ВПЕРВЫЕ В СОВЕТСКОЙ ПРЕССЕ

БАБИЙ ЯР ПОД КАТЫНЬЮ?

ПУБЛИКАЦИЯ в номерах 6, 11, 12 за 1990 год и 4 за 1991 год под заголовком «Бабий Яр под Катынью?» вызвала у читателей, судя по почте, большой интерес. Получили мы и отклик на официальном бланке посольства Республики Польша в СССР. Письмо подписала советник по печати А. Магдзяк-Мишевска.

«Уважаемый господин редактор! Мой предшественник, советник Ереми Чулиньски, насколько мне известно, уже высказался по поводу публикации в Вашем журнале рапорта комиссии Бурденко. К сожалению, я тоже должна это сделать. Дело это тем более позорное, что вопрос ответственности советской стороны подтверждается не только сообщением ТАСС, но также и следствием, проводимым Главной военной прокуратурой СССР. Насколько мне известно, специальная группа под руководством прокурора А. В. Третецкого, занимающаяся следствием по делу смерти польских офицеров (не только тех, которые были в лагере в Козельске, но также и в Старобельске и Осташкове), имеет в своем распоряжении показания настоящих свидетелей, занимавших во время второй мировой войны ответственные посты в НКВД.

Конечно, газета может представлять любую точку зрения. Однако, как мне кажется, такой серьезный журнал, каким является Ваш, должен обращаться к более чем одному источнику. Чтобы обеспечить Вам работу, сообщаю телефон прокурора А. В. Третецкого. Я также надеюсь, что Вы опубликуете решительный протест против очередной попытки фальсифицирования уже раз, казалось бы, выясненной истории. Такая попытка наверняка не способствует благоприятному развитию отношений между нашими государствами и народами. Помочь в их восстановлении и успешном развитии может только правда».

ПРЕЖДЕ всего уточним. Ереми Чулиньски, вопреки мнению своей преемницы, никогда не обращался в нашу редакцию. Его письмо, опубликованное в нашем журнале № 12 за прошлый год под заголовком «Окрик из посольства», было адресовано редакции газеты «Орловская правда». В своем послании ретивый советник отчитал советских журналистов за попытку разобраться в Катынской трагедии. По мнению Чулиньски, разбираться тут нечего — виновато НКВД, а не гитлеровцы. «Орловская правда», а вместе с ней и мы позволили себе не согласиться с такой категоричностью советника.

Теперь нам снова говорят из посольства Польши: нечего разбираться, все ясно. Говорят, такая попытка «не способствует благоприятному развитию отношений между нашими государствами и народами». Мы же считаем, что «не способствует» только ложь, истина, коль скоро она будет установлена, никому не нанесет вреда. Вот установить ее-то и пытаемся.

Странно, что мешало работникам посольства Польши заметить: редакция публикует не только те материалы, которые «работают» на какую-то определенную версию. Вспомним хотя бы подборку документов под заголовком «Нюрнбергский бумеранг» (1990. — № 6). Кстати, эти документы впервые увидели свет именно в нашем журнале. Автор вступительной статьи кандидат военных наук Ю. Н. Зоря сделал тогда вывод, что поляков в Катынском лесу, видимо, расстреляли работники НКВД. Однако, познакомившись с другими материалами, мы усомнились в этой версии, поделились сомнениями с читателями. Теперь, получив много новых фактов и свидетельств, полагаем: «катынское дело» — это большая ложь, запущенная в обращение Геббельсом и омрачающая отношения между нашими народами почти полвека. У посольства Польши есть бесспорные доказательства обратного? Присылайте документы, мы готовы рассмотреть возможность их публикации.

Что касается любезного предложения обратиться в военную прокуратуру, то считаем это преждевременным. Следствие ведь еще не закончено. Однако не кажется ли уважаемому советнику, что и по этой причине окончательные выводы делать рановато?

А пока письмо нашей читательницы из Ленинграда Н. Ф. Фелисовой:

«Недавно в «Военно-историческом журнале» за 1990 год прочитала публикацию «Бабий Яр под Катынью?» и решила написать несколько слов.

Дело в том, что с 28 декабря 1945 года по 4 января 1946 года в Ленинграде военный трибунал судил немецко-фашистских карателей, совершивших преступления в годы войны на территории Ленинградской, Псковской и Новгородской областей. Судили 11 человек, 8 из них были приговорены к высшей мере наказания— смертной казни через повешение, 3 — осуждены на различные сроки, сосланы на каторгу.

Я была делегирована на суд как представитель молодежи.

