Глава 8. Террорист во власти

Итак, в начале XX века Польша по-прежнему была разделена между тремя государствами: Австро-Венгрией, Германией и Россией. Если бы Россия не ввязалась в мировую войну... Впрочем, если бы Россия не ввязалась, то, может статься, и самой мировой войны бы не было, а случилась бы очередная франко-германская заварушка. Альтернативная история — штука туманная, конечно... но вот что ни одно из этих трех государств ни при каких обстоятельствах не было заинтересовано в существовании независимой Польши — сие есть медицинский факт.

Однако волею большой европейской политики три империи схлестнулись между собой в смертельной грызне — и именно польские земли оказались на линии противостояния. Соответственно, каждый из противников пытался склонить их население на свою сторону.

Николай II еще в начале войны пообещал объединить все польские земли (как свои, так и те, которые Россия отнимет у Германии и Австро-Венгрии) в автономное государство в составе Российской империи. Однако гнусная реальность, как обычно, внесла коррективы в красивые планы. Отнять земли не удалось, наоборот — противники оккупировали и тот кусок Польши, что принадлежал России. Так что 5 ноября 1916 года именно Германия и Австро-Венгрия, повторив финт Наполеона, провозгласили Польское Королевство.

Занятное это было государственное образование: оно не имело ни границ, ни короля. За неимением монарха страной правил Регентский совет, в который входили: Александр Каковский, архиепископ Варшавы, князь Здислав Любомирский, мэр Варшавы с 1915 года, и Юзеф Островский, бывший глава польского представительства в Госдуме. Из кандидатов на польский престол наиболее вероятным считался австрийский эрцгерцог Карл Стефан, говорили даже, что и сам император был бы тоже не прочь — хотя зачем ему такая головная боль, постичь невозможно...

Итак, государство являлось условным, однако вывеска висела. Германцы разрешили польский язык в образовательных и государственных учреждениях — русский немцам все равно был без надобности, а немецкий можно ввести и потом¹. Позволили печатать собственные деньги и завести свою армию. Нетрудно догадаться, что именно в армии-то все и дело — королевство должно было стать верным союзником Германии в войне.

Однако тут получилось не как у Наполеона. Мобилизация, которую проводил полковник польских легионов Владислав Сикорский (тот самый!) дала ничтожнейшие результаты: за все время существования Королевства удалось поставить под ружье лишь 5 тысяч человек.

Свои игры шли в Париже. 15 августа 1917 года представители ряда польских буржуазных партий (в первую очередь национал-демократической) образовали Польский национальный комитет. Целью его было создание с помощью Антанты независимого польского государства (естественно, в границах 1772 года). В сентябре— ноябре 1917 года правительства Франции, Великобритании, Италии и США признали ПНК официальным представительством польского народа.

Во главе комитета стояли председатель НДП публицист Роман Дмовский и Игнатий Падеревский, знаменитый пианист, решивший поиграть не только на рояле, но и в политику. Политические взгляды Падеревского загадочны — он известен как яркий борец за независимость Польши, и только. Что касается Дмовского, то до 1917 года он был настроен относительно прорусски (за неимением лучшего), а потом являлся сторонником создания мононационального польского государства — но, конечно, в границах 1772 года. Устранить же противоречие между мононациональностью и границами державы он предполагал с помощью насильственной полонизации украинцев и белорусов и депортации евреев. Как видим, ничего нового.

Все эти деятели увлеченно занимались формированием польских вооруженных сил на всех фронтах мировой войны. Это не было чем-то новым — начиная с самого раздела, на стороне государств, сражавшихся против Германии, Австрии или России, воевали польские добровольческие отряды. Первый польский легион появился еще в годы русско-турецкой войны 1768 года. Затем поляки выступили на стороне Наполеона. В 1848 году легион в составе 500 человек появился в Риме, где итальянцы сражались против австрийского господства. В том же году два подобных формирования были созданы в Венгрии, выступив на стороне венгерской революции — опять же против Австрии. В 1877 году в Стамбуле турки сформировали два польских отряда, которые выставили против России.

Однако тут все нормально, просто и понятно. А вот как поведут себя поляки, когда обе стороны конфликта в свое время участвовали в разделе их родины?

Повели себя все по-разному. Те, кто стоял больше на прорусских позициях, чем на каких-либо других, в 1914 году объединились в Пулавский и Люблинский легионы. Они воевали в районе Радоса и Полесья, потом претерпели несколько преобразований — сперва в дружины государственного ополчения, затем в бригаду польских стрелков — и в конце концов стали основой сформированного летом 1917 года польского корпуса под командованием генерала российской службы Довбор-Мусницкого. Что любопытно, в частях корпуса не было солдатского самоуправления, комитетов и пр., поступающие в него давали подписку, что обязуются соблюдать дисциплину. Что еще более любопытно — генералу это позволили. (Как выяснилось впоследствии, командир корпуса имел свои далеко идущие планы, при реализации которых комитеты были совершенно ни к чему.)

...Набор в польские легионы австро-венгерской армии был объявлен уже 16 августа (при том, что Россия вступила в войну 1 августа). Предполагалось, что их будет два: Восточный во Львове и Западный в Кракове. Впрочем, первый просуществовал очень недолго. Русские войска заняли Восточную Галицию, и личный состав попросту разбежался.

На западе дело пошло успешнее. Три бригады легионеров, по 5—6 тысяч человек каждая, сражались на русском фронте аж до начала 1917 года, пока не были распущены по причинам, о которых скажем чуть позже.

Во Франции в 1917 году была сформирована так называемая «голубая армия». Основу ее составили два крупных контингента. Первый — поляки, служившие во французской армии, а также пленные польской национальности (всего около 35 тысяч человек). Второй контингент — поляки из США (23 тысячи). Кроме того, подтянулись люди со всего мира — 300 человек приехали аж из Бразилии.

Сначала «голубой армией» командовал французский генерал Луи Арчинард, а 23 февраля 1918 года политический контроль над ней перешел к Польскому национальному комитету. В июле 1918 года до Парижа добрался бежавший с Украины после заключения Брестского мира командир 2-й бригады польского легиона полковник Юзеф Халлер.

На фронтах Первой мировой войны «голубая армия» себя никак не проявила — но вот в дальнейших событиях участвовала весьма активно.

Тем временем в Германии, измотанной войной, назревал общий кризис. 3 октября 1918 года к власти пришло новое правительство во главе к канцлером Максом Баденским. 5 октября оно попросило страны Антанты о перемирии. А на следующий день Регентский совет объявил о создании независимого польского государства, возглавив парад суверенитетов на обломках Германской и Австро-Венгерской империй. Вскоре новорожденное государство получило неофициальное название «второй Речи Посполитой», а его лидер Юзеф Пилсудский выдвинул идею создания так называемого «Междуморья» — конфедеративного государства «от моря до моря», а которое вошли бы: Польша, Украина, Белоруссия, Литва, Латвия, Эстония, Молдавия, Венгрия, Румыния, Югославия, Чехословакия, возможно, даже Финляндия. Поддержала Пилсудского в этом начинании одна лишь Франция. В 1926 году в Париже была основана организация «Прометей». В ее состав вошли представители Азербайджана, донских казаков, Грузии, Идель-Урала, Ингрии, Карелии, Коми, Крыма, Кубани, Северного Кавказа, Туркестана и Украины. Цель все та же — государство «от моря и до моря» под руководством Варшавы. Научное обеспечение проекта создавали Восточный институт в Варшаве и Научно-исследовательский институт Восточной Европы в Вильно.

