<< к оглавлению

№53

1940 г., апреля 22, Москва. - Политдонесение УПВ НКВД СССР В.Н. Меркулову о настроениях польских военнопленных, отправляемых из Старобельского, Козельского и Осташковского лагерей

№ 25/3429

Сов. секретно

Заместителю народного комиссара
внутренних дел Союза ССР
комиссару государственной безопасности
III ранга
товарищу Меркулову

Политдонесение ^[1]

I. Из Старобельского лагеря с 10 по 14 апреля отправлено военнопленных — 794 чел., а всего с 5 апреля с.г. выбыло — ^а)1717 чел.^а), из них:

Оставшиеся военнопленные содержатся теперь исключительно в зоне лагеря, что дало возможность сконцентрировать личный состав внутренней охраны и улучшить охрану. Побегов и попыток к побегам нет.

^а) Отрицательных настроений, кроме уже освещенных в донесении от 14 апреля с.г. за № 25/3301^б) , не установлено ^а).

В большом количестве поступают заявления от военнопленных с просьбой оставить в СССР, а не отправлять на территорию Германии или в нейтральные страны. Заявления подают большинство военнопленных, имеющих специальности врачей, инженеров, учителей.

Содержание заявлений носит следующий характер:

1. «Прошу не передавать меня каким-либо германским или нейтральным властям, а предоставить мне возможность остаться и работать в Советском Союзе. К этой просьбе у меня имеются следующие основания:

1)  Я до сих пор был аполитичен, но в последнее время ближе познакомился и сильно притянут идеологией страны социализма. Я не сомневаюсь, что лично сумею с честью выполнить долг советского гражданина.

2)  Я по специальности и образованию инженер текстильной промышленности и не сомневаюсь, что мои знания и опыт могут оказаться весьма полезными стране Советов.

3)  Я еврей и до сих пор был подвергнут национальному гнету, что позволяет мне вполне оценить политику национальной свободы Советского Союза».

(Альтман Георгий Соломонович) ^[2]

2. «Усерднейше прошу ввиду ликвидации лагеря оставить меня в СССР. Я сын портного^в)... в Германию и ни в какие другие страны ехать не хочу».

(Сементка Абрам Маркович)^[3]

3) Врач — поручик запаса Таненбаум Яков Вольфович ^[4] пишет: «При разгрузке лагеря прошу оставить меня в СССР. Не посылайте меня в какие-нибудь другие страны. Я врач, медицинский работник, живя в капиталистической стране, видел всю несправедливость строя, видел страшную жизнь бедных людей и поэтому всегда с симпатией относился к коммунистическому движению. Я мечтал жить в условиях свободного социалистического государства, в котором не существует национального гнета, который я, как еврей, всегда чувствовал».

___________________
^а-а) Подчеркнуто на полях и в тексте красным карандашом В.Н. Меркуловым.
^б) См. № 40.

Аналогичны и другие заявления. Кадровый офицерский состав польской национальности заявлений оставаться в СССР не пишет.

II. В связи с начавшейся 3 апреля 1940 г. отправкой военнопленных из Козельского лагеря, большинство офицеров чувствует себя спокойно и довольны тем, что дождались освобождения из «рабского плена».

«Куда повезут, туда и поедем, лишь бы не оставаться здесь в лагере».

В первый день отправки среди военнопленных территории № 2 (Скит) отмечались взволнованные настроения, вызванные тем, что в первый день оттуда были взяты 10 офицеров, из которых 5 — кадрового состава и 4 — осадника; создалось мнение, что их отправили не домой, а «куда-то» в другое место и лишь на 2-й день — 4 апреля, когда были отправлены офицеры разных категорий, настроение изменилось.

Высказывают предположения, что их повезут на запад, где создано 4 распределительных пункта: Брест, Подволочиск, Буск и Кобрин, на которых созданы смешанные комиссии; последние будут каждого опрашивать куда он желает поехать — в нейтральные страны или остаться в СССР, после опроса каждому будет предложено подписать декларацию. В связи с чем, со стороны генералов дан приказ, чтобы военнопленные офицеры никаких деклараций не подписывали.

