Пилсудский возвращался к своей концепции периода Первой мировой войны, предусматривавшей создание организаций «А» и «Б», в рамках которых были бы объединены влиятельные представители соответственно левых и правых партий, готовые ставить общегосударственные интересы выше узкопартийных³.

По мнению маршала, в рамках блока могли взаимодействовать консерваторы, либералы, социалисты и крестьянские партии, поляки и национальные меньшинства, одним словом, все граждане Польши, считавшие, что хорошее правительство должно выражать всеобщие интересы и бесконфликтного разрешать неизбежно возникавшие противоречия. Решая эту стратегическую задачу, Пилсудский и его эмиссары в 19261927 гг. вели переговоры и налаживали сотрудничество с различными политическими, общественными и представительными организациями, а также с авторитетными деятелями, представлявшими различные группы польского общества⁴.

Пилсудский поручил проведение избирательной кампании правительственного лагеря своим, пожалуй, наиболее доверенным и наделенным хорошими организаторскими способностями приближенным — В. Славеку (должен был работать с общественными и политическими организациями), министру внутренних дел генералу Фелициану Славой-Складковскому и директору политического департамента МВД К. Свитальскому, ответственному за использование в избирательной кампании государственной администрации. В основу PR-стратегии «санации» был положен, как казалось ее разработчикам, беспроигрышный ход: избирателю предлагалось сделать выбор между новой реальностью, возникшей с приходом к власти Пилсудского, и порядками, существовавшими в стране до мая 1926 г. В условиях наиболее благоприятной за все годы существования Польской республики экономической конъюнктуры тема пренебрежительного отношения режима к парламенту не очень интересовала простых избирателей. К тому же все помнили, что сами законодатели оказали режиму немалую помощь в сломе прежней политической системы.

Многомесячная подготовительная работа по созданию Беспартийного блока сотрудничества с правительством маршала Пилсудского в октябре 1927 г. подошла к концу^11*. Активная работа с кандидатами в его состав завершилась подписанием 19 января 1928 г. декларации Беспартийного блока (ББ). Под документом стояли подписи 373 деятелей местных комитетов блока, уже созданных к тому времени по инициативе и при участии, главным образом, локальных и воеводских органов государственной власти. Центральная идея декларации сводилась к тому, чтобы избрать в сейм людей, способных к конструктивному сотрудничеству с правительством во имя хозяйственного развития страны и создания конституционных основ сильной исполнительной власти, а не «распоясавшихся политиканов», деятельность которых не приносит Польше ничего, кроме вреда⁵.

Помимо традиционных митингов, собраний и публикаций в печати, для привлечения избирателей активно использовались давление, шантаж, репрессии против коммунистов и членов левых партий⁶. Избирательная кампания 1928 г. стала первой в истории польского парламентаризма, когда агитация и пропаганда велись также по радио. Это сделал ББ.

Главными своими противниками на выборах 1928 г. режим определил национальных демократов. Пилсудский не мог забыть ту жесточайшую критику, которой эндеки подвергали его в бытность начальником государства⁷. Теперь эндеков не только критиковали, но и постарались лишить финансовых спонсоров. И это Пилсудскому в полной мере удалось. Представительные организации предпринимателей, банкиров, торговцев и помещиков в декабре 1927 г. практически отказались от финансовой поддержки правых⁸. Беспартийный блок, в отличие от других партий, вообще не имел проблем со средствами. Пилсудский приказал выделить из государственной казны на его избирательную кампанию 8 млн злотых, что было по тем временам огромной суммой.

Избирательная кампания показала, что ни одна из традиционных политических партий не сумела до конца понять, что политическая система Польши после мая 1926 г. претерпела кардинальные изменения и линия водораздела проходит не между революционными, левыми, центристскими и правыми партиями, а между всеми ними вместе взятыми и режимом «санации». Следует сказать, что это прекрасно понимал диктатор, не случайно он стремился придать выборам характер плебисцита, ставя избирателей перед выбором: за или против Пилсудского. А Славек и Свитальский одну из своих главных задач во время избирательной кампании видели в том, чтобы не допустить блокирования даже близких по духу партий. И в целом им это удалось⁹. Предвыборное взаимодействие было налажено только между ПСЛ «Пяст» и христианскими демократами, а также значительной частью партий и организаций национальных меньшинств.