Зная, что мне потом нужно будет осуде рассказывать на собраниях, я аккуратно вела дневник судебного заседания, исписала карандашом толстую тетрадь, которая сохранилась до сих пор.

Особенно мне врезался в память допрос подсудимого немца Арно Дюре, 1920 года рождения. Дюре в своих показаниях говорил, что он и другие подсудимые служили в батальоне «особого назначения». Из допроса Дюре выяснились некоторые подробности чудовищного злодеяния фашистов в Катынском лесу.

В сентябре 1941 года Дюре был переброшен в район Катыни и здесь вместе с другими по ночам рыл ямы (днем спали) глубиной 15—20 метров (о глубине рвов 15—20 м Дюре повторял неоднократно по просьбе прокурора уточнить глубину). Стены ямы (рва) укрепляли зелеными сучьями. Несколько дней в октябре—ноябре 1941 года СС на машинах возили трупы польских, русских офицеров, «нечистых» немцев (по словам Дюре, людей не чисто арийского происхождения), евреев. Было уложено в подготовленные ямы 15— 20 тыс. трупов.

Дюре показал, что в германских газетах он сам видел снимок этой могилы, причем под снимком было написано, что это сделали русские.

Военный трибунал осудил Арно Дюре на 15 лет каторги, возможно, он еще жив и мог бы дать показания».

ПОЧТИ одновременно с письмом из польского посольства редакция получила письмо из Лондона от Ромуальда Святека:

«В Лондоне в еженедельной польской газете за 5 января 1991 года напечатано, что вы собираетесь рассказать о том, что польские офицеры в Катыни были расстреляны немцами. Ваши намерения меня очень заинтересовали, поскольку я давно занимаюсь этой темой и в 1988 году издал в Лондоне книгу под названием «Катынский лес». В ней я также утверждаю, что ответственность за трагедию в Катыни лежит на нацистах. Поскольку эмигрантская польская критика была не согласна со мной, я решил пополнить эту книгу новыми материалами из английских архивов...»

В НАСТОЯЩЕЕ время редакция располагает подборкой материалов по Катыни, предоставленной Р. Святеком, озаглавленной «Катынь в свете английских документов», предисловие к которой мы предлагаем вниманию читателей.

Ромуальд СВЯТЕК

КАТЫНСКИЙ ЛЕС

ОДНОЙ из привилегий свободного человека является право писать и публиковать то, что ему хочется. Но для меня воспользоваться этой привилегией оказалось довольно сложно, когда я приехал в Англию в 1968 году с рукописью моей книги «Перед лицом Красного трибунала», содержащей главу, в которой подвергается сомнению версия о катынском убийстве, представленная польским правительством в Лондоне в 1943 году. Мой отличный от общепринятого подход ко всей этой проблеме не вызывал симпатий у польской коммуны в Англии, что делало очень сложным вопрос о публикации моей книги. В конце концов я нашел издателя, который согласился выпустить ее в свет с условием, что спорная глава о Катыни будет изъята. Выхода не было, я должен был принять условие, и моя книга в конце концов была издана.

По натуре я упорный человек, а кроме того, меня раздражала нетерпимость к иному мнению среди польской эмиграции. Я проявил настойчивость и решил доказать, что прав. Без промедления направился в Лондонский архив, где изучил значительное количество документов, относящихся ко временам второй мировой войны, начиная с апреля 1943 года. К моему великому изумлению, там я обнаружил чрезвычайно интересную дипломатическую переписку между Москвой и Лондоном, изучая которую мне стало совершенно ясно, что в 1943 году британское правительство было полностью убеждено в том, что массовое уничтожение польских офицеров в Катыни дело рук нацистов. Президент США Рузвельт был абсолютно такого же мнения.

Изучив все документы, касающиеся Катыни, я окончательно понял, почему англичане оказывали такое грубое давление на польского премьер-министра того времени генерала Сикорского ^[1], чтобы отозвать обратно запрос польского правительства в Международный Красный Крест в Женеву на проведение расследования относительно катынской резни ^[2].

В 1988 году я опубликовал книгу на английском языке под названием «Катынский лес», основанную на архивных документах. В этой публикации я прямо обвиняю немцев в уничтожении польских офицеров. «Катынский лес» был встречен недоброжелательными отзывами в польской прессе и ожесточенной критикой польской прессы в изгнании. Что побудило меня написать эту книгу? В мае 1950 года я очутился в советском лагере в Воркуте среди немецких военнопленных, членов польского ополчения, власовцев, бандеровцев, воевавших на стороне Германии, а также среди различных противников советского тоталитарного режима. Там, в лагерях, часто горячо обсуждались вопросы относительно катынской бойни.