Впрочем, правительства государств, включенных в список «второй Речи Посполитой», почему-то отнеслись к данной идее без малейшего восторга, а адептов «прометеизма» от Белоруссии и Литвы не удалось отыскать даже в эмигрантской среде. К тому времени они слишком хорошо знали, что собой представляет огонь, который несет варшавский «Прометей».

Герой смутного времени

Перед вами — два человека. Оба они родом из-под Вильны, жили в нескольких километрах друг от друга, учились в одной гимназии. Вот попробуйте догадайтесь, кто из них станет большевиком, а кто — польским националистом?

Итак, первый родился в 1877 году. Сын мелкопоместного дворянина, владельца хутора. В детстве мечтал стать ксендзом. Осенью 1895 года вступил в Литовскую социал-демократическую организацию, через год арестован, бит розгами в тюрьме — однако на контакт со следствием не пошел, был сослан, бежал и в итоге стал профессиональным революционером.

Второй — на десять лет старше, также дворянского рода. В 1886 году за участие в студенческих беспорядках исключен из Харьковского университета. В марте 1887 года за причастность к подготовке покушения на царя Александра III (по тому самому делу, по которому был повешен Александр Ульянов) сослан на 5 лет в Сибирь. Участвовал в тюремном бунте, за что получил дополнительно полгода тюрьмы. В 1892 году, вернувшись из ссылки, вступил в Польскую социалистическую партию. Стал профессиональным революционером.

Вот в чем тут принципиальная разница? И кто станет большевиком, а кто — националистом?

Воистину, загадочна душа человеческая...

Ладно, не будем напускать туману.

Первого юношу звали Феликс Дзержинской. Судьба его прямая, как полет стрелы: подпольная работа — тюрьма — ссылка; подпольная работа — тюрьма — каторга и т. д. Второго звали Юзеф Пилсудский. С ним все сложнее...

...Итак, вернувшись из ссылки, Пилсудский вступил в только что созданную Польскую социалистическую партию. В отличие от РСДРП, главным пунктом ее программы являлось создание независимого польского государства, а остальное — как получится. Практически сразу после создания из нее выделилось левое крыло — Социал-демократия королевства Польши и Литвы, для которой главной целью была социальная революция, а остальное — как получится. Здесь и разошлись пути Пилсудского и Дзержинского, выбравших разные ветви польского социалистического движения.

Дальше у польских социалистов все было очень лихо. Первоначально они не признавали террора, но уже в 1904 году начали убивать. Работали в основном в Варшаве, стреляли в чиновников, военных, полицейских. Через несколько месяцев террор был включен в программу партии, создана боевая организация. В Галиции открылась школа террористов. Боевики организации совершали экспроприации, убийства полицейских и чиновников, террористические акты. Деньги на свою работу они добывали ограблениями банков, почтовых поездов и пр. Как говорится, найди три различия с российскими эсерами и другие три — с бандитами...

Пиком деятельности можно считать день, получивший название «кровавой среды». 2(15) августа 1906 г. боевики, нападая на полицейские и военные патрули, убили в Варшаве около 50 полицейских и солдат и ранили вдвое больше.

Одним из организаторов боевых групп как раз и являлся Пилсудский. Начальник Варшавского охранного отделения Заварзин считал его «исключительным специалистом по организации ограблений поездов, банков, почтовых отделений, а равно террористических актов». Вскоре, в дополнение к галицийской, Пилсудский организовал еще и боевую школу в Кракове.

Милый персонаж, правда?

Впрочем, кроме кровавых, он занимался и смутными делами. Неизвестно, брал ли Ленин деньги у немцев — но никем не оспаривается тот факт, что с началом русско-японской войны Пилсудский, будучи российским подданным, предложил свои услуги японской разведке и даже предлагал создать легион из пленных солдат русской армии польского происхождения. Легион создавать японцы не стали, но вот Пилсудского завербовали с удовольствием и выделили ему на нужды шпионажа 20 тысяч фунтов стерлингов.

Как видим, человеком господин Пилсудский был весьма своеобразным. Сходство с Дзержинским закончилось очень быстро, зато появилось сходство с другим, также широко известным персонажем русской истории — эсеровским боевиком и видным деятелем Временного правительства Борисом Савинковым (который тоже, кстати, родом из Польши, сын товарища окружного прокурора в Варшаве, учился в варшавской гимназии). Их пути еще пересекутся в послевоенной польской столице...

За несколько лет до мировой войны Пилсудский перебрался в Галицию. Поскольку его террористическая деятельность протекала на территории Российской империи, австрийские власти отнеслись к бомбисту благодушно. Тем более что он занялся формированием польских легионов, которые уж в любом случае на стороне России воевать не станут.

Свое участие в войне Пилсудский начал довольно изящно. 12 августа 1914 года он выпустил воззвание, в котором провозгласил себя комендантом польских войск созданного в Варшаве Национального правительства. На самом деле никакого правительства, конечно, не существовало — воззвание должно было распространяться на территории Царства Польского, чтобы вызвать восстание живущих там поляков против российских властей. Впрочем, не вышло.

В 1917 году немцы на оккупированной ими части Царства Польского создали Временный государственный совет, в котором Пилсудский являлся руководителем военной секции. Когда стало ясно, что Антанта выигрывает войну, он вышел из состава совета и призвал польских солдат не присягать Германии и Австро-Венгрии. Вот тут уж и у немцев лопнуло терпение. Они распустили легионы, интернировали большинство их бойцов, а Пилсудского посадили в крепость Магдебург.

Репрессия пошла на пользу, поскольку он тут же стал символом борьбы с оккупантами — то, что незадолго до того Пилсудский с этими же оккупантами успешнейшим образом сотрудничал, мгновенно было забыто. 8 ноября 1918 года он был освобожден и практически сразу провозглашен фактическим главой польского государства. 11 ноября Регентский совет передал ему военную власть в Польском Королевстве, а три дня спустя, 14 ноября, он взял себе еще и гражданскую власть. Регентский совет и Временное народное правительство сделали Пилсудского временным начальником государства, и в январе 1919 года Учредительный сейм утвердил его в этом звании.

Впрочем, за военными делами террорист, разведчик и национальный герой не потерял и вкуса к тайной работе. Еще в ноябре 1914 года он стал инициатором создания весьма интересной структуры — так называемой «Польской организации войсковой». Несмотря на название, то была не военная, а конспиративная организация, действовавшая на всех территориях бывшей Речи Посполитой, и не только на них. Формально она ставила целью «освобождение польских территорий»², а фактически занималась саботажем и разведкой в Российской империи в пользу Австро-Венгрии и Германии. Некоторые члены организации даже служили в армиях этих государств.