Пилсудский в избирательную кампанию открыто не вмешивался, но позволил ББ использовать свое имя, что было не так уж мало. Если же принять во внимание, что маршал начал работать на выборы 1928 г. сразу же после переворота, то его вклад был огромен. Пилсудский сумел убедить имущие классы в том, что будет защищать их интересы лучше, чем национальные демократы. Последовательно выполняя и перевыполняя в условиях хорошей экономической конъюнктуры положения закона об аграрной реформе 1925 г., дав крестьянам возможность получать на приемлемых условиях государственные ссуды на покупку земли и развитие производства, он усилил¹⁰ в сельской среде позиции своих сторонников. И это произошло несмотря на то, что клир чаще всего агитировал за национальных демократов. Быть может, не столь заметными были его успехи в рабочей среде. Однако благоприятная ситуация в экономике и снижение уровня безработицы успокаивающе действовали на лиц наемного труда. Наконец, Пилсудский как премьер не мешал руководителям избирательной кампании ББ использовать административный ресурс.

Итоги мартовских выборов 1928 г. не поддаются однозначной интерпретации. В них участвовали 34 политических организации. По результатам выборов в сейме оформилась 21 фракция. Беспартийный блок, поддержанный почти 2,4 млн избирателей, получил в сейме 122 места (80 процентов мандатов было завоевано на восточных окраинах, где административный ресурс был задействован в полную силу). Всего проправительственные партии имели в сейме 130 мандатов. Адепты Пилсудского стали самой большой парламентской фракцией. В сенате ББ, завоевав 46 мест, существенно опередил все другие партии, но не добился абсолютного большинства. По сравнению с выборами 1922 г. это был колоссальный успех лагеря Пилсудского.

Своим несомненным успехом режим мог считать сокрушительное поражение национальных демократов, которых активно поддерживал католический клир (37 мандатов вместо 100)^12*, и центристов — 54 места, причем партия В. Витоса завоевала всего 21 мандат (вместо 50 в сейме первого созыва), христианские демократы — 19 (в 1922 г. — 44). Зато увеличили свое сеймовое представительство левые партии: ППС — 63 мандата, «Вызволение» — 40, Крестьянская партия — 26. Это стало для правительства неприятным сюрпризом. У левых в целом было 137 мест, т. е. больше, чем у проправительственного лагеря. Представители национальных меньшинств, завоевав 86 мандатов, стали третьей по численности группой в сейме. коммунисты получили 7 мест, кроме того под их влиянием находилось по разным оценкам от 15 до 20 депутатов из других фракций¹¹.

Таким образом, расклад сил в новом парламенте выглядел так, что главными противоборствующими сторонами теперь были партии, поддерживающие режим, и левые. Результаты выборов вряд ли удовлетворили Пилсудского, хотя, по его словам, они превзошли его ожидания, и он был бы доволен, даже если Беспартийный блок завоевал бы только 60 мест. На самом деле, с точки зрения текущих задач и перспективных целей режима «санации», можно говорить о неудаче ББ. Ему не удалось превратить сейм в еще один послушный воле диктатора институт власти, до абсолютного большинства пилсудчикам не хватало 93 мандата.

В целом выборы подкорректировали, но кардинально не изменили соотношения сил режима, с одной стороны, и парламентской оппозиции, с другой. Пилсудский это осознавал. На встрече с наиболее авторитетными депутатами и сенаторами ББ на квартире у В. Славека 13 марта 1928 г. он изложил план действий в новых условиях, более благоприятных, чем в предшествующие два года, но далеко не таких, которые ему хотелось иметь. В качестве перспективной цели для фракции ББ он назвал ревизию конституции, а ближайшими задачами — обеспечение правительству первенства во взаимоотношениях с парламентом, изменение процедуры принятия бюджета, передачу кабинету министров ряда прерогатив сейма в области правового регулирования внешнеторговой деятельности и т. д.¹²