Большая часть военнопленных офицеров, происходящих с немецкой стороны, высказывают нежелание ехать на территорию Польши, оккупированную Германией, а обязательно выехать в нейтральные страны, откуда они могут попасть во Францию, вступить добровольно во французскую армию и воевать против немцев. Победив Германию, выступить против СССР и восстановить Польшу от реки Одра до реки Днепра.

Часть военнопленных офицеров мечтает попасть в Румынию, пробраться в армию генерала Вейгана и выступить войной против Советского Союза.

Часть военнопленных, семьи которых проживают на германской территории, высказывают уверенность, что едут они в Германию и что никакой речи о выезде в нейтральные страны быть не может, ибо на «распределительных пунктах» будут заставлять подписать декларацию о лояльности к германскому правительству. Тех же, которые откажутся подписывать декларацию, направят в лагерь вглубь Советского Союза.

Отдельные из военнопленных, семьи которых проживают на территориях Украины и Белоруссии (западные области), настроены панически, среди них наблюдается боязнь поехать домой. Причину страха возвращения на родину они объясняют так:

«Здесь мы в лагере сидим спокойно под опекой НКВД и властей лагеря, и нас как военнопленных никто не тронет. Дома же мы перестанем быть военнопленными и на нас, как на граждан СССР будут распространяться все законы Советского Союза, там нас могут и арестовать, и посадить, и судить, т.к. почти каждый из нас имеет кое-какой грех перед советской властью».

Отмечены факты антисоветских проявлений. Высказывают мнения, что «СССР чувствует себя неспокойно, т.к. ему угрожает опасность со стороны союзников, что хотя Советский Союз и большой, но он стоит на «глиняных» ногах и стоит его только толкнуть — он повалится».

Военнопленный офицер Бирнбаум ^[5], в прошлом журналист, ходит по корпусам и читает доклады на антисоветские темы.

К проводимым беседам вообще стали относиться пассивно и очень часто заявляют:

«Что вы нас пичкаете своими беседами, у нас сейчас «чемоданное настроение», а вы тут со своими беседами. У нас голова работает над тем, когда и куда нас повезут».

Отдельные же, как например, Табачинский ^[6], отец и сын Ружанские ^[7], бросают вызывающие реплики, как например:

«У вас ничего нет, все идет на вооружение. Нам вы ударили ножом в спину. Польша все же будет существовать и мы вам отплатим. Вы еще побываете у нас в плену».

Военнопленный поручик Бирнбаум в читанных им лекциях по корпусам доказывал, что на турецкой границе против СССР готовится удар со стороны войск генерала Вейгана, задачей которых является захватить нефтяные районы на Кавказе и этим самым лишить Советский Союз горючего, что приведет к выводу из строя промышленности и механизированных частей Красной Армии».

Приняты меры к прекращению распространения антисоветской клеветы среди военнопленных.

Отдельные офицеры распространяют слухи, что военнопленных, независимо от места нахождения семей, направляют в Германию и, в связи с этим, высказывают угрозы по адресу тех, которые проявляли лояльное отношение к Советскому Союзу. Последние, желая заслужить доверие, начинают резко проявлять себя антисоветски. Например, на военнопленного Новика ^[8], за то, что он на русском языке предложил прибавить в печь дров, на него набросился военнопленный Табачинский и не только оскорблял, но и угрожал, что «по освобождении из плена рассчитается с ним». Табачинский был посажен на гауптвахту на 20 суток. Пытаясь отомстить за Табачинского, военнопленные Ружанские (отец с сыном) хотели побить Новика. Ружанские посажены на гауптвахту.

Незначительная часть военнопленных все же не верит в отправку домой, исходят из того, что всех отправляемых тщательно обыскивает конвой и что везут в тюремных вагонах. Военнопленные пытаются обрабатывать и выяснять у обслуживающего персонала, куда их отправляют.