После ареста Пилсудского ПОВ стала работать против Германии и Австрии тоже. Осенью 1918 года она участвовала в разоружении немецких и австрийских солдат на всех территориях, которые поляки считали польскими и до которых могли дотянуться. В середине ноября она же блокировала австрийские гарнизоны в Галиции. Кстати, этой организацией руководил человек, который в будущем станет злым гением своей страны. Звали его Эдвард Рыдз-Смиглы.

Как видим, польские борцы за свободу сумели вовремя переметнуться на сторону победителя — и не были не только репрессированы, но и получили бонус: Пилсудский стал фактическим главой новорожденного польского государства. Трудно найти на ролях первых лиц того времени более колоритного человека. Даже Ленин рядом с ним проигрывает — Ильич все-таки поездов не грабил, с японской разведкой шашни не крутил и не предавал тех, кому присягнул. Он и вообще никому не присягал — но это ведь совсем другое дело...

Впрочем, поддержавших кандидатуру Пилсудского французов это не волновало. В полном соответствии с известной истиной: «Да, это сукин сын — но это наш сукин сын». Странно, что их не волновало и другое. Данную фразу могли бы сказать по очереди японцы, австрийцы, теперь вот французы... Кто следующий?

Социалист ли он был или националист, но что касается «восьми воеводств» — тут Пилсудский являлся носителем всех национальных доминант, причем в превосходной степени — судя по идее «Междуморья». Тем более обстановка располагала. На территории бывшей Речи Посполитой творилось нечто невообразимое. Что неудивительно, ибо к тому времени она уже без малого два года вкушала прелести демократии.

Февраль 1917 года запустил на окраинах империи процессы, аналогичные тем, что происходили на советском пространстве в начале 90-х годов. Регионы, которым было чем торговать, первые потянули на сторону из общего дома. Раньше всех успела Украина, создавшая собственное правительство и провозгласившая независимость уже 4 марта 1917 года.

Следующей ступенью стал Декрет о мире, провозглашенный 26 октября на II съезде Советов, которым было декларировано право наций на самоопределение вплоть до отделения. Оно же вошло и в принятую 2(15) ноября «Декларацию прав народов России». Идея эта, строго говоря, либеральная, но в те времена чрезвычайно модная у всех, от центристов до самых левых. После этого процесс пошел вразнос, вплоть до создания в отдельных случаях уездных «республик» со своими советами министров и денежным обращением («Бери, бери, я себе еще нарисую!»)

Большевики, быстро осознав ошибку, начали заново собирать державу. Поэтому в большинстве отделившихся территорий события шли примерно одинаково. Так, на Украине 7 (20) ноября 1917 года была торжественно создана Украинская народная республика (УНР) — а 12 (25) декабря было провозглашено создание Украинской народной республики Советов в федерации с Советской Россией. Первое государство в своей борьбе за власть опиралось на всех, до кого могло дотянуться — сперва на Австрию и Германию, потом на Польшу. Второе тяготело к РСФСР, имело общие с Советской Россией вооруженные силы, и ясно было, что в случае победы красных она войдет в состав нового большевистского государства.

Примерно то же самое происходило по всем отделившимся окраинам: одновременно образовывалось два государства — советское и, как тогда говорили, «буржуазное». Советское входило в федеративные или союзные отношения с РСФСР, после чего в ее разборках участвовало уже не национальное войско, а Красная Армия.

В Белоруссии тоже 25 марта 1918 года была создана БНР. Вела она себя тихо и, когда ушли немцы, без особого сопротивления сдала территорию Красной Армии, после чего была провозглашена Советская Социалистическая Республика Белоруссия в составе РСФСР. Впрочем, уже 31 января 1919 г. она вышла из РСФСР, а 27 февраля объединилась с Литвой в Литовско-Белорусскую Советскую Социалистическую Республику, которая просуществовала до августа 1919 года. В чем смысл сей комбинации — не очень понятно. Скорее всего, молодые государства решили держаться вместе ради совместной обороны против Польши, а вот чем не понравилась белорусским Советам РСФСР — загадка...

16 февраля 1918 года заседавший в Вильне Совет Литвы тоже провозгласил создание независимого государства — что забавно, поскольку страна была оккупирована немцами. Впрочем, из положения вышли довольно изящно: И июля Литва была объявлена королевством, на престол которого пригласили германского принца Вильгельма фон Ура-ха. Это решение отозвали 2 ноября — к тому времени стало ясно, что Германия войну проиграла, и прогибаться перед немцами уже не имело смысла. Затем пришла Красная Армия, выгнала с территории Литвы германские войска, остававшиеся там по условиям Компьенского перемирия³, после чего 16 декабря 1918 года было провозглашено создание Литовской Советской Республики.

Все эти новоиспеченные республики были совершенно беззащитными. Практически сразу после провозглашения независимости этим воспользовались немцы и австрийцы. Однако окончание Первой мировой войны было уже не за горами, а крах Германской и Австро-Венгерской империй обещал много нового и интересного на территории Восточной Европы...

Рывок «на хапок»

...17 октября 1918 года Венгрия объявила о своей независимости. 28 октября то же произошло в Чехословакии, 29 октября о независимости заявили словенцы, хорваты и сербы. Австро-Венгерская империя сыпалась на глазах. В ночь на 1 ноября 1918 года революция произошла и во Львове. Полторы тысячи солдат-украинцев захватили город, разоружили солдат и полицейских, арестовали коменданта. Власть перешла к Украинской Национальной Раде, которая 3 ноября объявила о создании государства на населенных преимущественно украинцами территориях Галиции, Буковины и Закарпатья.

Но еще шестью днями раньше, 28 октября, едва успевшее сформироваться польское правительство заявило претензии на Галичину. На 1 ноября намечалось торжественное присоединение этой области к Польше. Переворот оказался как для галицийских, так и для варшавских поляков полной неожиданностью.

Галиция была, наверное, самой полонизированной из земель, на которые претендовала Варшава. Поляки составляли около 25% ее населения, в крупных городах их было до 40%, во Львове более половины (украинцев — менее 15%). Но сельские районы являлись почти полностью украинскими. Поляки не желали признавать украинского государства, требуя присоединения области к Польше, украинцы готовы были хоть с чертом, лишь бы не под поляками, у евреев пристрастия зависели от антисемитизма, а градус антисемитизма повышался по мере продвижения с востока на запад...

Уже 1 ноября польские лидеры Галиции объявили мобилизацию поляков во Львове. 2-го числа начались бои за город. Любопытно, что будущий премьер Владислав Сикорский воевал за поляков, а его брат Лев — за украинцев. Этот и многие подобные факты заставляют заподозрить, что далеко не все львовские поляки были поляками по крови.