Расчеты Пилсудского на то, что ББ, завоевавший относительное большинство мест в сейме, сможет оказывать определяющее воздействие на работу законодательного органа, не оправдались. 27 марта 1928 г. он убедился, что будет иметь дело с сеймом, который вовсе не собирается работать под его диктовку. На этот день были назначены официальное открытие парламента, процедура приведения депутатов к присяге, а также избрание маршалов палат и их заместителей. Маршалом сената был избран представитель ББ Ю. Шиманьский, профессор Виленского университета, окулист с мировым именем. А вот с выбором маршала сейма произошла осечка. Пилсудский планировал, что им станет К. Бартель, которого в политических кругах считали умеренным пилсудчиком. Этот пост Пилсудский считал весьма значимым, связывал с деятельностью спикера «возможность выстраивать рациональное взаимодействие между правительством и сеймом»¹³. Однако его план провалился, маршалом нижней палаты избрали социалиста И. Дашиньского, который не был непримиримым противником Пилсудского, выступал за сотрудничество с правительством, но при условии, что оно будет больше считаться с мнением парламента.

Ошеломленные неожиданным поражением депутаты от Беспартийного блока и члены правительства покинули зал заседаний^13*. В их отсутствие был избран президиум сейма, где не оказалось ни одного представителя самой крупной фракции. В политических кругах ожидали резкой реакции Пилсудского, многие предсказывали роспуск парламента. Однако это было бы не лучшее решение. Вряд ли результаты следующих выборов могли оказаться для правительственного лагеря более благоприятными. Да и сейм явно не хотел дальнейшего обострения отношений с исполнительной властью, и, вопреки парламентским обычаям, не потребовал отставки правительства меньшинства. Поэтому Пилсудский рекомендовал ББ активно включиться в работу сейма. Таким образом, в Польше сохранилась сложившаяся после государственного переворота политическая система, с ее уже проявившимися изъянами.

Итак, первая попытка «санации» завоевать большинство в палатах парламента и превратить его в еще один властный инструмент режима провалилась. Несмотря на то что польская экономика переживала свои лучшие времена за всю межвоенную историю, 75% пришедших к урнам избирателей отдали голоса не ББ, а другим партиям. Новый сейм, получивший мандат доверия от общества, чувствовал себя в отношениях с режимом увереннее, чем предшествовавший. Что и не преминул продемонстрировать на своем первом заседании.

Примечания

*. Но в долгосрочной перспективе, учитывая слабость национального капитала, она тормозила хозяйственное развитие страны. От нее отказались в 1936 г., в связи с началом создания Центрального промышленного округа.

**. Некоторые исследователи считают, что была нарушена 58 ст. Основного закона, гласившая, что «...Совет министров и каждый министр в отдельности подают в отставку по требованию сейма».

***. В 1927 г. врачи предписали ему сократить активность наполовину.

****. Официальным поводом визита было возложение золотого креста ордена Виртути Милитари на саркофаг адъютанта Пилсудского ротмистра князя С. Радзивилла. Он погиб во время киевского похода 27 апреля 1920 г. на Волыни, под Малином.

5*. Нервозность обстановки подогревалась так называемым делом «стоя или сидя». Диктатор настаивал, чтобы распоряжение президента о начале работы очередной сессии сейма депутаты заслушали стоя. Сейм воспротивился этому, как выразился М. Ратай, «византинизму», но Пилсудский все же не отступил. Открытие состоялось в одном из залов Королевского замка, из которого предварительно были вынесены стулья. Большинство депутатов бойкотировали церемонию.

6*. С этого времени была введена предварительная цензура. Цензоры безжалостно вычеркивали из представляемых на их утверждение макетов газет слова, фразы, абзацы и целые статьи. В результате газеты пестрели белыми пятнами. Вычеркнутые материалы редакторы не заменяли другими, в том числе из-за чисто технических сложностей.

7*. В качестве предлога называлось получение их лидерами денег от советской стороны, что, видимо, имело определенные основания.

8*. Этот акт не вступил в силу, поскольку правительство отказалось опубликовать его в «Дзеннике устав». Несомненно, это было сделано и для того, чтобы не позволить оппозиции на полную мощь использовать прессу в будущей избирательной кампании в парламент.