^а)Установлено, что сведения о перевозке в тюремных вагонах проникли в лагерь от киномехаников Левашова и Горшкова. Обслуживающий персонал крепко предупрежден в связи с этим. ^а)

___________________
^а-а) Отчеркнуто на полях красным карандашом двумя чертами В.Н. Меркуловым.

Некоторые военнопленные говорят, что отправляют их в Смоленск. Но не уверены в этом и пытаются объяснить, что если и высаживают в Смоленске, то только для питания.

Источник этих сведений точно не установлен, но имел место факт, что начальник конвоя от 226-го конвойного полка политрук Федоров Д.И., по возвращении из командировки, рассказывал отдельным сотрудникам лагеря, что военнопленных выгружают в Смоленске, где принимают их весьма тщательно и со всей строгостью. В связи с чем, этот вопрос муссируется среди отдельных сотрудников лагеря.

^а) О болтливости политрука Федорова Д.И. доведено до сведения полковника тов. Степанова и командования батальона.^а)

___________________
^а-а) Отчеркнуто на полях красным карандашом В.Н. Меркуловым. Имеется его резолюция на полях: «Политрука Федорова убрать от конвоирования».

Установлено, что высшие чины бывшей польской армии, находившиеся в лагере, давали указания офицерам, отправляющимся в первых партиях, делать в вагонах надписи, в которых они будут ехать, с указанием конечных станций, чтобы последующие могли знать, куда их везут.

7 апреля, при возврате первых вагонов, была обнаружена надпись на польском языке: «вторая партия — Смоленск 6/IV-40 года».

Кроме этого, все стенки этих вагонов были исписаны ранее, видимо при перевозке заключенных, самыми махровыми антисоветскими надписями и под многими из них были сделаны надписи военнопленных по-польски, высказывающие свое удовлетворение по поводу содержания этих надписей.

Отдано распоряжение все смыть и в будущем вагоны осматривать.

С целью наибольшей изоляции военнопленных от обслуживающего персонала, последний в зоне лагеря сокращен до минимума, остальным доступ в лагерь ограничен.

Подавляющая же масса военнопленных офицеров уверена, что едут домой. В связи с чем отмечается настроение — скорее бы поехать, обращаются к администрации лагеря о включении их в ближайший транспорт для отъезда.

Военнопленные генералы Минкевич ^[9] и Сморавинский ^[10] 7 апреля вечером пытались своим авторитетом воздействовать на остальных военнопленных, чтобы они требовали выезда в нейтральные страны. Эти генералы издали распоряжение, чтобы никто из военнопленных офицеров на распределительных пунктах не подписывал бы каких-либо деклараций, обязывающих поехать на территорию Германии или остаться в СССР. Подписавшие такие декларации будут считаться дезертирами польской армии.

Это распоряжение генералов часть офицеров разносили по корпусам, но заметно, что влияние оно не имеет. Так, 7 апреля во время отправки высших чинов, многие оставшиеся офицеры высказывали удовлетворение тем, что они не едут вместе с ними, во избежание «попасть с ними в какую-либо историю».

В связи с некоторым перерывом в отправке из-за задержки списков настроение военнопленных упало. Начали распространяться предположения самих же военнопленных, что «на почве осложнений военных действий на западе (события в Норвегии) Германия отказалась принимать военнопленных».

Военнопленный Пенловский 13 апреля высказал мнение, что «вообще из лагеря никого отправлять больше не будут. Отправили часть, сделали в лагере посвободнее и на этом все кончилось, останемся сидеть здесь дальше».

Все эти разговоры весьма удручающе подействовали на массу военнопленных. Многие обращаются к администрации лагеря, будут ли отправлять еще. Получив положительный ответ, уходили довольными, передавая это военнопленным.

^а) У отдельных же военнопленных разговоры о прекращении отправки вызвали настроения к побегу (поручик Фроник и подпоручики Зеленский и Яшембский)^а).

___________________
^а-а) Отчеркнуто на полях красным карандашом В.Н.Меркуловым. Имеется его резолюция на полях: «Следить за ними».

III. В связи с отправкой из Осташковского лагеря настроение у большинства военнопленных приподнятое и, особенно, у рядовых полицейских, которые уверены, что едут домой. Отдельные сомневаются в этом, военнопленные с территории Германии говорят, что им не хочется возвращаться в Германию.