В самый разгар боев, 13 ноября, была создана Западно-Украинская Народная Республика (ЗУНР). 15 ноября польское командование сформировало группу войск «Восток». Началась война.

Наспех сколоченная армия ЗУНР не могла противостоять обстрелянным польским легионерам. 21 ноября поляки взяли Львов. Почуяв добычу, в раздел территории включились другие хищники. Уже 11 ноября румыны заняли столицу Буковины Черновцы (позже, 15 января 1919 года, столица Закарпатья Ужгород была занята чехословацкими войсками). В этой ситуации у руководителей молодого и слабого государства был только один выход (кроме капитуляции). 1 декабря 1918 года в городе Фастов был подписан договор об объединении ЗУНР и УНР. Объединение было, в общем-то, формальным, у каждой республики имелись свои дела.

В мае в эту кашу с разгона влетела «голубая армия» генерала Галлера (та самая, которая создавалась во Франции). Правда, условием, на котором Антанта согласилась на ее перевод в Галицию, было неучастие в войне против ЗУНР — но когда поляки заморачивались такими мелочами, как выполнение обещаний? Уже 15 мая отлично вооруженная и экипированная армия Галлера оказалась именно на этом фронте. К 18 июня поляки полностью вытеснили армию ЗУНР с территории Галиции. Остатки армии ушли на территорию Украины.

Взаимоотношения с РСФСР у новорожденной Польской республики начались символически: 2 января 1919 года в Варшаве была расстреляна миссия советского Красного Креста⁴. Примерно так они и продолжались до самого 1921 года. Общей границы эти государства не имели, так что прямо напасть на Советскую Россию у пана Пилсудского не получалось. Зато он отыгрывался на более слабых сопредельных советских республиках.

В начале 1919 года польские войска вторглись в Белоруссию... хотя нет, это произошло раньше! Помните 1-й польский корпус генерала Довбор-Мусницкого? 12 (25) января 1918 года генерал отказался подчиняться российскому командованию, мотивируя этот шаг невмешательством в русскую политику. По-видимому, в порядке такого невмешательства он перешел на сторону немцев, при их поддержке захватил изрядный кусок Белоруссии, а 20 февраля 1918 года взял Минск. Затем, по соглашению с германским командованием, его корпус стал выполнять функции оккупационных войск. Трудно сказать, как он их выполнял и в чем не сошелся с новыми хозяевами, однако уже в мае 1918-го генерал расформировал корпус и то, что от него осталось, вывел в Польшу.

Этот воин выделяется даже среди поляков, в общем-то не имевших привычки хранить верность своим покровителям, если с тех больше нечего взять. В конце концов, Пилсудский — всего лишь бомбист, а Довбор-Мусницкий — генерал-лейтенант русской армии, имеющий восемь (!) русских орденов (и, кстати, ни одного польского). И вот так перейти во время войны к немцам и служить у них чем-то вроде овчарки?

Впрочем, судьба не была милостива к перебежчику. Довбор-Мусницкий сцепился в борьбе за власть с Пилсудским, который уже в 1920 году вышиб противника в отставку, после чего тот еще семнадцать лет тихо жил в имении и писал мемуары.

...Итак, в начале 1919 года польские войска еще раз вторглись в Белоруссию. На сей раз не сами по себе, как в Галичину. За их спинами стояла Антанта. Согласно Компьенскому перемирию, Германия обязана была оставить свои войска на оккупированных территориях Российской империи, но к тому времени уставшие от войны германские части рассыпались на глазах. Их-то и сменили польские войска — то есть Польша вошла в число стран-интервентов, ринувшихся на земли охваченной смутой Российской империи в надежде урвать свой кусок.

К февралю там возник сплошной советско-польский фронт, от Немана до Припяти, в марте поляки захватили Пинск и Слоним. На начавшихся было переговорах Варшава выдвинула вполне разумные требования: не использовать Красную Армию для экспорта революции в Польшу и установить границу на основе самоопределения населения. Советское правительство согласилось. В то время ему было как-то не до польской революции, да наши и не собирались завоевывать Варшаву, а что касается самоопределения — то поляков на спорных территориях ненавидели люто, так что за его исход можно было не опасаться.

По-видимому, Пилсудский тоже сообразил, что ничего не выигрывает, потому что, не дождавшись следующего раунда переговоров, двинул войска дальше и к августу 1919 года захватил Минск. Красная Армия отошла за Березину и там остановилась.

«Стояние на Березине» продолжалось до начала 1920 года. Красной Армии было не до поляков, а Пилсудский ждал исхода схватки красных и белых. Вступать в союз с белыми генералами он не хотел, поскольку те стояли за «единую и неделимую» — а просто ждал погоды и копил силы для большой войны за любезное его сердцу «Междуморье» (в идеале) или сколько удастся ухватить (в реале).

Литва тоже была для Варшавы лакомым куском и очередной «исконно польской» территорией. Уже 1 января 1919 года польские войска захватили Вильно. Через пять дней их вышибли оттуда литовские части и Красная Армия. 19 апреля поляки снова выбили красных из Вильно. 31 марта 1920 г. РСФСР и Литва вступили в военный союз против Польши и 14 июля, в ходе наступления красных, выгнали поляков из Вильно. 22 сентября, после провала наступления Тухачевского, польские войска опять вторглись в Литву...

...А потом, как в анекдоте, пришел лесник...

...Еще 9 декабря 1919 года Верховный Совет Антанты рекомендовал в качестве восточной границы Польши так называемую «линию Керзона», прочерченную по этническому принципу и отделявшую территории, где основу населения составляли поляки, от территорий, населенных преимущественно другими народами. Может быть, если бы к тому времени победа РСФСР в Гражданской войне обозначилась достаточно четко, западноевропейские «хозяева мира» и не были бы столь щедры — но в то время еще существовали хорошие шансы на появление абсолютно независимых Украины и Белоруссии, в разделе которых собирались поучаствовать европейские страны. Естественно, потенциальным колониям прирезали землицы за счет более строптивой Польши...

Согласно той же линии Керзона, Вильно и Виленский край оставались за пределами Польши. С рекомендациями Антанты спорить не приходилось, и тогда пан Пилсудский провел блестящую интригу.

У него был друг, Люциан Желиговский, полковник царской армии, уроженец Виленского края, во время советско-польской войны командовавший 1-й литовско-белорусской дивизией. И вот осенью 1921 года эта дивизия вдруг взбунтовалась против Пилсудского и 9 октября заняла все тот же многострадальный Вильно, после чего было объявлено о создании нового независимого государства — Серединной Литвы. А 20 февраля 1922 года Виленский Сейм принимает решение о вхождении Серединной Литвы в состав Речи Посполитой. Антанте пришлось смириться — никуда не денешься.

Что интересно — Литва не согласилась даже с решением Лиги Наций по этому вопросу и находилась в состоянии войны с Польшей аж до 1938 года.