9*. Сам Пилсудский обычно в центральных мероприятиях не участвовал, уезжая с семьей в Вильно. Коллективы государственных учреждений и школ, воинские части слали ему в этот день благодарственные послания и пожелания здоровья, счастья и новых свершений во благо родины. В ноябре 1928 г. Варшавский городской совет принял решение о переименовании Саксонской площади в площадь Пилсудского. Затем в общественных учреждениях стали устанавливать его бюсты. Вначале у него еще испрашивали согласия, но, услышав в ответ: «Ставьте, что хотите!», перестали это делать. Города поочередно присваивали ему почетное гражданство, дети присылали фотоальбомы о своей счастливой жизни. В начале 1934 г. юридический факультет Ягеллонского университета в Кракове выдвинул кандидатуру Пилсудского на Нобелевскую премию мира. А в июле того же года городской совет Кракова принял решение насыпать в честь Пилсудского курган на возвышенности Совинец. Одним словом, полностью подтвердился прогноз Закшевского в 1918 г., упоминавшийся выше.

10*. В польском легионе на стороне Австро-Венгрии было три бригады.

11*. В состав блока вошли партия труда, Союз направы РП, партия национальной правицы, Христианско-аграрная партия, Объединение среднего сословия, Католическо-народная партия, а также выходцы из рядов ППС и различных крестьянских партий, деятели профсоюзов и организаций служащих, учителей, ветеранов, представители промышленных кругов, часть Союза помещиков. Председателем блока стал В. Славек.

12*. Это вовсе не означало, что голосовавшие прежде за эндеков избиратели освободились от своих националистических симпатий.

13*. Впоследствии Пилсудский не раз скажет, что эта обструкция была непростительной ошибкой Беспартийного блока.

1. Генерал Ф. Славой-Складковский, министр внутренних дел в этом правительстве, оставил интересное свидетельство о том, как происходило его назначение. Пилсудский вызвал его в Бельведер и без всяких предисловий заявил, что назначает министром внутренних дел. На робкое замечание генерала, что он политикой никогда не занимался, маршал рассмеялся и сказал, что здесь не нужна никакая политика, «все кричат, что вы администратор, поэтому будете министром. Отправляйтесь к Бартелю. Ну, до свидания!» — Sławoj Składkowski F. Strzępy meldunków. Warszawa, 1936. S. 61—62.

2. Согласно проведенному осенью 2004 г. опросу на тему, кем гордятся поляки, Пилсудский занял вторую позицию (23%), пропустив вперед Иоанна Павла II (43%) и обойдя Л. Валенсу, Т. Костюшко и Н. Коперника. — Gazeta Wyborcza. 2004. 17 pazd.

3. Świtalski K. Diariusz... S. 208.

4. Совершенно прав А. Гарлицкий, проводя параллель между проектом пилсудчиков и Лагерем великой Польши Р. Дмовского. — Garlicki A. Józef Piłsudski... S. 500. Следует только отметить, что концепция пилсудчиков была более конструктивной, поскольку не делила граждан Польши по национальному признаку.

5. Żródła do dziejów Polski w XIX i XX wieku... T. III. S. 277—279.

6. См. об этом, например: Гошко Ю.Г. Громадський побут робітників Західної України (1920—1939 рр.). Київ, 1967. С. 185—186. В общей сложности в суды было подано 183 жалобы, в 7 округах проводились повторные выборы. — Pobóg-Malinowski W. Najnowsza historia polityczna Polski 1864—1945. T. II. Londyn, 1967. S. 702.

7. Świtalski K. Diariusz... S. 209.

8. Ibid. S. 209—210.

9. Подробнее см.: Lato S. Ruch ludowy a Centrolew. Warszawa, 1965. S. 157—160.

10. В 1926—1928 гг. было парцеллировано около 700 тыс. га земли и создано почти 40 тыс. новых середняцких крестьянских хозяйств площадью в среднем 8 га. Остальная земля пошла на увеличение уже существовавших хозяйств. Неудивительно, что за ББ свои голоса отдали более 23% тех, кто в сельских избирательных округах голосовал за польские списки. — Borkowski J. Chłopi polscy w dobie kapitalizmu. Warszawa, 1981. S. 274.

11. Garlicki A. Józef Piłsudski... S. 503—504. Эти результаты можно считать неудачей режима, поскольку Пилсудский видел одну из задач «санации» на выборах в уменьшении числа депутатов от национальных меньшинств и коммунистов. — Świtalski K. Diariusz... S. 199.

12. Świtalski K. Diariusz... S. 341—344.

13. Ibid. S. 343—349.