Будучи эмигрантом из Англии, в то время я верил, что польские узники в Катыни были казнены НКВД — предшественником КГБ. Верил, пока мои собратья по заключению не сообщили мне новые, неизвестные детали, касающиеся этой проблемы. Я чаще стал задумываться над этим, а со временем под влиянием новых открытий катынская версия, как ее преподнесло немецкое радио в апреле 1943 года ^[3], и повторенная польским правительством в Лондоне, стала казаться мне все более и более сомнительной историей.

В течение семилетнего пребывания в разных лагерях я встречался с сотнями немецких военнослужащих, которые говорили, что после осады Смоленска летом 1941 года они видели лагеря с польскими военнопленными на оккупированной немцами советской территории. Я встречал также некоторых жителей из окрестностей Смоленска, подтверждавших свидетельства немецких пленных.

Но окончательно мое мнение о Катыни изменилось после того, как я встретил в лагере № 4 в Норильске одного польского офицера. Капитан Владыслав Зак из Кракова, попавший в плен в сентябре 1939 года, не имел оснований лгать, когда рассказал мне, что он избежал трагической участи польских офицеров в Катыни только потому, что за две недели до начала германо-советской войны он был переведен НКВД из лагеря под Смоленском в тюрьму, которая находилась в Москве. Его свидетельство окончательно убедило меня в том, что реакционные элементы из польского правительства в изгнании приняли немецкую версию о Катыни без ее изучения вовсе не потому, что она для них казалась правдивой, а потому, что сильно подрывала восточную политику генерала Сикорского, которого высокопоставленные политические деятели режима «санации» решили вывести из состава правительства. Кроме того, обвинив русских в убийстве польских офицеров, они получали для себя политические преимущества, поскольку это усугубляло среди поляков чувство враждебности по отношению к русским ^[4].

Англичане и американцы, которые после войны делали западноевропейскую политику, видели в Советском Союзе опасность для своего политического влияния в Европе. Они использовали катынский вопрос в качестве психологического оружия с целью дискредитировать НКВД, посеять разлад среди народов, охваченных советским влиянием, и противодействовать всей коммунистической системе.

Я планировал опубликовать книгу о Катыни на польском языке в 1990 году, однако ввиду заявления ТАСС ^[5] по этому вопросу, сделанного в апреле, я дал указание приостановить печатание до тех пор, пока не выясню, откуда дует ветер в новой советской политике. Должен отметить, что апрельское заявление ТАСС явилось для меня некоторой неожиданностью, но ни в коей мере не поколебало уверенности, что преступление в Катыни совершили немцы.

С другой стороны, касаясь открытий Лебедевой относительно гибели польских офицеров, опубликованных недавно «Московскими новостями», должен заметить, что здесь я не нашел для себя ничего нового. И мне не нужно было даже заглядывать в советские архивы, поскольку для любого бывшего заключенного советских трудовых лагерей совершенно очевидно, что с того момента, когда польские офицеры попали в плен, они автоматически попадали под надзор НКВД, а не только с апреля 1940 года, как заявила Лебедева. Но одного я все же не могу понять: почему ни в заявлении ТАСС, ни в статье Лебедевой не упоминается тот факт, что во время проведения операции по обмену населением между Германией и Советским Союзом подавляющее большинство польских офицеров из козельского, осташковского и Старобельского лагерей было в 1940 году передано немецкой стороне (здесь и далее подчеркнуто мной. — В. П.). В конце концов в польской прессе в изгнании, и я это читал неоднократно, сообщалось, что представители польского Красного Креста знали об обмене польскими военнопленными. Это касалось тех лиц, чьи семьи оставались в немецкой оккупационной зоне в Польше, или кто проживал там до войны. Писали также, что представители польского Красного Креста с продовольственными посылками ожидали под городом Бжесц прибытия из Советского Союза польских военнопленных.

Более того, полковник Адам Савтшынски, заключенный в 1939 году немцами в лагерь 2Б в Арнсвальде (Хоштшно) для польских военнопленных, заявил после окончания второй мировой войны, что в лагере той поры любой знал об обмене польскими пленными, имевшем место между Германией и Советским Союзом. Он сам и другие польские офицеры записались для обмена их советской стороне, так как они думали, что смогут продолжить воевать за Польшу в Советском Союзе. Обмен производился только из советской зоны, поскольку немцы хотели добиться освобождения максимального количества польских офицеров. Нацисты очень хорошо понимали, что, как только начнется война с Советским Союзом, которую они уже запланировали, польские офицеры примут активное участие в борьбе против немцев. Лишних штыков против себя они, естественно, иметь не хотели.