Но самые мощные интересы новорожденное Польское государство имело на территории Украины. Там все воевали со всеми и едины были разве что в горячей «любви» к диктатору УНР Симону Петлюре. Его били со всех сторон. Били белые, били красные, били гулявшие в степях банды. В какой-то момент возглавляемое им правительство, гордо именуемое Директорией, вообще не имело под собой страны. По этому поводу конармейцы пели ехидную частушку:

Ох ты, славная Директория —
Где же твоя территория?
В вагоне сидит Директория,
Под вагоном ее территория.

5 декабря 1919 г. Петлюра от таких расстройств удрал в Варшаву и там стал очень активно предлагать Пилсудскому совместно выступить на «освобождение Украины», тем самым повторив маневр других российских «правителей», от Колчака до Врангеля. Тот сперва отмахивался от эмигранта, однако потом у него появились некие планы.

Пилсудскому очень хотелось присоединить Украину — тут имели место и комплекс «восьми воеводств», и банальные экономические интересы. Однако к тому времени на территории Украины существовало крупное самостоятельное государство, находившееся в союзе с РСФСР. Рванувшись туда, Польша выступала чистым агрессором, да еще и действовала вопреки решению Антанты. Оно конечно, против Советов агрессия — не агрессия, а «крестовый поход», который мировое сообщество простит — но все же неплохо было бы этот поход задрапировать в тогу «освободительной миссии». А для этого нужен «законный представитель страдающего украинского народа», который воззвал бы к пану Пилсудскому с просьбой помочь избавить стонущих под игом соотечественников. На эту роль Петлюра вполне подходил как личность хоть и неудачливая, но все же харизматическая.

22 апреля 1920 года в Варшаве был подписан очень любопытный договор. Вот как пишет о нем украинский историк Виктор Савченко:

«По Варшавскому договору между Польшей и УHP... Польша признала Директорию УHP во главе с Петлюрой "как Временное правительство Украины". Интересно, что поляки признали только Директорию во главе с Петлюрой, но если бы Петлюра внезапно умер или был бы отстранен от власти, польские власти могли бы отказаться от признания государственности Украины.

Скандальный и обманчивый договор предполагал незыблемость польского землевладения на будущих территориях УНР до создания Конституции УНР, с учетом мнения польских помещиков и фермеров. Республика отказывалась и от своей аграрной социальной программы.

Но самым "похабным" решением стало решение о границах УНР — Польша. Руководство УНР соглашалось на то, что в составе Польши на вечные времена остается Галичина и Западная Волынь (162 тыс. кв. километров) с 11 миллионами населения, из которых 7 миллионов были украинцами (а остальные тоже не сплошь поляками: там жили евреи, немцы, русские, белорусы. — Авт.) Самым болезненным был вопрос о волынских уездах, передаваемых Польше, в которых этнические поляки составляли примерно 4—10% от всего населения. Спорным и нуждающимся в дальнейших консультациях стал вопрос о Каменец-ком, Ровенском, Дубенском уездах. Он так и остался открытым, даже после подписания договора...

Исходя из Варшавского договора, правительство Польши признало границами Украины территорию на восток от реки Збруч и границ Ровенского уезда и до границ Речи Посполитой 1772 года (правый берег Днепра, далее на юг — линия Чигирин—Шпола—Умань—Болта— Днестр). Такая формулировка не только исторически привязывала Украину к Польше, но и давала исторические основания для возможной в будущем аннексии украинских территорий, что окажутся под властью Директории».

Какие тут были расчеты у Пилсудского, понять нетрудно. Миром или войной, но заставить Советы признать УНР хотя бы в этих границах, а потом... Что будет потом, догадаться легко. Допустим, Петлюра падает с лошади или умирает от инфлюэнцы, после чего в УНР начинается борьба за власть, и Польша вводит «миротворческий контингент». Или, скажем, Учредительное Собрание УНР выбирает сейм, и тот решает присоединить республику к западному соседу, как это произошло чуть позже в Виленской области.

Кроме того, еще в декабре 1919 года Петлюра пообещал сформировать для похода три украинских дивизии из числа военнопленных и интернированных. Проблем с набором людей возникнуть не должно было, так как условия в польских лагерях можно сравнить разве что с гитлеровскими лагерями смерти. «Украинские войска» составили всего 10% от польской армии вторжения, однако приличия были соблюдены — формально Пилсудский мог присвоить своему походу статус «освободительной миссии».

Освободители

К началу 1920 года польская армия достигла 700 тысяч штыков и сабель. Кроме того, Антанта, спонсировавшая любых противников большевиков, помогла и Пилсудскому, поставив ему около 1500 орудий, 2800 пулеметов, 400 тысяч винтовок, 700 самолетов, 200 броневиков, 800 грузовиков, 3 миллиона комплектов обмундирования. Основным поставщиком стала Франция, в польской армии находились французские военные советники и, по данным Ленина, около 5 тысяч французских офицеров. Чем собирался расплачиваться с Антантой Пилсудский? Вопрос любопытный, но непонятный.

А вот другой интерес союзников просчитывается легко: в Крыму еще оборонялась армия барона Врангеля, и если помочь им с запада, то кто знает, какой выйдет расклад? А с бароном у французского правительства были заключены очень вкусные экономические соглашения...

В январе 1920 года боевые действия вспыхнули вновь. Войска командующего 3-й польской армией Эдварда Рыдз-Смиглы внезапным ударом взяли Двинск, передав вскоре город латвийским властям — самим не нужно, так чтобы «москалям» не достался. 6 марта началось новое наступление в Белоруссии. Продолжалось и «ползучее» продвижение на территорию Украины.

Одновременно Варшава выкатила Советской России требования: отказаться от претензий на земли, которые принадлежали Речи Посполитой до 1772 года, и согласиться на создание «линии безопасности». А в качестве предварительного условия Пилсудский потребовал вывести с этой территории Красную Армию. Естественно, ни до чего на этих условиях они не договорились.

25 апреля 1920 года польская армия двинулась в наступление на фронте от Припяти до Днестра. Присутствие Петлюры и «армии» УНР дало польскому диктатору формальное основание выдвинуть лозунг «За вашу и нашу свободу!»

Обращение Пилсудского к населению Украины 28 апреля 1920 г.

«Ко всем жителям Украины.

По моему приказу армия Польской Республики двинулась вперед и проникла глубоко в Украину. Сообщаю населению этих областей, что польская армия, вторгаясь в области, принадлежащие украинским гражданам, останется в Украине столько времени, сколько понадобится для того, чтобы эти области были приняты в управление регулярным Украинским правительством. Когда национальное правительство Украинской Республики установит другую власть, когда на границах нашей страны войска украинского народа смогут охранять свою страну от новых вторжений, когда свободный народ будет в состоянии сам определить свою судьбу, — тогда польские солдаты вернутся на фронт свободной Польской Республики, закончив славную борьбу за свободу народов. Вместе с польскими войсками вернутся на Украину, под предводительством атамана-генерала Семена Петлюры, легионы, которые в дни самых тяжелых для украинского народа испытаний нашли поддержку со стороны Польской Республики. Я убежден в том, что украинский народ употребит все усилия к тому, чтобы добиться оружием с помощью Польской Республики своей собственной свободы и обеспечить плодородным землям своей родины счастье и благоденствие, которые дадут ей труд и спокойствие, когда будет восстановлен мир. Всем жителям Украины без различия класса, происхождения, вероисповедания армия Польской Республики гарантирует защиту и покровительство».