Отправляемые при выходе из лагеря выбрасывали спичечные коробки с записками, в которых пишут, что «при ревизии ищут оружие, личные вещи и ценности не отбирают, принимаются все претензии, обращение вежливое, из обыска нельзя заключить, куда направляют». Отправка проходит организованно, спокойно.

Комиссар Управления НКВД СССР
по делам о военнопленных
полковой комиссар
Нехорошев
Зам. начальника политотдела
старший политрук
Н. Воробьев

Резолюция в левой верхней части 1-го листа: «тов. Хохлову. М[еркулов]. 22/IV».

Штамп регистрации на 1-м листе: «Секретариат НКВД СССР. 1-е отделение. Индекс 25. 22.IV.40 г.»

РГВА. Ф.З. Оп. 1.Д.1.Лл. 145-153. Подлинник.

^[1] См. № 39. Политдонесение основано на донесениях В.Н. Королева и Г. А. Эйльмана от 15 и 17 апреля, а также И.А. Юрасова от 10 апреля (см. РГВА. Ф.З. Оп. 2. Д. 5. Лл. 45-54, 57-59, 61-64, 247).
^[2] Альтман Георгий Соломонович (1905—1940), подпоручик резерва артиллерии, числился за ГКПЛС Лодзинского округа, содержался в Старобельском лагере, в Юхновский лагерь переведен не был, значился в списке дел, оставшихся от Старобельского лагеря под № 39.
^[3] Сементка (Сементек) Абрам Маркович (1907—1940), подпоручик резерва артиллерии, числился за ГКПЛС Варшавы. Содержался в Старобельском лагере. В Юхнов переведен не был, следовательно, был расстрелян.
^[4] Танненбаум Якуб или Ян Якуб (1906—1940), поручик запаса медицинской службы, врач-гинеколог из Варшавы, приписан к 1-му окружному госпиталю, находился в Старобельском лагере, значился под № 3347 Старобельского списка.
^[5] Бирнбаум Мечислав (1889—1940), поручик запаса пехоты, журналист, числился за ГКПЛС Варшавского округа.
^[6] Табачинский Адам (1922—1940), кадровый подхорунжий, командир пулеметного отделения, до призыва в армию учился в кадетском корпусе в г. Львове, был отправлен на расстрел в мае по предписанию № 059/1 п.1. До этого он фигурировал в списке подхорунжих и военнопленных, которых разыскивало германское посольство. Большинство из перечисленных в нем лиц было переведено в Юхновский лагерь (РГВА. Ф.1/п. Оп. 2е. Д. 9. Л.390). По всей видимости, высказывания Табачинского стоили ему жизни.
^[7] Ружанский Конрад (1892—1940), подпоручик резерва, юрист, и Ружанский Войцех (1920-1940), капрал.
^[8] Новик Стефан (1885—1940), поручик запаса пехоты, направлен в распоряжение УНКВД по Смоленской области, т.е. на расстрел, по списку 032/4 от 14 апреля.
^[9] Минкевич Хенрик (1880—1940), генерал бригады в отставке. Окончил Петербургский и Ягелонский университеты, активист ППС. В 1914 г. вступил в Польский легион, сражавшийся в Карпатах, в 1916 г. попал в русский плен, бежал летом 1917 г. В 1918 г. командовал Перемышленским военным округом, в 1920 г. был вице-губернатором Варшавы, в 1925—1929 гг. командовал Корпусом охраны пограничья. В 1934 г. вышел в отставку. В сентябре 1939 г. был взят в плен, хотя в армии в это время не служил. Его тело было найдено в катынских могилах.
^[10] Сморавинский Мечислав (1892—1940) генерал бригады, арестовывался царскими властями за участие в освободительном движении. После освобождения закончил Львовский политехнический институт и офицерскую школу, в 1914—1917 г. — в Польском легионе, затем командовал батальоном, полком Войска Польского, в 1921—32 г. — дивизией, в 1934—39 гг. командующий Люблинским военным округом. Его тело также было найдено в катынских могилах,