Поскольку советская пресса с апреля этого года (1990 г.) не опубликовала ничего нового относительно катынского вопроса, то моим выводом является то, что изменение отношения Советского правительства к данному вопросу было вызвано бескомпромиссной позицией польской стороны. Ни для кого не является секретом, что новое правительство Польши, сильно зависимое от «Солидарности», не дало Москве никакой возможности для маневра, используя заявление, в котором сказано, что установление действительно дружественных отношений с СССР будет возможно, если Советское правительство возьмет на себя ответственность за избиение польских офицеров в Катыни.

Вместе с тем поездка генерала Ярузельского в СССР была отнюдь не случайной. Он прилетел в Москву, чтобы извиниться или, по крайней мере, убедить Президента Горбачева в том, что он лично, как товарищ, знает правду о Катыни, но что другие поляки думают по-другому и уверены, что польские офицеры были убиты НКВД. И это должно было быть серьезной дилеммой для Горбачева, но. по-видимому, этот гибкий советский политик решил встретить поляков на полпути, хорошо зная, что истина в действительности не очень важна в политике. Поэтому, оценивая свою стратегию с чисто политической точки зрения, Горбачев завоевал поддержку поляков, еще большее доверие Запада и пожизненную благодарность немцев. Он еще раз доказал всему миру, что не имеет себе равных среди современных политиков. Учитывая это, я могу сказать только одно: пусть поляки думают, что наши офицеры погибли от рук НКВД, но я сам все-таки не могу поверить, что Сталин был настолько глуп, чтобы доставить польских офицеров ближе к польской границе лишь для того, чтобы здесь их убить. Как хотите, но одно с другим не вяжется. Для меня Катынь — выжженное клеймо преступления нацистов. Коммунистическая система Сталина отделывалась от своих противников, ссылая их в отдаленные лагеря в арктической Сибири, откуда вряд ли кто возвращался, а когда пресловутой «тройкой» выносился смертный приговор, заключенного обычно убивали выстрелом в голову там же, в тюрьме.

Поэтому я поверю, что ответственность за Катынь должен нести Сталин, а не Гитлер только в том случае, если могилы польских заключенных из Осташкова и Старобельска будут найдены в окрестностях Калинина или Харькова.

Перевел с английского
капитан 2 ранга В. Ф. ПЕТРОВ

От редакции. Выдержки из книги Ромуальда Святека «Катынский лес», изданной издательством «Панда Пресс» в Лондоне в 1988 году, а также документы английских архивов редакция планирует опубликовать в одном из ближайших номеров.

 ___________________________

^{1 ^} Сикорский (Sikorski) Владислав (20.5.1881 —4.7.1943 гг.), польский военный и поли тический деятель, генерал. По образованию инженер. В 1914—1917 гг. полковник ле гионов польских, противник Ю. Пилсудского. Во время польско-советской войны 1920 г. командующий 5-й, а затем 3-й армией. В 1921 — 1922 гг. начальник генерального штаба. В 1939—1943 гг. премьер-министр польского эмигрантского правительства, военный министр и верховный главнокомандующий польскими вооруженными силами. 30 июля 1941 г. подписал договор с СССР о возобновлении дипломатических отношений. Погиб в авиационной катастрофе около Гибралтара (здесь и далее примечания переводчика).

^{2 ^} 17 апреля 1943 г. в соответствии с инструкциями польского эмигрантского пра вительства в Лондоне представитель Польского Красного Креста в Швейцарии принц С Радзивилл передал ноту польского правительства представителю Международного Красного Креста.

^{3 ^} «Радио Берлина» 13 апреля 1943 г. в 9.15 утра по нью-йоркскому времени сообщило «Как сообщается из Смоленска, местные жители известили немецкие власти о существовании места массовых казней, проводимых большевиками, где ГПУ было убито 10 тыс. польских офицеров...»

^{4 ^} 25 апреля 1943 г. Советский Союз порвал отношения с польским эмигрантским правительством в Лондоне, которое проводило политику, чуждую интересам общей борьбы с фашизмом. «...Нынешнее правительство Польши, — говорилось в ноте Советского правительства, — скатившись на путь сговора с гитлеровским правительством, прекратило на деле союзные отношения с СССР и стало на позицию враждебных отношений к Советскому Союзу».

^{5 ^} Правда. — 1990. — 14 апреля,