...Пропаганда — важнейшая составляющая любой войны. И как правило, в ней содержится от нескольких до ста процентов лжи. Чемпионом породы (по крайней мере в том, что касается Советского Союза) является доктор Геббельс — его листовки лживы на сто процентов, поскольку министерство пропаганды Третьего Рейха было в курсе планов Гитлера о будущем восточных территорий. А Пилсудский — насколько искренне было его обращение? Собирался ли он давать «свободному» народу Украины возможность определить свою судьбу в полной мере? Или же его обещание означало свободу присоединиться к Великой Польше, а любой другой выбор априори считался «несвободным», навеянным лживой большевистской пропагандой?

Украинский народ не был обделен исторической памятью — но, может быть, поляки с тех пор переменились, цивилизовались? Или хотя бы являются меньшим злом — то есть лучше большевиков, белых и зеленых?

Впрочем, к тому времени это было уже известно. Ровно за год до того, 22 апреля 1919 года, Пилсудский опубликовал обращение «К жителям бывшего Великого княжества Литовского», где тоже обещал белорусам и литовцам освобождение от большевизма, после которого те смогут «без насилия или давления со стороны Польши решать свои внутренние национальные и религиозные дела» и создать гражданское правительство. Что же вышло на практике?

А вышла иллюстрация к известному афоризму: может быть, и хотели как лучше — но получилось как всегда. Кратко, но емко обрисовал картину польской оккупации белорусский ученый А.В. Тихомиров.

«Придя в Белоруссию, поляки отменили все распоряжения и декреты, изданные советскими органами власти. Прежним владельцам возвращались национализированные имения, предприятия, недвижимость и т. д. (в случаях, когда они не спешили вступать во владение своей собственностью, та переходила под управление польских оккупационных властей). Была возобновлена частная торговля, свернутая в условиях политики "военного коммунизма", что позволило в сравнительно короткие сроки наполнить магазины товарами. При содействии американской военной миссии польские оккупационные власти демонстративно провели расследование по фактам уничтожения местных жителей органами ВЧК под Минском».

Едва ли это расследование расположило крестьян в пользу пришельцев, поскольку те сразу же начали собственное уничтожение местных жителей, причем куда более жестокое. Что же касается частной торговли — то можно себе представить цены в тех магазинах, если при жестокой нехватке товаров они были «наполнены».

«...B районах, прилегающих к линии фронта, власть находилась в руках военных. Даже когда польские представители пытались создать на местах выборные органы с участием местного населения, при определении кандидатур проявлялась чрезвычайная осторожность. Практически на все руководящие посты назначались помещики, а низший персонал рекрутировался из бывших чиновников и мелкой шляхты.

...Главными задачами новых властей являлось снабжение тыла польской армии и использование материальных и людских ресурсов оккупированных земель для военных нужд. В этой связи значительное внимание уделялось усилению карательных органов — на "крессах"⁵ активно действовали жандармерия, служба безопасности, полиция. При необходимости тыловая администрация могла использовать воинские формирования».

Опять же разительный контраст с большевиками: те в первую очередь усиливали пропагандистскую работу, и лишь потом карательную. Но тут поляков можно понять. Им было бы трудно найти слова, чтобы объяснить белорусам, почему они должны стать гражданами Польши, а не России. Аргумент «потому что это наша земля» не выдерживал критики ни с исторической, ни с этнографической точки зрения, а других Варшава не имела. Оставался только один довод, зато бесспорный — сила.

«На занятых поляками территориях проводились массовые аресты, заключение в тюрьмы и концлагеря, пытки, расстрелы, зачастую публичные... Часто жертвами репрессий становились обвиненные в "сочувствии к большевикам". Имущество репрессированных подлежало конфискации. Характерными чертами польского правления были оскорбления и рукоприкладство в отношении непольского населения.

Тяжесть оккупационного режима легла на плечи белорусского крестьянства. Помещики, которые возвращались в свои имения, требовали у крестьян возвращения земель, угодьев, инвентаря, предметов домашней обстановки, пропавших за время их отсутствия, и налагали на крестьян высокие натуральные платежи и штрафы за пользование землей, лесами, водоемами, чтобы компенсировать понесенный ущерб. Обычным явлением стали реквизиции в пользу польской армии. Жители деревень несли коллективную ответственность за повреждение средств связи, мостов, а также диверсионные акции партизан.

Непростым было положение белорусских рабочих. На большинстве предприятий рабочий день составлял от 12 до 15 часов (его продолжительность определял владелец предприятия). Заработная плата была низкой, но работодатели часто не выплачивали и ее, заменяя выдачей продуктов по мизерным нормам. Владельцы предприятий получили право подвергать рабочих экзекуциям, арестовывать, штрафовать. Полномочия профсоюзов были ограничены, часто они действовали под надзором жандармерии. На особо тяжелых работах использовались военнопленные. Низкие размеры зарплат не позволяли рабочим приобретать продукты и предметы первой необходимости, цены на которые резко возросли».

Стоит ли удивляться, что и в Белоруссии случилась обычная для того времени вещь. По всей России население не слишком любило большевиков, установивших на подконтрольных им территориях достаточно жесткий режим. Но едва появлялись любые «освободители от большевизма» — белые ли, зеленые или, в данном случае, поляки, как люди начинали прямо на глазах «краснеть» и теперь уже воспринимали большевиков с их порядками как долгожданных избавителей. Воистину все познается в сравнении, и на советскую территорию бежали люди с оккупированных поляками территорий, говорившие: «Лучше смерть, чем польское гостеприимство».

Впрочем, законы военного времени мягкостью не отличались нигде и никогда. Но, может быть, кончится война и расцветет долгожданная свобода? На это надеялась националистически настроенная интеллигенция (каждая империя имеет свои «народные фронты», не была исключением и Российская).

«Представители Виленской белорусской рады и Центральной белорусской рады Гродненщины (данные организации были созданы в начале 1919 г.) приветствовали Ю. Пилсудского во время посещения им Вильно (апрель 1919 г.) и Гродно (июль 1919 г.). На торжественном приеме в городском театре члены Виленской белорусской рады благодарили его за освобождение белорусских земель от "узурпаторов-большевиков" и призывали продолжать наступление на восток вплоть до освобождения всей территории Белоруссии, включая Смоленщину. Президиум Центральной белорусской рады Гродненщины в апреле 1919 г. выражал уверенность в том, что польское правительство поможет белорусам обрести подлинную государственную независимость. С большим энтузиазмом белорусские деятели восприняли виленское обращение Пилсудского от 22 апреля 1919 г.

Однако очень скоро выяснилось, что надежды оказались призрачными. Польские власти не просто игнорировали факт существования белорусского национального движения, но сознательно препятствовали его развитию на землях Виленщины и Гродненщины, рассматривая их как достояние Польши. Все политические объединения белорусов, созданные в начале 1919 г., распускались. Белорусские деятели, критически относившиеся к новой власти, арестовывались...

Мощный удар был нанесен по системе белорусского национального образования. В 1919 г. поляки закрыли Будславскую белорусскую гимназию, выселили из занимаемых помещений Минский белорусский педагогический институт и Гродненскую белорусскую общеобразовательную прогимназию. Из-за недостатка средств прекратили свою деятельность учительские семинарии в Несвиже и Борисове, в сложных материальных условиях действовали белорусские гимназии в Слуцке и Вильно. Из 150 белорусских школ, созданных на Виленщине и Гродненщине во время немецкой оккупации, к осени 1919 г. осталось не более двадцати.

Польские чиновники отказывались рассматривать документы, прошения и заявления, написанные не по-польски. Только на польском языке публиковались объявления и призывы, предназначенные для оповещения местного населения. Учреждения, на которых отсутствовали вывески на польском языке, подлежали закрытию. Кроме того, сотрудники официальных инстанций должны были использовать польскоязычные бланки и печати. Оккупационная администрация требовала вести делопроизводство на польском языке в государственных учреждениях, где работали белорусы (почта, телеграф, железная дорога и т. п.).

Курс на полонизацию просматривался и в религиозно-церковной сфере. Приоритет отдавался римско-католическому вероисповеданию. В 1919 г. на землях Белоруссии стал проводиться курс на принудительное преобразование православных церквей в католические костелы. Таким образом православные лишились храмов в Белице, Вильно и Лиде, католическим стал женский Мариинский монастырь в Вильно. Польские власти требовали, чтобы богослужение не только в костелах, но и в православных церквях велось на польском языке».

Конечно, нельзя сказать, что Гродненщина, а тем более Виленщина являлись белорусскими районами. Население там было смешанное, настоящий «восточноевропейский Вавилон» — русские, украинцы, белорусы, поляки, литовцы, евреи... Поляков в обоих районах было меньшинство, и даже согласно «линии Керзона» они оставались за пределами Польши. И ведь непреложным фактом является, что к тому времени уже существовало самостоятельное государство — Советская Социалистическая республика Белоруссия.

Позднее Пилсудский слегка ослабил натиск, заявив, что готов пойти на уступки касательно культурного развития белорусов. Он кое-как сумел договориться с пропольски настроенной частью белорусских политиков — и тут же уравновесил свою «добрую волю», начав репрессии против антипольски настроенной части.

Впрочем, к тому времени уже поздно было мириться с белорусами. Народ ответил на притеснения традиционно для того времени — партизанским движением, поляки начали с ним бороться, совершив в 1919 году ту же ошибку, что и немцы в 1942-м.

Вот сведения, изложенные в письме некоего Г.Л. Шкилова в наркоминдел, на предмет составления какой-нибудь дипломатической ноты. Автор пишет, что они получены «из самого достоверного источника, и оставить этого без протеста нельзя».

Из письма в НКИД. 7 февраля 1920 г.

«16 января большие силы поляков произвели внезапный налет на Рудобельскую волость (Бобруйского уезда). Эта волость со времени захвата поляками Бобруйска охранялась исключительно силами партизанского отряда, составленного из местных крестьян... В числе жертв — раненный в бою помощник начальника отряда тов. Ус, которого бандиты настигли, выкололи предварительно глаза и убили. Раненый секретарь Рудобельского исполкома т. Гашинский и делопроизводитель Ольхимович увезены поляками, причем последнего зверски истязали, а затем привязали к телеге и заставили лаять по-собачьи...

Благодаря неожиданности нападения, полякам удалось захватить дела Рудобельского исполкома, в том числе и список партизанского отряда. После этого начались расправы с семьями партизан, советских работников и крестьян вообще... Семьи партизан почти поголовно вырезаны. В огонь во время пожара брошено до 100 человек. Изнасилованы женщины, начиная от малолетних (среди них названа одна четырехлетняя девочка). Жертв насилия приканчивали штыками. Убитых не давали хоронить. 19 января, на Крещенье, во время богослужения в уцелевшей церкви в деревне Карпиловке поляки бросили туда 2 бомбы, а когда крестьяне в панике стали разбегаться, открыли стрельбу. Попало и священнику: имущество его разграбили, а его самого основательно избили, говоря: "Ты советский поп"»⁶.

Исключительно жестоко, даже по меркам Гражданской, поляки обращались с пленными и арестованными.

Из меморандума ЦК КП(б) Литвы и Белоруссии. 13 февраля 1920 г.

«Центральный комитет... давно уже стал получать самые ужасные сведения о положении наших товарищей в польских белогвардейских тюрьмах и концентрационных лагерях. Эти сведения он сообщил комиссии Российского Красного Креста и Наркоминделу...

...О расправе в первых числах августа в деревне Гричине, Самохваловичкой волости, Минского уезда над захваченными в плен красноармейцами. Командир полка приказал собрать всех жителей деревни. Когда они собрались, вывели арестованных со связанными назад руками и велели жителям плевать и бить их. Избиение со стороны собравшихся продолжалось около 30 минут. Потом, по выяснении их личности (оказалось, что там были красноармейцы 4-го Варшавского гусарского полка), несчастные были совершенно раздеты и приступлено к издевательству над ними. В ход были пущены нагайки и шомполы. Облив три раза водой, когда арестованные уже были при смерти, они были поставлены в канаву и расстреляны тоже бесчеловечно, так что даже некоторые части тела были совершенно оторваны...

Тов. Цамциев был арестован вместе с товарищем недалеко от станции Михановичи и отправлен в штаб. Там в присутствии офицеров били куда попало и чем попало; обливали холодной водой и обсыпали песком. Такое издевательство продолжалось около часа. Наконец, явился главный инквизитор — брат командира полка, штаб-ротмистр Домбровский, который как разъяренный зверь бросился и начал бить железным прутом по лицу. Раздев догола и обыскав, он приказал солдатам нас разложить, потянув за руки и ноги, и дать по 50 — плетью. Приказ моментально был приведен в исполнение. Не знаю, не лежали бы мы сейчас в земле, если бы крик "комиссар, комиссар" не отвлек их внимание. Привели хорошо одетого еврея по фамилии Хургин, родом из местечка Самохваловичи, и хотя несчастный уверял, что он не комиссар и что совершенно нигде не служил, все его уверения и мольбы не привели ни к чему, его раздели догола и тут же расстреляли и бросили, сказав, что жид недостоин погребения на польской земле»⁷.

Из письма в НКИД. 7 февраля 1920 г.

5 января со стороны Бобруйска и Глуска в м. Паричи стянут был целый полк познанцев... Оттуда произведен был набег на станцию Шатилки... Из застав красноармейцев, захваченных во время этого налета, человек 50 были зверски убиты, а с остальных, человек до 200, сняли одежду, привели в Паричи, продержали там при сильном морозе целую ночь в холодном помещении и целый день под открытым небом без всякой пищи, не допуская и жителей оказать помощь, и в таком виде погнали дальше. Вообще обращение поляков с нашими пленными красноармейцами крайне жестокое. В Бобруйске, например, их держат в холодном помещении чуть ли не без окон, совершенно раздетых, без пищи... Сердобольные бобруйские обыватели вздумали даже устроить "день военнопленного" и, получив разрешение, собрали довольно много одеял, белья, одежды и проч. Когда же вещи были с разрешения польских властей переданы пленным, те же власти все целиком у них отобрали обратно».

И так далее, и тому подобное...

В результате методов борьбы к 1920 году партизанское движение охватило все земли, находившиеся под польским контролем. Естественно, обо всем этом было прекрасно известно и на украинской территории, плюс, как мы уже говорили, историческая память. А когда началась война, население Украины смогло убедиться, что такое польская оккупация, на собственном опыте.

По этому поводу российский историк Михаил Мельтюхов в своей книге «Советско-польские войны» пишет:

«Периодически предпринимались жестокие бомбардировки и артобстрелы не имевших гарнизонов (т. е. полностью беззащитных. — Авт.) городов. Объектами обстрела нередко становились медицинские учреждения, отмеченные опознавательными знаками. Занятие городов и населенных пунктов сопровождалось самочинными расправами военных с местными представителями советской власти, а также еврейскими погромами, выдававшимися за акты искоренения большевизма. Так, после занятия Пинска по приказу коменданта польского гарнизона на месте, без суда было расстреляно около 40 евреев, пришедших для молитвы, которых приняли за собрание большевиков. Был арестован медицинский персонал госпиталя и несколько санитаров расстреляны...

Несмотря на то, что некоторые польские газеты еще в марте с возмущением писали о бесчинствах армии на востоке, захват Вильно был ознаменован растянувшейся на несколько недель вакханалией расправы над защитниками или просто сочувствующими советской власти людьми: арестами, отправкой в концлагеря, пытками и истязаниями в тюрьмах, расстрелами без суда, в том числе стариков, женщин и детей, еврейским погромом и массовыми грабежами. Местные жители оказывались совершенно беззащитными перед произволом и извращенными эксцессами армии страны, называвшей себя бастионом христианской цивилизации в борьбе против большевизма и вообще "восточного варварства" (вам это никаких других "освободителей" не напоминает? — Авт.)

По свидетельству представителя ГУВЗ⁸ М. Коссаковского, убить или замучить большевика не считалось грехом. "В присутствии генерала Листовского (командующего оперативной группой в Полесье) застрелили мальчика лишь за то, что якобы недобро улыбался". Один офицер "десятками стрелял людей только за то, что были бедно одеты и выглядели, как большевики... Было убито около 20-ти изгнанников, прибывших из-за линии фронта... этих людей грабили, секли плетьми из колючей проволоки, прижигали раскаленным железом для получения ложных признаний". Коссаковский был очевидцем следующего "опыта": "кому-то в распоротый живот зашили живого кота и побились об заклад, кто первый подохнет, человек или кот"».

Оно конечно, этот всюду упоминаемый кот наверняка был единичным случаем (если существовал вообще). Но в целом исключительно жестокое обращение поляков с местным населением, пленными и арестованными подтверждается множеством документов, выдержанных в том же духе, что и вышеприведенные.

...Стоит ли удивляться, что украинский народ остался нечувствительным к обещаниям Пилсудского? Расчет на повстанческое движение крестьян против красных, равно как и на неотразимо харизматическую личность Петлюры, не оправдался. Убедившись, что за полтора века милые соседи не изменились и меняться не собираются, даже те жители Украины, которые не поддерживали советскую власть, поневоле ее принимали как защиту от большего зла.

... А война тем временем шла своим чередом. 6 мая поляки взяли Киев. По-видимому, вспомнив, что когда-то в состав Речи Посполитой входила и Левобережная Украина, они захватили плацдарм на левом берегу.

Что было дальше — слишком хорошо известно, так что оставим историю советско-польской войны за кадром. Блестящее контрнаступление Красной Армии, поход Тухачевского на Варшаву и сокрушительный разгром его фронта, после которого поляки начали новое наступление.

Однако Пилсудский, несмотря на «восемь воеводств», был реалистом. Он начинал войну с маленькими и слабыми государствами — Украиной, Белоруссией, Литвой — а схватиться пришлось с Советской Россией. Одну операцию он выиграл, но шансов одержать окончательную победу в войне с таким монстром Польша не имела. Поляки уже потеряли около 180 тысяч человек, война становилась все более непопулярной, сейм выступал за мир с Советской Россией. Кроме того, приближалась зима. Воевать зимой на чужой враждебной территории — а Украина к тому времени была полностью враждебна полякам — удовольствие намного ниже среднего. Да и кем воевать?

Дни Врангеля в Крыму были сочтены, а после его разгрома армия Фрунзе тоже обрушилась бы на поляков. Имелись у красных и другие части, которые можно было подтянуть на польский фронт. Пилсудский имел 700 тысяч штыков и сабель, а РККА насчитывала 5,5 миллиона бойцов. Если бы польское правительство снова принялось фордыбачить вокруг «восьми воеводств», война все же закончилась бы в Варшаве, и была бы там Польская Советская Социалистическая Республика.

Единственной надеждой поляков являлось тяжелейшее положение Советской России. Если надо, страна выдержала бы и эту войну — но, возможно, Москва предпочтет заключить мир, если не выкатывать совсем уж несообразных требований.

22 октября стороны заключили перемирие. Польские войска отошли за демаркационную линию, освободив заодно Минск и Слуцк. 18 марта 1921 года был подписан трехсторонний Рижский мирный договор. Его заключили Польша, РСФСР, действовавшая заодно и от имени Белоруссии, и УССР. Согласно договору, Польше отходили Западная Украина и Западная Белоруссия, в том числе территории, которые до войны входили в состав Российской империи. Кроме того, советская сторона обязывалась возвратить военные трофеи, научные и культурные ценности, вывезенные из Польши после 1772 года. А также за «вклад в хозяйственную жизнь Российской империи» уплатить ей 30 млн золотых рублей и еще передать на 18 млн рублей имущества. Плюс к тому за время оккупации Украины поляки вывезли трофеев на 8 млрд польских марок — вывозили военное, железнодорожное и телеграфное имущества, оборудование фабрик и заводов. Польша также освобождалась от ответственности за долги и прочие обязательства Российской империи.

Дальнейшие отношения соседей определялись двумя полярными стремлениями. У Советского Союза — вернуть украинские и белорусские земли к востоку от «линии Керзона». У Польши — получить остальное в границах 1772 года, а если удастся, то и больше.

Примечания